Дмитрий Тренин – директор и председатель научного совета Московского центра Карнеги, один из ведущих российских политологов-международников – рассказал Борису Долгину, Дмитрию Ицковичу и Анатолию Кузичеву в программе «Наука 2.0» – совместном проекте портала «Полит.ру» и «Вести.FM» – о российском представительстве экспертно-аналитического Фонда Карнеги, об Украине 2004 года как провале экспертных структур России, а также о том, чем отличается эксперт от политтехнолога. Перед вами краткое содержание беседы. Аудиозапись передачи доступна здесь.
Украинские ошибки российских экспертов
Украина 2004-го – яркий пример провала российских экспертных структур. Российское руководство – с подачи своих советников – совершило серьезную ошибку. Ошибку эту оно потом исправило, и это означает, что она была признана. Суть ошибки: российское руководство дало себя уверить: а) что на Украине возможен пророссийский политик в качестве президента; б) что на выборах необходимо иметь дело с одним кандидатом. Иными словами, Москва решила, что России необходим свой, пророссийский кандидат на выборах президента Украины.
Украина 2004–2005 гг. – это провал одновременно и российской, и западной политики, а также соответствующей экспертизы. Российский провал – это «оранжевая революция». Провал западной экспертизы – в том, что «оранжевая революция» не привела, как многие тогда считали на Западе, к превращению Украины в некий аналог Польши. Если в России, грубо говоря, полагали, что Украина – это Россия, то на Западе уверились, что Украина – это Польша. И те и другие ошиблись.
В 2004 году России было гораздо выгоднее класть яйца не в одну корзину, а распределять их в той или иной пропорции. На деле все яйца легли в корзину покидавшего свой пост президента Леонида Кучмы, Москва сделала ставку на выбранного им самим преемника – Виктора Януковича.
Вместо этого было бы разумнее, условно говоря, приглашать к себе Януковича и Кучму по вторникам, Ющенко по четвергам, а Юлию Тимошенко на уик-энд, с каждым вести свою игру, от каждого добиваться понимания российских интересов и готовности работать с российским руководством.
Необходимо учитывать, что для Украины некоторые выборы невозможны, точнее говоря – губительны для ее хрупкого единства. Это вопрос об интеграции с Россией, и это вопрос о вступлении в НАТО. Украина, будучи страной с очень развитой плюралистической политической культурой, на некоторые однозначные вопросы не может ответить прямо. И российское руководство впоследствии это уяснило. Позиция России на выборах президента Украины в 2010 году была гораздо более умной, взвешенной – и, как следствие, дала результат. Вот пример провала экспертизы, осознания ошибки и исправления ее.
Что касается западной экспертизы, то в конце 2004 – начале 2005 года в Европе и США была эйфория, что «оранжевая революция» на Украине станет чуть ли не аналогом падения Берлинской стены, что появится почти 50-миллионное демократическое общество, которое будет ориентировано на Запад, что «Запад прирастет Украиной». Вместо того чтобы после победы Януковича в начале 2005 года тесно работать с новым руководством Украины, направлять его и помогать ему, учитывая сложности положения Януковича и особенности положения Украины, дело пустили на самотек. И новое руководство, оказавшись у власти, стало заниматься дележом того, что дает власть в государствах со слабыми институтами. В итоге «оранжевая революция» спустя полгода застопорилась, а через пять лет практически выветрилась, пусть и оставив заметный след в истории Украины.
Описать, не прикасаясь к процессу
Эксперты, если пользоваться дипломатическим жаргоном, движутся по второму треку, второй дорожке международных отношений. На своем уровне они прорабатывают различные варианты действий государств и других игроков, при этом эксперты свободны и одновременно безответственны, в том смысле, что слово эксперта – это лишь анализ, предположение, совет, не более того. В отличие от этого слово чиновника, политика или государственного деятеля – это позиция либо этого министерства, партии или государства, т. е. основание для реальных шагов.
Есть экспертиза, которая анализирует или описывает какие-то сюжеты, к ним не «притрагиваясь». Если же эксперт начинает втягиваться в политический процесс, становясь политическим игроком, – это уже не экспертиза, а технология. Эксперт может стать политтехнологом, но политтехнолог перестает быть собственно экспертом – он становится игроком. Смешение этих двух видов деятельности и, соответственно, двух категорий занятых в них людей опасно. Эксперт может быть некомпетентен, но политтехнолог всегда ангажирован.
Центр Карнеги в России
Организации «Фонд Карнеги за международный мир» уже больше 100 лет. Это самая старая неправительственная организация в мире, которая занимается международной экспертизой. Не путать филантропа Эндрю Карнеги с его однофамильцем Дейлом. Эндрю Карнеги – американский предприниматель шотландского происхождения, который в 1910 году положил 10 миллионов долларов на основание фонда, который с тех пор вырос в глобальный экспертно-аналитический институт. Сегодня кроме центра в Вашингтоне, в котором трудятся примерно 120 человек, существуют (с 1994 г.) московский офис, где работает около 30 сотрудников, совместный с Университетом Цинхуа центр в Пекине, офисы в Бейруте и Брюсселе. У Карнеги есть совместная программа с Казахским национальным университетом имени аль-Фараби в Алма-Ате, есть план создания центра в Дели.
Изначально Фонд Карнеги был чисто американской организацией, но сегодня я сравнил бы его с Международной космической станцией. Есть американский сегмент этой станции, есть отсек, если хотите, московский, где в качестве экспертов работают исключительно российские граждане. Есть пекинский центр, где сотрудничают американские и китайские специалисты, есть центр на Ближнем Востоке, где работают арабы, и европейский центр в Брюсселе. Карнеги – это первая в мире глобальная аналитическая структура.
Мы называем себя Московским центром Карнеги, это наш бренд, но наш юридический статус – это представительство «Фонда Карнеги за международный мир» в Российской Федерации. Наши сотрудники анализируют политические, экономические, общественные процессы в России, на пространстве бывшего Советского Союза, а также шире – в международных отношениях в целом. У нас в принципе нет заказчика, мы работаем по разрабатываемой нами самими программе и обладаем финансовой самостоятельностью: слово «фонд» в названии нашего института в оригинале называется endowment. Сейчас слово «эндаумент» входит в научно-образовательный обиход и в России.
Фонд Карнеги в основном живет на свои собственные средства (проценты от вклада Эндрю Карнеги), а те средства, которые привлекаются от различных благотворительных фондов, не связаны с конкретными заказами. Когда мы формируем нашу программу на очередной финансовый год, мы занимаемся свободным творчеством. Каждый из старших сотрудников сам решает, чем он или она будет заниматься в следующем году.
Я считаю, что у нас неплохая экспертиза по целому ряду направлений. Что касается Московского центра, то нас – я могу сказать об этом с гордостью – четыре года подряд Университет Пенсильвании ставил на первую строчку среди экспертных центров в России, на постсоветском пространстве и в Центральной и Восточной Европе – то есть в бывшем «социалистическом лагере». В 2013 году мы переместились на вторую строчку (должна же быть ротация), уступив известному польскому экономическому центру CASE.
У серьезных людей, причастных к выработке политики, есть понимание, что одной внутренней экспертизы мало. Все, что мы «производим», доступно любому пользователю Интернета – и при этом совершенно бесплатно. Мы часто не знаем, кто, где и что из наших материалов читает, но иногда получаем подтверждения того, что наши оценки, идеи и предложения находят серьезный и заинтересованный отклик. И это приятно.
У нас двуязычный – русский и английский – сайт, связанный с сайтами всех остальных наших центров – бейрутского, брюссельского, пекинского и вашингтонского. Публикуется на них все, что пишется и говорится нашими экспертами во всем мире: брифинги, комментарии, доклады, книги, дискуссии.
Есть там и статьи, которые наши авторы публикуют в прессе – от «Нью-Йорк таймс» и «Форин полиси» до «Коммерсанта» и «Жэньминь жибао». Все абсолютно доступно для свободного использования: и студент, и президент – равноправные пользователи Интернета. В широком недискриминационном охвате и есть смысл нашей деятельности.
Мы не готовим какие-то секретные бумаги, у нас нет и самого понятия – «секретность». Наоборот, мы стремимся как можно больше выложить в Интернете, включая «Твиттер» и «Фейсбук». Я как-то беседовал с одним очень высокопоставленным в прошлом сотрудником российской президентской администрации, и он мне просто с ходу называл имена моих коллег, цитировал их выступления на семинарах. Я спросил: а откуда вы знаете? Вы же не были у нас? Ну, как же, сказал он, я захожу к вам на сайт, включаю аудиофайл и слушаю, что говорят ваши коллеги. Услышать такое было приятно.
