Неожиданно я оказался в Израиле вместе со своей семьей.
В этом месте колонка приходит в затруднительное положение, потому что, насколько я понимаю, половина моих читателей в Израиле уже побывала, и им «объективка» не нужна, а остальным будет без нее непонятно. Выход, собственно, один: писать, как если бы тебя, дорогой читатель, здесь не бывало. А если ты узнаешь какие-то подробности, что ж, усмехнешься; большой беды не случится.
Сперва ищешь какие-то якоря в памяти. Субботний практически пустой автовокзал в Тель-Авиве поразительно похож на коридоры и тоннели Марса из «Вспомнить всё». Хайвей на юг напоминает американский. Природа – вплоть до пустыни – ростовщину и краснодарщину. Уникальность до поры до времени прячется, так сказать, во второй ряд. Например, универсальный знак – кто может выскочить на шоссе. На пути в Эйлат – страусы.
Отчего-то все говорят по-русски. Кажется, мы довольно давно отслоились от пассажиров нашего рейса, а со всех сторон – русская речь. На долгом пути автобус делает остановки около придорожных кафе. Вот возле такого кафе уже глубоким вечером отдыхают местные подростки. Говорят отчего-то по-русски. От них бегает щенок. Щенка зовут Толя.
В Эйлате мы остановились у нашей знакомой Джульетты. По ее наблюдениям, русских здесь порядка 20%. По моим – скорее около 80. Или это ухо выделяет родную речь, а остальное приравнивает к щебету? Вряд ли. По крайней мере, стоит встать около стеллажа с овощами в супермаркете или на автобусной остановке, как моментально ближайший сосед объяснит (разумеется, по-русски), почему эта картошка лучше той, а автобус, наоборот, хуже. Так же часто и к нам обращаются с доверчивыми русскими вопросами. Как ни странно, почти всегда нам есть, что ответить. В общем, суммируя статистический аспект, - здесь не все говорят по-русски. Впрочем, и в Москве ведь не все.
Отдельная тема – неточности в местном русском. Как издержки турбизнеса, они объяснимы. Например, из объявления: атрактивные цены. Но вот молодые люди говорят по-русски с сильнейшим акцентом. Это явно не первый их язык. Зачем? Почему? Семейные традиции? Бравада? Сходу не понять…
Говорят, Израиль вообще неширок – но это в сравнении с другими странами, на глаз не ухватить. Эйлатский выход к морю действительно узок. Полоска залива 7 км. Вот она – Иордания (слева). Справа – Египет; побывав в океанариуме, мы не доехали до него километр или еще меньше.
Эйлат – южный курортный город. Люди здесь делятся не на евреев, арабов и остальных, а на туристов и местных, они же обслуживающий персонал. Сочи, да и только.
Поразительные кошки. Многочисленные, самостоятельные, умеренно доверчивые. Некоторые – с человеческим лицом. Трогательный городской музей, где местная история расписана год за годом.
Вечность начинает проступать из ландшафта на обратном пути. Горы будто бы из твердого песка с отвесными плоскими стенами, на которых глаз невольно пытается различить письмена. Невероятные финиковые рощи. Неправдоподобное Мертвое море с соляными берегами.
Иерусалим. Скажу коротко – до сих пор я не верил, что есть города, где хотя бы раз должен побывать каждый. Теперь мне тоже так кажется. Из тех мест, которые я видел, Иерусалим больше всего отвечает самому понятию «город». (При том, что Нью-Йорк, например, - уже нечто большее, чем город). Если волевым усилием при Иерусалиме оставить одно прилагательное, по-моему, это будет «разный». Понятно, что при вглядывании и узнавании этот эффект только нарастает.
Старый город для кого-то – чистая экзотика, туристический объект, для других – средоточие святых мест. Для нас, помимо этого, - еще и место временного обитания. Уютная арабская гостиница, которую я не называю, чтобы не сбивать расценки в рекламном бизнесе. Исторический и священный пафос здесь убивал бы наповал, если бы не бешеная торговля. Бесконечные узкие крытые торговые ряды местами напоминают Черкизон – пусть это сравнение не покажется вам кощунственным, тем более, что по нелинейной исторической логике именно Черкизон умер первым.
Подумать только – так торговали и так молились и тысячу лет назад, и две. Менялись только товары и – изредка – имена Бога.
Опрокинутая пирамида
Здесь, в восьми километрах от города, в Вифлееме, родился Иисус Христос. Сюда, в Иерусалим, въехал на осле за неделю до распятия. Здесь Он был казнен, но не умер, а вознесся на небо, к Своему Отцу. Я пишу это не потому, что сомневаюсь в ваших знаниях. Потерпите чуть-чуть.
Христианство – самая распространенная мировая религия. (Здесь и далее идут не идеологические максимы, а простые наблюдения, так что я надеюсь соблюсти полную политкорректность). То есть, возвращаясь к статистике, в Москве, Париже, Лондоне, Сеуле – полным-полно христиан. Многие люди искренне уповают на спасение души и вечную жизнь именно через веру во Христа. А остальных это не должно сильно удивлять – иначе бы они умерли от удивления.
Теперь представим себе мусульманина, который едет, скажем, из Казани в Мекку. Я практически уверен, что по мере приближения к мусульманским святыням градус, если можно так выразиться, мусульманства вокруг нарастает. Мекка в моем представлении – чисто мусульманское место. Если это вдруг не так, пусть меня поправят.
Что такое Вифлеем, в Иерусалиме понимают с неохотой. Есть местечко Бет-Лехем на палестинской территории. Туда ходит арабский автобус, а на месте трудно избежать услуг палестинских таксистов. Таксисты настоятельно советуют посетить три местные церкви. Такое впечатление, что они не понимают, где находятся. Расхаживать по местным улочкам иностранцам не рекомендуют, но из окна автомобиля смотреть не запретишь. Здесь запросто можно не понять, где именно родился Иисус. Для сравнения – думаю, в Гори не проскочить место рождения И.В. Сталина. Про Ульяновск уже не думаю, а прямо свидетельствую – здешнее месторождение увековечено на славу.
Чем дальше от Вифлеема, тем больше верующих в Иисуса Христа. Часовня Вознесения на Елеонской Горе невелика, бедна и пуста. Скучающий араб перед часовней берет за вход по 5 шекелей с носа. Никакого ажиотажа. И постепенно появляется чувство, что, наверное, так и должно быть.
В каком-то отношении, здесь все как две тыщи лет назад. Спаситель и сегодня въезжает в этот город, а город не понимает, Кто это такой. И именно здесь христианин отчетливее чувствует себя христианином, потому что это не очевидный выбор, а, скорее, экзотический.
Вот здесь, в этом дворе, в этой купальне, Он исцелил расслабленного. Невольно вспоминается: «Так что ж, Вы буквально веруете?» - «Буквально». – «И в воскресение Лазаря?»
И в воскресение…
Деталь недели
Пытаемся с дочкой в вечернем Эйлате обменять сотню долларов. Эйлат не Москва – обмен валюты здесь далеко не на каждом шагу, да и деловая активность здесь практически затухает с наступлением темноты. Прохожих немного; Аня обращается на иврите к симпатичному пожилому человеку. Ситуация оказывается не так проста. У Ани постепенно начинает буксовать иврит, у нашего собеседника – английский. Он вздыхает и говорит:
- Короче, спускаетесь немного ниже по улице, там четыре обменника с правильным курсом…
Мой одноклассник Леша считал, что все люди на самом деле говорят по-русски, но некоторые выпендриваются и делают вид, что говорят по-иностранному. Что ж, может быть, может быть…
