29 марта 2024, пятница, 18:46
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

29 марта 2010, 16:47

Фрагмент расшифрованной фонограммы заседания Ученого совета ИИ СО РАН от 19 мая 2009

Ламин В.А., директор Института истории СО РАН. Сама процедура подготовки этого переизбрания, проведения конкурсного замещения началась в марте–апреле. Имеются все документы, представленные секторами. Это доктор Букин, это доктор Ильиных, это доктор Исупов в связи с созданием сектора историко-демографических исследований, это доктор Красильников, это доктор Шиловский, доктор Шишкин и кандидат исторических наук Николай Макарович Щербин. Я просмотрел все досье в связи с замещением и в принципе мне представляется, что все зав. секторами теперешние могут быть допущены по всем формальным признакам к замещению на новый срок. Одно я хотел бы высказать, наболевшее уже. 3 марта прошлого года возникла эта ситуация и она постоянно нагревается и усугубляется даже, можно сказать. Она связана была, как вы помните и знаете, с избранием директора на новый срок и в этой связи это было поводом, причиной, основанием этой ситуации, которая на сегодня назрела таким образом, что необходимо решать этот вопрос принципиально. Я свою задачу вижу в том, прежде всего, чтобы создать условия для плодотворной работы коллектива. И вторая заповедь, которой я тоже стараюсь неуклонно следовать, – это неперенесение личных отношений на дела. К сожалению, за этот год (уже больше года прошло) ситуация таким образом сложилась (я не буду вникать в подробности), что по существу два руководителя подразделений: один бывший – это доктор Водичев, и действующий на сегодня зав. сектором доктор Красильников – по существу не признают решения Ученого совета, саботируют их. Доктор Водичев в свое время (это не так давно было) обозвал (может быть, справедливо, поскольку тогда ему никто не ответил, кроме меня, моей реплики), в этих самоотчетах дополнительно к отчету дирекции, обозвал (я не оговариваюсь, я специально так говорю – обозвал) весь коллектив имитаторами. Все это слышали, кто присутствовал на этом заседании. А дальше для характеристики сложившейся ситуации – она развивается, усугубляется – доктор Красильников обозвал тоже Ученый совет недоумками. Но это уже хамство откровенное совершенно. Поэтому у меня просьба – я свою точку зрения высказываю принципиально совершенно и четко – я буду голосовать против избрания С.А. Красильникова на должность заведующего сектором. Все знают ситуацию – она пока не остановилась. И прошу коллег по справедливости и правильно решить эту ситуацию при переизбрании голосованием. Вот и все.
Н.Н. Покровский, академик РАН, зав. сектором историографии и источни-коведения. Коллеги, я попросил сразу слова, потому что два месяца лежал в больнице, не участвовал в заседаниях Совета, когда разворачивалась эта в высшей степени странная и губительная война. Несмотря на призывы к миру, которые мы слышали. Но на войне, как на войне. Не только раздают удары, но и получают их, а бывают ситуации, когда нанесенный тобой удар неожиданным образом возвращается к тебе, как бумеранг. Обо всей этой войне, об ее перипетиях, разных действиях я говорить не хочу. Я хочу говорить только о том, что для меня является во многом определяющим. Об истории этой странной войны. Простите, я выражаю свое личное мнение, и мое выступление вопреки тому, что директор сейчас сказал, сугубо субъективное. Исток этой войны я вижу себе так. По всей видимости, я это не знаю, но из (слово не разобрано) заключе-ний вывожу такой вывод, что перед голосованием о директоре Института директор да-вал Евгению Григорьевичу какие-то обещания. Конечно, не обещания сделать его своим преемником, потому что, простите, это не в его единоличной власти – в Академии наук здесь строгий порядок, и высказываются многие люди и, поскольку это старое полуфеодальное учреждение – Академия наук – о чем многие говорили, высказывающиеся ранжированы определенным образом (как хочешь, так это и называй). Как бы то ни было, с этим как-то где-то высказанным мнением директора о своем преемнике не согласились три академика, в том числе академик-секретарь Отделения исторических и филологических наук, член Президиума СО РАН и я. Не согласились, считая, что Вла-димиру Александровичу Ламину следует продолжить свое директорство и подготовить себе лучшего преемника. Аргументация была такая и из уст Деревянко, в частности. По логике вещей, основной удар должен был быть направлен против трех академиков, а не против директора. Получилось иначе. Хотя потом я узнал, что и я не был обойден персонально. Поэтому я и говорю, что я выступаю со своим субъективным мнением. На мой взгляд, справедливость этого демарша трех академиков сразу же была подтверждена двумя фактами. Во-первых, голосованием коллектива – и коллектива, и Ученого совета, и т. д. по возрастающей, из которого оказалось, что нет поддержки коллектива у этих двух наших коллег. Факт немаловажный. Конечно, можно сказать, что коллектив отстал, что коллектив ретроградный, что каждый сидит на своей теме и цепляется за нее, что так же сидит на своей теме и цепляется за нее каждый сектор. Но тем не менее, факт остается фактом. Второй факт – это та яростная война, причем война за админист-ративную власть, которую немедленно подняли проигравшие, где – повторяю – были удары с обеих сторон. По моему, опять же субъективному, мнению, так рвущихся к административной власти, во всяком случае в науке, вредно к ней подпускать вопреки известному афоризму Окуджавы в его «Молитве»: «Дай рвущемуся к власти навластвоваться всласть». По-моему, это вредно, и вообще в мое представление об этике ученого как-то не входит вот это страстное стремление искать административной власти. Ну, понятное дело, как всегда бывает в таких случаях, под это дело была подведена платформа. Мы ее слушали частично и здесь, она проходила и в ряде документов, в том числе направлявшихся по разным высоким адресам в Академии наук. Вы знаете, что в Академии наук практически ничто секретное не секрет, даже тайное голосование все-гда можно высчитать почти. В этой платформе все наши сектора был поделены на от-сталые и передовые, причем в числе передовых были названы только два сектора – Евгения Григорьевича и Сергея Александровича. В числе же отсталых в первую очередь был список из трех секторов – я считаю на первом месте мой сектор – сектор археогра-фии и источниковедения, а также – не в обиду другим будь сказано – секторы С.С. Букина и В.И. Шишкина. (Голос из зала (В.И. Шишкин): Ну, в Вашей компании мы согласны быть!). Правда, однажды теплое слово было сказано и о секторе, в котором работал наш прошлый председатель Совета молодежи Кириллов, собственно, не о са-мом даже секторе, а об одной из идей ее руководителя – сектор был похвален. Я тоже готов хвалить Михаила Викторовича и не раз на заседании Ученого совета ставил его работу и то, как он сумел консолидировать сектор, достаточно высоко, о чем публично я говорил. Хотя, видимо, причины этих похвал у нас разные. Ну, а за пределами этих двух секторов, по анализу тех планов перспективных, которые мы подавали, сектора отсталые, они дают тупиковые планы, они, если дают точки роста, то только внутри своих старых тем, и это все дело нужно ломать, и структуру Института нужно ломать, и хватит людям сидеть в своих старых темах, им должно себе (слово не разобрано) другие темы. Кстати, почему я говорю о бумеранге. Ну, и так далее, нужна глубокая реор-ганизация. А сейчас без этого во многих важных темах провалы. Среди провальных тем называлась и та, которой давно и интенсивно занимается наш сектор – далеко не наш один, и я не знаю, в кого именно метила эта стрела. Но по контексту я могу ее принять и в свой адрес, тем более что в нашем секторе по этой теме – сибирскому управлению – две книги издал я, две книги издала Наталья Петровна. Отсталые сектора не осуществ-ляют интеграции, как это нужно, не знают новых методов, ну, конечно, это на первом месте, а архео- – вообще старый, археография, как и археология, занимаются старым, сегодня малонужным. И к тому же старыми методами. Вот тут мне все-таки хочется о секторе археографии сказать. Простите, в Институте этой был первый интегрированный сектор, который с самого начала по замыслу его создания интегрировал исследо-вания историков и филологов, причем не просто, а коллектив сектора с 1967 г. или 1968 г. – не помню точно, когда он был создан – почти всегда состоял напополам из историков и филологов и во главе сектора одно время были два члена-корреспондента – Ромодановская и я. Пропорция эта сохраняется и сейчас. Мало того, сектор одним из пер-вых стал применять (простите, в стране, пожалуй, даже первым) методы IT-технологии для решения задач текстологии, кодикологии и прочих задач, которые подразумевает название сектора. Если б мы этого не сделали – Степенной книги мы бы не издали. Только потому, что мы могли, положив немалые средства, разработать эти методы, простите, я сам их разрабатывал и об этом во введении есть большой абзац. Не буду повторяться, перечисляя и технику, и методы работы с ней, и то, как эта техника позволяет расширить традиционные принципы издания средневековых источников, что мы и сделали. Простите, в издании больше десяти тысяч примечаний с итогами текстологи-ческого анализа, что только благодаря этому и можно было сделать. Мало того, когда появились новые возможности с источниками по советскому периоду, так уж получи-лось (повторяю, что мое выступление отражает мой опыт и мою точку зрения в первую очередь), что я одним из самых-самых первых (чтобы понять, когда это было – рядом со мной стояло два историка только) получили доступ прямо в хранение Архива Политбюро. И когда я в таком просмотровом зальчике на одно читательское место стал просматривать эти материалы, я увидел, что запускается механизм их рассекречивания (как это делают – особая вещь), я сразу же понял, что тут нельзя действовать теми ме-тодами издания и использования источников, которые поневоле господствовали в советское время и при которых все равно достигались немалые успехи – вспомните работы Генкиной по ленинскому Совнаркому, например. Но надо возвращаться к традици-онным отечественным методам, которые в силу не такой, по официальной точке зре-ния, актуальности древних исследований, сохранились от древних. И я с коллегами занялся непростой проблемой адаптации этих методов к советскому периоду, к источни-кам советского периода. Делал об этом не один доклад, писал немало статей и сделал на этом основании публикации. Вот что касается интеграции, узости исследований отсталых и т. д., и т. д. Ну, простите, раз такой разговор, я напоминаю то, о чем не раз упоминалось, что работы нашего «отсталого» сектора назывались не один раз среди лучших работ Академии Ю.С. Осиповым и двумя, во всяком случае, президентами Си-бирского отделения. Так, походя, в документах этой самой платформы были пущены стрелы и в систему грантов, которая, да, действительно, обладает определенными не-достатками, ну, а сейчас вообще не очень понятно, куда развивается. Ну, опять же, для меня это стрела и в мой адрес, потому что по предложению Ю.С. Осипова я участвовал в создании первого нашего научного фонда, дававшего гранты, – РФФИ, и в его инициативных документах и в первом Совете Фонда. А по предложению В.А. Коптюга я могу то же самое сказать и об РГНФ. Да, фонды, система грантов имела и имеет свои недостатки. Я призываю вспомнить всех здесь присутствующих: выжил ли бы наш Институт без этих грантов. Да, действительно, у нас много грантов. Я сам подчас считаю, что иногда многовато, нам трудно бывает тянуть просто, это чувствуется. И тем не ме-нее, это то, что дало нам возможность выжить. И, кстати говоря, директор эту возможность использовал на все 100 процентов. У нас было бы неизмеримо больше увольнений, если бы не это. Это в общем говоря.
А теперь конкретно по поводу Сергея Александровича. Это очень трудная для меня тема. Очень болезненная для меня тема. Сергея Александровича я числю среди своих учеников, конечно, я не главный его учитель, Варлен Львович, я никогда не буду оспаривать у Вас эти лавры. Но, тем не менее, я среди его учителей. И вообще, несколько старше его возрастом и работой, и вот так вот порочащим меня перлом среди нехороших секторов, которых надо перемутузить, дать им новые импульсы, новые те-мы и т.д., и т.д. Мне это тяжело слушать. В 90-е годы, когда открылись эти возможности, о которых я говорил, и когда я увидел, что предстоит работа большого коллектива историков, я сам первым привлек Сергея Александровича к этой работе. И она пошла очень хорошо, и не только здесь, но и в Москве у Сергея Александровича появились замечательные, весьма плодотворные для науки нашей страны и для коллектива нашего Института связи с теми учеными, которые сразу же тоже взялись за эту тему. Ну, назову хотя бы крупнейшего историка советского периода, первого из самых замечатель-ных людей как по своим человеческим, так и научным качествам покойного В.П. Данилова, с которым Сергей Александрович сотрудничал и сделал немало добрых хороших изданий. Назову руководителя Архива Академии В.Ю. Афиани, академика Фурсенко, который участвовал в этой нашей серии «Архивы Кремля», и других. Я считал и считаю это дело и эту работу нужной, полезной, как я уже сказал, внесшей опре-деленный вклад в авторитет историков нашей страны. Когда все их обвиняют в качестве платных (слово не разобрано) партии, а, с другой стороны, пошел вал быстрых публикаций жарких фактов, абсолютно не соответствующих требованиям источниковеде-ния, именно эта работа была нужна. Кстати говоря, я считаю, что и сегодняшняя работа о Шахтинском деле тоже нужна в плане «Архивов Кремля», и что это, несомненно, часть нашей истории культуры и науки. Хотя, конечно же, я согласен с делавшимися замечаниями, что это далеко не единственная часть и что проблему (слово не разобрано) нужно разрабатывать более широким фронтом. Вот в ходе этой работы я сделал Сергею Александровичу предложение, и он его принял. Мы ввели несколько человек его молодежи в нашу школу. Это была неформальная вещь. Тут Владимир Иванович спросил как-то, кого включают (Голос из зала В.И. Шишкина: Нет, я сказал, что я стою в очереди…), а вот так – совершенно верно… Я сказал, кого включают и почему – потому что у нас была эта большая совместная работа. Друзья мои, о масштабах вот только: член сектора Сергея Александровича С.Г. Петров работал со мной два года ка-ждую субботу у меня дома регулярно по два часа в день над первым, который, как нам казалось, должен задать параметры, томом «Архивов Кремля». И это было реальное междисциплинарное сотрудничество и достаточное расширение тематики нашего сектора. Кстати говоря, уж так получилось, что за долгую мою биографию я занимался, простите – я имею печатные книги по всем векам российской истории, начиная с XIV-го и по ХХ-й век, а сектор сейчас готовит большую и весьма большую публикацию и по источникам XXI-го века. Это острый сегодняшний конфликт по вопросам право-славной догматики между староверами Бразилии, Аляски, Енисея, Канады. Поскольку мне приходилось заниматься на уровне монографий и публикаций многими и многими темами, как-то и мои ученики, и соратники из сектора тоже занимаются разным спектром тем, причем не только сибирских, но и общерусских. (слово не разобрано) мы можем скатиться в местническую науку, если весь наш Институт будет заниматься только одной Сибирью, местной наукой, местноограниченной. Сектор Сергея Александровича пользуется благами этой школы, благами очень небольшими, конечно, матери-ально, я хорошо понимаю. И там были не только материальные блага, как вы понимае-те. Сотрудничая со мной как с заведующим сектором и как с когда-то заместителем ди-ректора, никаких претензий он ко мне не высказывал. На наших отчетах оба коллеги, о которых мы сейчас говорим, никаких претензий не высказывали. И вдруг мы практически во главе отсталых, занимаемся тупиковыми темами и планируем новые темы внутри старых же, которые нужно отринуть. Простите, я слежу за своей терминологией, но тут я должен сказать: я не знаю, как Сергей Александрович ставил свои подписи под такими вещами, в какой мере он осознавал или не осознавал то, что он делает. Я не хо-чу в это вдаваться, для меня это слишком больно. Но лично для меня объективно весь этот вот план является предательством дела всей моей жизни. Вот так я его восприни-маю. Я не намерен навязывать никому это восприятие, но ради этого я в 1965 г. поехал в Сибирь, ради этого я ходил по экспедициям, занимаясь древним и древнейшим до сегодняшнего дня и меняться тут не собираюсь. Тем более что тут замешаны жизни и де-ла не только мои, но и всех членов моего сектора. Итог: мне крайне нелегко голосовать по поводу кандидатуры Сергея Александровича. Голосовать «нет» значит признать в человеческом плане ошибкой все сотрудничество, а я считаю – и дружбу, дававшие не-малые хорошие плоды. Голосовать «да» значит согласиться с торпедированием дела всей моей жизни. Это один из самых тяжелых ударов для меня в моей жизни последних лет как преподавателя, так и ученого. Увы, не первый, но самый тяжелый. Я повторяю, тут к некоторым работам применяется термин «провал». Я не найду в себе силы возра-жать, если кто-то здесь скажет, что это мой провал как преподавателя и как ученого. Разрешите на этом закончить.
Красильников С.А., зав. сектором истории социально-культурного развития. Уважаемые коллеги, безусловно, момент истины, который сейчас здесь, в этом за-ле, происходит, он является моментом истины, здесь подводится своеобразный итог не только деятельности Института, по крайней мере, 10-летнего периода, на протяжении которого, опять-таки по вашему избранию, я был заместителем директора и осуществ-лял свою организаторскую деятельность, но и как ученого с 40-летним, будем так говорить, стажем, у которого большая часть своей деятельности прошла в стенах этого Института, с 1973 г. как аспиранта и т.д. Факты этой биографии говорят о том, что мне тоже далеко не безразлично, что собой представляет Институт, его внутренняя жизнь, его престиж – российский и международный – и все эти годы, как мне представлялось, я и работал в этом контексте внутри коллектива и, насколько понимаю, каких-либо серьезных провалов в работе не было. А теперь то, что касается той борьбы, которая началась, конечно же, не сегодня и не вчера – и сегодня только один из, видимо, пово-ротных моментов. Вы правы, Николай Николаевич, «на войне, как на войне». Я, впро-чем, не считал и не считаю это войной и тем более я не считал и не считаю это войной каких-то компроматов, предъявляемых друг против друга каких-то инвектив. Мне кажется, здесь и с той и с другой стороны существуют определенным образом передерж-ки, потому что никто, наверное, в полной мере не владеет информацией относительно того, кто и что говорит в каком контексте. Можно ли было истолковать, допустим, мои критические выступления внутриинститутского порядка о том, где можно было бы что-то изменить в конструктивном направлении, и уж абсолютно точно я могу сказать, что никогда и никакими, ни словесными, ни письменными, ни иными высказываниями мною не затрагивались интересы сектора, которым руководит Н.Н. Покровский, и тем более какие-то оценки, скажем, работ этого сектора, деятельности сотрудников этого сектора, публично это я никогда не произносил и не называл этот сектор отстающим, тупиковым, равным образом как и другие сектора. (Голос Н.Н. Покровского: Это неправда!) Ну, Николай Николаевич, значит, я говорю неправду. (Голос Н.Н. Покровского: Вы говорите неправду!). Тем не менее, действительно, так или иначе, реформирование Института, наверное, все равно произойдет. Возможно, что есть разные варианты, модели этого реформирования. Здесь могут быть предложены разные варианты. Были предложены одни модели, они оказались, может быть, не вполне удачными. Опять-таки, в своей деятельности у меня не было и мысли противопоставлять наш сектор каким-либо другим секторам. И с этой точки зрения я считаю, что здесь имеют место передержки. Деятельность нашего сектора тоже всегда была на виду. От-четы, которые делались мною как руководителем, встречали, будем так говорить, нор-мальную реакцию, нормальный отклик. Я считал, что я на месте как заведующий сек-тором, выполняю свои обязанности и готов их выполнять в дальнейшем. Никогда не считая, что критика, которую мы допускаем, – кстати говоря, и самокритика (я не буду тут говорить про Евгения Григорьевича, но мой принцип был такой, что начинай кри-тиковать с самого себя, и те вещи, которые действительно носят критический характер, я в первую очередь обращал внутрь самого себя и как профессионал, и как ученый, и как человек). С этой точки зрения, если кого обидел, будем так говорить, если перешел дорогу или затронул какие-то чувства, я могу только извиниться по этому поводу. Есть профессиональное достоинство, есть, будем так говорить, профессиональные навыки, и с этой точки зрения я считаю, что все, что я успел сделать, что я делаю и, возможно, еще буду делать дальше, я старался и стараюсь делать профессионально и при этом держаться в определенных рамках, будем так говорить, достоинства. Если при этом я в чем-то нарушил чьи-то интересы, чем-то задел – ну, что же, такое бывает, но по боль-шому счету я считаю, что работал и продолжаю работать честно. Возможно, кто-то считает, что может делать это лучше. Я стараюсь делать свою работу, и стараюсь делать ее профессионально и по возможности с достоинством. Спасибо.
В.И. Шишкин (зав. сектором общественно-политического развития). Вла-димир Александрович, я должен честно признаться, что я был удивлен Вашей речью. Я ее не понял. Она была в какой-то степени очень жесткой. И только из выступления Николая Николаевича я понял причины Вашей позиции. Для меня они первоначально были непонятны. А вот то, что сказал Николай Николаевич, оно проясняет, по-моему, Вашу позицию. Более того, я впервые об этом услышал. Ну, я слышал, что вращаются какие-то бумаги, намечается другое руководство… Да, я думаю, что подавляющее большинство здесь присутствующих членов Ученого совета тоже ничего об этом не знало. Это, конечно, открывает другое видение, заставляет нас по-новому посмотреть на Евгения Григорьевича и Сергея Александровича. Теперь относительно Вашей речи, Владимир Александрович. Да, Евгений Григорьевич говорил на заседании Ученого со-вета, что коллектив занимается имитацией, и только Вы бросили реплику. На самом деле, после заседания Ученого совета мы собрали сектор и в спокойной атмосфере попытались обсудить все, что было сказано на Ученом совете, и пришли к выводу, что на самом деле Институт не занимается имитацией и наш сектор в том числе. Мне было поручено сектором довести до сведения председателя объединенного Ученого совета о нашем категорическом несогласии с оценкой деятельности Вашей и всего Института в целом, что я и сделал тогда же. Теперь относительно критики тематики, которой мы занимаемся. Ведь есть вечные темы, будут меняться поколения историков, но эти темы будут сохраняться, поэтому то, что мы занимаемся этими темами не один год, может быть, не один десяток лет – это неизбежно. Мы должны сохранить эти темы, потому что придут новые поколения историков, и мы должны подготовить эти темы, чтобы они занимались ими на новых источниках, новыми методами. Но темы будут сохраняться неизбежно, потому что это ключевые темы, фундаментальные темы. Ну, и нельзя сказать, что уж такие ретрограды и настолько отсталые ученые. Ну, вот Владимир Анатольевич Исупов. Академик Ю.А. Поляков, руководитель большого авторского коллектива по истории населения России, предложил ему быть редактором целого тома. Владимир Анатольевич с этой задачей успешно справился. Сергей Андреевич Папков руководит работой по Книге памяти жертв политических репрессий, которой (слово не разобрано) администрация области. Сергей Александрович, кстати, принимал в ней какое-то посильное участие. Как можно критиковать такую работу, я не знаю, потому что в редколлегии стоит имя Сергея Александровича. Он говорит, что он к себе прежде всего предъявляет претензии. Вот я не заметил этого. И.М. Савицкий работает по актуальнейшей проблематике, по закрытым источникам, оборонная промышлен-ность, ядерный потенциал. В какой-то мере опережает даже москвичей. Я вот москви-чам рассказывал (Козлову рассказывал и Мироненко рассказывал), у нас есть один со-трудник, он работает на местных материалах, но он опережает вас в значительной мере. Они сказали: «А давайте мы его используем в качестве одного из членов нашего автор-ского коллектива, который будет нам поставлять материалы по ВПК в Сибири». О двух наших самых молодых научных сотрудниках – Савине и Симонове. Савин работает… Ну, если Путин работал, как раб на галерах, то Савин, наверное, был у него вторым на веслах (Голос из зала: Сменщиком). Андрей Иванович, другого слова подобрать не могу, он пашет, работает много, активно, добросовестно, откликается абсолютно на все. Ну, вот, Д.Г. Симонов тоже не замечен, как ленивый. Поэтому когда Николай Николаевич сказал, что мы с сектором Николая Николаевича и Сергея Семеновича Букина попали в какие-то ретрограды, мы в принципе – о себе я не говорю, что я делаю – мне это крайне неприятно, это несправедливая оценка наших коллег. У нас есть друг к другу претензии, мы не всегда друг другом довольны, это вполне естественно, потому что мы работаем уже – 1 августа 40 лет будет, как я работаю в Институте. За это время можно было друг другу не только надоесть (вообще говоря, творческие коллективы сохраня-ются, как правило, работоспособными в течение семи лет, а мы много раз пережили эту норму. И это хорошо, что мы ее пережили). Что касается новаций – не сказать, что мы такие ретрограды, что мы не меняем темы, не видим новые источники, проблемы. Меняем. Вот Николай Николаевич говорил о XXI веке. Мы тоже начали заниматься и кон-цом ХХ-го и началом XXI-го века. У нас есть молодежь, молодые аспиранты, которые занимаются этой проблематикой, современной проблематикой: и перестройкой, и вот в четверг будет сдавать экзамен наш аспирант, который занимается Сибирским соглашением – это рубеж ХХ–XXI вв. Нужен, наверное, временной лаг, чтобы проводить исто-рические исследования. Но как только появляется этот лаг, появляются источники, пы-таемся проводить какие-то исследования, эти темы осваивать, что-то закрывать. По-этому, повторяю, то, что я выслушал сейчас из речи Николая Николаевича, для меня лично горько и неприятно. Я в свое время Сергею Александровичу Красильникову много помогал, вплоть до написания автореферата его диссертации. И (да, да, Сергей Александрович, я две недели помогал Вам писать автореферат, Вы не смогли его написать сами) поэтому такое отношение ко мне и к нашим коллегам меня удручает.
В.Л. Соскин, главный научный сотрудник сектора истории социально-культурного развития. То, что мы ушли далеко в сторону от обсуждаемого вопроса – это очевидно. И знаете почему – по нашей собственной вине, потому что мы Ученые советы превратили в формальные собрания, на которых принимаем какие-то решения, постановления, как правило, мы получаем информацию директора о происходящих событиях, указания, как будем дальше развиваться и т.д. Мы же не обсуждаем никогда по-настоящему состояние научных исследований, кто, с чем, как. Вот выступила О.Д. Журавель о поездке в Америку – интересно было послушать, но это тоже не научный ведь разбор, а информация. А то, что Вы сейчас высказали, Николай Николаевич, ведь Вы же прекрасно знаете, каково Ваше положение, какое к Вам почтение, к академику, крупнейшему ученому – все это понятно. Естественно, к Вам так и относятся. Но когда Вы говорите о своих личных обидах, тогда уж, поверьте мне, я не могу в это поверить: чтобы Красильников написал, что Вы занимаетесь ретроградными делами – этого не было и быть не могло. Если в какой-то бумаге, которую мы никто не читали, и впервые об этом узнаем, какие-то высказывания косвенно такое мнение могли создать – это другое дело, другой вопрос. Это надо было разобрать. Нам нужно разобрать серьезность ситуации: кто работает, как работает. Мы ведь ни одной по-настоящему книги не рассмотрели, которая здесь издавалась. Я по долгу службы, как председатель жюри, читаю все эти книжки, но я не уверен, что все остальные тоже читают, и т.д. Короче говоря, вот это все происходит потому, что мы находимся вне информации о происходящих событиях, что писали Водичев и Красильников, где и когда. Я, кстати говоря, Николай Николаевич, три месяца отболел, могу документально подтвердить, что отлежал в больнице с операцией (шум в зале). Я тоже не слышал всех этих вещей, я до сих пор не могу понять, что произошло, какая кошка пробежала между Красильниковым и Водичевым, с одной стороны, и нашим директором Владимиром Александровичем, с другой. До сих пор не могу понять. От любви до ненависти один шаг. Так и было. Он же сам подбирал этих людей. Год назад публично говорил: «Я выбрал лучших». И вдруг происходит вот такая метаморфоза. Что случилось? Я до сих пор не знаю. Сейчас намекают на то, что кто-то претендовал на должности. Да, но, во-первых, сам директор в свое время подсказывал эту идею. Уж давайте говорить откровенно. Так. Но если три академика против – все ясно. Вопрос закрыт. Он закрылся, и мы избрали снова директором В.А. Ламина. И нет проблем. Но тем не менее продолжается такая обстановка очень тяжелая. Сейчас же мы обсуждаем конкретный вопрос. Николай Николаевич, Ваш авторитет велик. То, что Вас объявили ретроградом – это, во-первых, неправда, этого быть не могло (Голос Покровского: Это у меня в домашнем компьютере). В компьютере? Ну, ладно. Может быть, эту бумагу нам как-нибудь покажут. Во всяком случае, сейчас обсуждается конкретный вопрос: все остальные заведующие секторами годятся – их надо переизбрать, одного – Красильникова – не надо переизбрать. Наш сектор, коллектив нашего сектора, принял единогласное решение переизбрать Красильникова на новый срок. У нас к нему как у сотрудников никаких претензий нет. Я как его учитель, как человек, который, можно сказать, передал ему этот сектор в 1995 году (добровольно, кстати, меня никто не понуждал это сделать, сам, добровольно. Мне даже говорили: Как благородно Вы поступили – у нас так обычно не делают, обычно держатся за место, а я сам его отдал) могу сказать: Красильников за эти годы не просто вырос, а вырос очень крупно (Покровский: Я говорил об этом). Да, Вы говорили. Я не хочу никого сопоставлять с ним, кто выше: он или Шиловский – все достигли большой научной зрелости. Но сегодня Сергей Александрович имеет всемирное признание, вы это знаете прекрасно: участвует в международных конгрессах, печатается и т.д., и т.п. И он руководит сектором на современном совершенно уровне, и то, что он у Вас был в школе, это тоже показывает его положительные стороны. (Голос Покровского: Простите, (далее неразборчиво)) И какие же у нас основания не избрать его снова заве-дующим сектором? Давайте отойдем от всего остального. Чем-то он не нравится, что он сказал по поводу чего-то, фразу какую-то произнес (Голос Красильникова: Да, фраза была, и я ее говорил, обращаясь ко всему Ученому Совету – «Нас могут посчитать недоумками, если мы примем неправильное решение»). Кого оскорбил? Никого не оскорбил! Поэтому сейчас вот честно такое ощущение, что какая-то обида, которая накопилась у Владимира Александровича против него лично и, чувствуется, события последних месяцев, о которых я знаю косвенно, она выплеснулась здесь. Владимир Александрович, ну, Вы же умный человек, Вы же прекрасно понимаете, что это будет оценено как расправа, потому что он не заслужил того, чтобы его не избрать заведующим сектором. Нет таких оснований. Даже если он оговорился как-то, все равно заведовать сектором он имеет моральное и фактическое право как ученый, как руководитель и т.д. Все же здесь сидящие это знают. И вдруг он не годится заведовать сектором (Голос из зала д.и.н. М.М. Ефимкина: В свое время ведь это Вы расправились с Докучаевым). В свое время мы не расправились с Докучаевым, я описал в своей книге, как это было. Ты ведь читал книгу в отличие от многих – там все написано. Если Вы сравниваете Владимира Александровича с Окладниковым, а нас всех – с сотрудниками, то Вы просто не знаете ситуации. Я Вам расскажу (Голос из зала: Не надо. Голос В.А. Ламина: Вы неправы, когда говорите, что не обсуждаются на Ученом совете научные доклады – Вы абсолютно неправы). Но в таком духе, когда (Голос В.А. Ламина: Вам надо чаще посещать заседания Ученого совета).
В.Л. Соскин: Я посещаю, три месяца отболел, а все время посещаю.
В.А. Ламин. Могу Вам документально показать, в какой очередности последовательности (Далее шум, обмен репликами)
В.А. Исупов, зав. сектором истории демографического развития. Я только два слова хочу сказать. Дело в том, что в связи с созданием нового сектора я оказался не то чтобы в центре, но достаточно близко к эпицентру событий. И я, по крайней мере, общаясь, создавая этот сектор, для себя очень четко определил позицию своих уважаемых оппонентов. Это позиция неуважения к Ученому совету, это позиция неуважения к научным сотрудникам и исходит эта позиция из одного: нет жизни без должности, без должности я задохнусь. Ну, что, Евгений Григорьевич, разве это не так? (Голос Е.Г. Водичева: Абсолютно не так) Никто не закрывает… (Шум в зале) Извините, я не позволял себе никогда и никогда не позволю себе перебивать Вас, я Вас глубоко уважаю и прошу Вас позволить закончить. Я еще раз хочу сказать: никто не закрывает тему. Эта проблема, которой занимаются мои коллеги, она может быть продолжена, ее можно изучать. Но без должности. Я всю жизнь в Институте прожил без должности, и я знаю много людей, прекрасных ученых, которые занимаются своей проблематикой, добились существенных результатов и не занимают никакой должности. Отсутствие должности – это еще не крах. По крайней мере, я это так расцениваю. Но у меня впечатле-ние, что мои коллеги оценивают это таким образом: нет должности – это все. Полный крах. Это неправда. Поэтому я сразу же хочу сказать, что я буду голосовать против Сергея Александровича. Я не думаю, что для него это крах всей жизни, он продолжит свою научную работу, которой занимался, но уже без должности. И в этом я не вижу ничего ужасного.
В.А. Ламин: Кто за то, чтобы прекратить обсуждение? Прошу голосовать. Кто за то, чтобы допустить к конкурсу всех представленных на должности заведующих секторами?
Далее идут выборы счетной комиссии. Идет голосование, обсуждение проце-дурных вопросов.
Результаты работы счетной комиссии: Из состава членов Ученого совета 19 че-ловек присутствовало 17 человек, в т. ч. с правом решающего голоса 16, что составляет 84 %, т.е. более 2/3 Ученого совета. В список для тайного голосования были внесены кандидатуры, которые мы обсуждали – перечислять их не буду, нет необходимости. Для проведения тайного голосования было роздано членам Ученого совета 105 бюлле-теней. При вскрытии урны обнаружено 105 бюллетеней, из которых признаны недейст-вительными три бюллетеня. Подсчет голосов показал следующие результаты:
Букин С.С.: за – 15, против – нет
Ильиных В.А.: за – 14, против – 1
Исупов В.А.: за – 12, против – 3
Красильников С.А.: за – 2, против 10
Шиловский М.В.: за – 13, против – 2
Шишкин В.И.: за – 13, против – 2
Щербин Н.М.: за – 14, против – 1

Опубликовано 3.07.2009 на сайте «Российские социалисты и анархисты после Октября 1917 года» - http://socialist.memo.ru/forum/index.php?showtopic=1041

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.