29 марта 2024, пятница, 17:26
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

04 мая 2009, 23:33

Курлакские руины социализма

Конкурс "Человек в истории. Россия – XX век", организованный историко-просветительским, благотворительным и правозащитным обществом "Мемориал", в этом году проводится уже в десятый раз. За время его существования было прислано свыше 26 тысяч работ, в которых старшеклассники проводили собственные исторические исследования, пытались предложить свое осмысление прошлого и обнародовали уникальные данные, полученные в результате изучения не известных ранее частных архивных документов. "Полит.ру" публикует совместную работу Дарьи Губаревой и Дарьи Козловой, старшеклассниц из сел Старый и Новый Курлак. В ней они рассказывают историю своих родных мест и попыток краевой власти построить социализм, которые привели к тому, что сегодня села оказались на грани разрушения и вымирания. В своей работе школьницы опираются на многочисленные личные свидетельства и частные документы, полученные ими от родственников и старожилов сел, а также обнаруженные в местных краеведческих кружках. Руководитель работы: Николай Александрович Макаров, учитель немецкого языка.

Жизнь среди руин.

Мы – две Дарьи. Как ни странно,  у нас много общего:  учимся в одном классе, живём в сёлах с одним названием – Курлак. Даже внешне мы чем-то напоминаем другу друга: одинакового роста (высокого), блондинки. Однажды нам даже предложили сыграть роли «двоих из ларца, одинаковых с лица». И у нас неплохо получилось. Вообще, между нами существует психологическая совместимость. Поэтому мы и объединились в творческий дуэт.

Конечно, мы не близнецы и в чём-то разнимся. У нас разные фамилии, да и сёла, в которых мы живём, - разные: Новый Курлак и Старый Курлак.

Однако есть то, что объединяет тысячи и тысячи сегодняшних русских сёл, - их развалины.  Это обстоятельство стало темой нашего исследования.

Когда-то мы восхищались, когда рассматривали в учебниках истории, различных журналах иллюстрации со средневековыми руинами. «Как живописно!» - восклицали мы.

Но чтобы воочию увидеть самые настоящие руины, далеко ходить не надо. Наши сёла сплошь состоят из руин. Чуть ли не каждый второй дом – заброшенный, разрушающийся, окружённый непроходимыми зарослями бывших садов и бурьяна.

Но есть в Курлаке особые развалины, можно сказать, исторические. Правда, выглядят эти руины не так уж и живописно.

Вот я, например (Козлова Д.), живу в Старом Курлаке. Здесь живут мои бабушка и дедушка. Одним словом, тут мои корни. Когда-то село было шумным и весёлым, было много молодёжи. В выходные дни после рабочей недели в местном клубе было столько людей, что яблоку негде упасть. В клуб приезжали с концертами областные артисты, тут показывали кино, изредка появлялись даже циркачи и кукольные театры.

Но я этого ничего не застала, ничего не видела. Иногда мама и папа рассказывают мне и младшей сестре о разных смешных историях во времена людных клубных посиделок. Почему же об этом я могу узнать только от родителей? Да потому, что от здания дома культуры, как его называли, не осталось почти ничего.

Кстати, до конца тридцатых годов  брёвна и кровля  клуба были частью церкви. Но сначала колхозное начальство устроило в половине церкви зерносклад, а после ареста и расстрела священника А.А. Потапова её разобрали и перенесли на другое место. Это здание и стало клубом.

В середине 90-х годов ХХ века клуб закрыли из-за ветхости (на ремонт никакая администрация – ни сельская, ни районная – так и не нашли денег). А за народом дело не стало. В мгновение ока всё растащили. Теперь на месте, куда собиралось так много людей, можно увидеть какой-то непонятный каркас, а заднюю стену разобрали полностью.

В двадцати метрах от клуба находилось правление колхоза. Его постигла такая же участь после ликвидации хозяйства имени бывшего лидера болгарских коммунистов Димитрова.

Между этими мрачными грудами стоит памятник солдатам, погибшим во время Великой Отечественной войны. Очень дико сейчас смотреть на этот памятник посреди руин.

Совсем недалеко от моего дома стоит (если так можно сказать) старый двухэтажный кирпичный дом. Своей архитектурой он сильно напоминает дом Проторчиных в Новом Курлаке. Скорее всего, эти два дома были выстроены в одно и то же время (в начале ХХ века) и из одного и того же материала. Тут жил купец среднего достатка. После прихода советской власти дом, естественно, конфисковали. Долго здесь была колхозная столовая. Много лет сюда ходила на работу моя бабушка.

Мне повезло – я застала этот дом в его красе. Я часто маленькой девочкой бегала к бабушке. Я помню, что на первом этаже располагалась кухня и  огромный зал, где завтракали и обедали, а на втором было что-то вроде гостиницы для временных рабочих, которые приезжали на посевную и уборочную. Снаружи здание было белоснежным, каждый год его белили. Зал, где кушали, был отделан деревянной дощечкой. Было светло и красиво. Я любила прятаться под лестницей и наблюдать за входившими и выходившими людьми. Но как давно это было! Сейчас здание всё заросло, вечером жутко проходить мимо его вывороченных дверей и вышибленных окон. Внутри выломали пол, перегородки. На втором этаже в одной из комнат пол прогорел насквозь. Ясно, что случилось: столовую тоже закрыли и оставили без присмотра.

Подобных руин в моём селе не перечесть: баня, мастерская, массивные молочные фермы… Наше село умирает. И выхода нет: молодёжи нет резона тут оставаться – где работать, что делать? Только если стать алкоголиком и разбирать стоящие пока остовы…

А недавно нас лишили последней радости, лишили школы. Она ведь была совсем ещё не старой – её построили в 1990 году. Но три года назад районные власти, подчиняясь приказам из областного центра (а те, очевидно, следовали приказам из Москвы), решило «реструктуризировать» школу. За три года она обрела неузнаваемый вид. Даже не хочется вдаваться в подробности.

Когда я иду по селу, то у меня складывается впечатление, будто тут «Мамай прошёл». Всё это напоминает мне кадры кинохроники о послевоенной разрухе.  Человек, ни разу у нас не бывавший, мог бы подумать, что недавно тут были бомбёжки.

Всё-таки мы любим свою малую родину, хоть и «странною любовью». Всё-таки болит сердце. Наверное, именно поэтому мы выбрали такую печальную тему для исследования.

Наша работа основана на личных впечатлениях, на беседах с очевидцами – теми, кто видел теперешние руины, когда они ещё не были таковыми, а также на материалах архива школьного краеведческого кружка, где мы находили порой уникальные документы и факты.

 По ним изучали разные отрезки эпохи, которую принято называть социалистической.

Что же такое социализм?

К своему стыду, мы, ученицы выпускного класса общеобразовательной школы, имеем весьма смутное представление о том, что такое социализм. «Какой-то политический строй, где всё общее» - такое примерно определение мы могли бы дать.

Мы решили обратиться к тем, кто жил в эпоху социализма.

Моя бабушка (Губарёвой Д. ) Губарёва Мария Михайловна сказала так: «А кто его знает – жили и жили. При Брежневе вроде бы получше было. Хоть зарплату стали платить в колхозе. Я получала 70 рублей как главный зоотехник, потом 120 рублей. До Брежнева вообще ничего не платили, а если и платили, то очень мало».

Учительница нашей школы Малахова Т.Н.: «Социализм – это бесконечные очереди, блат, дефицит».

Светлова В.Н., соседка: «Очень часто менялись правители, а потому каждый раз оказывалось, что при движении от социализма к коммунизму мы повернулись на не то количество градусов. Всякий раз надо было поворачиваться по-другому. Не было никакой свободы слова, что нам говорили, то и делали. Бытовал даже такой лозунг: «Партия сказала надо – комсомол ответил: «Есть». Мы, молодёжь 80-х, жили по принципу: нас толкнули – мы упали, нас подняли – мы пошли».

Мой папа (Козловой Д.) Козлов Александр Иванович отшутился так: «Социализм – это что-то перед коммунизмом, но после капитализма».

Пришлось нам обратиться к умной книге – «Новому энциклопедическому словарю». Там на странице 1143 читаем: «Социализм – обозначение учений, в которых в качестве цели и идеала выдвигается осуществление принципов социальной справедливости, свободы и равенства, а также общественного строя, воплощающего эти принципы… В коммунистическом движении получили распространение представления о социализме, связанные с утверждением с конца 20-х – начала 30-х гг. так называемой советской модели социализма, распространённой после 2-й мировой войны на ряд других стран. Характерные черты такого строя, который был объявлен социалистическим (реальный социализм, зрелый, развитой социализм): монополия государственной собственности, директивное централизованное планирование, диктатура партийно-государственной элиты, опиравшейся на аппарат насилия, массовые нарушения законности и прав граждан».

Уже в этой энциклопедической статье кроется неразрешимое противоречие: идеал социализма – свобода и справедливость, а насаждаются эти громко звучащие принципы при помощи насилия и массовых нарушений законности. Наверное, поэтому нам многое было непонятно в высказываниях взрослых о социализме. С одной стороны, многие говорили, что это было время «проектов и задумок», а с другой стороны, люди запомнили прежде всего очереди, дефицит и отсутствие свободы слова, а более старшее поколение – безденежье и нищету.

Очень показательна на этот счёт моя (Козловой Д.) беседа с бабушкой, Козловой Анастасией Фёдоровной. Она родилась в 1932 году, как раз тогда, когда, согласно статье из энциклопедии, утверждался «советский социализм».

 Я сразу же задала бабушке такой вопрос:

- Как жилось тебе во время социализма?

И бабушка начала свой рассказ:

- Социализм – лучше всего. Бывало, поставишь на стол чугунок с картошками, огромную чашку огурцов. Усядешься на дерюжку да уминаешь картошечку с огурчиками. Колбасы тогда и в помине не было. Мы о ней ничего не знали и не видели никогда.

Мне показалось странным, что бабушка назвала социализм «самым лучшим» и сразу же заговорила об отсутствии колбасы в социалистический период. Уж не пошутила ли она?

Тогда я спросила об условиях работы при социализме.

- Я тебе расскажу, как было, - охотно заговорила бабушка. – Я была совсем ещё молоденькая, девчонка. Мне дали 36 телят, и я гоняла их пасти на гору. И мне за эту работу давали палочку, трудодень.

Я опять очень удивилась:

- Как, вам не платили денег, ничего, одну палочку ставили? Как же вы тогда жили? Как, с чем вы ходили в магазин? С «палочкой» этой?

- Вот так и не давали. Но всё же в колхозе выписывали иногда хлеб, масло и ещё что-нибудь. Вот я, к примеру,  получала 50 кг хлеба, а может, и мешок и два, смотря сколько давали на трудодни. Получишь, привезёшь – и вроде бы есть чем питаться. Зачем в магазин идти?

А деньги стали водиться, когда стала я работать на свинарке. Там в качестве платы выдавали поросят. Выкормишь его и везёшь на базар продавать. Приедешь с базара – а тут уже агент сидит, ждёт. Расплатишься с ним – какие-то деньги и останутся.

Хлеб тогда свой пекли, одежду шили у швечихи (так бабушка назвала швею). Она во время войны тем и питалась, что ходила по домам и шила, а её за это кормили. У меня до сих пор сохранились жакетка и пиджачок, которые она сшила.

Вот так мы и жили. Но не мы одни, так жили все. Даже председатель колхоза только тем и отличался, что у него скотины было побольше, и он мог зарезать её для себя, а не всё продавать на базаре.

После войны налогами душили: масло сдай в государство, мясо сдай в государство. Есть у  тебя мясо или нет, но положенное сдай. Есть у тебя кура или нет, а 100 яиц сдай. Это хоть умри, но надо было сдать.

Я родилась в 1932 году. Наверное, самое трудное время застала. Тогда свёклу пешнями убирали. Дадут тебе, скажем, десять борозд. Ты их должна была прополоть, а осенью всё убрать.

Телевизоров, конечно, не было, да и радио не у всех. У нас его не было.

Бабушка задумалась, и я тоже. Что-то невесёлая картина вырисовывалась для «самого лучшего» времени. Потом я спросила:

- Ты верила, что социализм – это ступень к коммунизму и что вообще придёт коммунизм?

Бабушка ответила своеобразно:

- Я не верила. Коммунизм – это знаешь что такое? Это когда наварят котёл здоровый, в очередь будешь становиться, и тебе будут из этого котла наливать. Нам, колхозникам, некогда было раздумывать на такие темы. Жили да жили, вручную коров доили, вручную свинарки вычищали, парили мякину  свиньям. Это знаешь что было? Это страшное время было. Какой там коммунизм.

Я спросила и о раскулачивании в деревне.

- Мой дед попал в раскулачивание. Пришли хозяйство забирать, ну дедушка и отдал лошадку. Больше-то отдать нечего было. Что поделать, он отдал эту лошадёнку. Ведь в тюрьму неохота идти париться. Дедушка у меня умный был, сопротивляться не стал. Отдал лошадь – остался дома.

В конце концов я спросила бабушку:

- В начале своего рассказа ты сказала, что социализм лучше всего, а сейчас говоришь, что это было «страшное время».  Почему?

- Сама не знаю. Вроде бы проще люди тогда были. Теперь же одни деньги людей замучили. А тогда про них и разговора не было. Потому что и денег-то не было…

Мы не слишком продвинулись в своём понимании социализма, который продолжался в нашей стране более 70 лет. Почему страна с «самым справедливым» общественным строем зашла в тупик? Почему в Курлаке мы сейчас видим лишь руины социализма? Ведь просто так ничего не случается.

Мы наметили дальнейших собеседников, с которыми хотели подробнее обсудить три курлакские развалины. Эти руины заинтересовали нас прежде всего тем, что они относятся к разным годам (40-е,  70-е,  80-е). Кроме того, мы поняли, что их строительство представляло собой некий «нацпроект» (хотя этот термин и появился недавно, но суть та же).

Очень хочется поблагодарить наших «источников». Каждый из них был доброжелателен и старался помочь нам разобраться в том, что казалось нам непостижимым.

Нацпроект № 1 «Да будет свет!»

(ГЭС на Битюге, 1947 г.)

Следы социализма в Новом Курлаке и, соответственно, его руины связаны, в основном, с послевоенным временем. Большевики  долго не занимались строительством. Им надо было проводить кампании и мероприятия. Так что архитектурные новшества появились лишь в конце шестидесятых – начале семидесятых: магазин, почта, школа, баня (теперь – одна из руин), клуб (увы – сгорел). Конец 80-х представлен типовыми жилыми домами для передовых колхозников.

Но «инфрастуктурные» стройки были редкостью. Социальный вопрос стоял далеко не на первом месте для местного колхозного начальства. Партия требовала тогда в первую очередь строить свинарники и коровники.

Тем удивительнее факт, что в 1947 году на реке Битюг в двух километрах от села начали сооружать гидроэлектростанцию. Впрочем, как выяснилось, удивительного в этом факте мало. Такие станции в те годы возводились почти по всей протяжённости нашей главной реки. В частности, бывший парторг колхоза «Путь к коммунизму» В.А. Ковалёв, с которым мы подробно беседовали, сказал, что он помнит  остатки подобной станции в селе Старая Чигла, которое расположено в 10 километрах от Курлака по течению реки.

Кроме того, в архиве школьного краеведческого кружка мы отыскали очень старый альбом под названием «Дневник ученика 7-го класса Васильева В. о лодочной экскурсии по Битюгу 1951 г.». Сам по себе этот дневник представляет собой историческую ценность, так как в нём зафиксирован быт школьников послевоенных лет. Но нас, прежде всего, заинтересовали фотографии, помещённые на первой странице дневника. Лодочная экспедиция новокурлакских краеведов под руководством А.И. Щербакова начиналась и заканчивалась как раз около ГЭС. На одной из фотографий ребята стоят на фоне здания для работников станции. Оно выглядит ещё совсем новым, то есть можно предположить, что в 1951 году ГЭС ещё давала ток. На другой фотографии запечатлён момент отчаливания экспедиции. Восторженные лица мальчишек на переднем плане, а на заднем – столбы, тянущиеся через лес к посёлку Старь.

В дневнике (5-16 июля 1951 года) неоднократно упоминается о различных ГЭС на Битюге:

- «Обедали около Борщевской ГЭС, которая только строится». (11 июля)

- «Выехали из Щучьево часов в 10. Обедали около ГЭС». (12 июля)

- «В Больших Ясырках мы остановились около ГЭС. Баркас и лодку перетаскивать не стали, а только одни вещи снесли на старую стоянку». (13 июля)

Становится ясным, что такие станции строились по велению коммунистической партии, иначе не было бы такой массовости. Иными словами, это был «нацпроект».  С одной стороны, маломощные станции давали невиданное до сих пор в сёлах электричество. С другой стороны, вредили реке, ведь их строили чуть ли не через каждые пять километров.

Мы узнали, что рассчитываться за стройку надо было колхозу. То есть государство выделило кредит в 700 тысяч рублей, но колхоз должен был всё это возвратить. Сумма кредита была тогда для жителей Курлака непредставимой. Пуд ржи стоил в то время около 80 рублей, а буханка хлеба – 1 рубль 20 копеек.

В строительстве участвовало три колхоза: «Путь к коммунизму» (Новый Курлак), «Чекист» (Старый Курлак) и «Красные пески» (Бродовое). Но основная тяжесть легла на новокурлаковцев. Почти все работы выполнялись вручную: мужчины забивали огромные сваи, женщины вёдрами носили землю.

В школьном архиве сохранилось несколько фотографий, которые переносят в 1947 год. Босые женщины и девушки стоят на мостиках, сооружённых из досок. Большинство из них улыбается. Позади них – те самые сваи, которые мужчины забивали вручную.

1947 год был одним из самых трудных в Курлаке. Во-первых, только-только закончилась война, мужчин не хватало, на работу по строительству ГЭС вышли совсем молодые парни – те, кому посчастливилось родиться после 1927 года. Во-вторых, в селе, как и повсюду в Черноземье, царил страшный голод. Нам рассказывали, что многие люди пухли от голода.

Ещё на одной фотографии уже 1948 год. Станция готова. Битюг перекрыт плотиной, а поэтому кажется очень полноводным. Людей на фотографии нет, только сооружения и здания. Быть может, эта фотография была сделана в день пуска станции – всё-таки исторический момент. Тогда никто не мог предположить, что век этой очередной «ударной стройки» окажется до смешного коротким.

Мы беседовали со многими, кто помнит время работы станции. Почти все высказывались о том, как радовался народ: «Ну вот, дожили мы до рая. Будем теперь городскими».

Самые интересные сведения мы получили от Попкова Ивана Митрофановича. На беседе с ним необходимо остановиться подробнее.

Он очень умный и рассудительный человек. Он один из тех, кто пытается задуматься о прожитом и проанализировать его.

О встрече мы договорились заранее. Конечно, волновались: вдруг нам укажут от ворот поворот. Когда мы подходили к улице, где живёт Иван Митрофанович, то ещё издали увидели его. Он сидел на лавочке, курил – видимо, поджидал нас. Мы поздоровались. Иван Митрофанович улыбнулся и как-то хитро осмотрел нас, спросив: «Зачем это я вам понадобился?» А затем пригласил зайти в дом. Мы сразу поняли, что разговор будет содержательный. И не ошиблись.

Слушать Ивана Митрофановича – одно удовольствие. Время от времени мы начинали смеяться: даже о трагических моментах своей жизни и русской истории он может говорить с неподражаемым юмором.

«Я родился в 1930 году. Примерно с года 35-го помню всё. И могу сделать вывод: ничего хорошего не было. Социализм, коммунизм – это просто слова. Весь век только шла борьба за власть, и наверху, и в нашем Курлаке», - сказал Иван Митрофанович.

Он рассказал нам и о своей семье. Его дед долго не хотел вступать в колхоз, сумел устроиться в совхозе за 20 километров от села. Совхоз считался государственным предприятием. Но его вынудили власти: забрали лошадь. А дядя Ивана Митрофановича полгода работал председателем сельсовета. Бывало, что выписывал справки односельчанам о том, что они бедняки и раскулачиванию не подлежат. Как-то ему сказали: на тебя донесли. Он собрался в один час, бросил всё («И печать бросил!» - пошутил Иван Митрофанович) и уехал в Москву, где поспешил затеряться в миллионах столичных жителей. Потом, в более спокойные времена, он перетянул многих своих родственников к себе.

Социализм по-курлакски Иван Митрофанович проиллюстрировал одним живым примером. Как-то он был в соседнем селе Моховое и остался обедать в здешней колхозной столовой. Тогда (в 50-е годы) он работал бригадиром тракторной бригады. За обед он заплатил 14 рублей. В Новом Курлаке подобный обед стоил для колхозников 36 рублей. Отчего такая разница?

Когда он обратился к председателю колхоза Козлову В.Т. за объяснениями, тот резко оборвал его и при трактористах крикнул: «Ещё не известно, куда вы с поварихой продукты деваете».

 Иван Митрофанович решил сам во всём разобраться. Он попросил повара бригады Корнюшину Зинаиду вести учёт продуктов и собирать все талоны на обед. В конце месяца он произвёл расчёт: выходило, что стоимость обеда была в районе 14-15 рублей.

Иван Митрофанович пошёл в правление и спросил у бухгалтера Бердникова П.Н.: «Сколько будем брать за обед в следующем месяце?» Тот ответил: «Как обычно».

- Ах, как обычно! – Иван Митрофанович стукнул кулаком по столу. – Тогда я поеду в райком!

Бухгалтер изменился в лице и попросил никуда не ездить. Причина дороговизны колхозного обеда оказалась очень простой: председатель частенько ездил с разным начальством на природу, на Битюг, как раз в то место, где стояла ГЭС. Водку для поездок покупали ящиками. Всё это затем списывалось на макароны для колхозных обедов. Макароны, естественно, не закупались.

- Вон, поглядите на мою супругу, - сказал Иван Митрофанович. – Она на птичнике работала. Глядишь, задержится на работе. «Что делала-то?» - спрошу иной раз. А она в ответ: «Делегация!» Ясно, какая делегация: для председателя и его дружков кур щипала!

Жена Ивана Митрофановича Нина Владимировна во время нашей беседы занималась домашними делами, но время от времени присаживалась на диван и слушала. Она постоянно восклицала: «Зачем ты это говоришь?! Ой, не записывайте про делегацию!»

Иван Митрофанович улыбнулся: «Кто мне теперь что сделает? Мне восемьдесят скоро. Пусть пишут, это войдёт в историю».

А про ГЭС на Битюге Иван Митрофанович рассказал нам следующее. Её строили все более или менее пригодные для этого колхозники. Ему было 17 лет. Конечно, все его ровесники тоже участвовали в строительстве. Для парней, родившихся в 1928 году,  даже задержали призыв в армию.  Мужчины забивали сваи, а женщины носили землю. «А один бродовской старик сидел на бугре и песни для нас играл, чтоб веселей работалось».

Построили станцию быстро, за год. Но вскоре выяснилось, что установили «горовую», как выразился Иван Митрофанович, турбину. Горовая – значит, предназначенная для горных речек. Медленный равнинный Битюг не давал достаточное количество оборотов.

Какое-то время электричество всё же было в Курлаке, но далеко не везде, а только на главной улице и всего по несколько часов в день. Потом пытались установить на станции тракторный двигатель, но он «не потянул».

Станция работала, по словам одних, два года, по другим сведениям, три. За просчёт инженеров должны были платить колхозники. Им и так не платили деньги, а лишь записывали трудодни. Но, например, в том же Моховом за трудодень писали 9 условных рублей, а в Новом Курлаке – 3 рубля. В течение десяти лет никто в Курлаке не видел «живых» денег – расплачивались за огромный долг. Потом часть долга была списана, но колхоз «Путь к коммунизму» получил в народе прозвища «Путь к разрухе» и «Миллионер» (из-за миллионных долгов).

По одной из фотографий из школьного архива можно судить, что в 1953 году ГЭС уже не существовало. На этой фотографии перед своим домом стоят двое жителей посёлка Старь. В этот посёлок электричество пришло раньше, чем в другие места, так как он находился совсем рядом. На доме ещё можно видеть электрические стаканчики, но провода к ним уже не подходят.

Интересно, что ГЭС была построена  на земле, принадлежавшей ранее купцам братьям Расторгуевым. Более трёх десятков лет они жили тут, пока в конце 20-х годов у них не конфисковали имущество. Сами они кто скрылся, а кто оказался в социалистических концлагерях. А имущество их было таким (сведения мы взяли из работы «Дело Расторгуевых» [4, стр. 95-96]):

- Дом деревянный, обитый тёсом, крашеный, крытый железом. Размер 20х8 аршин. Стоимость – 3 тыс. руб.

- Дом (связь) деревянный, крытый железом, размером 20х8 аршин, стоимостью 1200 руб.

- Амбар деревянный, крытый железом, размером 10х20 арш., с полом и закромами, стоимостью 700 руб.

- Сукновалка деревянная с полным оборудованием, водяная. Крыта железом, разм. 7х10 арш., с соединением к ней коноплянки, размером 7х7, крыта железом, стоимостью в общем 2500 руб.

- Кузница деревянная, крытая тёсом, размером 5х5 арш., с полным оборудованием, стоимостью в 70 руб.

- Баня деревянная, крытая железом, размером 6х7, ст. в 100 руб.

- Лошадей – 2, обе рабочие, ст. в 400 руб.

- Коров – 4, ст. 360 руб.

- Овец – 14, ст. 98 руб.

- Свиней – 2, ст. 160 руб.

- Плуг двухлемешный – 25 руб.

- Повозка на железном ходу – 35 руб.

- Сани – 30 руб.

- Пасека с 30 ульями – 300 руб.

- Конюшни деревянные, крытые камышом, разм. 12х20 арш., ст. в 200 руб.

- Всего земли удобной и неудобной на трёх братьев 19 десятин, из коих пахотной 6 дес., а остальная находится под лугами, плотиной и др.

То есть это был целый хутор крепких хозяев. Они десятилетиями пользовались водяной плотиной и она почему-то не выходила из строя. После того, как их разогнали, всё было очень быстро растащено и разгромлено. Точно так же растащили потом все строения ГЭС.

Теперь там такие непроходимые джунгли, что мы так и не сумели пробраться туда, чтобы сделать фото. По словам очевидцев – рыбаков, которые могут подплыть к «историческому» месту на лодке, многотонный железный монолит «горовой» турбины всё ещё возвышается на речном берегу. Его не могут сдвинуть даже любители «чёрного металла».

Эта турбина – напоминание о том, что один из «нацпроектов» социализма зашёл в тупик.

Нацпроект № 2 «Строим БАМ».

(Молочный комплекс, 1974 г.)

Колхоз «Путь к коммунизму»  так и не выбрался из долгов, так и остался «миллионером». Менялись председатели, брались за осуществление очередных нацпроектов. Один из них, молочный комплекс, какой-то остроумный человек назвал БАМом. Ведь именно в 1974 году в СССР началась  знаменитая «стройка века» - железнодорожная магистраль между Байкалом и Амуром. Возведение огромного комплекса было стройкой века по курлакским масштабам.

Открытие комплекса было помпезным. Пригласили областное телевидение. Дояркам выдали новенькие белые халаты. Телевизионщики восторгались богатым красным уголком, удобным душем для персонала. По традиции была перерезана красная ленточка, и вполне довольное собой начальство разного ранга разъехалось по домам.

А через неделю первая бурёнка провалилась в «бездну». Пол комплекса сделали из металлических прутьев. Навоз падал в подвальное помещение – так сподручнее работать скотникам, поясняли проектировщики. А в результате страдали ничего не подозревавшие коровы. Они почему-то всё чаще стали падать в подвал. В итоге коров перевели в старые помещения. «БАМ» ветшал, по кирпичикам его растаскивали ушлые колхозники. Быстро были разграблены и красный уголок, и душ, куда-то исчезли белые халаты. Пожалуй, БАМ – это самая страшная курлакская руина социализма. Она действительно похожа на развалины средневековой крепости.

Первым, к  кому мы обратились, расследуя судьбу этой руины, был В.П. Матвиенко. Он более 30 лет работал в колхозе главным инженером, БАМ строился и разорялся на его глазах. А ещё он необыкновенный собеседник. Казалось, нет такого вопроса, на который он не мог бы дать ответа.  Главное, Валерий Петрович жил при социализме, а сейчас живёт после его разрухи. Он, в отличие от нас, может сравнить то и теперешнее время. А как же нам судить о том же социализме, если мы о нём читаем только в книгах по истории и, честно сказать, по книгам мы так и не смогли сделать вывод: социализм – это хорошо или плохо? Поэтому встречи с очевидцами стали для нас гораздо весомее книг.

Валерий Петрович сказал, что задумки и проекты времён социализма были, в принципе, неплохими, в том числе и пресловутый БАМ. Но почему-то не находилось умных руководителей, знающих людей. Почему же не находилось? Значит, социализм – это не так уж и хорошо? Среди прочего Валерий Петрович рассказал нам, что в те времена самым популярным словом было «дефицит». На прилавках магазинов вообще ничего не было. В Воронежской области тогда сочинили загадку: «Длинный, зелёный, пахнет колбасой». Ответ: поезд Воронеж – Москва. То есть жители Воронежа садились в пятницу вечером в этот поезд. С утра субботы до вечера они закупали продукты в Москве, а утром в воскресенье возвращались в свой город с колбасой.

Из беседы с В.П. Матвиенко я (Губарёва Д.) с удивлением узнала, что моя родная бабушка Губарёва Мария Михайловна непосредственно связана со строительством и работой БАМа. Она ведь была зоотехником. Поэтому я побежала к ней с расспросами. Чувствовалось, что бабушке не очень хочется говорить на эту тему, но она – общительный человек, поэтому «разговорить» её совсем не трудно.

В БАМ, по словам бабушки, вложили огромные деньги по тому времени – около двух миллионов рублей. Оборудование всё было новым, сверкало.

Бабушка прекрасно помнит день открытия комплекса. Особенно смешным было то, что коровы, не привыкшие видеть доярок в белых халатах, начали разбегаться в разные стороны. А ещё дояркам выдали совершенно новые калоши, которые они должны были оставлять в специальном столе.

На следующий день после открытия халаты у доярок отобрали – и коровы перестали их бояться.

Калоши тоже как-то быстро пропали. Пропал и стол, куда их нужно было класть. Бабушка сказала, что она хорошо знает, куда «уехал» стол. Как-то одна из соседок пригласила её на чашку чая.  И тут бабушка увидела, что чайные принадлежности стоят на том самом столе.  Она отказалась от угощения и ушла. Мне бабушка призналась, что на этот стол она сама положила глаз, но он уплыл у неё из-под рук.

Вспомнила бабушка и о том, что душ БАМа пользовался огромной популярностью. Собственно, такого душа в Курлаке до того времени и не было. По вечерам к нему собиралась длиннющая очередь желающих помыться. Почти каждый держал в руках большой-пребольшой флакон шампуня под названием «Фея».

Но в основном у бабушки с БАМом связаны печальные воспоминания. Яма под коровами была глубиной почти пять метров, и когда коровы начали проваливаться, это представляло собой ужасное зрелище. Бывало, что за бабушкой прибегали ночью, и ей, зоотехнику, приходилось идти на комплекс. Невозможно было без слёз смотреть на то, как коров тянули на верёвках из ямы. Как-то раз за день упало 17 коров!

И ещё один трагический случай, связанный с БАМом, вспомнила бабушка. В колхозе скотником работал Воротилов Иван Андреевич. Это был лучший скотник – ответственный, непьющий. В его дежурство (дело было зимой) полетела вниз очередная корова. Он прыгнул вслед за ней, сильно простудился и вскоре умер.

Бабушка всё пыталась уйти с работы, чтобы не видеть такого безобразия. Но председатель колхоза (Романенко Н.П.) не отпускал её и даже шантажировал.

Правдами и неправдами она всё-таки уволилась.

Мы очень надеялись, что много интересного и полезного для нашего расследования даст посещение Виктора Андреевича Ковалёва, который долгое время работал в колхозе «Путь к коммунизму». Его должность называлась парторг. Он занимался тем же, что и председатель колхоза. Как бы дублировал его. Мы вспомнили, как на уроке истории учитель Гранкин Ю.М. рассказывал нам, что ещё Троцкий ввёл в период Гражданской войны должность комиссаров в Красной Армии. Троцкий не доверял «спецам» - офицерам царской армии, воевавшим за красных. Комиссары-большевики обязаны были контролировать деятельность командиров. Но после той войны прошло огромное количество лет, а должность комиссара (парторга) так и прижилась, причём не только в армии.

Виктор Андреевич очень тщательно приготовился к встрече с нами. Он заранее отыскал газетные вырезки и свои старые блокноты, куда он ежедневно заносил различные колхозные мелочи. Но и память его никогда не подводит. О строительстве БАМа Виктор Андреевич говорил долго и обстоятельно. Правда, началось оно ещё без него, в 1974 году. Председателем колхоза был тогда Романенко Н.П., парторгом – Козлов А.С..

По словам Виктора Андреевича, доярка в 70-80-е годы ХХ века получала в колхозе в среднем 146 рублей, парторг – 220 рублей, председатель колхоза – 240 рублей, а первый секретарь райкома партии – 300 рублей.

В Новый Курлак В.А. Ковалёв приехал в 1976 году. Александр Степанович Козлов ушёл на якобы выборную должность председателя сельсовета. По сути, он стал главным в селе – то есть возглавил советскую власть. Но на деле это была очень спокойная работа, не сравнимая, по выражению Виктора Андреевича, с «собачьей» работой парторга.   А зарплата оставалась такой, какой она была на предыдущем месте.

Виктор Андреевич подтвердил, что строительство БАМа являлось тогдашним «нацпроектом». Колхозы должны были перейти на определённую специализацию. В Новом Курлаке решили поднимать в животноводстве – молочную отрасль, а в полеводстве – выращивание картофеля.

Молочный комплекс в колхозе «Путь к коммунизму» (Виктор Андреевич назвал его «комплекс для беспривязного крупногруппового содержания коров») был «пилотным». То есть тут хотели проверить, как всё будет действовать.

Вело строительство Аннинское СМУ (Виктор Андреевич расшифровал это сокращение как строительно-монтажное управление). Его начальникам был Уманец Г.Н., острый на язык человек. По догадкам Виктора Андреевича, именно он мог назвать стройку «БАМом». Прорабом был Половица В.В.

Виктор Андреевич начертил для нас подробный план комплекса. Он состоял из двух блоков размером 120х32 метра каждый, соединённых доильным залом. Наземная часть комплекса была высотой 5 метров, подземная – 4,8 метра. Каждый блок был рассчитан на 200 голов. Из-за высокой механизации труда обслуживать 200 коров должны были по проекту всего 8 доярок.

Действительно, был предусмотрен кормоцех, где коровья пища размельчалась и по транспортёрам передавалась прямо бурёнкам.  Молоко  по специальным трубам сразу поступало в предусмотренный для этого молочный зал, оборудованный холодильниками.

 Скотникам тоже почти нечего было делать, ведь навоз сам проваливался под решётки.

В подвальном помещении под доильным залом находились:

1) котельная;

2) душевая;

3) молочный зал;

4) холодильники;

 5) аппаратная с вакуумными установками;

6) электрощитовая комната (т.е. там находились электрические щиты);

7) туалеты.

В одном помещении с доильным залом были:

1) «красный уголок» (или, по-другому, Ленинская комната);

2) кабинет специалистов (зоотехников);

3) лаборатория для проведения экспресс-анализа молока.

В Ленинской комнате (собственно, комнате отдыха), помимо стульев и кресел, на стенах висели разные политические плакаты и стенгазеты.

Стоимость комплекса составила 1 миллион 200 тысяч рублей (не деноминированных – уточнил Виктор Андреевич). Если всмотреться в такой проект, то он действительно покажется грандиозным. Но почему-то сразу всё пошло вкривь и вкось. Первый блок комплекса открыли в 1977 году – это Виктор Андреевич помнит очень хорошо. Второй блок никогда и не открывался.

Чистка навоза по проекту должна была проводиться раз в пять лет, но не было произведено ни одной. «Жидкая фракция» (выражение В.А. Ковалёва) быстро затопила насосы (они были смонтированы чересчур низко), они вышли из строя. Ни одного грамма «жидкой фракции» не откачали из подвалов комплекса. И.М. Попков, который какое-то время работал «на холодильниках» БАМа, сказал, что аммиак «жидкой фракции» стал сочиться в молочный зал.

Четыре коровы упали вниз почти сразу после открытия. Их вытаскивали лебёдками, ведь они летели почти пять метров! На то, чтобы вытянуть одну корову, уходили часы: коровам не объяснишь, что им пытаются помочь, они сопротивлялись, как только могли. После того как количество «жидкой» и «твёрдой» фракции увеличилось, коровы начали там плавать.

Виктор Андреевич пояснил, почему чугунные решётки не выдерживали веса коров. Дело в том, что время от времени какая-то из уходила в запуск. Тогда другие коровы прыгали на неё, так что рассчитанный по проекту вес сильно возрастал.

В быстром закате этого нацпроекта сыграл, по словам Виктора Андреевича, свою роль и «человеческий фактор». Восемь доярок работали в две смены. То есть, по существу, коровы, которые привыкают к одному человеку, не знали своих хозяек. К тому же нагрузка на одну доярку (50 коров) оказалась непомерно высокой.  Платили им немного – стараться не было выгоды. Коров стали «списывать» из-за недостаточности удоев.

Скотники тоже получали копейки. Виктор Андреевич рассказал, что двое из них (Сысовский Н.И. и Вощинский В.М.) действовали так. Один грузил корм на одном конце транспортёра, а второй стоял на другом конце.  Время от времени Сысовский укладывал на движущуюся ленту полный мешок корма, а на финише этот мешок попадал прямо в сани сотоварища, который спешил на село, чтобы продать его (в основном, за самогон). Это был дополнительный заработок скотников. Но страдали недоедавшие коровы.

По количеству надоев курлакский колхоз, обладатель современнейшего комплекса, занимал одно из последних мест в районе. Планы, которые спускались сверху, не выполнялись. Но от руководства колхоза, сказал Виктор Андреевич, требовали неукоснительного выполнения плана. Сводки должны были подаваться каждый день. И если показатели были ниже положенных, то, по образному выражению Виктора Андреевича, на следующий день надо было без приглашения ехать в район и прихватывать с собой розгу.

Из затруднений выходили по-разному. Например, с негласного согласия районного начальства, собирали молоко в частном секторе, то есть у жителей села, и записывали его как колхозное.

Или поступали так. Ехали в соседнее село Тишанка и покупали там масло (жители этого села славились своей хозяйственностью). В районе масло принимали в счёт молока: один килограмм масла заменял двадцать пять литров молока. Но если в Тишанке за килограмм масла надо было платить 5 рублей, то в районе за него на колхозный счёт поступало 2,5-2,7 рубля. Разницу должны были выплачивать из своего кармана колхозные специалисты (председатель, парторг, зоотехники, ветврачи).

Записные книжки В.А. Ковалёва – это, без преувеличения, ценный исторический материал. По ним можно написать целое большое расследование. Тут, как из мозаики, складывается тот период социализма, который имел название развитого (в блокнотах охвачены 1978-1988 годы).

Бесконечные собрания, заседания, пленумы, совещания и рядом – планы по молоку, шерсти и мясу, центнеры проса, ржи и пшеницы, вывозка соломы, подписка газет, участие в учительских семинарах, постоянная борьба за дисциплину труда – это только маленький перечень того, что можно узнать из блокнотов.

Создаётся впечатление, что тогда существовало как бы два мира. Один – мир районных начальников. Они всё время требуют отчётности в трёхдневный срок, «улучшить», «уделить внимание», «переоценить отношение», «совершенствовать», «серьёзно заниматься» и так далее.  Но этот мир кажется виртуальным. Как будто районное начальство сделано не из того же теста и не видит дальше своего носа.

Совсем другой мир – реальная колхозная жизнь с падежами скота  и негульными стадами, вечно пьяными скотниками и нетрезвыми доярками. Чуть ли не на каждой странице блокнотов можно прочитать: «пьяна в стельку во время обеденной дойки», «отвёз муку своему тестю», «групповая кража фуража», «пьян на заседании правления, ругань и угрозы на заседании». Одна запись нас особенно удивила: «Пьян под доярками». Но потом мы поняли, что это означает: шофёр, возивший доярок на ферму, был пьяным. Ещё одна интересная запись: «Голубев Алексей Макарович бросил пить с 18 марта и навсегда. 01.04.1978 г.».  Мы помним этого Алексея Макаровича. Он умер несколько лет назад от отравления некачественным алкоголем. А тогда В.А. Ковалёв, видимо, требовал от него написать расписку-обязательство и в своём блокноте набросал образец. Кстати, дата – 1 апреля – очень многозначительна.

Атмосфера на районных партийных заседаниях – это ещё и мир абсурда. Бывало, что Виктор Андреевич записывал до 60 пунктов разных указаний. По записям можно понять, что Виктор Андреевич страшно скучал на заседаниях. Обычно в таких случаях рисуют чёртиков. Но парторг колхоза «Путь к коммунизму» предпочитал интеллектуальные развлечения. Например, однажды он составлял новые слова из слова «Курлак». У него получилось: рак, лак, кулак, Урал, рука. А один раз, когда его в очередной раз отчитывали за «молоко», он написал: «Коровы не кормятся – накормить, подоить, напоить». Эта запись – знак отчаяния. Как  выполнить требования начальства и заставить нерадивых скотников кормить коров, а доярок доить их?  Ещё на одной странице – расчёты с пометкой «К совещанию 6 августа». По этим подсчётам выходит, что план по сдаче молока нереально выполнить. Тут Виктор Андреевич и складывает, и вычитает, и делит. Но итог – рисунок внизу страницы: виселица.

Конечно, Виктор Андреевич пишет и о БАМе. Правда, уже в 1978 году он называет его «МТФ № 2», иногда в скобках помечая – «комплекс». Коровы продолжали плавать под решётками. Но районное начальство (тов. Хицков И.Ф.), приехавшее проводить собрание на месте, не понимает, что «нацпроект» - очередная химера. В своём выступлении, законспектированном Виктором Андреевичем, он заявляет: «Надаивается 1775 центнеров. Произошло снижение. Задача – прибавить по 50 центнеров и продержаться 2-3 недели. Ваш колхоз – комплекс. Главное – освоение этого комплекса и получение большого молока. Весь шлейф мы держать не будем. Бычков из колхоза будут забирать сразу. Получение молока. Переход на комплекс».

Но в реальной жизни оставлять коров на комплексе стало просто невозможно. «Типовой двухрядный коровник на 100 голов стоил тогда 120 тысяч рублей», - сказал нам Виктор Андреевич. То есть за 1 миллион 200 тысяч угробленных понапрасну рублей можно было построить 10 типовых коровников, где коровы не летели бы вниз.

Колхоз залез в очередную невылазную трясину долгов. Все: и В.П. Матвиенко, и В.А. Ковалёв – говорили почти одно и то же: «Не продумали, не доделали, вот и развалилось всё».

А мы думаем, что такие объёмные эксперименты нельзя проводить. Ведь это, прежде всего, эксперименты над людьми, которые к 70-м годам уже привыкли к колхозам и типовым коровникам и не представляли себе иной жизни, как пить и воровать. А тут им построили БАМ!

Размышляя о причинах неудач с БАМом, В.А. Ковалёв вспомнил об одном рисунке из журнала «Крокодил» (это, по его словам, был единственный журнал, где разрешалось критиковать социализм). На рисунке сходятся в одной точке асфальтированная дорога и железнодорожный путь. Вокруг в задумчивости стоят чиновники. Кто-то говорит: «Да, видно, вышла ошибка в инженерном проекте».

Наш курлакский БАМ – это такой же путь в никуда, как и БАМ настоящий. Ведь эта железная дорога, которую так долго и с таким трудом строили, сейчас никому не нужна.

Нацпроект № 3 «Дом у дороги».

(Дом животноводов, 1985 г.)

В одном из блокнотов В.А. Ковалёва есть такая запись: «Дом животноводов – до 10 января дать план его строительства».  Запись сделана на совещании райкома КПСС от 27 декабря 1984 года. На закате социализма был предпринят ещё один нацпроект – строительство Домов животноводов.

Сам Виктор Андреевич так объяснил необходимость таких домов: «Доярки работали в две смены. В Доме животноводов они могли получить медико-психологическую разгрузку. Дом был прекрасно оборудован: конференц-зал под дерево, ковры, паласы, люстры. Всё, вплоть до ложек и вилок, закупил колхоз. Там должны были действовать буфет и столовая. Но на деле доярки редко там бывали. Между дойками они спешили домой: полоть огороды и убирать собственную скотину».

Моя (Губарёвой Д.) бабушка тогда опять работала зоотехником в колхозе. Дом животноводов был как бы и её домом.  Она при упоминании этого здания начала говорить с восхищением: «В доме животноводов проводились разные мероприятия. Там был очень большой зал. В этом доме были душевые кабинки. Кругом одни ковры, красивые шторы, мебель. Всё было очень комфортно. Там работали Лазовская В.Б. и Бердникова Татьяна».

Потом бабушка вздохнула и продолжила: «Но почему-то из этого дома всё растащили. Ох, понажились люди, которые там работали. Они забирали всё: стулья, посуду, столы, ковры».

Почему люди стали растаскивать дом животноводов чуть ли не со дня его открытия, понятно – колхозы стали рушить вместе с крушением социализма в 1991 году. Бабушка умолчала, что при дележе имущества и ей как зоотехнику достались два кухонных стола, которые до сих пор служат нам верой и правдой.

Вскоре после беседы с бабушкой я пошла к Т.Н. Бердниковой, которая теперь работает продавщицей в местном магазине «Всё для дома», а тогда была заведующей в Доме колхозников и торговала там в буфете.

Она – человек, любящий поговорить, поэтому подробно описала внешнее и внутреннее убранство последней руины социализма. Такие Дома строили повсюду. «Это была просто эпидемия: приказ партии, - сказала моя собеседница. – В Старом Курлаке тоже начали строительство такого дома, но так и не закончили».  Виктор Андреевич Ковалёв специально вызывал архитектора, чтобы тот руководил строительством. Возвели Дом колхозников (правда, Т.Н. Бердникова всегда называла его Домом животноводов и постоянно поправляла меня) около недавно отстроенной асфальтированной дороги, что вела из села к животноводческому «городку» - коровникам, свинарникам, конюшне.

Потолок Дома был отделан гипсовой лепниной, с потолка свешивались большие стеклянные люстры. Стены отделаны под дерево, пол покрыт паркетом. Хотя сейчас, конечно, уже гораздо проще купить ламинат, чем озадачивать себя дорогостоящим паркетом.

Дом был разбит на такие помещения: огромный актовый зал, комната отдыха, кухня, столовая, буфет, продуктовый магазин, душевые. На полах в комнате отдыха лежали дорогие ковры, там же стояли мягкие удобные кресла и диваны. На кухне было полно всякой посуды. «Всё было хорошим, потому что было новым», - подчеркнула Татьяна Николаевна.

В магазине Дома Т.Н. Бердникова торговала хлебом, консервами, конфетами. «Колбасы не было, так как не было холодильников. Если колхоз выделял сахар, то выдавала и его», - сказала она.

 А потом добавила, что когда ввели талоны, то выдавала продукты и по ним. Я удивилась: что значит – по талонам? Татьяна Николаевна ответила, что в начале 90-х годов стало почему-то ничего не хватать, самых обыкновенных продуктов: масла,  колбасы, кондитерских изделий, даже водки. На всё это жителю определённого места были положены талоны на месяц. Если в течение месяца талон не был отоварен, то он пропадал. В другом селе или городе по этим талонам ничего купить было нельзя.

Когда мы были у В.А. Ковалёва, то он показал нам такие талоны. Это талоны его матери, Ковалёвой Дарьи Михайловны, которые, давно уже не действительные, она хранила до самой смерти. Талоны были ей выданы на 1991 год Суходонецким сельсоветом Богучарского района Воронежской области. Дарья Михайловна почти не использовала талоны на кондитерские изделия (отрезан только талон за апрель) и с мая не отоваривала талоны на колбасу. По словам Виктора Андреевича, его мать уже тогда была преклонного возраста, а магазин находился далеко от её сельца.

В штат Дома животноводов, кроме Т.Н. Бердниковой, входили повара Курицына Н.М. и Татаринская В.М. Их непосредственными начальниками считались главный зоотехник колхоза Лазовская В.Б. и парторг Ковалёв В.А.

Как оказалось, животноводы в Дом животноводов заглядывали редко. Не они сидели в мягких креслах и мылись в душевых. Татьяна Николаевна сказала, что в основном Дом использовался как место проведения различных собраний.

Например, сход колхозников и граждан с. Н. Курлак 29.03.1986 г. наверняка состоялся именно в Доме. На сходе предстояло решить такие вопросы (они зафиксированы в одном из блокнотов В.А. Ковалёва):

- Съезд /имеет в виду съезд КПСС/ и алкоголь.

- План и алкоголь.

- Дисциплина и алкоголь.

- Семья и алкоголь.

- Дети и алкоголь.

- Отношение к самогонщикам и пьяным людям (поим друг друга).

- Запрет на спиртное.

- Досуг молодёжи и всех колхозников.

Мы тогда спросили у Виктора Андреевича, чем была вызвана такая повестка дня. Он ответил, что в самом начале периода перестройки КПСС повела отчаянную борьбу с алкоголизмом. Для этого предпринимали все возможные и невозможные меры. Вырубали виноградники, ограничивали продажу спиртного, вели войну с самогонщиками. Заставляли устраивать безалкогольные торжества: свадьбы, дни рожденья и выпускные балы. Виктор Андреевич сказал, что свадьбу своего старшего сына он тоже хотел сделать безалкогольной (должность парторга обязывала показывать пример), даже нашёл соответствующий сценарий, но потом отказался от этой затеи: гости бы его не поняли.

Мы спросили, дала ли борьба с алкоголизмом эффект. Виктор Андреевич ответил, что эффект борьба дала, но прямо противоположный. В народе ходила частушка:

Как поедете в Москву,

То скажите Мише:

«Как мы пили, так и пьём,

Только чуть потише».

Миша – это лидер КПСС М.С. Горбачёв.

А народ пил всё, что содержало алкоголь. Было много отравлений.

Т.Н. Бердникова сказала, что Дом животноводов использовался и для проведения «огоньков». Сюда приходили клубные работники и ставили мини-спектакли. То есть это было политически-увеселительное заведение.

Т.Н. Бердниковой особенно запомнились подготовка и выезд на районные соревнования колхозной команды по гражданской обороне. Запомнились, прежде всего, тем, что после мероприятия вся команда ехала на Битюг «отдыхать».

Дом животноводов просуществовал около семи лет, может, чуть больше. Его начали строить при председателе Н.П. Романенко, а развал пошёл при Марухине В.П. Потихоньку из него всё вытащили.

Правда, здание продержалось ещё несколько лет: тут жили приезжие рабочие, а когда пошёл повальный приезд русских из республик Средней Азии, то и целые семьи. Использовали Дом и как склад.

Как бы невзначай я задала такой вопрос: «А кто растащил всё добро и разбомбил такое здание?» Она помолчала, потом улыбнулась и ответила: «Да мы же и растащили. Сам народ. Все мы здесь не  святые». Потом она резко сменила тему разговора.

В конце беседы я поинтересовалась, жилось ли в те времена, когда разваливался социализм, лучше, чем сейчас. Она без колебаний отдала предпочтение тому времени. Она обосновала это так: «Была какая-то стабильность. Платили какую-никакую зарплату. Сельсовет активно работал: тут проводились бракосочетания, выдавали заключения о смерти, документы о купле-продаже. Населению было удобно – не надо было ездить в район. А сейчас сельсовет только налоги активно собирает да талоны на газ выписывает. В то время могло быть и такое: доярка могла получать больше бухгалтера. Колбаса была колбасой, а на заработанные деньги можно было хоть что-то, но достать. А сейчас сплошная химия – есть нельзя. В нынешнее время процветает коррупция. Я думаю, это власть к этому привела. Кругом обман и зависть. Каждый сам за себя, все сидят по углам, только тем  и занимаются, что друг друга топят».

Но я нашла в словах тёти Тани противоречие. Сначала она говорила, что зарплату в колхозе не платили, всё разваливалось, в том числе и Дом животноводов, а потом стала говорить совсем иное.

Дом разрушился вместе с социализмом и колхозами. Наступила другая эра, другая история.

Пародия на социализм?

Когда мы беседовали со старшими людьми о социализме, о тех порядках, что были раньше, то невольно начинали сравнивать то время с тем, в котором мы сами живём. Наверное, отличия есть. Мы не знаем, что такое талоны на продукты и что такое очереди. Но почему-то нам кажется, что сходств больше. И мы  слышим о нацпроектах, о «светлом будущем», о патриотизме.

Опять есть правящая партия. Единая Россия открещивается от того, что сделали большевики, официально осуждает репрессии, но одновременно возрождает атмосферу социализма. Например, в этом году отмечалось 90-летие создания ВЛКСМ. В приказном порядке в каждой школе надо было провести «широкомасштабное» мероприятие и отчитаться о нём в район. Нам, одиннадцатиклассницам, пришлось надевать парадную форму школьниц семидесятых годов и нацеплять комсомольские значки, читать стихи о комсомоле и петь комсомольские песни. Но ведь ВЛКСМ расшифровывается как «Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодёжи», то есть это детище большевиков. Так почему для Единой России так ценна память о комсомоле?

А ещё каждый год теперь проводится среди школьников олимпиада по избирательному праву. С одной стороны, от неё есть польза – школьники учатся участвовать в выборах. Но в итоге, для того чтобы победить, надо хвалить Единую Россию. В этом году мы победили на районном этапе и были отправлены на зональный. Наши репетиции приезжали смотреть представители районной администрации. Обсуждались даже наши костюмы: как лучше выйти на сцену – с бантами на груди или с галстуками, цвета которых повторяют цвета российского флага? Женщина из администрации со смешком сказала, что галстуки подходят больше, так как они «политически верные». В приветствии мы должны были исполнять такие кричалки:

Мы вам сразу скажем так:

«Очень любим мы Курлак».

И ещё, что постоянно

Обожаем нашу Анну.

Про Воронеж скажем дружно:

«Тут рекламы и не нужно».

О России молвим слово:

«Нет другой страны такой!»

Почему же, отчего так? –

Мы – России патриоты!

И жюри, представители Единой России, были очень довольны.

В школах пытаются восстановить и различные детские организации. Вот мы, например, юные жуковки. На бумаге, конечно, но отчёт о создании такой организации в нашей школе был отослан и составлен план работы. Но единственное, что мы сделали, так это прочитали «Положение о молодёжных объединениях «Юный жуковец», создаваемых в школах, колледжах, лицеях». В нём написано:

«Молодёжное объединение «Юный жуковец» является общественной организацией, основной задачей которой является активная подготовка юношей и девушек по изучению военной истории страны, освоению и следованию боевым традициям российской армии, исследованию полководческого искусства военачальников нашей Родины, углубленному познанию творческого наследия в области военного искусства четырежды Героя Советского Союза маршала Г.К. Жукова (1896-1974).

Участие в объединении «Юный жуковец» помогает решать задачи, связанные с формированием творческой личности молодого гражданина и патриота, выработки твёрдого характера, приобретения твёрдой воли, высокой нравственности, прочных морально-боевых и духовных качеств личности.

Главная цель объединения: на основе всестороннего изучения жизненного и полководческого пути маршала Победы Г.К. Жукова, его военного мастерства подготовить настоящего воина для службы в Вооружённых Силах Российской Федерации».

По иронии судьбы для отряда «юных жуковцев» в школе выбрали именно наш класс, где только один мальчик. То есть нам, девчонкам, тоже надо готовиться к службе в армии. Каждый юный жуковец (или жуковка, как мы) должен произнести такую клятву:

«Я (имя, отчество, фамилия), вступая в ряды объединения «Юный жуковец», перед лицом своих товарищей принимаю присягу и торжественно клянусь: свято следовать заветам маршала Советского Союза Георгия Константиновича Жукова, глубоко и всесторонне изучать его жизненный путь, строго следовать его жизненному примеру и всеми силами и средствами возвеличивать свою Родину – Россию.

Обещаю быть честным, справедливым, прилежно учиться, всемерно развивать свои способности, быть трудолюбивым, закалять характер, волю, настойчиво изучать военное дело».

Эта клятва сильно напоминает клятву юных пионеров, которую мы разыскали в школьном музее.

Мы пришли к выводу: наше время – это пародия на социализм.

 

Список использованных источников

1. Дневник ученика 7-го класса Васильева В. о лодочной экскурсии по Битюгу, 1951 г. – Архив музея Новокурлакской школы.

2. Записные книжки Ковалёва В.А. (1978-1988 гг.) – Личный архив Ковалёва В.А.

3. Новый энциклопедический словарь. – М., 2004 г.

4. Стешин А. Дело Расторгуевых // Мы все с одной деревни. – М., «Звенья», 2006 г.

5. Фотографии. – Архив музея Новокурлакской школы.

6. Устные источники:

  • Бердникова Т.Н. (1956 г.р.)
  • Губарёва М.М. (1940 г.р.)
  • Ковалёв В.А. (1946 г.р.)
  • Козлова А.Ф. (1932 г.р.)
  • Матвиенко В.П. (1946 г.р.)
  • Попков И.М. (1930 г.р.)

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.