28 марта 2024, четверг, 14:56
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

27 августа 2003, 14:58

Екатерина Левинтова. Сравнительный анализ дискурса интеллектуалов, сотрудничающих с властными структурами, в постсоциалистических России и Польше.

Екатерина Левинтова
Университет Западного Мичигана,
Каламазу, Мичиган, США

Сравнительный анализ дискурса интеллектуалов, сотрудничающих с властными структурами, в постсоциалистических России и Польше

1. Постановка вопроса

Эта статья посвящена сравнению трендов эволюции дискурсов представителей интеллектуальных элит России и Польши в постсоциалистический период (начиная с 1992 г. и 1989 г. соответственно). Если в предыдущих публикациях2 мною выявлены основные закономерности эволюции российского интеллектуального дискурса, то в данном исследовании я рассматриваю различия в динамике развития дискурсов, артикулируемых российской и польской интеллектуальными элитами.

Такая постановка проблемы актуальна потому, что как в России, так и за рубежом пока отсутствуют работы, исследующие дискурс как совокупность политических, экономических, внешнеполитических, идеологических и межэтнических предпочтений интеллектуальной элиты. Автору также представлялось важным понять, насколько российский опыт соответствует опыту бывших социалистических стран, или же и здесь Россия идет своим «самобытным», неповторимым путем.

В план исследования входило изучение трендов эволюции дискурса польской интеллектуальной элиты, полученных в ходе контент-анализа по десяти дихотомическим категориям3, аналогичных тем, что были использованы при рассмотрении российского материала. В дальнейшем польские данные сопоставлялись с результатами российской фазы исследования с указанием возможных причин выявленных сходств и различий. Период исследования в России охватывал интервал с 1992 г. (фактическая независимость России) по 2001 г. (окончание российской фазы исследования). В Польше исследовались данные за период с 1989 г. (первые демократические выборы) по 2002 г. (окончание польской фазы исследования).

Встает законный вопрос, почему для сравнения с Россией была выбрана именно Польша. При сравнительном анализе, проводимом в данной работе, наиболее общим принципом выбора исследуемых государств является их принадлежность к постсоциалистической группе. Польшу и Россию сближает то, что в конце восьмидесятых v начале девяностых годов к власти в обеих странах пришли политические элиты, активно дистанцирующиеся от предыдущих, коммунистических установок и декларирующие приверженность новым демократическим, прозападным, свободнорыночным, толерантным и либеральным принципам. Но при кажущейся общности постсоциалистического развития, Польша и Россия представляют две своеобразные модели постсоциалистического развития: восточноевропейскую и постсоветскую.

Не трудно заметить, что Польша, где, несмотря на циклическую ротацию политической элиты (либералы чередуются с социал-демократами), первоначальная ориентация элиты осталась неизменной, отличается от России, в которой стабильность кадрового состава элиты сопровождалась значительной сменой предпочтений. Постсоциалистический опыт Польши весьма характерен для всей Восточной Европы. Поэтому Польша как объект сравнительного анализа, с одной стороны, принципиально сопоставима с Россией, с другой стороны, обладает опытом типичным для восточноевропейского региона, а с третьей, является тем необходимым контрастом, на фоне которого отчетливо проявляются особенности российской модели. Пользуясь терминологией Дж.С. Милля, автор использует метод «сравнения двух противоположностей».4 Сопоставление двух разных схем постсоциалистического развития позволяет выявить как черты сходства, так и существенные различия между ними.

2. Теоретическое значение исследования

Данный проект затрагивает два фундаментальных вопроса социологической и политологической литературы. Во-первых, он позволяет понять какую роль играет в постсоциалистических обществах интеллектуальная элита. Во-вторых, он дополняет литературу, описывающую постсоциалистический дискурс.

Литература по социологии интеллектуалов

В настоящий момент продолжается спор между сторонниками социально-экономической трактовки интеллектуалов и приверженцами социо-этической интерпретации этой социальной группы. Основной конфликт между двумя школами можно свести к спору о функции интеллектуалов в обществе. Социо-экономическое направление5 полагает, что интеллектуалы являются лишь одной из многочисленных социальных групп, выделяемой либо на основании специфики их профессиональной деятельности (производство или воспроизводство идей), либо на основании общих социальных признаков (образование, характер занятости, политические ориентации). Важно, что качественно интеллектуалы ничем не отличаются от остальных социальных групп. Вторая же, социо-этическая, школа6 рассматривает интеллектуалов как особую социальную страту. По мнению представителей этого направления, интеллигенция обладает высокими моральными качествами и посвящает свою жизнь и деятельность защите интересов общества. Характерен даже сам выбор терминов. Социо-экономическая школа оперирует понятием «интеллектуал», тогда как предметом изучения социо-этического направления является «интеллигенция».

Если социо-экономическая школа не отрицает сотрудничества интеллектуалов с властью, то социо-этическое направление подчеркивает оппозиционность интеллигенции политической элите. К социо-экономическому направлению можно отнести представителей функциональной школы (например, Липсета, Шилза и Парсонса), ученых, работающих в рамках теории «интеллектуалы как новая элита» (например, Конрада и Зелены, Гулднера, и Карабеля), «конфликтологов» (Дарендорфа) и некоторых современных российских и восточноевропейских исследователей (например, Барбакову и Мансурова, Гудкова и Дубина, Мокшицкого, Бороша и Саутуорта, Бозоки).7 Всех этих авторов объединяет видение интеллектуалов как части политической элиты. По их мнению, либо групповые интересы интеллектуалов и политиков совпадают, либо политическая элита просто нуждается в знаниях и опыте интеллектуалов. Представители же социо-этического направления (например, Лихачев, Толстая, Гелла, Семенов, Меметов и Данилов, Гаспаров)8 утверждают, что интеллигенция является носителем универсальных, а не узко групповых, ценностей и интересов. Современные польские ученые9 придерживаются компромиссных позиций. Они признают существование как «политических интеллектуалов» (союзников правящей элиты), так и «интеллектуалов культуры» (создателей универсальных культурных и моральных норм).

Я придерживаюсь первой, социо-экономической интерпретации интеллектуалов. Даже поверхностный взгляд на проблему обнаруживает, что интеллектуалы активно участвуют в идейном обеспечении нужд постсоциалистической правящей элиты. Однако, природа взаимоотношений между интеллектуальной и политической элитами выяснена пока не до конца. В какой мере интеллектуальная элита защищает интересы своих политических «заказчиков», а в какой она вольна в выражении собственных взглядов? Имеются ли какие-либо различия в этих взаимосвязях в России и в Польше? Поиск ответов на эти вопросы и составляет предмет данного исследования.

Литература, описывающая политический дискурс в постсоциалистических обществах

Одним из проявлений сотрудничества между интеллектуальной и политической элитами является артикуляция последней официальной позиции. Иными словами, публичная риторика интеллектуалов, сотрудничающих с правящим режимом, позволяет судить о предпочтениях самих властей. Многочисленные российские и польские авторы уже описали ключевые элементы постсоциалистического дискурса. Общим постулатом исследований Чижевского с соавторами, Баранова с соавторами, Ильина, Темкиной и Григорьева, Корниенко, Межуева, Пожарлика и Трутковского10 является установление различий в интерпретации важнейших элементов политического дискурса. Так, эти авторы обнаружили, что исследуемые ими социальные акторы вкладывают различные значения в понятия «национальные интересы», «свобода», «равенство», «справедливость», «государственность», «европейская интеграция» и так далее. Однако, подобные исследования ограничиваются лишь рассмотрением единичных элементов дискурса, а не комплекса предпочтений социальных акторов. К тому же, они рассматривают дискурс как нечто статичное и в строгой привязке к весьма короткому хронологическому интервалу. В-третьих, важной исследовательской задачей при изучении дискурса является не только описание и анализ эмпирических данных, но и попытка установить мотивацию при артикуляции дискурса. Данная работа и имеет своей целью проследить развитие комплекса политических, идеологических, экономических, внешнеполитических и межэтнических предпочтений одного, но крайне важного, социального актора (интеллектуальной элиты, сотрудничающей с правящим режимом) в течение всего постсоциалистического периода, как в России, так и Польше.

3. Концептуальные основы исследования

Определение «интеллектуальной элиты, сотрудничающей с правящим режимом»11 как объекта исследования

Настоящая работа посвящена изучению дискурса про-правительственных, а не оппозиционных интеллектуалов. Их идеи, во-первых, могут быть открыто востребованы и использованы представителями власти. Во-вторых, здесь важна степень поддержки, которую отдельный представитель околовластной интеллектуальной элиты оказывает правящему режиму. Интеллектуальная элита, сотрудничающая с властными структурами, советует, рекомендует и объясняет действия правительства. Она не критикует правительственную политику.

Структурно, «интеллектуальная элита, сотрудничающая с правящим режимом» неоднородна. Она функционально дифференцирована. В её состав входят: а) официально действующие интеллектуалы-политики, находящиеся или находившиеся непосредственно у власти (например, Е. Гайдар, Е. Ясин, А. Шохин, А. Кудрин в России и г.Колодко, Л. Балцерович, Б. Геремек, Е.Ю. Вятр в Польше), и б) официальные советники, эксперты, консультанты, идеологи, доверенные лица, находящиеся при политической элите, но не входящие в нее непосредственно (например, С.Васильев, г. Павловский, С. Кордонский, Л. Смирнягин, А. Салмин в России и А. Михник, М. Домбровски, В. Кучински, Л. Никольски, Я. Закшевска в Польше).

Представители первой подгруппы, или «интеллектуалы-политики», совмещают основную политическую активность с интеллектуальной деятельностью, в частности, они артикулируют официальную позицию правительства. Хотя для этой подгруппы интеллектуальная активность вторична и является продолжением политических обязанностей, редкие высказывания интеллектуалов-политиков крайне важны, так как позволяют напрямую судить о мотивах действий правительства.

Представители второй подгруппы, или «интеллектуальное окружение политической элиты», находятся при властных структурах, но не входят в них непосредственно. Их основной функцией является производство идей, рекомендаций и идеологических обоснований правительственных решений и действий. Входящие в интеллектуальное окружение не являются публичными политиками. Они не принимают политических решений и не несут прямой ответственности перед избирателями за последствия своих рекомендаций.

Термин «интеллектуальная элита, сотрудничающая с правящим режимом» не несёт никакой нормативной оценки. Он не предусматривает качественных различий между про-правительственными интеллектуалами и интеллектуалами, не сотрудничающими или не поддерживающими властные структуры. Многочисленные труды по проблеме элит в России и Восточной Европе12 давно обозначили отсутствие существенных качественных различий между элитой и обществом. Основными характеристиками постсоциалистических элит являются функциональные, позиционные, корпоративные и номенклатурные признаки, в частности, их способность контролировать распределение ресурсов (финансовых, информационных, административных и т.д.). Социальная принадлежность к одной из обозначенных подгрупп является единственным критерием, по которому тот или иной интеллектуал классифицировался мной как представитель интеллектуальной элиты, сотрудничающей с правящим режимом.

Вычленение дискурса интеллектуальной элиты, сотрудничающей с правящим режимом, из текстовых источников

Под «дискурсом интеллектуальной элиты, сотрудничающей с правящим режимом» автор понимает устойчивый набор высказываний на темы важнейших общественных категорий, норм, ценностей и теорий, используемый для публичного объяснения намерений и действий политической элиты. Определение «публичное» имеет для автора принципиальное значение, поскольку иные, неофициальные высказывания и не доступны, и не отражают официальную позицию по определению.

Для эмпирических исследований важна как идеология, так и дискурс. Действительно, мы можем судить об идеологии и дискурсе, изучая конкретные высказывания, публикации, другие вербальные и невербальные проявления индивидуальных взглядов. На этом, однако, сходство между идеологией и дискурсом заканчиваются. В отличие от идеологии, дискурс имеет социальную составляющую, а именно, подразумевает существование не только носителя (или коммуникатора), но и аудитории. Целью дискурса является воздействие на слушателя. Одновременно дискурс дает возможность аудитории получить представление и о самих коммуникаторах. Если при артикуляции идеологии важна сама её суть , то при озвучивании дискурса важны ожидание, настроение и возможная реакция аудитории. Второе отличие лежит в области методов исследования идеологии и дискурса. Идеологию можно представить как преломление важнейших общественных идей на индивидуальном уровне, тогда как дискурс подобен обнародованию личных идей на общественном «форуме». При изучении идеологии политолог или социолог опирается на уже заранее известные идеологические постулаты и схемы, чье присутствие может быть обнаружено в высказываниях конкретного индивидуума, а при анализе дискурса исследователь пытается вычленить некие не заданные априорно общие закономерности в индивидуальной вербальной коммуникации. Наиболее эффективным методом изучения дискурса является контент-анализ, то есть, систематическая и объективная идентификация конкретных характеристик вербальной коммуникации.

В работе рассматриваются два типа дискурсов. Первый, «либеральный» дискурс включает в себя поддержку демократии (в случае Польши - «сильной» формы демократии, предусматривающей участие граждан в демократическом процессе не только на этапе выборов)13, идеологического и экономического либерализма (свободный рынок), прозападной внешней политики и этнической толерантности. Второй, «государственнический» («консервативный», «органический», «цивилизационный») дискурсхарактеризуется положительным отношением к авторитаризму (в случае Польши - к «элитной» форме демократии, сводящей участие граждан в политическом процессе к выборам элиты)14, идеологическому консерватизму (государственничеству), регулируемой экономике, независимой внешней политике, идее национального возрождения, уникальности и мессианской роли России и Польши или самих русских и поляков. Автор не вкладывает никакого оценочного смысла в данные типы дискурсов, а использует их только для демаркации позиций представителей интеллектуальной элиты. Так, понятие «государственничество» используется в нейтральном значении как несоциалистическая альтернатива либерализму, и наоборот.

Безусловно, артикуляция идей и взглядов, являющихся частью дискурса, может быть как устной (интервью исследователя с представителями интеллектуальной элиты), так и письменной (опубликованные высказывания представителей интеллектуальной элиты). Но, для ретроспективного анализа, проводимого в настоящей работе, только письменные источники представляли научный интерес. Разумеется, было бы интересно выявить методом прямого интервьюирования предпочтения околовластных интеллектуалов. Однако, при этом был бы крайне велик риск получить недостоверные данные об истинных взглядах интеллектуальной элиты на интересующие меня темы. С течением времени респонденты имеют обыкновение не точно или вообще неправильно воспроизводить свои взгляды и мнения. Поэтому автор счел целесообразным проанализировать дискурс, используя совокупность опубликованных речей, статей, выступлений, воспоминаний, стенограмм пресс-конференций и круглых столов с участием представителей российской и польской интеллектуальной элиты и предназначенных для внутренних аудиторий исследуемых стран. В основном, эти работы были опубликованы в общедоступной печати и в Интернете.

Возникает вопрос: Нельзя ли было проследить эволюцию официальных позиций по выступлениям высокопоставленных представителей самой политической элиты? Президенты Ельцин и Путин, многочисленные российские премьеры, не говоря уже о польских президентах Валенсе и Кващневским и премьер-министрах Мазовецком, Белецком, Ольшевском, Сухотской, Павлаке, Олексы, Чимошевиче, Бузеке и Миллере, выступали с ежегодными посланиями Федеральному Собранию и Сейму, писали мемуары, были почетными докладчиками на различных форумах, произносили тосты на государственных приемах. Но такие публичные высказывания политической элиты слишком декларативны, детально не аргументированы и поэтому не подходят для реконструкции эволюции дискурса как комплекса предпочтений. К тому же они, как правило, написаны президентскими и правительственными пресс-секретарями, спич-райтерами, референтами и помощниками и потому вторичны. Наиболее полная картина эволюции официальных взглядов восстанавливается по работам интеллектуальной элиты, сотрудничающей с властными структурами, чьей социальной функцией и является артикуляция и трансмиссия взглядов политической элиты для общественного пользования. Эти работы дают более полное представление об эволюции официальных позиций. Они объясняют, а не просто констатируют факты. В течение исследуемого периода российские и польские про-правительственные интеллектуалы создали обширный массив письменных документов, отражающих фундаментальные политические, идеологические, экономические, внешнеполитические и межэтнические предпочтения и пригодных для моего анализа. Эти документы содержат общественно-ориентированную и систематическую артикуляцию официальных позиций российской и польской постсоциалистических правящих элит.

Для автора не важно, кто является первоисточником официальной позиции. Разумеется, интеллектуальная элита редко действует самостоятельно. Чаще она лишь обслуживает политическую элиту. Однако, в данной работе важна другая постановка вопроса: По чьим работам можно наиболее полно воссоздать элементы официальных воззрений? Несомненно, что работы интеллектуальной элиты представляют наиболее приемлемый материал для анализа. Они и служат источником моих эмпирических данных.

4. Методика исследования

В данной статье используется метод контент-анализа, в рамках которого я вычленяю оценки определенных понятий (см. Таблицы 2-5). Важно, что четко обозначенное отношение коммуникатора к интересующим меня терминам может быть получено только из довольно обширного текстового фрейма (расширенные словосочетания, фразы, фрагменты текста).

Выборка

В отличие от Баранова с соавторами, Чижевского с соавторами, Межуева, Темкиной и Григорьева, Трутковского, Корниенко15 и других ученых, основывающих свои исследования дискурса на выборке из различных средств массовой информации (например, по определённой газете, журналу, за определённый период времени), я работаю с выборкой коммуникаторов дискурса. При этом, поскольку я изучаю специфическую и довольно однородную группу, для меня не важно в каких именно изданиях были опубликованы высказывания представителей про-правительственной интеллектуальной элиты. Ясно, что их труды не появляются в оппозиционных властям журналах, газетах или издательствах. Для меня важно что, а не где, было артикулировано представителями интеллектуальной элиты.

При создании выборки я опиралась на опрос российских и польских экспертов. Мной опрошено 40 российских и 26 польских специалистов. Российские респонденты назвали 41, а польские - 49 коммуникаторов дискурса, отвечающих моим критериям.16 Не все упомянутые коммуникаторы входили в состав интеллектуальной элиты, сотрудничающей с правящим режимом, на всем протяжении исследуемого периода. Анализируемая группа, несомненно, была подвержена ротации. Отдельные коммуникаторы временно или навсегда «выпадали» из постсоциалистической интеллектуальной элиты и на смену им приходили новые кадры.17 Но, в совокупности, работы интеллектуалов, которые в определенный момент сотрудничали с властными структурами, дают представление об эволюции дискурсов интеллектуальных элит в постсоциалистических России и Польше, а значит и об эволюции официальных позиций российских и польских политических элит.

Методом контент-анализа мною обработаны 251 публикация 26 представителей российской интеллектуальной элиты и 269 публикаций 32 представителей польской интеллектуальной элиты.18 Российская выборка включала в себя публикации И. Бунина,  г. Бурбулиса, С.Васильева, Е. Гайдара, А. Дугина, А. Илларионова, А. Кара-Мурзы, С. Караганова, С. Каспэ, М. Краснова, С. Кордонского, А. Лившица, В. Мау, В. Никонова, г. Павловского, А. Панарина, А. Салмина, г. Сатарова, А. Собчака, А. Улюкаева, В. Цымбурского, С. Чернышова, А. Чубайса, С. Шахрая, А. Шохина, и Е. Ясина. Польская выборка состояла из работ Л. Балцеровича, В. Бартошевского, М. Белки, П. Винчорека, Е. Ю. Вятра, Б. Геремека, А. Глапиньского, Т. Желиньского, Я. Закшевской, Ю. Калеты, Я. Качиньского, г. Колодки, Я. Куроня, В. Кучиньского, Я. Левандовского, А. П. Лучака, Т. Мазовецкого, А. Михника, К. Модзелевского, З. Найдера, Я. Новак-Яжёраньского, М. Новицкого, Я. Ф. Ольшевского, В. М. Орловского,  г. Рыдлевского, К. Скубешевского, А. Стшембоша, Е. Туровича, А. Халла, Е. Хаузнера, В. Хшановского и Ц. Юзефяка.

Единицей измерения была одна публикация. Её размеры и формат не имели принципиального значения. Вне зависимости от того было ли выказывание газетной статьёй, интерьвью, главой в книге, выступлением на форуме или монографией, важным была само его содержание.

Категории контент-анализа

Выбор дихотомий. В данной работе я использую пять «либерально-государственнических» дихотомий. Такой выбор не случаен. Мой массив данных не содержит иных демаркационных линий. В нем отсутствуют категории «социалистического» дискурса (в том числе, «народная демократия», идеология «классовой борьбы», «государственное управление экономикой», «социалистическая интеграция» и «интернационализм»), существование которых могло бы трансформировать моё дихотомическое деление в троичное. Социалистический комплекс взглядов отсутствует, так как в постсоциалистических России и Польше интеллектуалы, артикулирующие социалистический дискурс, хотя и присутствовали на политической сцене, безусловно, не сотрудничали с властными структурами.19 Они находились в оппозиции, а не среди приблежённых к режиму. Иными словами, в современных России и Польше только интеллектуалы, представляющие либеральные, консервативные и (в случае Польши) социал-демократические направления, сотрудничали с правящими политическими элитами. Если современный про-правительственный интеллектуальный дискурс в России складывался на основе диалога двух составляющих: либеральной и консервативной, то в Польше это был диалог между либералами и консерваторами, с одной стороны, и социал-демократами, с другой. Совокупно же, и в случае России, и в случае Польши, либерализм, консерватизм и социал-демократизм, сводимы к «либерально-государственническому» делению. Конечно, баланс либеральных и государственнических элементов колеблется от актора к актору.20 Но для меня важно другое: Независимо от политической принадлежности коммуникатора, изменился ли дискурс, артикулируемый про-правительственной интеллектуальной элитой, с либерального на государственнический?

В ходе контент-анализа данных по каждой стране я использовала пять «либеральных» и пять «государственнических» категорий, которые в совокупности и составляют пять бинарных дихотомий. Каждая дихотомия содержит одну либеральную и одну государственническую категорию. Для каждой из исследуемых стран использовались сопоставимые, но отражающие национальный контекст, категории (см. Таблицу 1).

Таблица 1. Категории контент-анализа

Метод извлечения категорий контент-анализа непосредственно из текста. Каждая категория (будь она либеральной или государственнической) объективно выражается в тексте определенным набором текстовых индикаторов (см. Таблицы 2-5). Конечно, каждое исследование дискурса сопряжено с проблемой различных значений, вкладываемых коммуникаторами в одни и те же слова. Эта сложность подробно описана уже упоминавшимися российскими и польскими учеными.21 Я решаю эту проблему с помощью синонимов, которые не только «стандартизируют» мой массив данных от коммуникатора к коммуникатору, но и от года к году.22

Принципы кодирования текстовых индикаторов

При анализе каждому обнаруженному текстовому индикатору присваивалось определённое оценочное значение в интервале от -1 (негативная оценка) до +1 (позитивная оценка). Нейтральному отношению к определенному текстовому индикатору соответствовало значение «Ноль».

Положительная оценка (+1) определенного индикатора давалась на основе: а) положительных эпитетов, ассоциируемых с данным индикатором (например, «Необходимый», «Позитивный», «Желательный», «Императивный» и т.д.); б) определения текстового индикатора в качестве цели, задачи, или необходимого условия (например, «Мы должны стремиться к демократии», «Наша цель - либерализация цен», «Главной задачей сегодня является обустройство государства для блага человека» и т.п.); в) определения текстового индикатора как средства или пути достижения чего-либо несомненно позитивного (например, «Демократия - это путь прогресса», «Либерализация цен ведет к появлению товаров», «Экономический протекционизм помогает отечественному производителю», «партнерство с Западом приближает нас к нашей цивилизационной цели» и т.п.).

Соответственно негативная оценка (-1) любого текстового индикатора складывалась из: а) негативных эпитетов, ассоциируемых с данным текстовым индикатором (например, «Пагубный», «Дестабилизирующий», «Негативный» и т.п.); б) определения текстового индикатора как чего-то нежелательного, чего следует избегать (например, «Мы должны избегать монополии политической власти», «России не надо решать этнические проблемы силой» и т.п.); в) ассоциации текстового индикатора с отрицательными явлениями или процессами, ведущими к негативным или гибельным результатам (например, «Либерализм ведёт к деградации государства», «Отсутствие национальной идеи разрушает cтрану», «Авторитаризм - это катастрофа», «Восточные соседи угрожают независимости Польши» и т.п.).

Нейтральное значение (0) присваивалось в случае присутствия как негативных, так и позитивных оценок данного индикатора (например, «Социальная защита населения не эффективна, но необходима», «Либеральная теория свободного рынка верна, но ее неправильно применяли», «Хотя политическая система и авторитарна, но отражает российскую расстановку политических сил», «Европейская интеграция, безусловно, может пагубно отразиться на польских аграрных товаропроизводителях. Но есть ли у нас альтернатива вступлению в ЕС, которое принесёт нам многомиллионные дотации?» и т.п.).

Следующие цитаты, взятые из массива данных и сгруппированные по описанным выше дихотомиям, иллюстрируют методику автора:

Политическая дихотомия. Фраза «Вариант восстановления унитарного государства с очень большой долей вероятности приводит к варианту окончательного развала России и ее исчезновению с политической карты мира» содержит текстовой индикатор «Унитарное государство» категории «Авторитаризм» государственнического дискурса, оцененный отрицательно (случай «в» - ассоциация с отрицательными явлениями). Во фразе «Федерализация порой приобретает иррациональные и разрушительные формы, таит в себе угрозы для силы и целостности государства или утраты федеральной властью тех или иных жизненно важных ее прерогатив. Тем не менее, в целом, процесс федерализации носит здоровый и объективно обусловленный характер» содержится нейтральная оценка текстового индикатора «Федерализм» категории «Демократия» либерального дискурса, так как данный индикатор ассоциирован как с отрицательными, так и с положительными эпитетами.

В польской базе данных текстовой индикатор «Общественное мнение» категории «Сильная демократия» либерального дискурса, содержащийся во фрагменте «Правительство обязано создать механизмы, позволяющие услышать общественное мнение. Мы хотим, чтобы общественное мнение влияло на политические решения, и мы будем прислушиваться к его голосу», оценён положительно (случай «б» ? определение текстового индикатора в качестве желательной цели). Фраза «Я считаю, что наиболее действенным лекарством в нынешней нездоровой ситуации является истинное, а не просто декларативное участие граждан в процессе управления государством» содержит положительную оценку текстового индикатора «Гражданская активность» категории «Сильная демократия» либерального дискурса (случай «в»  ? текстовой индикатор как средство достижения положительного результата).

Идеологическая дихотомия. Во фрагменте «Только власть в России - это предельно серьезно, прогрессивно, определенно : Есть особый тип связи человека и человека, предполагающий присутствие при этом третьего, имеющего прерогативу и возможность лишать свободы, либо умертвить любого из этих двух, независимо от поддержки оставшегося, а можно и обоих разом. : Духовно насыщенная, культурно мощная, созидательная, хотя и вполне нечеловеческая - не нуждающаяся в свободе человека, русская власть» содержится синоним текстового индикатора «примат государственных интересов над личными» («не нуждающаяся в свободе человека власть») категории «Консервативная идеология» государственнического дискурса. Данный индикатор оценен положительно (случай «а» -положительные эпитеты). В цитате «Вульгарные штампы 'открытого общества' и 'прав человека'» синоним текстового индикатора «Гражданские права» («права человека») категории «Либеральная идеология» либерального дискурса оценен отрицательно (случай «а» - негативные эпитеты).

Среди польского материала фраза «Нам нужна идея, базирующаяся на основных моральных ценностях и христианской этике» содержит текстовой индикатор «Христианские ценности» категории «Консервативная идеология» государственнического дискурса, которому присвоено положительное значение (случай «б» ? определение текстового индикатора в качестве желательной цели или задачи). В высказывании «Благосостояние государства немыслимо без благосостояния его граждан. Мощь нации и государства могут быть достигнуты только при благосостоянии граждан» содержится текстовой индикатор «Государство для людей» категории «Либеральная идеология» либерального дискурса. Этот индикатор оценён положительно (случай «в»  ? текстовой индикатор как средство достижения положительного результата). Наконец, фрагмент «Меня, прежде всего, беспокоют такие патологические формы, как чрезмерный индивидуализм поляков, ведущий к постоянным конфликтам и неумению работать сообща. Частные интересы затмевают коллективное благополучие, личные амбиции и групповые интересы мешают общему делу» содержит негативную оценку текстового индикатора «Признание существования различных индивидуальных интересов» категории «Либеральная идеология» либерального дискурса (случаи «а» ? отрицательные эпитеты и «в»  ? ассоциация текстового индикатора с отрицательными явлениями или процессами, ведущими к негативным последствиям).

Экономическая дихотомия. Фраза «Безусловно, рынок с преобладающим государственным началом, гипертрофированной и постоянно меняющейся налоговой системой и сильной традицией бюрократической коррупции продолжает воспроизводить нелегальные теневые отношения» содержит негативную оценку текстового индикатора «Государство как регулятор рынка» категории «Модель управляемой экономики» консервативного дискурса (случай «в» - ассоциация с негативными явлениями). Фраза же «Рынок в известной степени морализует общество» является примером положительной оценки текстового индикатора «Рынок как основной агент экономического развития» категории «Свободнорыночная модель» либерального дискурса (случай «в» v определение текстового индикатора как средства достижения чего-либо позитивного).

В польской базе данных, фраза «Мы должны как можно скорее ввести свободный рынок, т.е., отпустить цены и заморозить заработную плату» содержит два текстовых индикатора категории «Свободнорыночная модель» либерального дискурса: «Рынок как основной агент экономического развития» и «Либерализация цен». Оба оценены положительно (случай «б»  ? определение текстового индикатора в качестве желаемой цели). В предложении «Чем меньше государство вовлечено в экономику, тем лучше для общества» прослеживается негативная оценка текстового индикатора «Государство как регулятор рынка» категории «Модель управляемой экономики» консервативного дискурса (случай «б» ? определение текстового индикатора как чего-то нежелательного, чего следует избегать). Фрагмент «Шоковая терапия не только не принесла ожидаемых результатов, она разрушила госпредприятия» содержит синоним текстового индикатора «Универсальное неолиберальное экономическое развитие» («Шоковая терапия») категории «Свободнорыночная модель» либерального дискурса, оценённый негативно (случай «в» --- ассоциация текстового индикатора с отрицательными явлениями). Во фразе «Для того, чтобы достичь дальнейшего прогресса, мы должны реализовать долговременную стратегию развития социального рынка» задействован синоним текстового индикатора «Государство как регулятор рынка» («Социальный рынок») категории «Модель управляемой экономики» государственнического дискурса, которому присвоено отрицательное значение (случай «в»  ? определение текстового индикатора как средства или пути достижения чего-либо несомненно позитивного).

Внешнеполитическая дихотомия. В цитате «Сегодня жертвой навязанной извне истории чувствует себя практически весь не-Запад, испытывающий на себе историческое давление Запада, вовлекшего мир в собственную прометееву авантюру и с порога отвергающего всякие попытки переосмысления исторического процесса с других позиций» текстовой индикатор «Партнерство с Западом» категории «Прозападная внешняя политика» либерального дискурса имеет отрицательную (-1) оценку (случай «в» v ассоциация текстового индикатора с отрицательными явлениями). Во фразе «Россия не должна уходить в 'Третий мир'. Ее место в 'Первом'» содержатся синонимы двух текстовых индикаторов: «Партнерство с Востоком и Югом» («уход в 'Третий мир'») категории «Антизападная/независимая внешняя политика» консервативного дискурса и индикатор «Партнерство с Западом» («быть в 'Первом мире'») категории «Прозападная внешняя политика» либерального дискурса. Первый индикатор оценен отрицательно (случай «б» ? определение текстового индикатора как чего-то нежелательного), второму дана положительная оценка (+1) (случай «б» - определение индикатора в качестве цели).

В польских примерах: «Приоритетом нашей внешней политики являются европейское и североамериканское направления», «Мы видим основную гарантию безопасности Польши в евро-атлантическом курсе» синонимы текстового индикатора «Партнерство с Западом» («Европейское и североамериканское направления внешней политики» и «Евроатлантический внешнеполитический курс») категории «Прозападная внешняя политика» либерального дискурса имеют положительную оценку (случай «б» ?  определение текстового индикатора в качестве цели и случай «в» ?  определение индикатора как средства или пути достижения чего-либо несомненно позитивного соответственно). Во фрагменте «Мы находимся в преддверии нашего исторического призвания - вступления в Европейский Союз» текстовой индикатор «Европейская интеграция» категории «Прозападная внешняя политика» либерального дискурса оценён положительно (случай «в» ? определение индикатора как средства или пути достижения чего-либо несомненно позитивного).

Дихотомия межэтнических отношений. Во фразе «Мы должны привести в движение идею истории, идею России» встречается текстовой индикатор «Существование особых национальных ценностей, идей» консервативного дискурса. Этот индикатор оценен положительно (+1), как нечто желательное и необходимое (случай «б» v определение текстового индикатора в качестве цели).

В польском массиве данных фраза «Известно, что современные проявления антисемитизма в нашей стране разрушают образ нашей молодой демократии, создают препятствия на нашем пути к культурной интеграции с Европой. Но, что еще важнее, чем образ Польши за рубежом, антисемитизм разрушает наш национальный и христианский этос» содержит текстовой индикатор «Антисемитизм» категории «Этнический национализм» государственнического дискурса, оценённый отрицательно (случай «в» ? ассоциация с негативными последствиями). Во фрагменте «Я поддерживаю толерантное государство, государство в котором найдется место для многочисленных и разнообразных культур, несхожих биографий и точек зрения» текстовому индикатору «Многокультурность» категории «Проевропейский/гражданский национализм» либерального дискурса присвоено положительное значение (случай «б» ? использование текстового индикатора как желательной цели, задачи).

После кодировки значения отдельных текстовых индикаторов и категорий в целом обобщались хронологически (по годам). Для каждого года мной были рассчитаны средние значения (сумма значений делённая на число упоминаний) для каждого текстового индикатора и для категорий в целом (см. Таблицы 2-5). Среднегодовые значения для каждой категории легли в основу Графиков 1-10. На самих графиках прослеживаются общие тенденции в эволюции дискурсов, артикулируемых про-правительственными интеллектуальными элитами в постсоциалистических России и Польше.

Таблица 2

Средние значения оценок текстовых индикаторов категорий российского либерального дискурса по годам

Категории: Текстовые индикаторы Среднее арифметическое (сумма оценок, делённая на число упоминаний) Годы: 92 93 94 95 96 97 98 99 00 01 Демократия: Разделение властей 1 1 1 1 1 1 1 0 1   Парламентаризм 1 -1 1 0.2 -0.3 0.3 0 0 0.5   Реальные выборы 1 0.5 1 0.8 1 0.7 1 0.8 0.3   Многопартийность 1 1 1 0.6 1 0.2 0.7 1 0.5 -1 Конституционность 1   1 1 1 0.7 1 0.7 1   Гражданское общество     0.7 0.7 0 1 1   1 1 Свободные СМИ     1 1   1   0 -0.7 -0.7 Федерализм 1 1 1 1 0 1 0.3 -0.7 --0.4 -1 Подотчетность власти 1 0.7 0.7 1             Итого среднее арифметическое 1 0.5 0.9 0.8 0.6 0.8 0.7 0.2 0.4 -0.4 Либеральная идеология: Естественные права и свободы. 1   1 1 1 1 0.5 -0.5     Гражданские права 1 1 1 0.7 1 1 1 -1 0 1 Либеральные ценности 1 1 0 0 1 0.3 0.4 -0.3 -0.5 -1 Государство для людей/Права человека выше интересов государства 1 0.3 1 0.5 1 0.6 0.4 -0.7 -0.1 -0.6 Небольшой эффективный государственный аппарат 1 0 1 0.7 1 1 1 -0.3 0.5   Признание существования различных индивидуальных интересов   1 1 1 1 1 0.6 0 1   Правовое государство 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 Итого среднее арифметическое 1 0.7 0.9 0.7 1 0.8 0.7 -0.3 0.4 0.1 Свободнорыночная модель: Рынок как основной агент экономического развития 0.8 1 0.9 0.7 1 1 0.5 -0.2 -0.3 0.5 Слабая социальная защита населения 1 0.5 0.5 1 1 1 -1 0.5 1   Экономическая справедливость 0.7 0.8 0.7 0.7 1 1 0.3 0.3 1   Низкие налоги 1 1 1 1 0.8 0.8 1 1 1   Бездефицитный бюджет 1 1 0 1 1 1 0.7 1     Ваучерная приватизация, частная собственность 1 0.8 0.7 0.1 0.6 0.8 0 0 1 1 Жесткая финансовая политика 1 0.7 1 1 1 0.5 1 1     Либерализация внешнеэкономической деятельности 1 0.6 1 1 1 0.7 1 0 0   Либерализация цен 1 0.5 1 0.6 1 1 1 1 1   Конкуренция 1 0.8 0.8 0.6 1 0.7 1 0 1   Универсальное неолиберальное экономическое развитие 0 0.5 0.6 0 1 0.3 -0.6 0.5 0   Итого среднее арифметическое 0.9 0.7 0.7 0.7 0.9 0.8 0.4 0.5 0.6 0.8 Прозападная внешняя политика: Партнерство с Западом 1 0 1 -0.1   0.6 -0.3 -0.4 0.5 0 Однополярность       -1   -1   -1   -0.8 Идеалистическая внешняя политика 1   0.8 0.7 1 0.6 0.3 -0.6 0 0 Сокращение расходов на оборону 1   0.3 1         1 1 Отказ от вмешательства во внутренние дела других стран для защиты местного русскоязычного населения 1



1







1 1 Интеграция с бывшими союзными республиками на экономической основе 1   1 1 1 1 0 -0.3 1   Итого среднее арифметическое 1 0 0.8 0.4 1 0.3 0 0.6 0.6 0.1 Толерантные межэтнические отношения: Все нации равны 1 1 0.3 1 1 1   -1 1 1 Мирное решение этнических проблем     1 0.3 1 1 0   0.3   Существование универсальных ценностей     0.5 0 1 0.3 0.1 -0.3 1 -1 Итого среднее арифметическое 1 1 0.6 0.4 1 0.8 0.1 -0.7 0.8 0


Таблица 3

Средние значения оценок текстовых индикаторов категорий российского государственнического дискурса по годам

Категории: Текстовые индикаторы Среднее арифметическое (сумма оценок, делённая на число упоминаний) Годы: 92 93 94 95 96 97 98 99 00 01 Авторитаризм: Монополия власти -1 -1 -1 -0.5 0 -1 -0.5 -0.2 -0.3   Президентское правление 0 -0.5 0.5 0.3 0 -0.5 0.5 0.3 0 1 Формальные выборы     -1 -1   -1 -0.6 0.5 1   Однопартийная система/контролируемая оппозиция   0.5 -1 0 1 1 -0.5 0 0.3 1 Отсутствие конституционных норм/политическая целесообразность   -1 -1 -0.4 0 -0.6 -0.5 -0.5 -1   Неравенство граждан в политическом процессе     -0.3     -1 0 -1 0.3   Идеологический контроль СМИ     -1 -1 -1 -1   0 0.3 1 Унитарное государство -1     1 -1 1 0 -0.6 0.5 1 Отсутствие контроля над властью -1 -1   -1 -1       0   Итого среднее арифметическое -0.8 -0.6 -0.7 -0.3 -0.3 -0.4 -0.2 -0.2 0.1 1 Консервативная или государственническая идеология: Социальные права     1 -0.6 -1 1 0 1 1   Позитивные права -1   1 1 1 1   1 1   Консервативные ценности -1 0 0.2 -0.4 -1 0.5 0.3 1 1   Примат государственных интересов над личными -1 -1 -0.8 -0.2 0.3 1 0.7 1 0.7 0.9 Усиление силовой структуры государства 0 -1 0.3 -0.1 -0.1 0.7 1 1 0.4 0.8 Единство интересов, социальная гармония -1 0 0.2 0.1 -1 1 0.5 1   1 Избирательность/двойной стандарт правоприменения -0.5 -1 -1 -0.9 -1 -1 -1 -1 -1   Итого среднее арифметическое -0.8 -0.6 0.1 -0.1 -0.4 0.6 0.2 0.7 0.5 0.9 Управляемая экономика: Государство как регулятор рынка 0 -0.4 -0.1 -0.3 -0.3 -0.3 0 -0.3 0.5 1 Сильная социальная защита населения 0.5 -0.3 0.5 -0.3 0 0 0.5 0.8 1   Социальная справедливость -0.6 -1 -0.7 -0.3 0.3 -0.4 0.6 0 -1   Высокие налоги -1 -0.7 -1 -1 -1 -0.6 0 -1     Бюджетный дефицит -1 -1 0.5 -1 -1 -1 -0.7 -1 -1   Альтернативы ваучерной приватизации: передача трудовым коллективам, национализация (коллективная и государственная формы собственности) 0 0 0 -1 -0.3 0.3 -0.7 -1 -1 -1 Выдача льготных кредитов/мягкая финансовая политика -1 -0.9 -1 -1 -1 -1 -0.3 -1     Протекционизм -0.5 -0.7 -0.3 -1 -0.7 -0.5 0 0 1   Контроль и регулируемость цен -0.5 -0.8 -1 -1 -1 -0.5 -1 0     Селективная поддержка приоритетных отраслей 0 -0.4 -0.4 -1 -0.2 -0.5 -0.1 -1 0.7   Национальная экономическая модель -0.2 1 1 0.7 -1 0.5 1 0.5 0   Итого среднее арифметическое -0.4 -0.5 -0.2 -0.7 -0.6 -0.4 -0.1 -0.4 0 0 Независимая или антизападная внешняя политика: Партнерство с Востоком и Югом 1 1 0 0.3   1 0.3 1 0.5 0 Многополярность       1   1   1   1 Реалистическая внешняя политика 1 1 -0.3 -0.2   1 1 0.6 0.3 1 Увеличение расходов на оборону     0.5 -1 -1 0.3   -1 1   Защита русскоязычного населения     -1 0.3     1 1 1   Имперское воссоздание СССР   1 1 -0.3     1 0.8   0.5 Итого среднее арифметическое 1 1 0 0 -1 0.8 0.8 0.7 0.7 0.6 Национализм: Деление наций на «хорошие» и «плохие» -1 -1 -1 -0.9 -1 -0.3 -1 1 -1 -1 Силовое решение этнических конфликтов     0.5 -0.5 -0.8 -1 -1   0.3 1 Существование особых национальных ценностей, идей -1 0.3 0.3 0.4 1 0.3 0.7 0.7 -0.2 1 Итого среднее арифметическое -1 -0.3 -0.1 -0.3 -0.3 -0.3 -0.4 0.8 -0.3 0.3

Таблица 4. Средние значения оценок текстовых индикаторов категорий польского либерального дискурса по годам

Таблица 5. Средние значения оценок текстовых индикаторов категорий польского государственнического дискурса по годам

5. Результаты эмпирического анализа

Динамика оценок политических систем

На Графике 1 видно, что политические предпочтения российской про-правительственной интеллектуальной элиты претерпели фундаментальные изменения. Если в начале исследуемого периода российские интеллектуалы поддерживали демократию, в настоящий момент они предпочитают авторитаризм. Смена политических приоритетов российской интеллектуальной элиты приходится на 2000 г., т.е., совпадает по времени со вторыми президентскими выборами. В отличие от российской динамики, политические воззрения польской про-правительственной интеллектуальной элиты отличаются стабильностью. На Графике 2 прослеживается основная тенденция: позитивная оценка сильной демократии неизменно превышает негативные оценки элитной демократии. Демократическое постоянство польских интеллектуалов особенно интересно, принимая во внимание их социальный (элитный) статус. Предпочтения российской про-правительственной интеллектуальной элиты совпадают с групповыми интересами политической элиты, и потому более «естественны». Демократический потенциал польской интеллектуальной элиты гораздо сильнее демократических устремлений их российских коллег. Апологетика доминирования политической элиты (авторитаризма), характерная для сегодняшних российских про-правительственных интеллектуалов, мотивирована политическим заказом политической элиты.

Динамика оценок идеологических предпочтений

В течение исследуемого периода идеологические предпочтения как российской, так и польской про-правительственной интеллектуальной элиты эволюционировали в сторону большего консерватизма (Графики 3 и 4). Сравнение графиков 3 и 4 показывает, однако, что в польском случае имеется одна существенная деталь. Идеологический либерализм польских интеллектуалов всегда сосуществовал с весьма популярным консерватизмом, тогда как российские околовластные интеллектуалы были первоначально весьма либеральны. Хотя к 1998 г. российская интеллектуальная элита, сотрудничающая с властными структурами, и сделала свой выбор в пользу консерватизма (государственничества), подобный шаг абсолютно не вытекает из характера её собственных идеологических предпочтений. В течение долгого времени российские интеллектуалы оставались верны своим либеральным убеждениям. Такая смена предпочтений не является показателем внезапного консервативного «прозрения» российских интеллектуалов, а продиктована, скорее, желанием последовать призыву политической элиты, которая, начиная с 1996 г., настаивала на выработке новой, государственнической идеологии.23 Для польских интеллектуалов конфликт между либеральной и консервативной идеологией далеко не разрешен. Но, учитывая длительное присутствие консерватизма в их дискурсе, выбор в его пользу явился бы логическим развитием, основанным на действительных, а не политически продиктованных, идеологических принципах.

Динамика оценок экономических предпочтений

Эволюция экономических воззрений российских и польских про-правительственных интеллектуалов в постсоциалистический период шла совершенно по-разному (см. Графики 5 и 6). Если российская интеллектуальная элита, сотрудничающая с правящим режимом, была постоянна в своих свободнорыночных предпочтениях, то мнения польских интеллектуалов по экономическим проблемам гораздо менее определённы. Польские интеллектуалы не исключают как свободнорыночную модель, так и модель управляемой экономики в качестве приемлемых альтернатив экономического развития. Интересно, что в то время как в России свободнорыночная модель остаётся популярной, в Польше неолиберальный энтузиазм заметно уменьшился, а привлекательность модели управляемой экономики возросла. В настоящий момент она не менее популярна, чем свободнорыночный вариант.

Динамика оценок внешнеполитических предпочтений

Из Графиков 7 и 8 следует, что в исследуемый период российские и польские интеллектуалы, связанные с властными структурами, придерживались противоположных внешнеполитических взглядов. Умеренно прозападные предпочтения российских интеллектуалов сменились умеренно антизападными воззрениями, тогда как польская интеллектуальная элита осталась верна своим прозападным принципам. Смена внешнеполитических ориентиров среди российских интеллектуалов приходится на 1995 г., то есть, на начало периода дипломатической конфронтации с Западом (прежде всего, с

США) вокруг расширения НАТО на восток, Ирака, Косово и СОИ. Подобное сопоставление позволяет сделать вывод, что изменения, произошедшие во внешнеполитическом дискурсе, артикулируемом российскими околовластными интеллектуалами, являются скорее продуктом внешнего прессинга со стороны политической элиты, а не глубинного антизападничества самой интеллектуальной элиты.

Динамика оценок межэтнических предпочтений

Сравнение Графиков 9 и 10 позволяет сделать вывод, что польские про-правительственные интеллектуалы менее националистичны чем их российские коллеги. К 2000 году, то есть, к началу второй чеченской войны, первоначальная толерантность российской интеллектуальной элиты сменилась умеренно националистическими предпочтениями. Совпадение сроков начала очередной чеченской кампании и появления националистических элементов в дискурсе интеллектуальной элиты свидетельствует о возможном политическом заказе, а необязательно об истинном мировоззрении российских про-правительственных интеллектуалов. Следует также отметить и некоторое усиление националистических позиций в дискурсе польской интеллектуальной элиты. Несмотря на





продолжающуюся поддержку этнической толерантности, на Графике 10 четко прослеживается незначительный, но постоянный рост популярности этнического национализма. Так как в Польше практически отсутствуют внешние стимуляторы националистических настроений, причиной такой динамики, вероятно, является определённый националистический «заряд» польских интеллектуалов.







Графики 1, 3, 7, и 9 представляют картину фундаментальных перемен, которым подвергся дискурс российских интеллектуалов, сотрудничающих с властными структурами. Их первоначальные демократические, идеологически либеральные, свободнорыночные, прозападные и этнически толерантные предпочтения





эволюционировали в сторону авторитарных, консервативных, умеренно антизападных и националистических взглядов. Единственной категорией первоначального либерального дискурса, не подвергшейся переоценке, является свободнорыночная экономическая модель. Во многих случаях, под воздействием важных внутренних и международных событий, российские про-правительственные интеллектуалы легко отказывались от своих убеждений. Логично предположить, что как либеральные, так и государственнические предпочтения российских околовластных интеллектуалов лишь дань требованиям политической элиты.

Нестабильность предпочтений в среде российских околовластных интеллектуалов контрастирует с постоянством позиций их польских коллег. Графики 2, 8 и 10







иллюстрируют стабильность политических, внешнеполитических и межэтнических предпочтений польской интеллектуальной элиты. Единственные изменения обнаруживаются в идеологической и экономической дихотомиях (Графики 4 и 6). Позиции консервативной идеологии среди польских околовластных интеллектуалов





заметно укрепились, а свободнорыночные идеалы во многом утратили свою привлекательность. Тем не менее, даже и в этих категориях, несмотря на значительную эволюцию в государственническую сторону, первоначальные либеральные предпочтения не были вытеснены государственническими. Если в начале исследуемого периода для польских интеллектуалов идеалом было демократическое и этнически толерантное государство с либеральной идеологией, свободнорыночной экономикой и прозападной внешней политикой, этот идеал сохранился и до настоящего момента. Подобная стабильность свидетельствует о большей приверженности первоначальным либеральным принципам.

Анализ динамики значимости отдельных дихотомий в общем дискурсе и периодизация дискурса по доминирующим дихотомиям

Согласно Графику 11, в течение постсоциалистического периода в повестке российских интеллектуалов, сотрудничающих с правящим режимом, доминировали экономические вопросы. Идеологические и политические проблемы были на втором и третьем местах, а внешнеполитические и межэтнические дискуссии были наименее популярны. Если популярность экономической дихотомии со временем снизилась (за исключением 1993 и 1998 гг., на которые пришлись начало массовой приватизации и дефолт), то значение всех других дихотомий в общей структуре интеллектуального дискурса, наоборот, возросла. Пик относительной значимости идеологической дихотомии пришёлся на 1996 г. (первые президентские выборы и призыв Ельцина выработать новую, государственническую идеологию). Политическая дихотомия становилась особенно популярной в 2000 г. (вторые президентские выборы). Значимость внешнеполитических дискуссий в общей структуре постсоциалистического дискурса была относительно стабильной. Их популярность усиливалась лишь в 1999 и 2001 гг. (во время косовских событий и террористических актов в США) и заметно снижалась в 1993, 1996 и 2000 гг., во время важных внутриполитических событий (роспуск и перевыборы парламента, первые и вторые президентские выборы). Наименее обсуждаемой была область межэтнических отношений. Её значимость незначительно возрастала в 1994, 1996 и 2000 гг. (первая и вторая чеченские войны, первые и вторые президентские выборы). В эти годы дихотомия межэтнических отношений была четвертой по обсуждаемости. Очевидно, что интеллектуальная элита привязывает этнические проблемы к победе на президентских выборах.

Изменения в относительной значимости отдельных дихотомий свидетельствуют о структурных переменах в дискурсе российской интеллектуальной элиты, сотрудничающей с властями. Если в начале исследуемого периода (1992-1993 гг.) интеллектуальный дискурс отличался экономо-центризмом, то в последствии (1994-1998 гг.) он стал более гетерогенным, а экономика перестала в нём абсолютно доминировать. В настоящее время (начиная с 1999) дискурс имеет политико-идеологическую конструкцию.

Структурные изменения дискурса абсолютно логичны, учитывая перемены, произошедшие в составе околовластной интеллектуальной элиты. До 1994 г. экономо-центрический дискурс артикулировался действующими экономистами-политиками (Е. Гайдар, А. Чубайс, С. Васильев и др.). Их главной задачей была популяризация свободнорыночных экономических реформ, трактуемых ими вне привязки к политическим процессам. Не случайно, в их дискурсе практически отсутствуют упоминания политики или идеологии. На смену им пришли не только новые правительственные экономисты (например, А. Шохин, Е. Ясин, А. Лившиц), но и кремлевские идеологи (Г. Сатаров, А. Салмин, В. Никонов). Именно они «разбавили» предыдущий экономо-центризм, что привело к появлению смешанного типа дискурса. В путинский период роль действующих интеллектуалов-политиков как коммуникаторов дискурса снизилась. Их место заняли профессиональные идеологи (Г. Павловский, С. Кордонский и др.), гораздо больше внимания уделяющие политическим и идеологическим темам.

Аналогично российским околовластным интеллектуалам, их польские коллеги были особенно внимательны к экономическим проблемам (см. График 12). Значение экономической дихотомии в общей структуре польского интеллектуального дискурса возрастало в 1996-1997 и 2002 гг., то есть, во время парламентских выборов и важных переговоров с ЕС. Интересно, что в начале исследуемого периода в дискурсе польских интеллектуалов, сотрудничающих с политической элитой, доминировали политические и идеологические темы. Однако, их значение со временем уменьшилось, в то время как популярность внешнеполитической дихотомии возросла. Как и в российском случае, дихотомия межэтнических отношений наименее важна для польской интеллектуальной элиты.

Описанные тенденции популярности отдельных дихотомий позволяют судить о структурных переменах в дискурсе польских про-правительственных интеллектуалов, произошедших за исследуемый период. Как и в российском случае, в польском постсоциалистическом интеллектуальном дискурсе можно выделить три периода. Первый, политико-идеологический период пришёлся на 1989-1992 гг. В последствии (1993-1997 гг.) дискурс носил экономическую окраску. Нынешний дискурс польских околовластных интеллектуалов имеет два структурообразующих элемента - политико-идеологический и экономический. Такая эволюция дискурса несомненно свидетельствует о ротации среди польской интеллектуальной элиты, сотрудничающей с правящим режимом. Либеральные интеллектуалы (лагерь пост-Солидарности) обычно более внимательно относятся к политическим, идеологическим и внешнеполитическим проблемам, а социал- демократически настроенные интеллектуалы (пост-коммунистический лагерь) концентрируют своё внимание на экономических вопросах.

Структурные изменения в дискурсах российских и польских интеллектуалов свидетельствуют о фундаментальной разнице в их подходах к трансмиссии официальных позиций для общественного потребления. Российские либеральные интеллектуалы, составлявшие про-правительственную интеллектуальную элиту в начале постсоциалистического периода, не сумели создать политико-идеологическое обоснование проводимым в стране экономическим реформам и, как результат, их либеральные инновации не имели общественной поддержки. Польская либеральная интеллектуальная элита, рекрутированная в начале исследуемого периода, избрала другую стратегию. Она начала с объяснений политических последствий фундаментальных экономических преобразований. В результате, когда ей на смену пришли социал- демократически настроенные интеллектуалы, демократические идеи уже глубоко укоренились как среди элит, так и среди населения, а новое социал-демократическое правительство могло сконцентрировать свои усилия на экономических проблемах.

6. Выводы

Смена либеральных установок российских интеллектуалов, сотрудничающих с властными структурами, на государственнические

Априорно я рассматривала гипотезу, согласно которой в дискурсе российских про-правительственных интеллектуалов произошли резкие изменения. Я предполагала, что в 1999 году, на смену первоначальному либеральному дискурсу пришли элементы государственничества. По времени, изменения в дискурсе интеллектуальной элиты совпадали бы с назначением В. Путина на пост премьер-министра. Я рассчитывала обнаружить перемены по всем пяти дихотомиям. Однако, данные, полученные в ходе контент-анализа высказываний представителей российской околовластной интеллектуальной элиты, свидетельствуют о несколько ином развитии событий.

Элементы либерального дискурса, доминировавшие в 1992-1993/1994 гг. (то есть до роспуска и перевыборов парламента, принятия новой Конституции и начала первой чеченской войны) постепенно (а не форсированно, как предполагалось мной в начале исследования) эволюционировали в сторону государственнических установок. Единственным исключением является экономическая дихотомия. В тоже время государственнический







дискурс, поначалу периферийный среди российских про-правительственных интеллектуалов, стал усиливать свои позиции. Сосуществование либерального и государственнического дискурсов привело как к постепенному вытеснению либеральных принципов государственническими, так и к «огосударствлению» самого либерального дискурса. К 1999-2000 гг. произошло слияние государственнического и модифицированного (в государственническую сторону) либерального дискурсов российской интеллектуальной элиты.

Тем не менее, победа государственнического дискурса не была окончательной. Некоторые элементы либерализма сохранились и были включены в нынешний интеллектуальный дискурс. В первую очередь, это касается свободнорыночной модели, ключевой для либералов категории. В результате сегодняшний дискурс российских интеллектуалов, сотрудничающих с властными структурами, совмещает ультра-либеральные экономические установки с типично государственнической политической, идеологической, внешнеполитической и межэтнической фразеологией. Такая комбинация установок не может быть долговечной. Политологическая литература приводит множество эмпирических примеров и теоретических причин, по которым свободный рынок и государственническая модель не могут долго сосуществовать.24 Внутренняя логика свободнорыночной экономики, базирующаяся на принципах рациональности, независимости и ответственности индивида, не совместима с государство-центрическими, авторитарными, изоляционисткими и националистическими установками, лежащими в основе государственнической модели. Политика, строящаяся на таком несовместимом гибриде, неспособна достигнуть поставленные перед ней цели. Рано или поздно российским интеллектуалам придётся выбирать между либерализмом и государственничеством. В данной статье я лишь обозначаю проблему отсутствия внутренней логики в современном дискурсе околовластных российских интеллектуалов. Более детальный анализ последствий несовместимости элементов дискурса выходит за рамки данной работы.

Очевидно, что либеральный интеллектуальный дискурс претерпел большие изменения, чем его государственнический эквивалент. После 1999/2000 гг. единственной разницей между либеральным и государственническим дискурсами стала апологетика более сильного присутствия рынка в экономике, характерная для либералов. Различия же в политической, идеологической, внешнеполитической и межэтнических областях минимальны. Это различия нюансов, а не принципиальных позиций. Так, и либералы, и государственники не исключают авторитаризма как положительного фактора российской политической жизни. Разница заключается лишь в том, что для либералов такое состояние является временным, а сам авторитаризм-инструментальным по отношению к возможному достижению демократии, тогда как для государственников-авторитаризм самодостаточен и желателен. В идеологической сфере усиление роли государства и ограничение личных свобод является для либералов вынужденным шагом. Для государственников, однако, интересы государства священны, само государство играет роль опекуна, без которого невозможно функционирование общества, а усиление государства при этом является жизненно необходимым. В сфере внешней политики желание либералов противопоставить Россию Западу продиктовано их надеждой, что в качестве сильной державы Россия будет более привлекательна для Запада в будущем. Государственники же скептически относятся к самой идее союза с Западом. Хотя современные либералы и говорят об уникальности России, они не считают, что такое своеобразие достойно сохранения. Государственники видят необходимость развития национальной идеи именно на основе национальных особенностей России. Таким образом, либералы и государственники разнятся лишь в выборе весьма отдаленных целей. Пути же достижения этих целей практически идентичны.

Стабильность либеральных установок польских интеллектуалов, сотрудничающих с властными структурами

В начале исследования я рассматривала рабочую гипотезу, согласно которой в течение постсоциалистического периода польские интеллектуалы, сотрудничающие с правящим режимом, поддерживали сильную демократию, либеральную идеологию, свободнорыночную экономическую модель, прозападную внешнюю политику и проевропейский тип национализма. Кроме того, я рассчитывала обнаружить и существенное присутствие элементов государственнического дискурса в идеологической и межэтнической дихотомиях. Я также предполагала, что данные предпочтения отличались стабильностью. Эти гипотезы нашли лишь частичное подтверждение.

Мои данные подтверждают, что первоначально польские про-правительственные интеллектуалы поддерживали сильную демократию и прозападную внешнюю политику (элементы либерального дискурса). Гипотеза о сосуществовании положительных оценок свободнорыночной модели и модели управляемого рынка тоже подтвердилась. Однако, данные контент-анализа не выявили присутствия сильных националистических предпочтений среди польской интеллектуальной элиты. Зато элементы государственнического дискурса были обнаружены в идеологической дихотомии. Таким образом, первоначальные предпочтения польских интеллектуалов, хотя и соответствовали, в основном, принципам либерального дискурса, включали в себя и государственнические элементы (в идеологической и экономической областях).

Гипотеза о стабильности дискурса польской про-правительственной интеллектуальной элиты тоже подтвердилась лишь частично. Хотя политические, внешнеполитические и межэтнические предпочтения не претерпели существенных изменений и остались по сути либеральными, в идеологической и экономической дихотомиях произошёл сдвиг в сторону большего консерватизма и государственного регулирования. Однако, даже в этих, относительно более государственнических областях, первоначальные либеральные принципы не были вытеснены до конца.

Таким образом, идеологические и экономические предпочтения польской интеллектуальной элиты подвержены постоянной переоценке. Зафиксированные мной конфликты в этих областях являются следствием избирательной борьбы между либеральными и консервативными (идеологическая дихотомия) и либеральными и социал-демократическими (экономическая дихотомия) элитами. Результаты моего анализа, таким образом, подтверждают выводы многочисленных польских ученых о наиболее конфликтных зонах польской политики.25 Эти конфликты касаются, прежде всего, споров о наиболее оптимальной экономической модели и дискуссий о наиболее подходящей для Польши идеологии. Интересно, что в Польше экономические проблемы подвергаются постоянному переосмыслению, тогда как в России интеллектуальная элита трактует экономический либерализм (свободнорыночную модель) как абсолютную ценность, неподлежащую обсуждению. Последний факт особенно неожиданен, принимая во внимание сильное общественное неприятие свободнорыночной модели в России.26 Для польской интеллектуальной элиты экономический либерализм не самоцель, а лишь инструмент, одна из многих (и необязательно лучшая) стратегия. Не случайно, дискурс польских околовластных интеллектуалов отличается меньшим экономо-центризмом, чем дискурс их российских коллег. С самого начала польские экономические реформы были представлены как политический проект, а не только как самодостаточная цель. Последнее свидетельствуют о том, что польская интеллектуальная элита старалась обеспечить общественную поддержку, необходимую для проведения правительственных экономического курса.

Вне зависимости от ротаций внутри польской интеллектуальной элиты и отсутствия консенсуса элит в идеологической и экономической областях, среди польских околовластных интеллектуалов наблюдается согласие в трёх из пяти областей. Такое согласие показывает, что несмотря на меняющийся состав польской интеллектуальной элиты, такие принципы либерального дискурса, как сильная демократия, сотрудничество с Западом и этническая толерантность, разделяются всеми околовластными интеллектуалами, вне зависимости от политической самоидентификации. Именно эти установки представляют важные, самодостаточные и неподвергаемые сомнению цели, а не просто механизмы для достижения свободнорыночной экономики, что имеет место в России.

Упрощённое деление на установки, более присущие «правым» и «левым» акторам, может быть полезным для понимания эволюции дискурсов интеллектуалов, сотрудничающих с властными структурами в обеих исследуемых странах. Либеральный дискурс, в основном, соответствует «левым» принципам. Демократия (не говоря уже о сильной демократии), идеологический либерализм или идеология светского государства, прозападная внешняя политика и этническая толерантность обычно ассоциируются с «левыми» политическими акторами. Следовательно, политически, идеологически, внешнеполитически и этнически либеральный дискурс «левый». Его единственным «правым» элементом является поддержка свободнорыночной экономики. Государственнический дискурс, наоборот, соответствует «правым» принципам. В лексикон «правых» политиков традиционно входят такие понятия, как элитная демократия (а иногда и авторитаризм), консервативная идеология, независимая внешняя политика и защита национальных идей и рынков. Политически, идеологически, внешнеполитически и этнически государственнический дискурс «правый». Единственный «левый» элемент этого дискурса - поддержка усиления роли государства в экономике (модель управляемой экономики). Исходя из подобного деления видно, что как российские, так и польские околовластные интеллектуалы в начале постсоциалистического периода занимали определённо «левые» позиции. Тем не менее, к концу исследуемого периода их пути кардинально разошлись.

Нынешний государственнический дискурс в России соответствует «правым» позициям по всем дихотомиям (то есть, основывается на поддержке авторитаризма, консерватизма, свободнорыночной модели экономики, независимой или даже антизападной внешней политики и национализма). Очевидно, что именно «правые» установки представляли ключевые ценности как для государственников, так и для либералов. «Левые» элементы либерального дискурса были утрачены, а «левые» категории государственнического дискурса не были востребованы. Неслучайно, сегодняшняя интеллектуальная риторика представляет собой синтез исключительно «правых» элементов обоих дискурсов.

В настоящее время модифицированный, но по-прежнему либеральный дискурс польской интеллектуальной элиты включает в себя «правые» элементы в экономической и идеологической областях (то есть, является прорыночным и консервативным) и «левые» элементы в политической, идеологической, экономической, внешнеполитической и этнической областях (то есть, основывается на поддержке сильной демократии, либеральной идеологии, модели управляемой экономики, прозападной внешней политики и этнической толерантности). Не трудно заметить, что как «правое», так и «левое» направление укрепили свои позиции среди польской интеллектуальной элиты, сотрудничающей с властями. Однако «левое» направление значительно сильнее, так как к настоящему моменту оно присутствует во всех пяти дихотомиях, а «правое» направление - лишь в двух. Такая эволюция подтверждает наблюдение Ярослава Качиньского об относительной слабости польских «правых» интеллектуалов.27

* * *

После выявления наиболее общих закономерностей в эволюции дискурса российских и польских интеллектуалов, сотрудничающих с правящей политической элитой, встаёт следующий, возможно более важный, вопрос. Каковы причины нестабильности российского интеллектуального дискурса и постоянства его польского эквивалента? Конечно, наиболее простой ответ лежит в области взглядов и ценностей самих интеллектуалов. Но нельзя забывать, что мы имеем дело с околовластными интеллектуалами, которые не совсем свободны в выражении своих собственных мнений. Именно поэтому в данной статье я привязывала эволюцию интеллектуального дискурса к важнейшим внутренним и международным событиям с участием политических элит двух рассматриваемых стран. Но российские и польские про-правительственные интеллектуалы функционируют в демократической среде. Следовательно, они должны обращать внимание на состояние общественного мнения. Ведь интеллектуалы, сотрудничающие с властями, транслируют официальную позицию для широкого общественного потребления с целью либо заручиться общественной поддержкой для себя лично (если они входят в число интеллектуалов-политиков), либо чтобы обеспечить переизбрание своим политическим «заказчикам» (если они входят в интеллектуальное окружение политической элиты). В какой степени они прислушиваются к общественному мнению? В следующей статье я сравню тренды эволюции дискурсов российской и польской интеллектуальных элит с трендами в эволюции общественного мнения в обеих странах по пяти дихотомиям, использованным в данной работе. Это позволит мне полностью ответить на вопрос о причинах нестабильности и стабильности в постсоциалистических дискурсах российских и польских интеллектуалов, сотрудничающих с властными структурами.


Примечания

1 Данное исследование проводилось при частичной финансовой поддержке Американского Совета по международным исследованиям и обменам АЙРЕКС (IREX), распоряжающегося средствами выделенными Национальным Гуманитарным Фондом (National Endowment for the Humanities), Государственным Департаментом США (US Department of State, Title VIII Program) и Фондом поддержки ученых АЙРЕКС (IREX Scholar Support Fund), а также при частичной поддержке Программы обмена региональными исследователями, финансируемой Бюро образовательных и культурных программ Государственного Департамента США на основании Акта Фулбрайт-Хейз (Fulbright-Hays Act of 1961 as amended) и проводимой Американским Советом по международному образованию (ACTR/ACCE«S). Ни одна из упомянутых организаций не несет ответственности за высказанные в статье взгляды. Автор благодарит профессоров Л. Д. Гудкова и Б. В. Дубина (Отдел социально-политических исследований ВЦИОМ) и профессора Иоанну Курчевска (Отдел исследований социальных изменений и традиций Института философии и социологии Польской академии наук) за высказанные замечания и дополнения.
2 См. Мониторинг общественного мнения. 2002. » 2. с. 16-26 и » 5. с. 18-33.
3 Описание дихотомических пар приводится ниже, в разделе «Методика исследования».
4 Mill, J. S. «How We Compare» // Comparative Politics / Brown, B. E., Macridis, R. C. eds. NY, 1996.
5 См., например, Weber, М. Science as a Vocation и Politics as a Vocation // From Max Weber: Essays in Sociology / Gerth, H. H., Mill, C. W. eds. NY, 1946; Schumpeter, J. A. Capitalism, Socialism and Democracy. NY, 1950; Mannheim, K. Ideology and Utopia. NY, 1936; Parsons, T. The Intellectuals: A Social Role Category // Theoretical Studies/Case Studies on Intellectuals / Rieff, P. ed. Garden City (NJ), 1970; «ipset, S. M., Brym R. Intellectuals and Politics. «ondon, 1980; Shils, E. The Intellectuals and the Powers // Theoretical Studies/Case Studies on Intellectuals / Reiff, P. ed. Garden City (NJ), 1970; Coser, «. Men of Ideas: A Sociologist's View. NY, 1970; Dahrendorf, R. The Intellectual and the Society: The Social Function of the 'Fool' in the Twentieth Century // Theoretical Studies/Case Studies on Intellectuals / Rieff, P. ed. Garden City (NJ), 1970; Gouldner, A. W. The Future of Intellectuals and the Rise of the New Class. NY, 1979; Konrad G., Szelenyi, I. The Intellectuals on the Road to Class Power, Brighton (RI), 1978; Bourdieu, P. Homo Academicus. Stanford, 1984; Shlapentokh, V. Soviet Intellectuals and Political Power. Princeton (NJ), 1990; Ziolkowski, M. Group Interests and Group Consciousness in the Process of System Transformation: The Case of the Polish Intelligentsia // The Centennial Review. 1993. Vol. 37. No 1. P.115-134; Jedlicki, J. What's the Use of Intellectuals? // Polish Sociological Review. 1994. Vol. 106. No 2. P.101-110; Karabel, J. Towards a Theory of Intellectuals and Politics // Theory and Society. 1996. Vol. 25. P. 205-233; Chajkowska, B. B. From Tribunes to Citizens: Polish Intelligentsia During and After Communism, Ph. D. Dissertation. College Park (MA), 1999.
6 К этой школе можно отнести: Gella, A. «ife and Death of the Old Polish Intelligentsia // Slavic Review. 1971. Vol. 30. No 1. Р. 5-6; Malia, M. What is the Intelligentsia? // Daedalus. 1960. Vol. 89. P. 441-458; «ikhachev, D. M. O русской интеллигенции: письмо в редакцию // Новый мир. 1993. Vol. 2. P. 3-9; Sandomirskaia, I. Old Wives' Tales: Notes on the Rhetoric of the Post-Soviet Intelligentsia // Intelligentsia in the Interim: Recent Experiences from Central and Eastern Europe. «und, 1995; и Tolstaya, T. The Perils of Utopia: The Russian Intelligentsia under Communism and Perestroika // Development and Change. 1996. Vol. 27. No 2. P. 315-329.
7 См. указ. соч., а также Барбакова, K. Г., Мансуров, В. А. Интеллигенция и власть. M., 1991; Гудков, Л. Д., Дубин, Б. В. Интеллигенция: заметки о литературно-политических иллюзиях. М., 1995; Mokrzycki, E. Is the Intelligentsia Still Needed in Poland? // Polish Sociological Review. 1995. Vol. 4. No 112. P. 341-348; Borocz, J., Southworth С. Decomposing the Intellectuals' Class Power: Conversion of Cultural Capital in Income, Hungary, 1986 // Social Forces. 1996. Vol. 74. No 3. P. 797-821; Bozoki, A. The Rhetoric of Action: The «anguage of Regime Change in Hungary // Intellectuals and Politics in Central Europe / Bozoki, A. еd. Budapest, 1999.
8 См. указ. соч., а также Семенов В. С. Трагико-диалектические испытания интеллигенции // Интеллигенция: проблемы гуманизма, народа, власти. M., 1995; Меметов, В. С., Данилов А. А. Интеллигенция России: уроки истории и современность // Интеллигенция России: уроки истории и современность. Иваново, 1996; Гаспаров, М. Л. Интеллектуалы, интеллигенты, интеллигентность // Русская интеллигенция: история и судьба. M., 1999.
9 См., например, Szacki, J. Dylematy historiografii idei. Warszawa, 1991; Bauman, Z. Intimations of Post-Modernity. NY: Routledge, 1992; Kurczewska, J. The Polish Intelligentsia: Retiring from the Stage // Polish Sociological Bulletin. 1992. Vol. 2; Kempny, M. Between Politics and Culture // Polish Sociological Review. 1996. Vol. 4. P. 297-307.
10 Czyzewski, А. et. al. Rytualny chaos: studium dyskursu publicznego. Krakow, 1997; Czyzewski, А. et. al. Cudze problemy: o waznosci tego , co nie wazne. Warszawa, 1991; Баранов А., Добровольский Д., Захваткин М. и др. Россия в поисках идеи. Анализ прессы. Рабочие материалы. Вып. 1. М.: Группа консультантов при Администрации Президента РФ, 1997; Ильин, M. В. Слова и смыслы: опыт описания ключевых политических понятий. M., 1997; Межуев Б. Концептуализация «национального интереса» в политических дискуссиях // Социальные исследования в России. Самопознание общества. М.: Полис, 1998; Темкина А., Григорьев В. Динамика интерпретативного процесса: Трансформация в России // Социальные исследования в России. Самопознание общества. М.: Полис, 1998; Pozarlik, G. Polish Political Parties and Discourse on Polish Raison D'Etat on the Eve of the European Union Membership // Between Animosity and Utility: Political Parties and Their Matrix / Kubiak, H., Wiatr, J. J. еds. Krakow, 2000; Trutkowski, C. Spolezne reprezentacje polityki. Warszawa, 2000; Корниенко А. В. Ценностные приоритеты современной российской прессы и их смысловые доминанты // Журналистика и социология. Россия, 90-е годы: Монографический сб. Статей / ред.-сост. С.Г. Корконосенко. СПб.: СПбГУ, 2001.
11 Здесь и далее понятия «интеллектуалы/интеллектуальная элита, сотрудничающие/ая с правящим режимом/правящей политической элитой/властными структурами/властями», «интеллектуалы/ интеллектуальная элита, связанные/ая с правящим режимом/правящей политической элитой/властными структурами/властями», «околовластные/ая интеллектуалы/интеллектуальная элита», «про-правительственные/ая интеллектуалы/интеллектуальная элита» и «интеллектуальная элита» употребляются в качестве синонимов.
12 См., например, Хахулина Л. А., Тучек М. Распределение доходов: бедные и богатые в постсоциалистческих обществах // Мониторинг общественного мнения. 1995. » 1; Левада Ю. Элита и масса - проблема социальной элиты; Еще раз о проблеме социальной элиты // От мнений к пониманию. М.: Московская школа политических исследований, 2000.
13 Термин «сильная» демократия введен в политологический обиход в 60-х годах двадцатого века, на волне неудовлетворенности чисто процессуальными, и зачастую элитарными, демократическими формами, но его родословная восходит к Руссо (Rousseau, J. J. On the Social Contract // Classics of Moral and Political Theory / Morgan, M. «. ed. Indianapolis (IN), 1996). Принципы «сильной» демократии подробно описаны у Кука и Моргана (Cook, T. E., Morgan P. M. eds. Participatory Democracy. San Francisco, 1971), Перри (Parry, G. ed. Participation in Politics. Manchester, 1972), Пеннока и Чапман (Pennock, J. R., Chapman, J. W., eds. Participation in Politics. NY, 1975), и Барбера (Barber, B. Strong Democracy: Participatory Politics for a New Age. Berkeley, 1984).
14 «Элитная» форма демократии, упоминаемая еще Миллем (Mill, J. S. On Representative Government. «ondon, 1861), была впервые комплексно описанa Шумпетером (см. указ. соч.). Её дальнейшее теоретическое обоснование мы находим в трудах Сартори (Sartori, G. The Theory of Democracy Revisited. Chatham (NJ), 1987) и раннего Даля (Dahl, R. A Preface to Democratic Theory. Chicago, 1956).
15 См. указ. соч.
16 Хотя польскими экспертами упоминалось примерно 80, а их российскими коллегами ? 120 человек, многие из них не подходили под заранее установленные мной критерии отбора. Например, часто упоминались представители непосредственно политической элиты (Л. Миллер, Е. Бузек, А. Кващневский, В.Черномырдин, Б.Немцов, С.Иванов и др.), интеллектуальная элита, находящаяся в оппозиции к действующей власти (о. Рыдзык, Г.Явлинский, С.Глазьев, Б. Кагарлицкий и др.), влиятельные интеллектуалы, не сотрудничающие или не поддерживающие правящий режим (Е.Шацки, Э. Внук-Липиньски, Е. Холзер), представители иммигрантской интеллектуальной элиты, давно проживающие в Европе или США (З. Бжезиньский, Е. Гейдройц, Л. Колаковский и А. Валицкий), журналисты (Е. Киселев, Н. Сванидзе, М. Леонтьев, М. Соколов, С. Доренко, В. Познер и др.), или спич-райтеры, секретари, референты действующих политиков (Л. Пихоя, Ю. Батурин, В. Костиков и др.).
17 Например, мной не анализировались работы Л. Балцеровича, написанные им в период с 1994 по 1997 год, то есть, когда он был в оппозиции к правящему социал-демократическому режиму. Я также не рассматривала высказывания Е. Ю. Вятра, сделанные им до 1993 и после 1997 годов, когда он находился в оппозиции либеральным властям. По той же причине работы Е. Гайдара, созданные после 1995 года, т.е., после его ухода не только из правительства, но и из Президентского Совета, не были включены в массив данных.
18 Работы не всех упомянутых коммуникаторов были доступны для автора. Не претендуя на абсолютную полноту выборки, я, тем не менее, рассматриваю имеющийся массив данных как достаточный для полноценного анализа.
19 Достаточно указать на А. Подберезкина (Московский институт современного социализма) или П. Иконовича (председателя Польской Социалистической Партии).
20 Например, польские социал-демократические интеллектуалы положительно оценивают как категории либерального дискурса (сильная демократия, либеральная идеология, прозападная внешняя политика, этническая толерантность), так и элементы государственнического дискурса (управляемая рыночная экономика). Польские консерваторы разделяют и государственнические (элитная демократия, консервативная идеология, независимая внешняя политика, этнический национализм), и либеральные (свободнорыночная экономика) принципы.
21 См. Czyzewski, А. et. al. указ. соч; Баранов А., Добровольский Д., Захваткин М. и др. указ. соч; Ильин, M. В. указ. соч.; Межуев Б. указ. соч.; Темкина А., Григорьев В. указ. соч.; Pozarlik, G. указ. соч.; Trutkowski, C. указ. соч.; Корниенко А. В. указ. соч.
22 Список синонимов для каждого текстового индикатора находится у автора.
23 См. Баранов А., Добровольский Д., Захваткин М. и др. указ. соч.
24 См., например, такие классические работы как: «ipset, S. M. Some Social Requisites of Democracy // American Political Science Review. March 1959. P. 69-105; Moore, B. Social Origins of Dictatorship and Democracy: «ord and Peasant in the Making of the Modern World. Boston, 1966; и Dahl, R. A. Polyarchy: Participation and Opposition. New Haven (NJ) and «ondon, 1971.
25 См., например, Boski, P. O dwoch wymiarach «ewicy i Prawicy na scenie politycznej // Wartosci i postawy polakow a zmiany systemwoy: szkice z psychologii politycznej / Reykowski, J. ed. Warszawa, 1993; Reykowski, J. Zmiany systemowe a mentalnosc polskiego spoleczenstwa // Wartosci i postawy polakow a zmiany systemowe: szkice z psychologii politycznej / Reykowski, J., ed. Warszawa, 1993; Reykowski, J. Spor miedzy prawica a lewica: os konfliktu spoleczno-ekonomicznego // Narod. Wladza. Spoleczenstwo / Jasinska-Kania, A., Raciborski, J., eds. Warszawa, 1996; Wiatr, J. J. Nie zmarnowalismy tych lat: Sejm, rzad, lewica. Warszawa, 1998.
26 См. Левинтова Е. Политический дискурс в контексте общественного мнения в постсоветской России // Мониторинг общественного мнения. 2002. » 5. с. 18-33.
27 Kaczynski, J. A. Czas na zmiany. Warszawa, 1992.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.