28 марта 2024, четверг, 17:14
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

23 октября 2010, 04:10

Фестиваль «2in1», день I: «Дерево» Джули Бертучелли, «Москитная сетка» Агусти Вилы, «Четвертый портрет» Мон-Хун Чуна

Когда фанаты «Челси» собирались в Москву на матч Лиги чемпионов со «Спартаком», на официальном сайте клуба им вывесили рекомендации – как тут себя вести. Среди полезных советов было: укутаться потеплее, иначе околеешь от холода; не пить, иначе не пустят на стадион; и «не шутить с парнями в серой форме с надписью "ОМОН" на спине».

Итожа изложенное, в Москве нужно укрыться хряпьем, пришипиться и не шкубаться, чтобы не огрести по щам. Это норма поведения в Москве. Набор правил этикета, действующих 2/3 дней в году.

В октябре это унылое место оживили три кинофестиваля, прошедшие впритык за полмесяца и вывалившие на столицу годовую норму арт-хауса: «Амфест» (с 6 по 12 октября), «2morrow IV» (c 14 по 18) и его инкарнация – «2in1», стартовавший 22 октября.

«2morrow» в этом году пролиферировался: лого и брэнд отошли «Audi» и Антону Мазурову, экс-вице-президенту «Кино без границ», «инфантильному ебанько» (это автохарактеристика) и меломану; гарантом качества «2in1» стал Алексей Медведев, прежний программный директор «2morrow».

«2morrow IV» только что завершился, обозначив свои фишки – много музыки и гомосексуализма: программа «Музыка.DOC»; Ксавье Долан, Апичатпонг Вирасетакул плюс Брюс ЛаБрюс в жюри. Кстати, скопление запросто могло быть случайным (но от этого не менее симптоматичным). Апичатпонг Вирасетакул – лауреат Канн 2010, единственный тайский режиссер с мировым именем, для простоты разрешающий называть себя «Джо». (Проститутки из Бангкока и Паттайя выдумывают себе коротенькие англоязычные клички, чтоб фаранги не ломали языки об их тайские имена; у Вирасетакула давно другой случай, но менталитет остался бангкокско-паттайский.) Ксавье же Долан унаследован от прошлогоднего «2morrow», где его сильно переоценили. (Автобиография, которую 20-летний режиссер рассказал в фильме «Я убил свою маму», держалась на подпорках из штампов, скрепленных пубертатным апломбом: мать – дура, Playboy-Playgirl 80-х, «Коровы» Стокоу, гейские тинпики, и всё – без тени самоиронии. Во втором фильме «Воображаемые любови» Долан оседлал Озона и заменил его в медиа, переняв амплуа, из которого тот вышел по возрасту.)

На открытии «2in1» в «35 мм» народу было мало: то ли от овердозы арт-хаусом, то ли просто из-за пятницы.

Вместо пресс-конференции я посмотрел неконкурсную малобюджетную ленту «Охотничьи угодья» (Ловен парк, 2009), полнометражный дебют Любомира Младенова (Liubomir Mladenov).

Замкнутый парень (как позже выяснится – бывший уголовник) встречает в парке 23-летнюю девушку с инфантильными заскоками в духе Амели Пулен, которая начинает его преследовать и пытается влезть в душу. Поэтику фильма можно описать симптомами синдрома Аспергера: дискоммуникация и проблемы с сопереживанием, «сенсорные беспокойства» (интенсивные шумы и звуки, по децибелам уравненные с диалогами), специфическая фильтрация окружающего (сцена, где Неда с закрытыми глазами идет по улице, и Андрей перечисляет ей все, что видит), и т.д. Фильм – аутичный, местами забавный (особенно сцена, где герой блюет, увидев на своей руке улитку). На пресс-конференции, наверное, было не так весело.

Фильм открытия – «Дерево» Джули Бертучелли (L’Arbre, 2010), закрывшее Каннский фестиваль (симметрия открытия/закрытия намеренная), – снят по роману Джуди Паскоу «Наш отец, поселившийся в дереве» (Our Father Who Art in a Tree, 2002).  

 

В австралийской семье умирает отец. Девочка Симона внушает себе, что отец переселился в смоковницу, растущую возле дома, и пытается убедить в этом мать и трех братьев. Не верят ей самый взрослый и самый младший (этот вообще не разговаривает). Легче всего поддается беспомощная вдова, которая ни дня в жизни не работала, но при этом дома не может управиться с тостером. Запущенная могила отца символична: анимистический способ пережить трагедию куда проще. Смоковница фетишизируется, напоминая то дельфийский оракул («Как пишется "корова"? Из-за ветра я не расслышала»), то инструмент воздаяния (когда вдове  подворачивается бойфренд, оспоривающий права дерева и его культ).

Джуди Паскоу, удаленная от производства, судя по интервью, не в восторге от киноверсии, на ее австралийский вкус – перефранцуженной. На пресс-конференции в «35 мм» Джули Бертучелли эту тему замяла.

Дело в том, что Паскоу сама написала сперва сценарий, потом переделала его в роман; Бертучелли взяла роман и вместе с Элизабет Марс переделала его обратно в сценарий. На мой вопрос о реакции автора режиссер ответила, что присылала Паскоу фрагменты сценария, и та возвращала их с поправками, но ни на чем не настаивала.

Следовательно, обошлись без Паскоу. О собственном сценарии Паскоу, который та безуспешно навязывала «Диснею», Бертучелли узнала уже пост-фактум. В общем, дала понять, что не слишком интересовалась тогда чужими идеями («Я не собиралась экранизировать книгу, а пыталась снять именно фильм «по мотивам»), воспринимала это как личное дело (у нее самой во время съемок умер муж-оператор; ему посвящен фильм), словом, ей самой есть что сказать.

Бертучелли добавила в сценарий побольше детей и их детских диалогов (две маленькие девочки беседуют о скорби, одна объясняет другой, почему никто не плачет на похоронах: «Так всегда бывает, когда по-настоящему жалко»), усмирила шаманизм и приглушила шизофрению (девочка разговаривает с деревом, но дерево ей не отвечает). Мол, говорящие деревья – это для «Диснея», а тут – арт-хаус.

Испанскую «Москитную сетку» (или «Сетка от комаров» – La mosquitera, 2010) приехал представлять режиссер и сценарист Агусти Вила (Agustí Vila).

 

Алисия (Эмма Суарес) – невостребованный иллюстратор детских книжек; ее идеи слишком бредовые для детей (например, про девочку, которая так боится причинять боль животным, что отказывается спать под москитной сеткой – чтобы не дохли комары). Но это бред из ее жизни.

Сын Алисии, меланхоличный подросток подбирает на улице и тащит в дом кошек, собак и полудохлых голубей. Мать ему потакает и начинает сходить с ума вместе с ним. Недоволен только отец Мигель (Эдуард Фернандес) – патологически чистоплотный и сексуально неудовлетворенный (вещи, как известно из психоанализа, взаимосвязанные): жена регулярно отказывает ему в сексе, и он как невротик с анальной фиксацией переключается на уборщицу-иммигрантку.

Фабула конструируется из ситуаций порнокомедий 70-х (похотливый отец семейства совращает горничную, мать внезапно полюбила грязный жесткий секс с другом своего сына), но развивается в «семейную драму». Порнография неизменно блокируется, даже сцена куннилингуса с собакой бестолково обрывается (Алисия – MILF, яростно мастурбирующая на кровати, прогоняет собаку). Вместо порносцен – рефлексия над тем, какие проблемы это создает для семьи (сын потеряет друга, начнет колоться и т.д.). Граница между комедией («где еще смешно») и трагедией («где уже надо переживать») размыта настолько, что смешно везде.

Особенно, когда 50-летний режиссер (который до этого снял пару короткометражек, 1 документалку, 1 комедию и несколько серий для испанских телесериалов) при помощи кинокритиков на пресс-конференции один за одним приписал себе влияния Бунюэля, Фассбиндера, Триера и прочей классики. Перед началом сеанса он сказал, что фильм задумывался как комедия, а получилась «комедия о невозможности трагедии». На мою просьбу уточнить, как сюжет выглядел в первоначальном замысле, – изложил свое понимание комедии (не слишком оригинальное, учитывая значение слова «комедия» в испанском).

На самом деле генезис другой, и проследить его просто.  Взять, например, классику итальянского порно «Летняя подработка» (Ragazza alla pari, качнуть торрент) – про служанку, которая нанялась в явно неблагополучную семью (ее поимели все, вплоть до деда-пенсионера) – и заставить порноактеров после каждой сексуальной сцены размышлять о ее последствиях с точки зрения семейной морали (как они так живут и все не по-хорошему). Получится сценарий для нового фильма Вилы.

Впрочем, это не все в «Москитной сетке». Порносюжеты разыгрываются на натуралистическом фоне  – две истории о дурной наследственности по обеим линиям. Во-первых, Ракель – сестра Алисии, которая из принципа ни разу в жизни не ударила свою дочь: она предпочитает изощренные виды наказаний (например, прижигать ей руки сигаретами). Во-вторых, отец Мигеля – эмоциональный труп, вынужденный жить с женой, страдающей старческой деменцией. Болезнь Альцгеймера после нидерландского романа «Выживание из ума» («Hersenschimmen», 1984) Й. Бернлефа (наст. имя – Хендрик Ян Марсман) сделалась ходовым инструментом для создания атмосферы безысходности.

Безысходность – это финал истории: после порномарафона семья воссоединяется и запирается в квартире, отгораживаясь от проблем, способных нарушить мнимое благополучие. Альцгеймер – это метафора, просветы в нем случайные и временные, будет только хуже.

 

«Четвертый портрет» (The Fourth Portrait) тайваньского режиссера Мон-Хун Чуна – история 10-летнего мальчика Сяна. После смерти отца его забирает к себе мать-бандерша, ему придется жить с нервным отчимом, который (спойлер!) три года назад насмерть пришиб его старшего брата. Сян знакомится с местным жирным лоботрясом, который начинает его навязчиво опекать. Сян учится (на всем, что подворачивается), взрослеет (слишком быстро), рисует (портреты отца, друга, брата). Последний, четвертый портрет – это фильм о нем.

Режиссер: «Это фильм не только о пропавших детях. Он о том, как главный герой Сян справляется с отсутствием многих людей и вещей в своей жизни. «Четвертый портрет» отражает его взаимоотношения с другими и те неописуемые трудности, которые он переживает в процессе взросления».

Слов много, а реализация простая, как три юани. На встрече со сценаристом критики не знали, что спросить. Помолчали. Тишину нарушила Юлия Идлис – спросила, почему четыре портрета? нет ли здесь символики? (в сознании без причин всплыло «4» Хржановского). Выяснила – нет символики. Можно было не спрашивать: если бы она предполагалась, от нее бы резало глаз.

 Спросить стало по-прежнему нечего. Чтоб не молчать, критики принялись экспромптом анализировать, точнее, взахлеб хвалить и вываливать на сценариста свежие впечатления от просмотра.  Сценарист дал понять, что ни на что и не рассчитывал. Тогда стали допытываться, у кого он научился так описывать детей. Сценарист напрягся и вспомнил «400 ударов» Трюффо, но было видно, что источников ровно два: во-первых, газетная заметка (о том, как отчим убил пасынка), во-вторых, у него самого дети растут, тут не до источников. 

Михаил Осокин

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.