19 марта 2024, вторник, 05:02
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

Лекции
хронология темы лекторы

Гипотезы в астрофизике: чем темное вещество лучше НЛО?

Мы публикуем расшифровку лекции старшего научного сотрудника Государственного астрономического института им. П. К. Штернберга МГУ, кандидата физико-математических наук Сергея Попова, прочитанной 25 февраля 2010 года в Политехническом музее в рамках проекта «Публичные лекции Полит.ру».

См. также:

/* Font Definitions */ @font-face {font-family:Verdana; panose-1:2 11 6 4 3 5 4 4 2 4; mso-font-charset:204; mso-generic-font-family:swiss; mso-font-pitch:variable; mso-font-signature:536871559 0 0 0 415 0;} /* Style Definitions */ p.MsoNormal, li.MsoNormal, div.MsoNormal {mso-style-parent:""; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:12.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; mso-bidi-language:AR-SA;} a:link, span.MsoHyperlink {color:black; mso-text-animation:none; text-decoration:none; text-underline:none; text-decoration:none; text-line-through:none;} a:visited, span.MsoHyperlinkFollowed {color:purple; text-decoration:underline; text-underline:single;} p.Char1, li.Char1, div.Char1 {mso-style-name:" Char1"; mso-style-noshow:yes; margin-top:0cm; margin-right:0cm; margin-bottom:8.0pt; margin-left:0cm; line-height:12.0pt; mso-line-height-rule:exactly; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:Verdana; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; mso-bidi-font-family:"Times New Roman"; mso-ansi-language:EN-US; mso-fareast-language:EN-US; mso-bidi-language:AR-SA;} @page Section1 {size:612.0pt 792.0pt; margin:2.0cm 42.5pt 2.0cm 3.0cm; mso-header-margin:36.0pt; mso-footer-margin:36.0pt; mso-paper-source:0;} div.Section1 {page:Section1;}

Текст лекции

Сергей Попов
Сергей Попов

Добрый вечер. Итак, сегодня мы поговорим на такую странную тему – чем темная материя лучше НЛО. Но вначале давайте я попробую задать вопросы вам. Есть ли в зале люди, которые верят, скажем, в память воды? Есть. А есть люди, которые пользуются гомеопатическими средствами? Есть – и побольше. Интересно, что больше, потому что это примерно одно и то же. В пузырьке гомеопатического средства почти наверняка нет даже молекулы активного вещества. Наличествуют такие гипотезы, что есть у воды память и что есть гомеопатическая медицина.

Борис Долгин: То, что существует гомеопатическая медицина как род занятий и как бизнес, – это не гипотеза, это факт.

Сергей Попов: Да. Но в основе его лежит гипотеза 1796-го года издания. Еще один вопрос. Есть ли в зале люди, которые верят, что мы живем в одиннадцатимерном мире? Маловато. Из этих трех гипотез, последняя – самая достоверная с точки зрения науки. Сегодня мы попробуем поговорить, на примере астрофизики, о том, что является хорошей гипотезой, что – плохой и почему. Поэтому в названии вторая часть выполняла скорее завлекательную функцию. Известно, что если вставить в название «НЛО», в зале будет больше людей. Но первая часть более существенна. Объясню, в чем был мотив. Мотив во многом связан с тем, что как ученые-астрофизики, мы сталкиваемся с тем, что постоянно приходят люди с идеями. В принципе, это замечательно. С другой стороны, многие люди, приходящие из самых лучших побуждений, имеют в основе своего подхода некий миф о том, как устроена наука. Вот об этом мы и попробуем поговорить. Я буду говорить примерно час. Конечно, можно дать и короткий ответ на вопрос, чем темная материя лучше НЛО. Ответ понятен. Но я все-таки потрачу час. Итак, как только мы произносим слово «гипотеза» в контексте естественных наук, мы сразу же вспоминаем Ньютона и его «гипотез я не изобретаю».

Что имел в виду Ньютон, говоря это? Имелось в виду то, что не изобретается ничего, в основе чего не лежат какие-то естественные наблюдаемые феномены. Это существенная вещь. И чем больше шагов между гипотезой и феноменами, тем хуже. Если мы прямо основываемся на феноменах, это очень хорошо. Если же мы скорее исходим из каких-то философских концепций, которые основаны на других философских концепциях, основанных, в лучшем случае, на здравом смысле, то, скорее всего, мы окажемся неправы.

Об этом нам говорит весь опыт развития науки. Давайте начнем с давних пор и рассмотрим старые гипотезы. Вот очень хорошая гипотеза, которая в некотором смысле противоречит тому, что мы видим вокруг. Шарообразность Земли. В принципе, концепция такой Земли с обратной стороной психологически страшно некомфортна. Когда люди 2500 лет назад начали впервые всерьез говорить о шарообразности Земли, хорошая это была гипотеза или плохая? Сейчас что бы мы сказали?

Важно, в каком контексте гипотеза возникла. Можно представлять себе одну ситуацию. Собрались философы в кружок. Один говорит, что Земля имеет форму диска. Потому что мы смотрим вокруг и видим диск. Другой говорит про форму куба. Третий говорит, что она имеет форму чемодана, а Москва – это его ручка. И вот прибегает последний опоздавший, а все хорошие фигуры разобрали. И он говорит о форме сферы.

Если гипотеза формируется так, это плохая гипотеза. Это именно изобретенная гипотеза. Может быть, эта гипотеза исходит из философских концепций. Сфера – это идеальное тело и мы решаем, что небесные тела – это идеальные тела, поэтому и должны быть сферическими. Все равно, это плохая гипотеза, если она возникает именно таким образом. Потому что – что значит, что сфера идеальна? Кому-то не нравится сфера. Но в случае с шарообразностью Земли, идея была в другом. Это была очень хорошая гипотеза. Были хорошие основания верить. Есть такая вещь, как лунные затмения. И люди 2500 лет назад качественно понимали, что происходит. Есть Солнце, Земля и Луна. И когда происходит затмение, Земля отбрасывает тень на Луну. Если бы Земля имела форму чемодана или стояла бы на слонах, вы бы на Луне увидели этих слонов. Если вы видели несколько затмений, вы можете смекнуть, что со всех сторон тень круглая. Ведь затмения происходят по-разному. А тень везде круглая. И вы можете заключить, что Земля – действительно сфера. Это замечательная гипотеза, которая основана на прямых наблюдениях. Никаких слонов не видно, край всегда круглый. Это позволило людям давно это понять и измерить эту сферу.

Как известно, в третьем веке до н. э. Эратосфен провел свои замечательные измерения размера Земли. Естественно, он не обходил вокруг Земли. Но он измерил кусочек дуги. Он заметил, что бывают моменты, когда Солнце находится прямо в зените, а дальше можно ехать на север, измерить дугу и померить угол. И вы получите этот уголок. И дальше по простой формуле вы получаете длину окружности. Мало того, что гипотеза была хорошая. Она была применена на наблюдениях и все замечательно сходилось.

Это пример почти идеальный. Когда на основе наблюдений возникает сложная теория, она применяется на наблюдениях и получается новая, фундаментальная величина. Ведь тогда Земля – это весь мир. А измерить размер мира – это существенно. Что же у нас в современной науке? Здесь, как и тысячи лет назад, следует разделять два типа гипотез. Есть рабочие гипотезы, которые достаточно редко высказывают, иногда их высказывание достаточно справедливо критикуется. Есть научная кухня, люди там работают. Например, вы приходите в корейский ресторан. И иногда лучше не знать, что происходило на кухне. Вкусно – кушайте. Примерно это происходит и в науке. Никаких табу для внутреннего обсуждения, конечно же, нет. С коллегой можно обсуждать все, что угодно.

Иногда говорят, что ученые уперлись в теорию относительности. Это не так. Есть некая активность по созданию альтернативных теорий. Обсуждать можно все, что угодно. А на публичное обсуждение надо выносить что-то лучшее. И это совсем другой класс гипотез. Существенная мораль этого слайда в том, что есть эта часть, о которой люди снаружи просто не знают. Обсуждаемые гипотезы – это отдельный класс. И естественно, что в современной науке есть некие табу на переход из рабочих гипотез на обсуждаемые публично. Публичное обсуждение означает не семинары, конечно. Это публикации. То, что доступно широкому кругу людей.

В современной науке нельзя опубликовать голую идею. Это очень важный факт. Если человек приходит со своей идеей… например, человек никогда не занимался космологией, а занимался чем-то совсем другим. И вдруг у него возникла идея. Он даже посмотрел литературу и выяснил, что никто эту идею не высказывал. Это не обязательно, что она никому не приходила в голову. Это один из самых важных моментов, о которых я хочу сегодня сказать.

Если вы не знаете о существовании какой-то гипотезы, это не значит, что она не пришла в голову профессионалу где-то и когда-то. Это означает, что он не смог пойти существенно дальше этой идеи. Можно опубликовать модель, но не идею. Мало того, что нужно ответить на очевидно возникающие вопросы. Нужно еще и сразу защититься от самой простой критики. Но лучше сделать еще и предсказания для следующих наблюдений. И тогда уже модель, сценарий, концепция могут стать предметом публичного обсуждения. Существенно, что сейчас наука большая. Я не удивлюсь, если во времена того же Ньютона можно было написать Ньютону письмо с какой-то интересной идеей.

И такие случаи были. Черные дыры, с одной стороны, предсказал Лаплас, с другой – Митчелл, который вообще был геологом. Сейчас наука большая, и такое почти невозможно. В любой области, даже очень узкой, есть, как минимум, десятки очень компетентных людей, которые занимаются только этим. И на самом деле практика показывает, что почти все идеи кому-нибудь, но приходили в голову. И если о них неизвестно, то только потому, что их не удалось развить. Итак, гипотезы надо обосновывать и проверять.

Хорошим примером плохой гипотезы является астрология. Во-первых, сейчас мы говорим не о месте астрологии в культуре 4 века назад, а о ее месте сейчас. Во-вторых, нет никаких разумных оснований для гипотез, которые лежат в основании всей астрологической концепции. Но это не главное. Все читали «Чапаев и пустота». Там есть замечательный момент, когда Чапаев в ипостаси Чапаева чистит лошадь, а Петька пытается его запутать и спрашивает его, где эта лошадь. И тот отвечает: «Ты обалдел, что ли? Вот она!» Если есть факт, на который можно указать рукой, неважно, что лежит в основании. Проблема астрологии не только в том, что у нее нет хороших теоретических оснований. Так еще и можно статистически проверять предсказания. И предсказания не проходят эти проверки. Создатель любой концепции обязан сам ее проверять. То, что астрологи этого не делают, с точки зрения современной науки является страшно серьезным аргументом против всего этого здания, потому что это просто ненормально. Методология совершенно другая.

Иной подход применяется к тому, что происходит в голове исследователя или группы исследователей. Там табу гораздо меньше. Там могут обсуждаться идеи, которые ни во что не вписываются. Неправильно думать, что все ученые свято соблюдают методологию. Люди пробуют самые разные подходы. И я не удивлюсь, если кто-то проверяет какую-то идею, потому что ему был какой-то сон. Конечно, никто об этом не напишет в статье. Но толчки для работы могут быть самые разные. Важно, чтобы после этой мотивации внутри головы была уже собственно научная часть. Если она есть, и она нормально пройдена, гипотеза переходит из разряда «внутри головы».

В основе методов обращения с гипотезами есть две составляющие. Первое – это консерватизм, связанный с тем, что появляется на публике. Второе – это антидогматизм. Например, открыли новый тип источников. И можно перебирать самые разные идеи. Человек может не верить в существование внеземных цивилизаций. Но, видя очень странный наблюдаемый факт, он может подумать об этой идее. Может быть, он будет думать о ней с точки зрения, как ее закрыть. Это тоже нормально. Но важно, что нет принципиального запрета внутри головы на рассмотрение такого типа идей.

С другой стороны, есть полузапрет, связанный с публичным представлением этой идеи. Тут подход будет достаточно консервативным. На мой взгляд, когда открываешь новую статью, нормальная реакция – это искать там недостатки. Мне кажется, что нормальный ученый должен подходить к любой статье так, как будто ее прислали ему на рецензию. И тогда он должен не пытаться понять, как это замечательно, а пытаться найти там изъяны. И эта комбинация очень консервативного отношения к другим работам и к публичному представлению своих работ и антидогматизма при самой работе создает очень здоровую атмосферу.

Вот простой пример. С одной стороны, черные дыры как бы не открыты. С другой стороны, мы верим, что они есть, но без фанатизма, потому что это является хорошей стандартной моделью. Еще одна очень важная составляющая. В науке очень важна конкуренция. Она важна в двух ипостасях. Опять-таки, это консерватизм и антидогматизм. С одной стороны, каждый человек, публикующий идею, должен понимать, что все будут искать в ней недостатки. Это серьезный момент конкуренции.

Почему нужно публиковаться в хороших журналах? Потому что там просто тяжелее опубликоваться. Соответственно, люди, еще не прочтя статью, но видя, в каком журнале она опубликована, исходят из того, что сам автор выбирает хороший журнал. Если человек сам посылает статью в плохой журнал, скорее всего, он думает, что материал не пройдет в сильный, не пройдет жесткий отбор. Значит, проще статью вообще не читать. Журналов по астрономии выходят десятки. Но есть топ-пять журналов, которые можно читать. Там почти не бывает провальных статей.

С другой стороны, человек не может долго сидеть на идее, он должен пытаться ее развить. Мысли приходят в голову всем. И если она пришла тебе в голову, и ты пять лет о ней думаешь, но не доводишь до статьи, за это время она придет в голову другому. Так что в науке почти невозможно спрятать результат. Психология ученого этому противоречит.

Теория заговора в духе того, что ученые уже давно открыли инопланетян, летающие тарелки и т. д. драматически противоречит психологии ученого. Еще можно верить, что спецслужбы их нашли. Но тогда они не должны были говорить об этом ученым, потому что ученые тут же бы проболтались. В литературе это даже развитый сюжет. Это была бы очень большая проблема. Человек придумывает нечто, что несет колоссальную угрозу человечеству. Он будет стоять перед страшно тяжелым выбором. Ученый будет сильно переживать. Зная о существовании сильного результата, сохранить его в тайне нельзя.

И поиски внеземных цивилизаций здесь очень хороший пример. Вся эта тематика была страшно популярна среди ученых в 60-е – 70-е гг. Люди серьезно этим занимались. Насчет конспирации был такой замечательный момент, когда были открыты радиопульсары. Одна из первых идей была как раз о связи этого с искусственным сигналом, слишком уж он хороший. И на очень короткое время ученые действительно не публиковали ничего. Они хранили это в тайне несколько недель, что само по себе говорит об уровне терпения ученых. И эти поиски – это очень хороший пример эволюции гипотезы.

Повторюсь, что в 60-е – 70-е это была хорошая тематика. Ей занимались серьезно достаточно много физиков, астрофизиков, проводились конференции, сигналы пытались посылать и т. д. И результат был абсолютно нулевой. Про него сейчас просто забыли. Не нашли ничего. Пытались цепляться за все, что угодно, консерватизма не было. Открыли звезду с потрясающе аномальным химическим составом. Технеций в звезде. Технеций живет очень мало. Откуда он взялся? Была идея, что это искусственный технеций, но потом придумали замечательный процесс, который сейчас стандартен в звездной теории термоядерного синтеза о том, как сделать этот технеций.

Иосиф Шкловский вполне серьезно сказал, что Фобос, спутник Марса, внутри полый и является искусственным. Когда появились новые наблюдательные данные, пришлось сказать, что все-таки Фобос вполне нормальный. И таких примеров достаточно.

Вся идея о внеземных цивилизациях пережила взлеты и падения, причем очень быстро, лет за 20. И сейчас статус этой области исследований сильно изменился. Это не является ни популярным, ни очень достойным делом. Произошло замечательное расслоение. Есть два термина, которые стали маркерами разных областей. Есть SETI – «поиск внеземного разума».

И сейчас эта деятельность потихонечку продолжается. Остаются энтузиасты. Но появились и другие энтузиасты. Появилась уфология. Появилась некая деятельность, которая является ненаучной, поскольку в основу положено не какое-то здоровее чувство, желание узнать, а положено, что это есть и надо просто найти. Нарушена презумпция невиновности. Если следователь убежден в виновности и просто ищет доказательства, он, конечно, всегда найдет что-то. Но важно установить истину. И отличие науки от лженауки как раз в том, что одна пытается установить истину, а другая ищет улики, которые доказывают заранее вынесенный вердикт. Это очень хороший пример.

Практика показывает, что нет нужды в специальной области, которая была бы с этим связана. Есть нормальные астрофизические исследования. Технические возможности растут драматически. Сейчас почти во всех диапазонах, кроме радио, за ночь снимается все небо. И если там что-то такое интересное есть, это обязательно откроют не в результате специальных поисков, а просто делая астрофизику. Оно само попадет в кадр. Важно просто не забывать о том, что это может попасть в кадр.

Сейчас разрабатывают самый крупный в мире комплекс радиотелескопов. Это будет система телескопов. Это будет самый дорогой наземный проект такого рода. И там последним пунктом среди его задач стоит «поиск внеземного разума». Люди про это помнят. Они примерно оценивают, как это можно выделить. И так, по всей видимости, успех и придет в результате стандартных поисков. Мы видели, что концепция распространенности внеземного разума претерпела эволюцию. Это, конечно, не единичный пример.

Вернемся к той же астрологии. Люди говорят: «Как же! Ведь Кеплер занимался астрологией!» Да, занимался. Просто это было 400 лет назад. И в этом нет ничего удивительного. Это как с прыжками в высоту. Можно посмотреть, как прыгали 60 лет назад, и пробовать прыгать так же. Но результата не будет. И 400 лет назад занимались астрологией. Но гипотезы претерпевают эволюцию. И это связано и с нормальной наукой. Поэтому есть всякие полезные высказывания, что идеи умирают вместе со своими создателями.

Идея, которая когда-то была замечательным фактом науки, потом оказывается неверной. И через какое-то время уже не надо этим заниматься. Все уже стало ясно. Хороший пример – это гипотеза о стационарности Вселенной.100 лет назад это казалось самым естественным. Причем фигура была зигзагообразной. С одной стороны, 400 лет назад тот же Ньютон не сильно сомневался в том, что мир создан. Значит, у него есть конечный возраст. Потом наука постепенно открывала новые факты, которые плохо укладывались в формат Книги Бытия. И более логичной стала казаться вечная, бесконечная и неизменная Вселенная. И 100 лет назад это была главенствующая картина. Главенствующая настолько, что когда Эйнштейн попытался применить свои уравнения ко всей Вселенной и получил, что она не стационарна, он добавил туда такое философское слагаемое, которое компенсировало бы возможное сжатие и делало бы все стационарным. Идея конечной Вселенной на тот момент была страшно некомфортной. Эйнштейн сказал, что здравый смысл – это предрассудки, усвоенные человеком до восемнадцати лет. И здравый смысл просто повлиял на уравнение теории. И когда в 22-м году Александр Фридман…

Кстати, если спросить, кто в мире из российских ученых самый известный в астрофизике, – это будет формально даже не астрофизик, Александр Фридман. Он был математик, метеоролог. Так вот, он получил решение уравнения Эйнштейна безо всякого дополнительного слагаемого и сказал, что Вселенная должна или расширяться или сжиматься. Это еще ниоткуда не следовало из наблюдений, но очень быстро было открыто расширение Вселенной. Поэтому гипотеза стационарной Вселенной не имеет сейчас права на существование. При этом есть люди, которые продолжают этим заниматься. Это в основном люди, которым в 65-м году было столько, сколько мне сейчас. Очевидно, что скоро идея исчезнет совсем.

Вторая идея, которая когда-то была очевидна для всех, – это распространенность планет типа Земли. Точно так же, как и со стационарностью. Если существует единая картина в науке, о которой все говорят, – это не значит, что говорящие об этом ученые не разделяют стандартную гипотезу и абсолютную истину. Я могу говорить вам, что черные дыры существуют. Это стандартная гипотеза сейчас. Но внутри своей головы я понимаю, что могут появиться факты, которые покажут, что природа избегает формирования черных дыр. И создает что-то гораздо более удивительное. Так вот о распространенности планет. 50 лет назад люди знали планетную систему в количестве один экземпляр.

Тяжело строить статистику из одного экземпляра. Люди всегда рассуждали с точки зрения, что наша планетная система стандартна. Это нормальный принцип, что мы достаточно типичны. Это один из принципов, которые лежат в основании науки. Оказалось, что в данном случае это не так. Солнечная система как раз очень нетипична.

Вот красивая картинка. По горизонтальной оси отложен размер орбиты системы в астрономических единицах. По вертикальной – масса планеты в единицах массы Юпитера. Видно, что, во-первых, мы открываем планеты примерно как Юпитер и расположенные очень близко от звезды или чуть подальше, но все равно ближе, чем сидит Юпитер. Оказывается, что планетные системы типа нашей достаточно редки.

Конечно, мы не можем сейчас технически увидеть планету типа Земли на расстоянии одной астрономической единицы. Но уж Юпитер на своем месте мы могли бы открыть. И видно, что нет никакого максимума. Оказалось, что все теории, которые давали планетную систему типа нашей, имеют очень ограниченную область применимости и не объясняют стандартную систему. Вот еще один пример. Это планета вокруг Фомальгаута. Это массивная планета, находится достаточно далеко. Мы видим, как она крутится. Мы изучаем статистику, разные планетные системы. И все модели эволюции формирования планетных систем существенно продвинулись. И старые гипотезы, которые были в ходу даже 20 лет назад, нуждаются в существенной модификации, потому что не соответствуют фактам.

Тем не менее, когда-то эти отброшенные гипотезы были стандартными гипотезами. Это очень важный момент в жизни науки. И здесь происходит путаница. То, что сейчас является стандартной гипотезой, выглядит как сейчас установленная истина. Здесь нужно отличать одно от другого, потому что иначе создается впечатление, что ученые все время врут. Раньше мы знали, что есть протоны и электроны. А потом открыли нейтроны. Оказалось, что учили все не так. Или казалось, что электроны можно представлять как шарик, крутящийся вокруг ядра. Потом оказалось, что все по-другому, так, как мы даже представить себе не можем, а можем только уравнения написать. Это важно понимать.

Меняется жизнь, меняется формат рассказа. Сейчас формат скорее такой клипово-новостной. Вот ученые что-то открыли, а у журналиста есть 15 минут, чтобы вам это показать. Это может выглядеть только как утверждение об истине. Если вы начинаете новость со слов «по всей видимости», редактор это вычеркивает и говорит: «Или открыли, или не открыли!» И оказывается, что обо многих вещах просто невозможно рассказать в СМИ. Как в старом анекдоте: рассказать можно доступно, правильно, коротко – выберите два любых. Часто происходит доступно, коротко, но неправильно. Так что со стандартными гипотезами есть путаница.

Задача ученого состоит не столько в использовании стандартных гипотез. Он использует, например, 10 стандартных гипотез. Он работает с девятью, а одну пытается закрыть или изобрести свою вместо нее. Это то, чем ученые занимаются. Но чтобы бить по одной, ему нужно взять другие как некую данность. Потому что менять сразу все не получится. Есть много стандартных гипотез. Все эти моменты могут быть неправильными.

Есть темное вещество. Это стандартное предположение. Я готов спорить со всеми, что оно существует. Но я понимаю, что могу проиграть. Странная материя, может быть, существует. Не надо убеждать редактора журнала в этом – это обсуждаемая гипотеза. И так по всему списку, включая пункт по числу измерений. Мы знаем, что есть x, y, z. Все. Трехмерное пространство. При этом современные теории оперируют многомерными пространствами. Это стандартная гипотеза. Если у вас пешеход идет из пункта А в пункт Б, пространство трехмерно. А вот если у вас черная дыра испаряется, тут может быть существенно, что есть еще 7-8 измерений, куда она тоже может испаряться. Таким образом, трехмерность мира может быть неверной.

Далее. Космология. Здесь мы наиболее ярко сталкиваемся со стандартными моделями, про которые все понимают, что они могут быть неправильными. Публикуются разные обсуждаемые альтернативы стандартным моделям. Но важно понимать, что есть две группы людей. Они вроде занимаются одним и тем же: например, черными дырами. Я занимаюсь астрофизикой черных дыр. Я ничего не знаю про альтернативы, детали, про то, что происходит внутри. Я использую это как стандартную гипотезу и дальше проверяю стандартную астрофизику. А есть люди, которые работают над альтернативами черных дыр. Это совсем другая деятельность. Пока они не создали ничего, что я мог бы взять для астрофизики.

Ситуация примерно такова и в космологии. Есть стандартная l-CDM модель. CDM – это холодная темная материя. l– это добавленное Эйнштейном дополнительное слагаемое, l-член, который и является темной энергией. В эту модель входят изотропия и однородность пространства. Это гипотеза. Мы не можем сказать, изотропно и однородно ли пространство в большом масштабе. У нас есть наблюдения, которые говорят, что все однородно и изотропно. Но точность всегда конечна. И из-за конечности скорости света и конечности жизни Вселенной мы не можем это утверждать. Все выглядит так, как будто Вселенная однородна и изотропна. Этого достаточно, чтобы сделать эти предположения стандартными. Но это не значит, что это нельзя менять.

Темное вещество. Опять же, мы не знаем, что оно есть, не можем его поймать, хотя его вокруг навалом. Это составляющая стандартной модели. Темное вещество – это хорошая стандартная гипотеза. Вселенная на 70 с лишним процентов состоит из темной энергии, на 23% – из темной материи и несколько процентов – это обычное вещество, с которым мы сталкиваемся.

Какое на сегодняшний день самое достоверное доказательство того, что есть темное вещество? Это сталкивающиеся скопления галактик. Это оптическое изображения. Два скопления галактик. Синим показано распределение вещества. Его можно показать, поскольку мы можем измерять массу. Можно обнаружить по гравитационному воздействию любое вещество и построить карту. Это карта распределения темного вещества. Оно доминирует. Вот распределение рентгеновского газа. Он удерживается силой гравитации.

Что видно? Видно, что галактики находятся там же, где и темное вещество. А газ находится посередине между ними. Это сталкивающиеся скопления галактик – они пролетели друг сквозь друга. После этого пролета оказалось, что газ и основная масса оказались разделены. Единственное разумное объяснение этому в том, что основная масса сосредоточена не в газе и звездах, а в некоторой темной материи, которая сама собой и с газом особо не взаимодействует. Объяснить эту картину без гипотезы о темной материи, конечно, можно. Но объяснение будет очень неестественным. А с ней – это самая естественная модель.

В лабораториях темную материю ищут. Есть несколько экспериментов. И здесь как раз проявляется и конкуренция и консерватизм. Есть эксперимент DAMA/LIBRA. Они заявляют, что уже давно видят темную материю. Они видят сигнал, который интерпретируют таким образом. Больше никто такого не видит. Все эксперименты немного разные, они не копируют друг друга. Есть некие ноу-хау, которыми люди не хотят делиться. Это неправильно.

Есть и эксперименты, которые находятся в противоречии друг с другом. Проводятся независимые проверки. Летает на спутнике замечательный итальянско-российский прибор Памела. Они видят некий странный сигнал, который часть людей интерпретирует как сигнал об аннигиляции темной материи. Летает гамма-обсерватория имени Ферми. У американцев есть традиция называть спутники в честь известных ученых и называть после удачного запуска. Чтобы не было: «Михаил Ломоносов сгорел в верхних слоях атмосферы». Когда частицы темной материи аннигилируют друг с другом, они превращаются в другие частицы, в том числе порождают гамма-кванты. Их можно уловить. Этот гамма-спутник, как ожидается сейчас, увидит сигналы от темного вещества. Постоянно появляются новые данные, которые сразу выкладываются в открытый доступ. Это, кстати, новая и очень хорошая традиция в науке. Люди проверяют друг друга, находят ошибки, что очень важно. Буквально сегодня была статья об этом.

Сергей Попов
Сергей Попов

С одной стороны, люди выкладывают этот результат. С другой, – сразу пишут, что он предварительный. Далее. Есть много примеров гипотез, которые вначале были страшной экзотикой, потом переходили в стандартные гипотезы. Замечательный пример – нейтрино. Нейтрино – частица, которая была теоретически введена Паули по очень хорошей причине: наблюдался некий процесс, в котором не сохранялась энергия. Люди самого верхнего уровня серьезно обсуждали, что закон сохранения энергии может не выполняться в индивидуальных квантовых процессах. Это была публично обсуждаемая теория. Паули сказал, что, может быть, есть частица, которая очень слабо взаимодействует с веществом.

Оказалось, что он прав. Обнаружили эту частицу, назвали «нейтрино». Солнце, например, его излучает. Мы можем теперь заглянуть в самый центр Солнца. Нейтрино излучают и атомные реакторы. Вначале была безумная гипотеза, потом стала стандартной гипотезой, а сейчас стала просто инструментом. Мы изучаем Солнце, то, как внутри устроена Земля, благодаря нейтрино. Это нормальная эволюция.

Общая теория относительности тоже постоянно проверяется. И те, кто ее проверяют, конечно, хотят ее опровергнуть. 99% ученых, которые сталкиваются с общей теорией относительности, используют ее – им нужна какая-то теория гравитации, которая надежна, проверена. Есть небольшой процент людей, которые занимаются непосредственно теорией гравитации. И им бессмысленно заниматься общей теорией относительности. Они пытаются строить что-то новое.

Есть много теорий, которые расширяют теорию относительности, но в них пока нет нужды. Можно использовать альтернативы, но нет в этом большого смысла. Черные дыры – это естественное следствие общей теории относительности. И опять же все делится на две части. Астрофизики используют черные дыры как некую стандартную модель, пытаются ее проверить, а есть теоретики, которые пытаются строить альтернативы.

И была очень хорошая фраза относительно источников в созвездии Лебедя. Рентгеновские источники обозначают буквой X (икс). Черная дыра в источнике Лебедь X-1 – это самая консервативная гипотеза. Если попытаться всунуть туда что-то другое, понадобятся самые безумные модели.

Сейчас самая надежная черная дыра находится в центре нашей галактики. Мы видим, как звезды крутятся вокруг черной дыры. Мы можем померить массу. Это масса около 3 млн. масс Солнца. Мы ее знаем с точностью до одного миллиона, но это очень высокая точность. Это не может быть 10 и не может быть 1. И очень трудно придумать что-то, кроме черной дыры, чтобы объяснить, что можно запихнуть в такой маленький объем такое большое, и чтобы оно не светило.

В прошлом году появилась очередная очень хорошая работа, которая описывает очень простую вещь. Вещество течет на центральный объект. Есть поток газа. Если там нет горизонта, а есть какая-то стенка, то вещество ударится о стенку и выделит энергию. И энергии выделяется много. Понятно, что, если просто взять ноутбук и бросить на нейтронную звезду, при падении, просто от удара, энергии выделится больше, чем в Хиросиме.

Глядя, как вещество падает на центральный объект нашей галактики, мы видим, что очень мало высвечивается. И можно посчитать, сколько должно было высветиться по дороге, а сколько – от удара о любую стенку. И получается, что стенки там нет. Это не совсем прямое доказательство. Но ставятся очень жесткие ограничения на модели, которые могли бы с помощью разумной физики объяснить такой плотный и компактный объект, не прибегая к концепции черной дыры.

Есть другие системы, двойные, где вещество течет на компактный объект со звезды-соседки. Если здесь есть нейтронная звезда, вещество накапливается (водород) и происходит термоядерный взрыв. Теперь представим, что у нас тут черная дыра. Взрыва не будет. И их нет. Можно показать, что во многих альтернативах черным дырам накопление вещества все равно происходит. И какие-то вспышки должны быть. И их искали. И выяснилось, что модели, которые считались хорошей альтернативой черным дырам, не проходят. Есть прямой тест, который их убивает. Так что мы не можем доказать, что это черная дыра. Но если приходит человек и говорит, что это не черная дыра, а «такая-то штука», мы можем показать, что такая штука там не может находиться. Потому что можно сделать четкое предсказание, которое не выдерживает проверки наблюдением.

Мораль такая. Часто у людей, которые сталкиваются с какой-то сложной моделью, возникает желание махнуть рукой и сказать, что все проще. Нет. Может быть, вы придумали что-то, что будет работать. Но это будет сложнее, чем стандартная гипотеза. Стандартная гипотеза сейчас – это всегда самое простое. Можно придумать модели без темного вещества. Но такие модели, если они могут объяснить все наблюдаемые факты, будут более странными и замысловатыми, чем гипотеза о темной материи, или же они не будут что-то объяснять.

Тут приходит в голову такой миф одного из островных народов. Почему у попугаев яркие перья? Вначале у него были серые перья. Но попугай пошел купаться, разделся на берегу и стал ждать, пока придет другая птица. Она пришла, разделась, он схватил ее яркие перья и убежал. Это прекрасно объясняет, почему у попугая яркие перья, но не объясняет, почему они были яркие у той птицы. И альтернативы, которые пытаются подменить гипотезы, похожи. Они могут что-то объяснить, но они не объясняют следующий уровень. Поэтому их нельзя принять за разумные гипотезы. Но при этом есть очень интересные альтернативы. Три я выписал.

Модифицированная ньютоновская динамика – это альтернатива темной материи, модель, в которой нет темного вещества, но закон тяготения хитро меняется. Этим можно многое объяснить. Но когда растет комплекс данных, оказывается, что нужно вводить новые темные сущности. Есть альтернатива черным дырам – гравистары. Все очень хорошо, но это странный объект. Так может быть на бумаге. Но как это получается в реальности, непонятно. А как сделать черную дыру, мы знаем. Есть альтернатива темной энергии. Нужно просто отказаться от однородности и изотропности.

Если Вселенная в очень большом масштабе неоднородна, может быть, наша наблюдаемая область расширяется в большую область, поэтому расширяется ускоренно. Все замечательно, но для этого мы должны сидеть точно в центре. И если ввести это в новый принцип, это будет куда менее комфортно для большинства ученых, чем ввести новый вид полей или свойство вакуума, которое обеспечивает это ускоренное расширение. Итак, большие комплексы данных или ключевые факты убивают многие альтернативы.

Есть замечательная концепция странного вещества. Она появилась вначале как плохая гипотеза. Мы состоим в основном из протонов и нейтронов. Они состоят из кварков. Кварки – это последний уровень материи. Как только они были предложены в середине 60-х гг., два советских ученых сказали, что в нейтронных звездах плотность такая большая, что может так получиться, что протоны и нейтроны настолько сближены, что кварки уже не заперты внутри, а образуют единое целое. Тогда это была просто гипотеза.

Потом были открыты другие типы кварков. И удалось показать, что можно сделать такое вещество стабильным. Но пока в теории, экспериментально это не измерено. Это странная материя. Странная, потому что там есть кварк, который называется странным. У кварков вообще такие странные названия. Если эта гипотеза верна, это самое устойчивое состояние вещества. И при высоких плотностях вещество само собой туда переходит, потому что это энергетически выгодно. Нейтронные звезды сталкиваются друг с другом.

Есть двойные системы, состоящие из двух нейтронных звезд. Они сближаются, сливаются, выделяется большое количество энергии. И разбрызгиваются капельки странного вещества – страпельки. А дальше они могут, летая по Вселенной, заражать другие нейтронные звезды, превращая их в странные. И при некоторых параметрах все нейтронные звезды должны быть странными. Если это так, основная часть вещества войдет в получившийся компактный объект, а часть будет разбросана по пространству. Это сейчас такая гипотеза на троечку с плюсом.

Есть хорошие теоретические основания думать, что это так и есть. С другой стороны, все попытки найти свидетельства существования странного вещества пока ни к чему не привели. Но это легитимная теория, и будет интересно, если кварковое вещество существует. Итак, вернемся к изначальному вопросу: чем же темное вещество лучше, чем НЛО? Оказывается, что почти всем. Хотя пока не нашли ни грамма темной материи. Темная материя – это очень консервативная гипотеза, объясняющая большой комплекс наблюдательных данных гораздо лучше, чем любая альтернатива этой модели.

Гипотеза же о том, что есть внеземные НЛО, – это очень экстравагантное объяснение набора неподтвержденных данных. Существенно и то, что гипотеза о технологических НЛО противоречит ряду стандартных гипотез. Мы сейчас не видим ни одного автомобиля. Но любой химик скажет, что можно взять кубический сантиметр воздуха откуда угодно, проанализировать его – и этого будет достаточно, чтобы доказать, что снаружи есть автомобили. Даже можно будет оценить их количество снаружи. Точно так же, если верны стандартные гипотезы о том, как может выглядеть цивилизация, это вступает в противоречие с тем, что почти за каждой околицей приземляется летающая тарелка.

И оказывается, что при всей странности темная материя лучше НЛО, а одиннадцатимерное пространство лучше гомеопатии, просто потому что одно связано большим количеством нитей с действительно наблюдаемыми явлениями, и теоретические нити устроены лучше, чем в плохих моделях. И последний слайд. Осенью в "Троицком варианте" было несколько статей на эту тему. Если останутся вопросы, я буду готов в ЖЖ (sergepolar.livejournal.com) на них ответить. Спасибо.

Обсуждение лекции

Сергей Попов
Сергей Попов

Борис Долгин: Изложенное очень хорошо иллюстрировало науку как социальный институт, где есть вполне определенные конвенции о том, как должна осуществляться коммуникация, как должны строиться гипотезы, как должно строиться обсуждение, как с ними дальше работают, какой они имеют жизненный цикл от зарождения до появления других. Итак, вопросы.

Вопрос из зала: Как устроена наука?

Сергей Попов: Обсуждая, как устроена наука, надо обсуждать то, как она устроена сейчас. 100 лет назад, даже 50 она была устроена иначе. То, что я говорю, относится к современным моментам. Если же говорить о «публикации гипотез» – есть несколько журналов. Можно послать в один, в другой. Нет одного журнала, который обладает правом на истину. Их несколько, и они тоже конкурируют. В таком процессе проблема и решается. Если же никто не берет, значит, модель не работает или же она недостаточно развита, чтобы выглядеть убедительной. Значит, есть голая идея, не развитая до достаточного уровня.

Борис Долгин: Другой вопрос, что есть области науки, где пока не так четко выделились самые авторитетные издания.

Сергей Попов: Согласен. Но в подавляющем большинстве естественных наук ситуация такая же, как и в астрофизике.

Григорий Чудновский: Когда Ньютону на голову упало яблоко, это была гипотеза или нет? И второе. Силиконовая долина под Москвой – это гипотеза?

Сергей Попов: Про Ньютона. Что произошло? Было показано, что движение земных объектов и движение Луны описываются одним законом. Он показал, что есть закон, который описывает два этих набора наблюдений. Он был совсем близко к наблюдениям. Так что там не было гипотез. Что касается кремниевой долины, то тут есть такой ехидный комментарий: из кремния делают транзисторы, а из силикона – совсем другое. И то, что у нас называют силиконовой, выглядит как имитация. Я бы сказал, что такие вещи нельзя сделать искусственно. Я здесь не специалист. Но, на мой взгляд, современные высокотехнологичные фирмы нельзя создать, как госкорпорацию, по приказу.

Борис Долгин: Давайте все-таки разберемся с понятием гипотезы. Медицина – это не гипотеза, а отрасль народного хозяйства. Точно так же и Силиконовая долина в Подмосковье – это не гипотеза. Это некая фантазия на тему планов. В лекции прозвучало так, что наблюдение и сам по себе факт естественны, даны человеку вне зависимости от его концепции. Но разве факт не базируется на какой-то предшествующей концепции?

Сергей Попов: В некотором смысле это так. Я, конечно, базировался на определенных постулатах, обсуждая это. Но факты – это все-таки факты. Они очень сильно проверяются. Иногда трудно добраться до того, что же такое факт. Когда мы наблюдаем расширение Вселенной, это, конечно, интерпретация. Мы видим набор фактов. Но я бы сказал, что нет больших оснований сомневаться в достоверности этих гипотез.

Борис Долгин: Я только говорю, что то, что мы с какого-то момента воспринимаем как факт, не есть что-то самоочевидное вне концепции, в рамках которой это становится фактом.

Вопрос из зала: Когда будет заменен Хаббл? И что мы увидим на его месте?

Сергей Попов: Он будет заменен телескопом имени Джеймса Уэбба. Это будет телескоп новой технологии. Там будет раскладывающееся зеркало. При запуске космических телескопов есть очень простое ограничение – размер ракеты. Пятиметровое зеркало просто нельзя запустить. У нового телескопа будет раскладное зеркало, которое нельзя сделать очень высокой точности. Хаббл хорош тем, что работает вплоть до ультрафиолетового диапазона. Сделать такой большой телескоп нельзя. Так что новый будет работать в более длинноволновом диапазоне. Для наблюдения первых галактик это будет большой шаг вперед. Для некоторых задач это будет похуже, чем Хаббл.

Вопрос из зала: Ваше понимание науки может быть применено к любой науке?

Сергей Попов: Если мы говорим о естественных науках, то да. Английский язык более удачно различает: там разделены science и arts, humanities. Наука – это теория, что-то объясняющая, основанная на большом комплексе данных. Так что наука основана на комплексе объяснения и понимания большого набора экспериментальных данных.

Борис Долгин: Иными словами, это сбор данных, интерпретация, интерпретация интерпретаций, сбор данных, пытающихся опровергнуть интерпретации, трансляция знаний?

Сергей Попов: Я не готов ответить на такой вопрос в одном предложении.

Вопрос из зала: Вы ничего не сказали о наследии Чижевского, о том, как влияют на жизнь людей солнечные процессы.

Сергей Попов: Я не являюсь специалистом по солнечно-земным связям. Есть одиннадцатилетний цикл солнечной активности. Безусловно. Он влияет на процессы на Земле. Это наблюдаемый факт. С другой стороны, все влияние ограничивается этим вот естественным влиянием. Если искать какие-то социальные последствия, то в какие-то годы было больше мятежей не потому, что Солнце было активное. Если влияние и есть, то оно опосредовано. Если есть причины, которые сказываются на росте растений, они могут опосредованно влиять на голодные бунты, на социальные события. А так есть целая наука об этих связях. Если вы возьмете статистику, которая покажет, что больше горит ноутбуков, когда Солнце активно, то это не значит, что Солнце влияет на ноутбуки. Оно влияет на земную магнитосферу, а она влияет на большие электросети, электросети перегружаются, скачет напряжение и ноутбуки сгорают. Кстати. Пользуясь случаем. Есть замечательная вещь – календарь огородника с фазами луны, как и что сажать. Да, есть лунные приливы, меняется уровень грунтовых вод. Это существенная вещь. Если вы возьмете этот календарь, а у вас в кадке растет апельсин, то это на него никак не повлияет. Там нет грунтовых вод. Важен размер объекта, на который влияет земная сила. Конечно. Кто-то может утонуть, когда идет лунный прилив, но это не прямая зависимость.

Борис Долгин: Вопрос в том, от каких еще переменных это зависит и каков масштаб зависимости.

Вопрос из зала: Сейчас новое время. Наша наука вообще стремится больше к закрытости или к взаимодействию?

Сергей Попов: Новые технологии дают очень многое, чтобы взаимодействовать внутри науки. Это замечательно. Это и концепция открытых данных, которые быстро поступают в общий доступ, и то, что можно работать через видеоконференцию и т. д. Что касается взаимодействия с социумом, то я тут очень неполиткорректный. Я считаю, что непрофессионалы могут только мешать профессионалу. Хирург не должен выслушивать 5 миллиардов мнений о том, что ему делать. Космолог здесь ничем не хуже. Конечно, не так страшно, если он ошибется, – никто, наверное, не умрет. Но в принципе ситуация похожа. Но есть пиар и политкорректность. Наука пытается стать более открытой за счет высоких технологий. Вы можете у себя на компьютере обрабатывать данные с гравитационных антенн, с антенн по поиску внеземных цивилизаций, искать решения математических задач. Есть такой удивительный факт. Суммарная площадь всех антенн сотовых телефонов в мире гораздо больше суммарной площади всех радиотелескопов. Можно заставить все радиотелефоны работать как гигантский распределенный радиотелескоп. Но это не нужно. Это был бы интересный проект. И какой-нибудь двенадцатилетний человек заинтересовался бы и потом открыл бы что-то большое. Но открыл бы он тогда, когда стал профессионалом. Поэтому эта деятельность по открытости хороша в смысле педагогически-рекрутивном. Объяснять, зачем надо тратить миллиард долларов на новый спутник, надо. Можно объяснить, какой будет от него прок, или, вернее, какой будет урон, если этот спутник не полетит.

Борис Долгин: Но ситуация открытости снижает возможность произвольного финансирования науки со стороны правителей и заставляет объясняться.

Сергей Попов: Это хорошо. Там есть оборотная сторона, но это хорошо. Оборотная сторона состоит вот в чем. В России очень закрытая система распределения финансирования. Когда вы можете быть замечательным ученым, популяризатором, иметь программу на первом канале, а вашим конкурентом будет, например, брат племянницы министра, выделяющего деньги, у него все равно будет больше шансов получить. Это всем понятно. В мире ситуация иная. Там можно писать письма конгрессмену, и это повлияет. Но есть оборотная сторона. Про черные дыры легко рассказывать, это всем интересно. Поэтому проще пропиарить спутник, который будет за ними наблюдать. Но есть исследования, которые трудно пропиарить. Когда говорят, что БАК будет изучать первые мгновения жизни Вселенной, это неправда. Или притянутая за уши правда. И это нужно говорить. Потому что непонятно. Зачем нам тратить столько денег, чтобы открыть бозон Хиггса. А если объяснить, что там можно сделать черные дыры – это гораздо интереснее. Это хорошо, если не доходит до абсурда.

Борис Долгин: Даже если брат племянницы получает финансирование, социум иногда может помочь повлиять на ситуацию. Высокие связи господина Петрика не мешают рассказывать о нем. Может быть, это когда-нибудь остановит и само явление Петрика.

Сергей Попов: Когда вы видите на небе яркие звезды, это, как правило, не большие, а близкие звезды. По статистике дальше третьего ряда микрофон не уходил.

Вопрос из зала: Глобальное потепление – это хорошая гипотеза?

Сергей Попов: Опять же я не специалист по климату. Нет сомнений, что теплеет. Есть сомнения, почему. Выделить техногенный вклад очень трудно. Температура точно меряется недолго. Непонятно, какой фон. И нельзя сказать однозначно, что происходит. Представьте, что инопланетяне поймали мальчишку и измеряют его рост. И он растет. И как им это экстраполировать? Решить, что через сто лет он будет больше, чем дом? Мы имеем один климат. Ему 5 млрд. лет. Данные на небольшом участке. Нет сомнения, что техногенное воздействие приводит к какому-то потеплению. Но сказать, каков вклад техногенного потепления в то, что мы наблюдаем, невозможно. Есть утверждение, что не будь техногенного вклада, вообще бы холодало. С одной стороны, это говорит о том, что техногенный вклад сильнее, с другой – о том, что, если вы уберете его совсем, вам придется запускать угольные станции, чтобы не замерзнуть. Задача сложная и с ней надо аккуратно работать. Кстати. Здесь общение с социумом начинает мешать. Итог непонятен относительно социума. Ведь однозначного ответа нет. А это снижает доверие к ученым от социума и наоборот. Это нехорошо. Так что тут сложная ситуация. Это вышло за рамки научного исследования, что плохо. Далеко не все научные проблемы нужно решать на страницах СМИ. Это почти всегда не на пользу.

Борис Долгин: У нас выступал Владимир Клименко, который рассказывал, почему не страшно потепление, выступали и с другими идеями.

Вопрос из зала: Может ли быть, что ядра звезд схлопываются, а не взрываются?

Сергей Попов
Сергей Попов

Сергей Попов: Ядро массивной звезды может действительно схлопнуться без взрыва. Просто оно достигнет такого состояния, когда резко упадет внутреннее давление. И мы не будем наблюдать никаких последствий термоядерных реакций. Есть такие модели, это вполне нормальная модель.

Вопрос из зала: Получены результаты движения частиц со скоростью, большей скорости света. Как соотносить это с теорией Эйнштейна? Насколько она сейчас может быть основой современной науки? И второе. То, что скорость света не является константой, может говорить о том, что наше пространство неоднородно?

Сергей Попов: Коротко ответить не могу. Ответ такой. Когда люди говорят об измерениях скорости света, то важно понимать, что есть фазовая скорость, есть групповая, и то, что называется скоростью света в быту, – это только одна из них. Есть объекты, которые могут двигаться со скоростью быстрее скорости света, если не происходит переноса информации. Сейчас скорее модно описывать эксперименты со светом, который двигается медленно. Но это никак не противоречит Эйнштейну. Это просто в формате новостей в 500 слов выглядит, что свет замедлили в 300 раз. На самом деле, это не имеет ничего общего с предельной скоростью передачи информации. Второе. В стандартных моделях скорость света в вакууме не является строгой константой. В моделях квантовой гравитации скорость распространения электромагнитных волн зависит от энергии. Люди регулярно это ищут и раз в месяц-два люди ставят новый предел в теориях, которые предсказывают то, что гамма-лучи, скажем, распространяются не с той скоростью, что рентгеновские. Это вполне легитимная вещь. Все понимают, что теория относительности – это не истина в последней инстанции. Есть модель, которая хорошо проходит тесты. Есть расширения этой модели, которые предсказывают другие эффекты. Есть модели с переменной скоростью света. Но она переменная в космологических масштабах и совсем чуть-чуть. Гораздо чаще появляются статьи о поисках изменения постоянной тонкой структуры. Это постоянно исследуется. Но я не могу прокомментировать непосредственно названные вами эксперименты. Но существенно понимать, что постулат о постоянстве скорости света имеет ограниченную область применения. Например, по точности или по времени. Мы можем сказать, что 10 млрд. лет назад скорость света была такой же, как и сейчас, с точностью до одной миллионной. Но про одну миллиардную мы сказать не можем. Но речь идет о достаточно малых изменениях на достаточно больших временных масштабах. Это прямые данные. Если у вас меняется только скорость света, у вас меняются спектральные линии. Мы видим галактики в 10-ти миллиардах световых лет от нас, видим от них спектральные линии, видим, что они стоят там же и ставим предел на изменение постоянной тонкой структуры.

 

В циклах «Публичные лекции «Полит.ру» и «Публичные лекции «Полiт.ua» выступили:

Подпишитесь
— чтобы вовремя узнавать о новых публичных лекциях и других мероприятиях!

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.