19 марта 2024, вторник, 08:14
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

Лекции
хронология темы лекторы

Американская экономика: 2008 год

Мы публикуем полную стенограмму лекции, прочитанной российским и американским экономистом, бизнес-аналитиком Леонидом Вальдманом 28 февраля 2008 года в клубе – литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру»». Состояние современной американской экономики вызывает беспокойство у многих наблюдателей в связи с воздействием, которое она оказывает на мировую экономику. В прошлых своих выступлениях экономист указал на ряд факторов риска экономики США, которые и привели к кризисным явлениям 2007 – 2008 гг.

См. также:

Текст лекции

Леонид Вальдман (фото Наташи Четвериковой)
Леонид Вальдман (фото Наташи Четвериковой)

Прежде всего, хотел бы поблагодарить любезных хозяев за повторное приглашение. Наверное, это должно служить доказательством того, что в предыдущий раз вам было интересно. Я надеюсь, что и сегодня будет нескучно.

Я попробую рассказать про то, что сейчас происходит в американской экономике, но не только. Действительно, теперь стало невозможно это отделять происходящее в экономике одной страны от глобальной экономики. Я понимаю, что все вы этим вопросом в той или иной степени интересовались, и мне не хотелось бы рассказывать вам заново то, что вы уже читали. Может быть, я что-то добавлю к той картине, которая у вас уже есть, и попробую нарисовать ряд возможных интерпретаций происходящего. Поскольку они будут разные, возможно, это позволит дополнить картину, сделать ее более объемной.

Америка волнуется, переживает и находится в достаточно нервном состоянии. Еще, вроде, нет рецессии, но признаки ее, вроде бы, уже все более отчетливы. Но для меня лично даже не так важно, рецессия началась или не началась, как что-то такое, что выше или ниже нуля. Это важно для прыгунов в высоту, потому что, если не перепрыгнул планку, то попытка не засчитывается. А в живой жизни даже если что-то ниже нуля или выше нуля, ощущение может быть почти вполне одинаковое и самое пренеприятное. Примерно такое сейчас ощущение в Америке. Сегодня вышел уточненный отчет по валовому национальному продукту за предыдущий квартал. Он выходит три раза и каждый раз уточняется, поскольку не все данные попадают в первый релиз. И сегодня второй релиз подтвердил, что экономика развивалась анемическими темпами, она еще в плюсе, +0,6%, но для Америки это все равно, что ноль.

Эпицентр кризиса, который сейчас, может быть, в Америке разворачивается, конечно, это то, что сейчас происходит на рынке жилищной недвижимости и связанным с ним сегментом финансового рынка. Поэтому, прежде всего, внимание должно быть отведено этой теме. Я не буду утомлять вас детальными цифрами, все равно они в голове не отпечатаются. Понятно, что сейчас происходит некоторый спад. Он неодинаковый по ценам (цены на дома падают еще не очень сильно), а вот объемы сделок, объемы продаж домов падают довольно значительно. Это очень важное сочетание, потому что свидетельствует о достаточно еще ранней фазе развития этого процесса. Т.е. продавцы не могут уже получить ту цену, за которую они хотели бы продать дом, покупатели уже не готовы платить ту цену, которую с них запрашивают. Стороны никак не могут договориться, и каждый считает, что он лучше подождет. Поэтому объемы продаж падают, а цены – пока еще не очень.

Но на чьей стороне преимущество, если смотреть в будущее? Очевидно, что оно на стороне покупателей. У них больше оснований подождать, больше оснований думать, что цены все-таки в конечном счете упадут значительно. Насколько значительно они упадут – это в Америке вопрос, может быть, самый спорный. Я не очень люблю давать прогнозы и не хотел бы этим заниматься. Но для грубой оценки хотя бы такая мерка. Есть средне-историческая норма соотношения между доходами граждан и стоимостью недвижимости. Вообще-то, это правильное соотношение, оно так по жизни и должно быть. Недвижимость должна быть настолько дорогой, насколько люди зарабатывают. И это средне-историческое соотношение – 3,2. Чисто эмпирически выведенная зависимость: средний годовой доход семьи умножается на 3,2, и это должно примерно соответствовать средней стоимости жилья, чаще, дома на одну семью.

В Америке за период 2000-2006 гг. цены на жилье выросли на 80%. Надо сказать, что в 2000 г. они никак не считались дешевыми, поскольку до этого был длинный повышательный цикл в области жилищной недвижимости в течение ряда лет. Но поскольку доходы населения в 2000-2006 г.г. росли куда медленнее, соотношение, о котором я говорил, составило за этот период не 3,2, а 4,5. Если вы разделите 3,2 на 4,5, вычтете из единицы то, что получилось, то вы можете представить себе, на какую величину должен упасть рынок недвижимости, чтобы он вернулся к средне-историческим значениям. Это около 30%. Если такое произойдет на самом деле, то разрушит очень много чего в экономике, и прежде всего, разрушит банковскую систему, которая прокредитовала этот рост в секторе жилой недвижимости. Положение на рынке сейчас просто опасно.

Еще один момент, на который тоже надо обращать внимание в оценке ипотечного кризиса, - это запасы непроданных домов. Дома выходят на рынок и не находят покупателей. А в это время уже следующие дома выходят на рынок и тоже не находят покупателей. И накапливается некоторое количество этих домов, которые стоят на рынке без движения. Я видел свежую статистику, буквально этой недели, она показывает, что запасы в количественном отношении по сравнению с январем прошлого года довольно заметно сократились, примерно на 10%. Т.е. процесс сокращения все же идет. Но поскольку за этот период продажи домов резко упали, то даже меньшего количества запаса домов при нынешнем темпе их продажи хватит на гораздо большее время для того, чтобы их распродать, нежели это было год назад. Год назад на 10% бόльшие запасы могли разойтись за 7 месяцев при условии, что ни один дом больше на рынок не поступает (чисто условная оценка), а сейчас для того, что распродать запасы, которые сократились на 10% в абсолютном отношении, с нынешней скоростью нужно 10 месяцев.

На самом деле, ситуация будет еще усугубляться и тем, что к нам приближается здоровенная волна рефинансирования недвижимости. Вы, может быть, слышали, что самый сильный удар пришелся на ту категорию закладных, которые называются subprime, т.е. это кредиты самым ненадежным заемщикам, и там наибольшее количество неплатежей, проблем. И поскольку у людей были совсем маленькие доходы, и эту выросшую в среднем на 80% недвижимость им нормально продать было никак нельзя, соответственно, началась финансовая инженерия для того, чтобы все-таки это как-то натянуть, чтобы продажа состоялась.

В частности, одним из инструментов был тип кредита, который называется adjustable rate mortgage, т.е. кредит с закладной недвижимости с адаптирующейся процентной ставкой. Это работает так. Первоначальная ставка очень низкая, поэтому по этой ставке небогатые люди еще могут платить. Но эта низкая ставка держится только первые, скажем, два года. А вот через 2 года эта низкая ставка перестает использоваться, а платить надо уже по той ставке, которая превалирует на рынке. И вот это то, что сейчас происходит. Кредиты, которые были выданы в 2005-2006 г., сейчас выходят на рефинансирование, потому что либо они должны переходить на платежи по нынешним процентным ставкам, которые сильно выше, либо эти кредиты надо закрывать и искать другие.

В условиях того, что произошло в прошлом и этом году, трудно на рынке найти желающих дать новый кредит владельцам этих домов. И этих домов очень много. На самом деле, до середины 2009 г. должны быть перефинансированы 1,7 млн. таких домов или таких закладных, что одно и то же. Если считать примерный состав семьи в этом секторе (я этот сделал), получается, что это может затронуть примерно четыре с лишним миллиона человек. Они могут не получить рефинансирование, дом у них может быть забран за долги, они могут быть выставлены на улицу. Это совсем несчастный сценарий, на который никому смотреть не хочется, поэтому одно из красочных событий впереди. Я сейчас про него говорю, потому что к тем запасам жилых домов добавятся эти, которые будут выставлены на продажу за неуплату долгов, то, что в Америке называется forеclosure: банк кредитует под залог дома, если ему не платят, забирает этот дом, продает, чтобы вернуть свой кредит. Сегодня он вряд ли сможет вернуть свои деньги, но хотя бы что-то вернуть сможет.

Чтобы покончить с темой ипотечного кризиса, я скажу еще одно. Вообще это можно рассматривать, как классический кризис перепроизводства на рынке жилищной недвижимости. То, что было настоящим платежеспособным спросом, было обслужено до середины 2005 г. Все, что строили потом, обслуживало, как сейчас видно, необеспеченный спрос.

Кризис на ипотечном рынке - не только кризис строительной отрасли, отраслей строительных материалов, разных штук, которые покупаются в дом: плиты, посудомоечные машины, холодильники, микроволновые печи и пр. Но это, прежде всего, кризис финансового сектора, потому что все эти сделки, все покупки домов проходят через финансирование в банковском секторе. Поэтому мощность кризиса в жилищной недвижимости имеет адекватное, а может быть даже большее отражение в виде финансового кризиса. И этот кризис сейчас набирает силу, разворачивается у нас на глазах.

Здесь надо сказать, что этот кризис носит системный характер, что вообще редко встречается в Америке, и затрагивает весь финансовый сектор, все его виды институтов: банки, страховые компании, рейтинговые агентства, компании по страхованию новых выпусков облигаций, обеспеченных закладными и т.д. Словом, все виды финансовой инфраструктуры затронуты этим кризисом.

Кроме того, у этого кредитного кризиса есть точное этимологическое соответствие. Это кризис кредита. Кредит – в переводе означает доверие. Доверие – это то, что на рынке исчезло. Это было замечательно видно, когда в августе прошлого года рынок, на котором обращаются облигации, обеспечением которых являются закладные бумаги, в какой-то момент не то, чтобы упал, а просто остановился! Он остановился и не работает! Он не работает с августа и до сих пор! Такое вот редкое явление. Почему? Раньше инвестиционные банки собирали некоторое достаточно большое количество таких закладных бумаг в общий пул, который становился обеспечением вновь выпускаемых облигаций. Рейтинговые агентства (Standart and Poors, Moody’s, Fitch), якобы анализировали качество этого обеспечения и давали ему высшую категорию надежности – рейтинг трипл-Эй (ААА - triple A).Затем страховые компании, специализирующиеся на рынке ценных бумаг (AMBAC, MBIA, др.) проводили страхование этих новых выпусков облигаций, предлагая за дополнительную плату гарантию возврата капитала инвесторов.

Когда начался кризис, выяснилось, что рейтинговые агентства назвали облигациями высшей категории надежности такие, за которыми стоят домовладельцы без работы, источников дохода и имущества. Выяснилось и то, что реально страховые компании не в состоянии своим капиталом удовлетворить требования владельцев выписанных ими страховых полисов, т.е. предоставленные ими гарантии ничего не гарантируют. В тех случаях, когда редкие сделки с этими бумагами проходили, встречались продажи по 14 процентов от номинала, т.е. 14 центов от доллара. Тот еще triple A! Неудивительно, что этот рынок остановился.

Сейчас идет большая борьба за то, чтобы эти страховые компании уцелели, т.е. чтобы они не только не объявляли банкротства, но и сохранили свой собственный высокий кредитный рейтинг. Почему? Если они уцелеют, это не означает, что они реально что-то страхуют. Нет. Риски все остаются те же самые или почти те же самые. Но это означает, что у банков, которые держат на своем балансе застрахованные этими компаниями выпуски облигаций, обеспеченных низкокачественными закладными, есть отсрочка, т.е. им необязательно немедленно списывать со своего баланса гигантское количество потерь, в которые превращаются эти бумаги, если оказывается, что их страховка ничего не стоит.

Кстати, страдают сейчас не только финансовые институты. Последние годы царило благоденствие, когда промышленные корпорации замечательно зарабатывали деньги, отправив рабочие места в Китай и выплачивая там, соответственно, китайскую зарплату, а продавая товар в Америке по совсем не китайским ценам. В результате у них получились совершенно огромные нормы прибыли, которые позволили собрать им приличную наличность. Они уже выплатили значительную часть ранее взятых долгов, и искали, куда бы вложить эти деньги. Но вложить такие большие суммы не так легко. И значительная их часть пошла либо в закладные, либо в бумаги, производные от закладных, либо в облигации банков, которые, получив эти деньги, используют их для операций все с теми же самыми закладными. Теперь происходит эрозия всех этих активов, и через какое-то время, если этот кризис разовьется до своих возможных масштабов, запросто может получиться, что придется списывать значительные потери еще и совсем не финансовых компаний.

Вообще, можно рассматривать кризис на финансовом рынке и в ипотеке, как простое возвращение к некой норме. Ну, зарвались! 80% роста рынка недвижимости за 5-6 лет - это слишком много, это неоправданно высоко. Поэтому должна произойти достаточно мощная коррекция, чтобы вернуть все к нормальным пропорциям. Можно и так смотреть на вещи, это правильный взгляд. И если это произойдет, то многие из тех феноменов, которые можно было в последние годы наблюдать, изменятся. Например, в Америке неуклонно падает доля индустриального сектора. Ну, постиндустриальная экономика, все, вроде бы, нормально. Но ненормально сильно растет именно финансовый сектор. Он уже стал занимать чуть не 1/3 экономики, он стал иметь рентабельность 30%. Что такое рентабельность финансового сектора 30%? Это что, развивающаяся страна, или мы открыли какое-то Эльдорадо? Или просто финансовые институты, которые, вроде бы, называются солидными, и вывески у них солидные, на самом деле, берут риски, которые им непозволительно брать, и эти риски до поры до времени приводят к баснословным прибылям, а по истечении этого времени ставят под вопрос сохранность собственного капитала? Это то, что сейчас и произошло. Жертвы с крупными потерями собственного капитала, которые пришлось в срочном порядке залатывать то арабскими, то китайскими деньгами, это Citiсorp, Merrill Lynch – самые яркие из таких примеров. На самом деле, список шире: и Morgan Stanley пригласил китайцев взять заметную долю в капитале банка; и Bear Stearns в поисках нового финансового равновесия. Список жертв кризиса немаленький. Я думаю, что когда этот кризис закончится, финансовый сектор тоже войдет в некое нормальное состояние, и рентабельность будет поменьше, и работа будет поскучнее, но так лучше спать.

Я предложу вам еще одну интерпретацию происходящего. То, что сейчас происходит, можно считать началом процесса перераспределения долгового бремени. Если вернуться назад во времени в 90-ые гг., когда американская экономика довольно неплохо росла и переживала мощный рост в областях телекоммуникаций, интернета, масс-медиа. Для того, чтобы реализовать эти возможности, американские корпорации взяли в кредит огромное количество денег. И на излете этого цикла они оказались с гигантскими долгами. Корпоративные балансы были в ужасном состоянии, некоторые так и превратились в похороны. Так рухнул Enron, седьмая по величине компания Америки, WorldCom, гигантская телекоммуникационная компания и много других.

И тогда для того, чтобы спасти корпоративный сектор, было сделано несколько шагов. С одной стороны, корпорации занялись санацией своих балансов и бизнес-моделей и сделали эту работу прекрасно. Я видел, как они это делали, следил за этим и просто восхищался качеством результата, который они достигали. Это иногда выглядело как совершенно плюшкинская экономия, но она приводила к важному, очень необходимому результату: нужно было понизить всю структуру затрат до того уровня, когда то, что называется по-английски break-even point, т.е. точка безубыточности опускается достаточно низко, и в результате ваша компания становится худой и жилистой, и как только меняется ветер, времена становятся получше, она начинает зарабатывать хорошую прибыль.

Но параллельно с санацией затрат корпорации сделали и другое. Они отправили в возрастающих масштабах свое производство в Китай. Понятно, что к этому моменту Китай был готов для того, чтобы принять эти потоки инвестиций. Это долго происходило, Китай хорошо работал с американцами и в 90-ые гг., но не в таких масштабах. А этот кризис послужил толчком для того, чтобы процесс принял массовый характер. В Китае производятся товары, которые производились раньше в Америке, поставляются в Америку и в Америке продаются. Поскольку они произведены в Китае, где цена рабочей силы намного меньше, то их можно продавать по цене немного меньше, чем если бы они были сделаны в Америке. Но только немного дешевле, потому что на самом деле корпорации старались сильно свою ценовую структуру не портить, но разница в зарплате была гигантской. Вообще говоря, затраты на оплату труда на американских компаниях всегда выше 50%, иногда и 60%. Как я помню, средняя зарплата среднего промышленного рабочего в США тогда была 15,5 долларов в час, а у китайцев 57 центов. Это такой разрыв в 30 раз, что в себестоимости получается гигантский запас. И если вы только немного снижаете цену готовой продукции, то, значит, прибыль у вас разбухает до немыслимых пределов. Что в итоге произошло? Эта прибыль позволила достаточно быстро погасить накопленные корпоративные долги, санировать балансы и привести корпоративный сектор в прекрасное финансовое состояние.

Кто за это заплатил? За это заплатило правительство, потому что оно снизило налоги, помогая корпоративному сектору и, соответственно, лишило себя части доходов. С другой стороны, оно раздуло расходы и создало здоровенный дефицит, поэтому залезло в долги, и это тоже отчасти было мерой стимулирования экономики. За это заплатило и население, которое в значительной степени пострадало от этого кризиса, потому что рабочие места, такие замечательные, высокооплачиваемые, уехали в Китай, и таких уже больше в Америке не найдешь. Те же, которые можно найти вместо них, - намного менее оплачиваемые. Но американцы постараются сделать все возможное, прежде чем ухудшат стандарты своей жизни. Они будут искать все возможности жить, как прежде, даже если доходы им этого не позволяют. А каким образом? Залезать в кредит. А тут как раз и Федеральный резерв очень помог, потому что он для тех же целей облегчения условий рефинансирования долгов корпоративного сектора сильно снижал процентную ставку. В итоге он снизил ее до уровня в 1%, которого не видели до этого 46 лет. И это вызвало волну рефинансирования и роста стоимости недвижимости. Я сейчас боюсь возвращаться к этой теме, она займет много времени. Кому интересно, посмотрите ссылки на сайте «Полит.ру» на мое предыдущее выступление, и еще на семинаре у Виталия Найшуля 5 лет назад. Там описан механизм, как это происходит.

Что сложилось в итоге. Вот тогда корпоративный сектор решил свои проблемы и понизил свое долговое бремя, переложив его на домашние хозяйства, т.е. на население страны, и на правительство. Понятно, что вечно это продолжаться не может. это может продолжаться до известного предела, и похоже, мы этого предела просто достигли. И сейчас все будет разворачиваться в другую сторону. Теперь уже корпоративные прибыли начинают падать, корпорации уже начинают одалживать деньги, чего я уже давно не видел. Это началось не сегодня, а в позапрошлом году, но постепенно увеличиваясь. А население уже больше ничего занимать не может, оно уже в долгах как в шелках. Правительство еще может занимать, но уже без всякого энтузиазма, провожаемое нехорошими словами. Так или иначе, то, что сейчас началось и будет происходить в течение какого-то времени – это перераспределение бремени между секторами экономики в обратную сторону тому, что было 5 лет назад.

Здесь я хотел бы сделать несколько ремарок по поводу того, как выглядит денежное управление, монетарная политика в США. Мне это довольно сильно не нравится, не скрываю, и есть конкретные упреки как раз к тому, что происходит сейчас. Довольно забавно наблюдать, как рынок, с одной стороны, успешно подталкивает Федеральный резерв под руку, призывая к снижению процентной ставки, а, с другой стороны, с полным неодобрением вспоминает аналогичную политику предшественника нынешнего председателя Федерального резерва Бена Бернанке, т.е. Алана Гринспена. Он делал ровно то же самое - агрессивно снижал процентную ставку - и его как раз обвиняют в том, что это и вызвало пузырь на рынке недвижимости. Да, конечно, можно и так говорить. Но только сейчас от Бернанке требуют сделать то же самое, потому что очень уж «припекает». 

При этом следует помнить, что когда Гринспен понижал процентную ставку, инфляции действительно не было. Была угроза дефляции, по крайней мере, Гринспену она представлялась реальной, и он так энергично действовал. У него перед глазами стоял опыт Японии всех 90-х гг. Из дефляции, которая там разразилась, начиная с кризиса 1989 г., они до сих пор не могут выкарабкаться, нормализовать финансовую структуру. Это очень пугало Гринспена, поэтому он так преследовал эту тень дефляции.

Но то, что делает Бернанке сейчас, это игра с огнем, потому что сейчас угроза не дефляции, а ровно наоборот, инфляции. Все видят, как растет стоимость сырьевых товаров, продовольствия, полуфабрикатов, потому что корпорации не могут продавать полуфабрикаты себе в убыток, если у них на входе стоимость исходного сырья дорожает и т.д. Это постепенно переходит по цепочке. На самом деле, достаточно редкое явление, когда вы увидите, как процентная ставка драматически падает в период, когда инфляция зашкаливает, находится либо на верхней границе допустимого коридора, либо за этой допустимой границей. Понятно, что Бернанке про себя молится, что, наверно, весь мир скоро тоже почувствует американский кризис и тоже начнет падать, и тогда эта инфляция погибнет в этом всемирном обвале. Если этого не случится, политика Федерального резерва окажется предельно авантюрной.

Еще один момент. Еще когда Федеральной Резервной Системой в последние годы руководил Гринспен, он стал замечать странную вещь: процентные ставки на рынке ведут себя совсем не так, как Федеральному резерву хотелось бы. Казалось бы, Федеральный резерв управляет этим делом. Не так, чтобы управляет всеми процентными ставками, но управляет ключевыми ставками, которые должны воздействовать на другие ставки и приводить к изменению ставок так, как Федеральному резерву хотелось бы. И вдруг выясняется, что нет, Федеральный резерв принимает усилия, а рынок их игнорирует. Как так?

Бернанке выступил с объяснением, что причина в том, что на рынке избыток денег, потому что мы теперь живем в глобальной экономике. В Америке, может быть, со сбережениями плохо, но зато где-нибудь в Китае или в Индии, или еще где-нибудь со сбережениями все очень хорошо. Поскольку экономика глобальная, эти сбережения идут к нам, поэтому даже если бы хотели, чтобы ставки менялись каким-то определенным образом, они меняются так, как им диктует масса денег, которая давит на рынок». Замечательно. Это означает, что Федеральный резерв настолько расширил денежную массу, что экспансионистская политика Федерального резерва в каком-то смысле дошла до абсурда и приближает самоуничтожение Федерального резерва, как института. Потому что если рынок сам будет устанавливать процентные ставки, то Федеральный резерв не очень нужен.

Интересно, кстати, посмотреть, что происходит в этом смысле сейчас. Буквально сегодня я видел отчет очень крупного оператора на ипотечном рынке, полугосударственной компании Freddie Mac, который сообщил, что в последние три недели очень резко поднимается процентная ставка по закладным. Как же так? Федеральный резерв так драматически ее понизил именно для того, чтобы облегчить перефинансирование недвижимости, а эта ставка делает ровно наоборот. Вот пример, как здесь происходит расхождение между политикой Федерального резерва и того, что происходит на рынке. Причина проста - слишком много денег.

Вообще низкие ставки, к которым опять через короткий период времени возвращается Федеральный резерв, - вещь чрезвычайно вредная, на мой взгляд. Да, конечно, они стимулируют экономическое развитие, но низкого качества. Они, на самом деле, стимулируют создание неэффективных рабочих мест, потому что низкую процентную «планку» может перепрыгнуть почти любой инвестиционный проект. Если у вас в стране постоянно присутствуют низкие процентные ставки, вы вдруг понимаете, что сберегать деньги совершенно бессмысленно. Например, сейчас ставка процента является в реальном исчислении отрицательной, т.к. ниже уровня инфляции. Так пускай сберегают китайцы. А когда они придут забирать свои деньги, то получат назад лишь то, что останется за вычетом инфляции. Т.е. низкая процентная ставка дестимулирует национальные сбережения. В Америке они то на нуле, то ниже нуля, то около нуля. Поэтому Америка полностью зависит от внешней поставки денег для того, чтобы перефинансировать свои долги. И поскольку долгов становится все больше, то только для того, чтобы их рефинансировать и обслуживать нужно, чтобы денег за границей образовывалось все больше и больше. Но для того, чтобы они там образовывались, нужно позаботиться, чтобы там был какой-то бизнес, который эти деньги там образует. Это означает, что нужно и дальше отправлять туда рабочие места, потому что они как раз очень помогают создавать на той стороне свободную денежную массу, которую можно будет потом забирать к себе в Америку и использовать в качестве источника финансирования, например, государственного аппарата. Вот почему мне кажется, что стандартная для кризисного периода контр-циклическая политика, в которую пустился вновь Федеральный резерв, постепенно начинает приобретать хронический характер.

Теперь отвлекусь от этого, предложу вам еще одну интерпретацию происходящего. Для любителей борьбы с мировым капиталом я приготовил иное толкование: происходит справедливое перераспределение богатства от богатых к бедным. С кризисом на рынке жилых домов практически вся финансовая индустрия несет убытки. Но если кто-то деньги теряет, кто-то должен выступать бенефициаром. Вот как раз бенефициаром выступают бедные слои населения, которые живут в этих домах, из которых их, вроде, должны выселить.

Леонид Вальдман (фото Наташи Четвериковой)
Леонид Вальдман (фото Наташи Четвериковой)

Начнем с того, что в нормальных условиях им никто бы никогда таких домов не дал, учитывая их уровень дохода и достатка. А им дали, они там живут, и теперь это у правительства головная боль, как же так сделать, чтобы они там и остались. Потому что для президента в свой последний год президентской службы председательствовать при выселении больше 4 млн. человек – это ужасное наследие… Все будут вспоминать: «Буш? А, это тот, при котором всех выселяли на улицу». Да и вообще не очень понятно, что значить выселить 4 млн. человек на улицу. Это куда? И зачем? Что делать с этими 4 млн.человек или с меньшим количеством 1,7 млн. домов, кому их продать? И почем их можно продать?

Я помню период, когда эти дома продавали нынешним небогатым жителям. Это было забавно, едешь на машине, висят плакаты: «У вас плохая кредитная история? Ерунда! У вас личные долги? Не проблема! У вас персональное банкротство? Все равно звоните нам, и мы поможем вам с получением кредита на покупку дома!» Полная халява. Может быть, нужно что-нибудь внести из своих денег. «Вы покупаете дом за 200 тыс., может быть, 20 тыс. своих вложите?» «Нет». «Нет, ну, тогда мы положим за вас 200 тыс., всю стоимость». И вот теперь этот народ живет и говорит: «Денег нет. Куда мне выселяться?» И выселяться действительно некуда. Сейчас правительство активно занято этой проблемой, как же оставить этих людей в своих домах.

Я не знаю, оставят они их или не оставят. Но думаю, что какое-то количество останется. Таким образом, перераспределение национального богатства в пользу бедных, которые за это не заплатили, можно сказать, что происходит на наших глазах. Поэтому призыв «землю покинуть, пойти воевать, чтобы дома в американщине крестьянам отдать», не актуален, процесс уже пошел.

Есть еще интересный феномен в этой канве рассуждений. Он очень поучительный. Сейчас в некоторых случаях встречается, что банкиры, понимая, что их положение аховое, готовы идти на компромиссы, готовы не поднимать процентную ставку, хотя уже настало время поднимать. А должники отказываются идти на эту сделку. И отказываются на вполне рациональных основаниях. Они рассуждают следующим образом. Купил я дом за 300 тыс. долларов. Мне банкир предлагает: «Давай, по той ставке, которая была раньше, рефинансируем сейчас твой дом на 300 тыс. долларов, и ты будешь платить». Я никакого вступительного взноса не платил, поэтому все 300 тыс. долларов были внесены банком. Но поскольку в моей стране кризис, предположим, что мой дом уже подешевел, или я знаю, что он сейчас подешевеет. Предположим, что он подешевел на 5%. Это означает, что я должен взять, подписаться опять на кредит на 300 тыс. долларов, когда мой дом сейчас стоит только 285 тыс. Кроме того, если бы я захотел его продать, мне нужно было бы еще из этой суммы заплатить определенные комиссии, налоги, и на руки я получил бы меньше. Зачем? Я лучше заберу свои вещи из этого дома, уйду, оставлю его банку, наслаждайтесь. А сам куплю ровно такой же дом, но только за 285 тыс., а не за 300 тыс.

Борис Долгин: Т.е. опять не куплю.

Вальдман: В смысле возьму кредит. Но теперь уже другое дело. Теперь уже не дадут кредит, да и этот банкир уже тоже не даст кредит без вступительного взноса, потому что все боятся. Эта халява, наверно, все-таки сейчас заканчивается. Но все же 20 тысяч собственных вы вносите за дом в 285 тысяч долларов. Вам уже нет нужды подарить банкиру еще 15 тысяч долларов за ровно такой же дом. В общем, история эта поучительная. И заметьте, все стороны здесь ведут себя рационально, просто это выглядит немного безобразно.

Еще один аспект все той же самой проблемы, вроде бы, уводит далеко. Я хочу затронуть вопрос симбиотической модели отношений Китая и США. На самом деле, он имеет довольно простую связь с тем, что происходит в Америке сейчас. Как я уже говорил, рабочие места отправились в Китай, процентные ставки упали, население США стало получать меньше денег, а благодаря низким процентным ставкам недвижимость пошла вверх, а если у кого-то была недвижимость, то можно было под более дешевые проценты рефинансировать свой долг и, стало быть, сэкономить на ежемесячных платежах. С этим можно ходить в магазин, даже если у вас упала зарплата, это несколько компенсирует вашу потерю.

Тем более, что Китай все время присылает деньги. Китайцы так напряженно добросовестно работают, работают, товары продают, произведенные ими в США, деньги за эти товары привозят в Китай, делать им с этими долларами нечего, они отправляют их обратно в США и покупают на них американские облигации. Прекрасно. Раз они покупают американские облигации, значит, не нужно искать деньги на американские облигации у американских налогоплательщиков. Все-таки американские правительственные облигации платят маленькие доходы, уже лучше пусть китайцы получают маленькие доходы, а свои пусть получают что-нибудь повыше.

Но возникла проблема у банкиров. Эта все разрастающаяся кредитная масса, тем более, что, как я вам рассказывал, корпорации стали хорошо зарабатывать, быстро избавляться от накопленной задолжности, и как только они выплачивают досрочно взятый кредит, это означает, что кредиты, которые им давали, теперь стали безработными, и нужно опять искать применение этим освободившимся деньгам. Куда же идти с этими деньгами, во что их вкладывать. Тут так и получается, что особо деться некуда, нужно идти и финансировать не вполне платежеспособный спрос. И получается, что Китай со своими свободными средствами всю картину Америке испортил, лучше бы этого Китая и вовсе не было.

Вообще, китайцы и дальше готовы отправлять свои деньги, они не инициировали этот процесс ипотечного кризиса. Кризис начался с другого конца, со стороны американского потребителя. Но факт остается фактом, эта модель должна продолжать работать, или она деформируется. Я говорил, что рынок по закладным кредитам просто встал. Он такой огромный. На самом деле, все закладные кредиты в Америке – это больше 6 триллионов долларов. Это труднозаменимый рынок. Мне вот интересно, куда же пошли деньги, высвободившиеся после остановки этого рынка. Вот Россия зарабатывает деньги на нефти, она их вкладывает в Америку в том числе. Я знаю, что раньше направляли эти деньги в том числе в недвижимость, не прямо, а косвенно, через эти полу-правительственные агентства Fannie Mae и Freddie Mac, через правительственные облигации. Куда сейчас идут эти деньги? Куда идут деньги арабов, китайцев? Мне кажется, что должен был бы образоваться определенный тромб из этой избыточной денежной массы. Я не могу пока просто его найти, значит, надо подождать какое-то время, и найдется, обнаружится, это станет явным.

Еще одно толкование текущих экономических трудностей связано с неравномерностью мирового экономического развития. Например, в 90-ые гг. темпы роста ВНП в США были довольно высокими, а в остальном мире низкими, включая анемичный рост или временами даже спад, как в Японии, что в итоге одна Америка давала 90% мирового роста. Но этот период закончился, он же не может продолжаться все время. Были и другие периоды. Вспомните 80-ые гг., когда очень быстрыми темпами росла Япония. А в 60-ые гг. совершенно замечательно развивалась экономика в Европе, когда Германия стала гигантом. В 50-ые гг. это была еще разрушенная страна, постепенно восстанавливающаяся, но далеко не гигант, а в 60-70-ые гг. это мощная экономика. И тогда Америка барахталась в последствиях нефтяного кризиса, а Германия неплохо росла. А сейчас эстафетную палочку перехватили развивающиеся страны, особенно Китай и Индия, и там рост существенно выше, в том числе рост производительности труда. Так что просто-напросто мы, может быть, слишком драматизируем происходящее, и просто неравномерность развития экономики мира в разных регионах проявляется в свой черед.

Особенно в прошлом году был довольно распространен взгляд на вещи, что мол, может быть, будет, конечно, экономический спад, но только в Америке. Был даже введен такой термин decoupling, как расцепление. Т.е. мировая экономика набрала уже достаточно мощный темп, она достаточно большая, самодостаточная и, конечно, не то, чтобы совсем не заметит спада в Америке, но переживет. Прогноз по темпам роста экономики в Китае, например, понизили с 11% до 8%. Огромное понижение, но 8% - это для любой другой страны замечательный темп роста, не так уж и страшно. На американском рынке, кстати, тоже теория decoupling была достаточно популярна и лежала в основе перераспределения капитала. Предполагалось, что нужно отправлять его в мульти-национальные корпорации, которые зарабатывают по всему миру, или в технологические компании, у которых бизнес в основном за границей, или просто переносить деньги за границу в развивающиеся рынки. Так за границу с американского сектора в последние годы ушло необыкновенно много денег по сравнению с историческими американскими традициями географии распределения капитала.

Но ближе к концу прошлого года - началу нынешнего тезис о том, что мировая экономика более-менее безболезненно переживет американский спад, и что этот американский спад будет локализован, подвергается эрозии. Действительно, есть основания в этом тезисе, что экономики развивающихся стран набрали хороший темп, и поскольку все экономики – это достаточно инерционные системы, то даже если они будут тормозить, потребуется несколько кварталов, чтобы мы увидели плоды торможения, оно не может происходить в мгновение ока. Это как большие корабли в океане. Если сейчас сбавить ход, то большой корабль в океане остановится через 16 морских миль после того, как вы приняли это решение. Так и большие экономики очень инерционны.

Кроме того, очень многие политические лидеры в самых разных странах стали выглядеть национальными героями, если в их экономиках наблюдается неплохой экономический рост: и президент Лула в Бразилии, и Уго Чавес, да и В.В. Путин тоже выглядит замечательно в глазах населения – вот как при нем стали жить. И разумеется, это дорогого стоит. Я думаю, что все политические лидеры будут тщательно беречь достижения, которые с таким трудом достались, и будут предпринимать немалые усилия для того, чтобы противостоять ветру, который будет дуть в лицо и останавливать, тормозить их экономику.

Только одна ремарка. Именно на этом основании Сорос в 1992 г. построил большую спекулятивную игру против Соединенного Королевства Великобритании и выиграл большие деньги. Я думаю, что и в этом году многие спекулянты будут пользоваться общим экономически не вполне логичным стремлением национальных руководителей противостоять тому, что, может быть, неизбежно. Кто-то на этом заработает.

Конечно, при глубокой связанности мировой экономики невозможно не заметить и болезненно не пережить спад, который будет происходить в такой крупной экономике, как США, которая составляет 1/5 ВНП мира. Представление о том, что сейчас Китай в мгновение ока заместит выбывающий американский спрос каким-то внутренним, просто глубоко механистично. Это очень сложный, трудный и плохоуправляемый процесс, который занимает очень много времени. И в итоге получается далеко не то, что хотелось бы.

Я помню, когда после азиатского кризиса 1997 г. Южная Корея попробовала решить такую же задачу стать менее зависимой от этих западных экономик и развить внутренний спрос (потому что это была сильно экспорт-ориентированная страна), они стали стимулировать доступ населения к потребительскому кредиту и использование кредитных карт. С благими намерениями они форсировали сложный процесс и в течение года получили тяжелейший кризис неплатежеспособности по этим карточкам, неурегулированности платежей, целый ряд банкротств, полную неразбериху.

Давайте посмотрим на объемы потребительского спроса в разных странах на конец 2006 г. В Индии он составил порядка $0,5 триллиона, в Китае $1 триллион, в Японии $2,5 триллиона, в Еврозоне (если брать 15 стран старой Европы) около $8 триллионов, в Америке $9,4 триллионов (сейчас это уже $10 триллионов). Для того, чтобы заместить трехпроцентное снижение потребительского спроса в США, мировая экономика должна найти альтернативные рынки на сумму $300 млрд., что составляет 30% потребительского рынка Китая, 60% потребительского рынка Индии. Согласитесь, что нельзя это сделать в одночасье, это будет спад, который обязательно все почувствуют, полного замещения здесь быть не может, поэтому будут потери.

Другой момент. В последние годы в Америке, может, потому что деньги дешевые, доля потребления сильно возросла. Она исторически находится на отметке 66-67% от ВНП. Сейчас она 71%. Если Америка вернется к своей исторической норме 66%, это означает, что она потеряет потребительский спрос порядка $650 млрд. Вообще, это очень большие деньги. Для того, чтобы почувствовать цифру, я скажу, что ежегодно Америка прибавляет в свой валовой национальный продукт от 600 до 800 млрд. долларов Поэтому если она просто вернется к своей исторической норме, это будет очень тяжелый удар. Как это заместить и пережить безболезненно, не очень понятно.

Несколько слов о Китае как симбиотическом партнере Америки. Это очень интересное явление. Я никогда не видел такого взаимодополнения. Обе стороны совершенно счастливы этим сотрудничеством, оно действительно взаимовыгодно. Казалось бы, всегда выгода одной стороны должна уменьшать выгоду другой стороны. А вот здесь не так, потому что стороны обменивают разные выгоды. Американцы претендуют на выгоды краткосрочные, а китайцы на долгосрочные. Американцы получают сегодня дешевые товары и свободные деньги почти за бесплатно, а китайцы зато получили блестящую экономику, которой больше ни у кого нет, самую современную в мире. И уже очень трудно найти вещь, чтобы на ней не было написано «Сделано в Китае».

В этом симбиозе понятно, что Китай – это экспортирующая сторона. Экспорт дает вклад в экономику Китая 36,6%, т.е. 1/3 экономики Китая – это экспорт. При этом 1/5 часть этого экспорта – это экспорт в Америку, поэтому понятно, что если происходит спад, он сразу затрагивает Китай и очень сильно. Кроме того, здесь есть еще и косвенная сторона. Если раньше в Юго-Восточной Азии размещались филиалы американских корпораций, откуда происходили поставки готовых товаров в США, то за последние годы южно-азиатские страны перестроились, они теперь работают не напрямую с Америкой, а напрямую с Китаем. Китай – это часто месторасположение сборочных производств, а комплектующие производятся в Юго-Восточной Азии. И если спад происходит в Китае, то спад происходит и в Юго-Восточной Азии.

Еще один аспект. За последние годы из-за такого бума, естественно, Китай резко поднял долю инвестиций в структуре своего валового национального продукта. За несколько лет она выросла с 30% до 45%. Если произойдет спад, понятно, что остановится огромное количество инвестиционных проектов, будут большие сомнения относительно того, как их продолжать, на какой объем их реально рассчитывать, где их рынок и т.д. Это будет большой и тяжелый спад.

Более того, здесь надо так же понимать, что вообще Китай никогда не находился в таком опасном положении, как сейчас. Он раньше был куда более автаркичен, самостоятелен, бедненький, но зато независимый. А сейчас он очень зависим. Наверно, это первый такой кризис, к которому Китай подходит с сильно пониженным иммунитетом. Посмотрим, как он это перенесет.

Несколько слов о текущих мерах, которые американское правительство и конгресс принимают для стимулирования экономики, для предотвращения кризиса. Недавно, буквально в феврале, на редкость быстро с минимальными спорами конгресс принял, а президент подписал законопроект о мерах по стимулированию экономики на общую сумму более одного процента валового национального продукта. Там в частности заложен целый ряд стимулирующих мер.

Вызывающая у меня наибольший интерес – это $100 млрд., предназначенных для раздачи населению США. Все население США получит чеки. Начальство говорит, что где-то в июне начнет рассылать чеки по домам. Не меньше, чем $600 на человека, муж с женой получат, соответственно, $1200. Конечно, американцы сходят с этими чеками в магазин, и показатели третьего квартала будут выглядеть неплохо. Но это какая-то одноразовая вещь. И именно потому что все понимают, что она одноразовая, ее стимулирующий эффект не очень понятен. Ну, кто станет нанимать дополнительную рабочую силу, расширять рабочие места под спрос, который существует в таком разовом характере. Кроме того, часть этого спроса будет удовлетворена просто за счет тех изделий, которые сейчас не проданы, лежат в запасах, или из импорта. Тогда тем более это Америке не достанется, а вырученные деньги уедут куда-нибудь за границу.

Долгин: А тогда зачем же?

Вальдман: Так правительство понимает свою роль в стимулировании. Кстати, это уже было. В предыдущий кризис тоже рассылали деньги по домам. Я вспоминаю, тоже примерно в те времена была такая история. Когда при предыдущем кризисе Федеральный резерв энергично снижал процентную ставку и снизил ее до размера в 1%, на рынке появилось беспокойство: «Ну, все, теперь Федеральный резерв точно «без патронов», случись что, они уже ничего сделать не могут». И тогда нынешний председатель Федерального резерва Бен Бернанке, который тогда был еще только рядовым членом совета управляющих, вспомнил одно высказывание Милтона Фридмана, который допускал возможным в некоторых обстоятельствах разбрасывать деньги с вертолета. Люди, не читавшие Милтона Фридмана, очень впечатлились этим сюжетом, поэтому к Бернанке так и приклеилось прозвище “Helicopter Ben”¸ или по-русски «Беня-вертолет». Вообще-то, в казне денег на это нет. Но это же не проблема. Вот товарищ Кудрин недавно выступил, сказал, что поможет. Китайские товарищи тоже держат карман шире. Поэтому деньги найдутся, лишь бы только Америка была счастлива.

Кстати, про логику действий властей. У знаменитого писателя Курта Воннегута в одном из романов герой сочиняет фантастический рассказ, где дело происходит на Гавайских островах, на которых живут немногочисленные землевладельцы и многочисленные неземлевладельцы. И в один не очень прекрасный день землевладельцы собираются вместе и объявляют, что они не хотят на своих территориях видеть неземлевладельцев. Что делать? В океане жить нельзя. Но правительство США приходит на помощь бедным неземлевладельцам и всем раздает воздушные шары, чтобы они, не нарушая священного права частной собственности, могли над ней зависнуть. Мне кажется, что в этой логике властей есть что-то, что воспроизводится в раздачах денег. Люди делают ясное практическое дело, они практически подходят к задачам. То, что оно экономически бессмысленно, их не останавливает, они активны и помогают, они что-то реально делают.

Из тех мер, которые сейчас принимаются, мне кажется, есть одна, которая, может быть, действительно поможет. После многих лет борьбы полугосударственными агентствами Fannie Mae и Freddie Mac, которые чуть не довели себя спекуляциями до большого банкротства (об этом я как раз рассказывал на семинаре у Виталия Найшуля в 2003 г.), и на них наложили кучу разных ограничений для того, чтобы их спасти. Потому что всегда на рынке предполагалось, что им не дадут умереть, и что правительство за них заплатит, хотя на самом деле деньги, на которых они сейчас сидят, в природе просто физически не существует, поэтому спасти их нельзя. Но сейчас, поскольку стало так плохо, то все ограничения, которые, спасая, на них надели, сейчас постепенно снимают, и они могут заново провести сильное рефинансирование уже крупных объектов недвижимости ценой почти до $800 тыс. Я думаю, что это может помочь. В 2003 г. (только за один год) на таком рефинансировании владельцы домов сэкономили $31 млрд. ежегодных платежей. Если это получится в этом году, я думаю, что сумма будет даже больше. Это, конечно, не $100 млрд., но зато деньги не фальшивые, а настоящие.

И последнее, про что я расскажу, это кризис неограниченного усиления имущественного неравенства в США. Тоже, казалось бы, тема не имеет прямого отношения к ипотечному кризису, а вот на самом деле имеет.

Не так давно мне пришлось познакомиться с расчетами роста доходов работников в фазе роста четырех последних экономических циклов. Расчеты показали, что если бы от нижней точки текущего цикла доходы работников росли с тем же усредненным темпом, как в последних четырех экономических циклах, то работники получили бы дополнительно 480 млрд. долларов. Я думаю, что этого абсолютно бы хватило, чтобы никакого ипотечного кризиса и вовсе не было, или уж, по крайней мере, если бы какой-то случился, чтобы он был слабым, мягким и мало кого пугающим.

Но вообще имущественное расслоение в США, которое за всем этим стоит, - это тренд, который все время подрывает устойчивость американской экономической машины. Когда говорят, что Америка хочет того, хочет этого, занимает эту позицию или иную…О какой Америке идет речь? Кто такая Америка? Мне кажется, что есть, как минимум, две Америки, и у них разные интересы. Если вернуться к той же самой истории с переносом рабочих мест в Китай, что происходит практически – штаб-квартира корпорации, которая создала свое предприятие в Китае, остается в Америке, менеджеры все на месте, еще дополнительных, может быть, наймут, остаются многие службы, маркетинга, исследований и разработки, другие – все они остаются в Америке. Все эти люди получают хорошие премии, повышение зарплаты, потому что у компании реально очень сильно растет прибыль из-за того, что они перенесли рабочие места в Китай. А что происходит с теми, кто потерял рабочее место, и чье место уехало в Китай? Он находит менее оплачиваемое место. И те и другие наслаждаются подешевевшими отчасти китайскими товарами. Но только одни с полными карманами, а другие с карманом, который наполовину похудел и дополняется еще долгами, заложенной недвижимостью. Это другая Америка. У этой, бедной Америки сейчас к концу подходит платежеспособность. Что-то с этим надо делать. Я мог бы много про это говорить, есть красивый цифры, но оставим. Перейдем лучше к вопросам.

Видеозапись этой лекции

Обсуждение

Леонид Вальдман (фото Наташи Четвериковой)
Леонид Вальдман (фото Наташи Четвериковой)

Долгин: Хорошо, а что все-таки делать Америке? Из предложенных мер вам показалась относительно осмысленной одна. Но существуют какие-то способы улучшить ситуацию, уменьшить масштаб кризисных явлений и т.д.?

Вальдман: Во-первых, мне кажется, что за большие безобразия нельзя расплатиться маленькой ценой. Поэтому, конечно, плата должна быть. В Америке довольно много вещей, которые надо поправлять, и они будут поправляться. Но, слава богу, у этой рыночной экономики при всех передергиваниях (уже не такая рыночная, как классически описанная, но все равно это рыночная экономика) есть встроенные механизмы, как ей возвращаться в нормальное положение, и она будет это делать. Собственно говоря, это уже происходит. Перестали кредитовать 100% стоимости дома, без вступительного взноса уже не дают денег, хорошо, это уже поправка. Вот будет постепенно падать доллар – хорошо, это будет постепенно создавать потенциал для возвращения рабочих мест в США. А поскольку с ходом лет выяснилось, что китайский рабочий может делать то же самое, что американский рабочий, действительно непонятно, почему должна быть разница в зарплате в 30 раз. Не должна быть. Значит, американский рабочий должен получать меньше, а китайский больше. Вот и будет происходить определенное выравнивание. Но это выравнивание будет происходить на той базе, когда люди будут иметь работу. Человек, который потерял свое рабочее место, которое уехало в Китай, перешел в магазин и продает там товары, которые раньше делал он, а теперь их делают в Китае другие товарищи. Произойдет наоборот. Будет, конечно, сложный процесс. Ведь что значит «выравнивание». Не только для Америки, а вообще для Запада это означает деградацию ее социальной инфраструктуры. Если у нее будет происходить выравнивание с Китаем, то это означает, что в Америке будет портиться пенсионная система, медицинская система, охрана культурных памятников и масса всего, что называется социальной инфраструктурой. Да, это потери, которых надо ждать. Но зато, если доллар потеряет свои позиции в качестве основного валютного резерва мира, то это означает, что из американского благосостояния вычтется только его паразитическая часть. Американцы очень хорошо умеют работать. Зачем же им паразитировать на ком-то еще, они могут сами достойно зарабатывать себе на жизнь. К этому вернется. Я думаю, что просто не надо мешать рынку исправить те глупости, а у правительства есть желание все время вмешаться и поправить, процентную ставку дернуть или такие чеки с вертолета разбросать. Сегодня я прочитал, что американский конгресс рассматривает законопроект о том, чтобы государство забрало на себя кредиты на миллион домов. Пардон, это уже не рынок, это уже мы знаем, как называется. Вот если ничего этого не делать, а дать возможность нормально работать рыночным механизмам, то все произойдет нормально.

Долгин: А как быть с миллионом населению и рынком?

Вальдман: Это я прямо скажу, я не знаю. С одной стороны, конечно, люди себя рационально вели. Им сказали: «Хочешь дом?» «Хочу». «Ну, иди и живи. Распишись тут и живи». Что же плохого они сделали – ничего. Ему говорят: «Ты будешь платить?» «Буду». Подошло время: «Ну, плати». «Нечем». «Ну, тогда уходи». «Хорошо». Вроде бы, все логично, все ведут себя логично, все в целом выглядит безобразно. Как она разрешится? Может разрешиться по-разному. Кого-то оставят на месте, какие-то кредиты перекредитуют, я уж не знаю, откуда деньги возьмут. На самом деле, для банкиров это тоже проблема. Сейчас у банкира есть кредит, по которому кто-то не платит. Завтра из этого дома человек выехал и сказал: «Забирай ты этот дом. Не могу я тебе кредит платить». И банкир остался с этим домом. Продать его абсолютно некому, деньги свои вернуть он не может. Он еще должен потратить довольно большую сумму денег для того, чтобы организовать эту продажу. На самом деле, статистика по forеclosure показывает, что это очень накладное дело. Поэтому банкиры не очень заинтересованы в том, чтобы выселять жильцов из этих домов, им бы как-нибудь найти способ. Поэтому я думаю, что стороны будут искать. Какие-то долги, может быть, реструктурируют, отложат какие-то платежи на какие-то годы, введут какие-то льготы, не знаю, пусть думают.

Долгин: А ставку лучше не трогать?

Вальдман: Что касается ставки, опять-таки разумно ли ведет себя Федеральный резерв, проводя контрциклическую политику? Все скажут: «Конечно, разумно». В стране кризис, значит, надо снижать процентную ставку. Другое дело, что выглядит это как-то странно, но да бог с ним, пусть выглядит странным. Но этот период пройдет, и у меня есть смутное ощущение, что наша следующая жизнь – это период, когда полоса дешевых денег будет заканчиваться. Мировая экономика будет так переустраиваться, что низкие процентные ставки будут изживаться. Мне на самом деле странно, почему «зеленые» до сих пор не занимаются низкими процентными ставками, потому что нет никакой трудности установить связь между низкими процентными ставками и быстрым истощением природных ресурсов. Ничего удивительного. Я думаю, что процентные ставки будут постепенно подниматься, к этому складывается много факторов.

Григорий Чудновский: У меня два вопроса. Один связан с 4,5 млн. людей, которые могут подвергнуться (я понимаю, что этот риск у них есть) судебному выселению. Их, конечно, можно простить и в интересах банка не трогать, но вообще они под риском. В каких штатах это более распространено? Я в данном случае хочу от вас узнать, это штаты типа Калифорнии, Флориды с теплым климатом, где можно снизить свои семейные издержки и каким-то образом выровнять, удержать ситуацию? Или это северные регионы? И, наконец, есть такие регионы, где развито съемное домовладение, доходные дома, где можно переселиться на время. Потому что банку в условиях кризиса выгоднее вернуть деньги, это ясно. Это первый вопрос. А второй, может быть, не экономический, но вы с этого начали. Америка встревожена неким состоянием, в частности, из-за фактора, которому вы уделили внимание. Я хотел бы узнать структуру этой тревоги. 4,5 млн. человек точно встревожены по понятным им обстоятельствам. А остальные 280 млн. американцев (я беру и детей и остальных, здесь это неважно) этого не чувствуют, у них совершенно иррациональное понимание. Как выстроена эта тревога и какие реакции американского жителя могут быть в таком массовом масштабе?

Вальдман: На первый вопрос ответить совсем легко. Не знаю. Эту статистику по регионам Америки можно найти, где subprime больше или меньше, но я просто не готов к ответу на этот вопрос. Мне кажется, что это очень размазано. Хотя ипотечный кризис действительно неравномерно размазан по Америке. Срединные штаты, где и экономика не слишком сильная, и рост никогда не был особо сильным, ничего особо страшного не происходило. Прежде всего затронут Северо-Запад, Калифорния. Калифорния в страшном положении, хотя я не уверен, что по поводу subprime, потому что в Калифорнии даже если вы захотите купить курятник, он стоит сумасшедшие деньги, там все неправильно с ценами. Они никак не могут войти в то, что называется комфортные кредиты, которые покупают Fannie Mae и Freddie Mac, потому что по отношению к «потолку» кредитования, который был установлен этими агенствами, все дома в Калифорнии дороже. Северо-Восток: Новая Англия; Нью-Йорк., Юго-Восток: обе Каролины, Флорида, Алабама, а также Луизиана, Техас – это, конечно, затронуто. Но я не могу сказать вам точнее.

Что касается второго вопроса, понятно, что 4 млн. человек точно волнуются, где они будут жить. И вопрос совершенно не праздный, потому что юридические основания для их выселения есть все, экономического смысла нет никакого. Если бы было только одно, то была бы какая-то ясность. Поскольку ясности нет никакой, то есть тревога. Но помимо них действительно волнуется значительная часть населения США, может быть, и все население. По опросам общественного мнения уже довольно давно большинство американцев говорили, что они считают, что страна идет неправильным курсом. И это ощущение, что «мы идем куда-то не туда» существует много лет подряд, даже тогда, когда экономические дела идут довольно не плохо. И это даже не зависит от того, война в Ираке идет плохо или, как сейчас, уже неплохо. Все равно ощущение, что «идем не туда», и это массовое явление. Что касается богатой Америки, во времена кризиса она, на самом деле, самая страдающая. Пока идет рост, они зарабатывают больше всех, когда спад, они теряют больше всех. Поэтому во времена спада им есть из-за чего переживать.

Чудновский: Они в политических действиях участвуют?

Вальдман: Нет, политических действий нет. Конечно, есть какие-то активисты и какие-то демонстрации, но в Америке нет активного политического движения и профсоюзного тоже толком уже нет. Но знаете, народ с большим энтузиазмом провалил республиканцев на промежуточных выборах в обе палаты конгрессы. На самом деле, действительно хотели, чтобы так получилось. Но то, что получилось, то, что демократы реально смогли сделать, и то, как они стали пользоваться властью, привело к тому, что рейтинги конгресса сейчас даже хуже, чем рейтинги Буша.

Долгин: А Маккейн имеет все шансы стать президентом.

Вальдман: Маккейн имеет очень неплохие шансы, потому что он такой мачо, он такая американская фигура. Может быть, я скажу вещь политически совсем неправильную. Я считаю, что Америке очень вредит, с одной стороны, избыток демократии, с другой стороны, ее недостаток. Избыток я имею в виду, когда у вас тотальное электоральное право, у вас падает качество электората. Я когда-то смотрел, что было предметом президентских дебатов в середине XIX в., о чем спорили кандидаты на пост президента. Среди прочего они спорили о вопросах биметаллизма (т.е. об использовании и золота, и серебра в качестве обеспечения национальной валюты). Каким избирателям интересен вопрос биметаллизма? Оказывается, их избирателям был очень даже интересен, потому что это были другие избиратели, это был другой образовательный уровень, это был вопрос, который их очень волновал, и они вот так осуществляли свой выбор. Когда вы расширяете электоральную массу, вместе с развитием демократии, вы принимаете туда все менее и менее образованных людей, и в результате общее качество электората с его расширением падает. Если падает качество электората, неизбежно будет падать качество политического класса, потому что на этот электорат уже никаких биметаллизмов не надо, нужно какого-нибудь героя комиксов, которого каждый день по телевизору показывают. Поэтому Арнольд Шварценеггер становится губернатором Калифорнии. Не потому что про него известно, что он хороший администратор, а потому что он «крутой и добрый» и всем даст, кому надо. А до него дорогу проложил такой борец, как Джесси Вентура, который стал губернатором Миннесоты. Буш, на самом деле, хоть и не спортсмен, но такой же герой комиксов, как и другие. Поэтому с развитием демократии получается, что у вас на пост президента начинают претендовать все менее и менее подготовленные люди. На мой взгляд, для страны, которая может уничтожить весь мир, это просто опасно.

Виталий Найшуль: Я бы хотел задать вопрос относительно валюты. В выступлении было сказано, что вопрос о валюте мы затронем при обсуждении.

Долгин: Могу уточнить. В ожидании лекции в одном из текстов один из наших авторов задал прямой вопрос, в чем сейчас хранить деньги, в рублях, долларах, евро? Понятно, что Виталий Аркадьевич спрашивает шире.

Вальдман: Я попробую воспользоваться правом интерпретировать этот вопрос и ответить на него так, как мне хотелось бы. Одна вещь, которая, как мне кажется, лежит впереди, еще один аспект происходящего кризиса – это то, что мы подходим к определенному этапу, когда будет происходить рекомпозиция мировой валютной системы. Уже достаточно много признаков того, что доллар достиг и уже прошел пик в качестве основной валюты мировой торговли, основной резервной позиции на балансах центральных банков. США прекрасно воспользовались положением эмитента доллара, и это дало Америке очень много преимуществ, которые сейчас, наверно, уже исчерпываются. И очень хорошо видно, что даже самые лояльные для Америки силы, как, скажем, арабские нефтяные страны, все больше нервничают по поводу того, что происходит с долларом, и что им делать с продажей нефти. И они запускают новый проект, валютный, уже достаточно скоро. В 2010 г. должен появиться арабский динар как общая валюта для Саудовской Аравии, Бахрейна, Омана, ОАЭ, Кувейта, может быть, кого-то я забыл.

Мне будет очень интересно смотреть на то, как будет развиваться этот проект. Потому что здесь есть один очень важный вопрос, на который надо получить ответ. У меня всегда существовало подозрение, что недостаточно объявить свою валюту конкурентоспособной, конвертируемой и такой же, как доллар. Для того, чтобы встать вровень с долларом или с евро, нужно, чтобы та страна или группа стран, которые эмитируют эту валюту, располагали финансовой инфраструктурой, которая позволяла бы с этой валютой много чего делать. На мой взгляд, главное преимущество Запада в том и состоит, что он имеет очень богатую финансовую инфраструктуру, глубоко эшелонированную, конкурентную, глубоко специализированную, диверсифицированную и т.д. И вот такой инфраструктуры нет ни у Китая, ни у России пока. Отчасти она есть у арабов, что-то они делали, но мне кажется, что то, что есть еще совершенно недостаточно. Может быть, я преувеличиваю значение этой финансовой инфраструктуры, я про себя допускаю, что, может быть, я здесь слишком многого прошу, может быть, на самом деле, валюта будет работать и с меньшим уровнем требований. Если это так, то следом за арабским динаром с коротким промежутком времени появится какая-то валюта Юго-Восточной Азии, которую несколько раз пробовали запустить Япония, Филиппины и страны Юго-Восточной Азии, и никак не могли договориться. Арабский динар подтолкнет. Может быть, появится валюта в Латинской Америке, и начнет складываться совершенно другой мультивалютный, межвалютный, супервалютный мир, не знаю, как описать, но совсем другая композиция мировой валютной системы. Мы про нее плохо понимаем. Но у меня ощущение, что мы к ней подходим.

Долгин: Хорошо. Я спросил сначала, что делать Америке. А что делать России? Во-первых, в вашей лекции прозвучала мысль о том, что Китай сильно ухудшил свою ситуацию, уйдя от автаркии, став частью глобальной системы, в том смысле, что на него в гораздо большей степени повлияют проблемы Америки. Значит ли это, что, таким образом, для того, чтобы избежать максимальной степени влияния кризиса, России тоже следует максимально автаркизировать экономику?

Вальдман: Мне не кажется, что Китай сделал ошибку. Войдя в эту игру, обязательно надо принять как данность, что в ней будет не только подъем, но и кризис, спад. Вы включаетесь в это и принимаете все вместе. Вообще, я мог бы написать поэму в защиту кризиса, потому что это очень важная, ценная фаза в экономическом цикле. И меня каждый раз берет зло, когда Америка пытается, и ей зачастую удается абортировать фазу кризиса. И тогда происходит то, что макроэкономические диспропорции и проблемы только укореняются, уходят вглубь. Поэтому кризис – важная вещь, и Китаю ее надо пройти. Более того, у Китая за период этого быстрого, слишком быстрого роста накопилось столько внутренних проблем, которые при всем китайском информационном режиме пробиваются наружу.

Долгин: Собственно, они сами стали ставить задачу уменьшить рост.

Леонид Вальдман (фото Наташи Четвериковой)
Леонид Вальдман (фото Наташи Четвериковой)

Вальдман: Конечно. Но они ее ставят уже который год подряд. Я, по крайней мере, уже года четыре слышу призывы китайского руководства снизить темпы роста. И не просто призывы, а разнообразные действия, которые направлены на это. Они просто понижают недостаточно, или потом выясняется, что это очень краткосрочный эффект, и он сменяется еще более быстрым ростом. Они уже тоже не очень командная экономика. Отчасти командная, отчасти какая-то другая. Они сами про себя не понимают, какие они теперь, им про себя нужна новая теория. Но кризис им необходим, потому что кризис – это урегулирование накопившихся проблем. Это болезненная вещь, но эта вещь необходима. Что такое высокие темпы роста? Если мы будем по Москве ездить на машине на бешенной скорости, вероятность того, что мы во что-нибудь врежемся, намного выше, чем если бы мы ездили «по чуть-чуть». Поэтому скорость прямо связана с проблемами, которые вы создаете. И когда темпы роста большие, у вас все время возникают разрывы, напряжения, перемещение ресурсов, недоделанность каких-то задач и т.д. Все это о себе дает знать.

Вопрос из зала. Два вопроса. Насколько хороший инвестиционный портфель у Fannie Mae и Freddie Mac? Второй вопрос: вы рисовали картинку: рецессия в США, проблемы у поставщика Китая и, соответственно, проблемы у субпоставщиков – это Азии. Нарисуйте, если возможно, географически, секторально тихие гавани, которые возникнут в этой схеме.

Вальдман: Спасибо. Я, кстати, вспомнил, что не ответил на вопрос Бориса про Россию, я потом к нему вернусь. Итак, вопрос о subprime и полугосударственных агентствах. Здесь как раз ответить легко, потому что subprime к ним не имеет отношения. Они работают на довольно стандартном праве. Они разработали  некоторое стандартное кредитное соглашение, где если вы хотите, чтобы они купили эту закладную, нужно, чтобы она была оформлена так, как они написали. Subprime по определению это то, что никак не соответствует требованиям Fannie Mae и Freddie Mac. Поэтому Fannie Mae и Freddie Mac не кредитуют сектор subprime. Риски Fannie Mae и Freddie Mac связаны с другими секторами, не с subprime, а с их комфортными займами. Когда я говорил про их проблемы, я в основном имел в виду проблемы более раннего периода, несколько лет назад. Я боюсь вдаваться в историю, она достаточно длинная. Эти агенства родились еще во времена выхода из Великой депрессии как раз для специальной цели, чтобы защищать жилищный сектор и дать возможность банкам кредитовать население на покупку домов. Но по ходу у них немного поменялись и правила игры, и их устройство, как корпораций. У них появились акционеры, свои интересы, ориентация на прибыль. И когда началась вся эта игра с низкими процентными ставками и с бешеным ростом недвижимости, они могли зарабатывать огромные деньги, что и делали. Потому что они выпускают свои облигации, и поскольку считается, что риски по ним почти как у правительства США, то доходность по ним маленькая, а покупают они закладные, которые имеют доходность выше, разница становится их прибылью. Рефинансируют они свои долги буквально каждую неделю, выпускают новые и новые транши облигаций, и на этом построен их бизнес. Они в определенный момент заигрались, и у них соотношение капитала собственного и заемного оказалось 1 к 50. 1 доллар свой, 50 долларов заем. Если на рынке происходит какая-то сильная пертурбация, из этих ваших 2% собственного капитала может запросто оказаться в живых 1% или ни одного. А они играют в экономике США огромную роль. Из $6,3 триллиона этого рынка они вдвоем держат $4,3 триллиона. $4,3 триллиона две компании, ориентированные на прибыль. Если они заиграются и потеряют капитал, и объявят неплатежеспособность, то, что происходит сейчас - это ерунда по сравнению с тем, что там будет. Поэтому их в какой-то момент просто остановили, заставили распродать часть портфеля. Три раза руководство сменилось, бесконечные аудиты и т.д. Вот где у них были риски, про которые я говорил.

Долгин: Про качество портфеля сразу дополню вопрос. Дело в том, что, насколько я понимаю, сейчас именно в эти компании будет вкладываться часть резервного фонда и фонда национального благосостояния, того, что возникло на базе стабфонда. Это разумно?

Вальдман: Скажем, если вы считаете, что экономика США погибнет, то это неразумно. А если вы исходите из того, что экономика США не погибнет, то, в общем, с некоторыми предосторожностями вкладывать можно. Вопрос когда это делать, при каких условиях и во что именно. Например, сейчас будут давать этим агентствам играть более значительную роль в кредитовании. Что означает, что они будут покупать больше закладных? Это означает, что они будут увеличивать объем своих заимствований на рынке, куда в частности предполагается отправить деньги российского суверенного фонда. А для того, чтобы они могли выпускать свои облигации на рынок, нужно, чтобы у них был достаточный размер собственного капитала. Сейчас он недостаточен, на это рассчитано не было. Поэтому им надо сейчас провести размещение акций сначала, собрать деньги в собственный капитал. Надо посмотреть, как это произойдет, насколько активно будут стремиться инвесторы к приобретению акций этих компаний. Если вы посмотрите на графики стоимости акций этих компаний, они ужасны. Я, например, никогда не видел эти акции на тех уровнях, где они сейчас находятся. Вчера Fannie Mae объявил о квартальных потерях $3,6 млрд., сегодня Freddie Mac объявил о потерях в $2,5 млрд. И говорят, что и дальше до конца года отчеты у них будут плохие. Это очень радостно, но зачем же сразу так бросаться деньгами: «А вот не хотите ли…» Надо подождать, не надо торопиться. В определенный момент, когда ситуация станет более понятной, когда станет ясно, насколько пессимистичным может быть сценарий, можно принять более осмысленное решение по вхождению. Я не то, чтобы против вхождения в эти бумаги, но с некоторой осмотрительностью по времени и по характеру. Я бы посмотрел, а есть ли у них старшие облигации. Если у компании собственного капитала опять будет 1 часть, а заемного 50, то в какой очередности будут раздавать деньги кредиторам при несчастном случае? Мне бы хотелось быть в начале этого списка, поэтому я бы искал поменьше доходность, но то, что называется senior notes, старшие облигации, которые дают право на возврат денег кредиторам в первую очередь. И другие подобные предосторожности.

Долгин: Исходя из этого, ответ на вопрос, что портфель не в идеальном состоянии.

Вальдман: Я ничего не могу сказать про их портфель по одной простой причине. То, как они рапортуют о своих аудиторских проверках, они, по-моему, до сих пор так и не понимают, что у них с портфелем за последние 6 лет. И это не потому что они какие-то дураки. Сложность состоит в том, что они стараются играть очень сложными инструментами, защищать свои инвестиции, хеджировать их, делать самые разные сложные операции, нарезки этих облигаций, я не буду вдаваться в подробности. Структура их деятельности довольно сложная. Рынок в этой сфере не очень прозрачен, поэтому осознать свое положение действительно зачастую бывает трудно, и можно спорить по этому поводу. Вот почему мне трудно ответить на вопрос о качестве их портфеля.

Долгин: И второй вопрос – какие тихие гавани? И это, может быть, даже смыкается с вопросом о России.

Вальдман: Нет, не совсем. Россия все-таки находится в зоне интенсивного роста по сравнению с тихими гаванями. Как-то недавно я смотрел динамику роста ВНП в Африке. Был поражен, какие там оказались темпы. И Африка не прошла мимо этого глобального процесса роста благосостояния. Где-то они оказались небольшими, а где-то очень большими. В Африке можно найти, но я так понимаю, что туда никто особенно не побежит. Восточная Европа не представляется тихой гаванью. Она представляется той областью, которую Европейский Союз будет в первую очередь подставлять в случае собственных неприятностей. Наши бывшие товарищи по Совету экономической взаимопомощи, по-моему, до сих пор не понимают, как их используют, просто не понимают. Они, конечно, тоже бенефициары этого процесса, но в какой степени бенефициары живут в Западной Европе они не понимают. Я не могу сказать, что есть тихая гавань. Пожалуй, я такой не знаю.

Россия точно не является тихой гаванью, и благосостояние России непосредственно связанно с конъюнктурой сырьевых товаров. Если надежды Бернанке оправдаются, и цены на сырьевые товары попадают, то понятно, что Россия почувствует удар. Он, кстати, все равно не будет слишком уж сильным, потому что я не очень понимаю, как могут цены на нефть, например, улететь ниже уровня $70 за баррель. Это, конечно, по сравнению с тем, что сейчас, ужас, но, как говорилось в старом анекдоте, не ужас-ужас. Те, кто жил при $8-$10 за баррель, и нормально было $18 за баррель, понимают, что с этим жить можно. У России проблемы в этом смысле с другим – соотношение разведки, подготовки месторождений и добычи. Вот это плохо. На самом деле, та статистика, которую я видел, показывает, что такими темпами, как Россия забирает свои ресурсы, у нее есть 15 лет, если она не поменяет ситуацию с разведкой. 15 лет - это очень мало. Рынок начнет понижать Россию задолго до того, как эти 15 лет истекут, если у него не будет оснований думать по-другому. А эти основания должна дать Россия. Скажем, у Бахрейна нефть закончится через 5 лет. Поэтому они занимаются развитием курортной зоны. А у Саудовской Аравии и некоторых других арабских стран в этой зоне нефти хватит еще на 65 лет. Все находятся в разном положении. Это фактор, который будет влиять на положение России.

И еще одна вещь. Понятно, что когда нефть находится на отметке $100 за баррель, для нефти это исторически верхняя точка, которая была один раз, и сейчас она на таком же уровне, это такая же высокая точка, как была, когда разразился кризис 70-х гг. Он тогда породил структурные сдвиги и сейчас породит. Страны будут искать выход из нефтяной зависимости. И если, например, удастся решить вопрос замены бензинового двигателя чем-нибудь еще, России этого мало не покажется. Ее нефти просто поменяют оценку. Но я очень надеюсь, что Россия все-таки конвертирует свои природные ресурсы в свой промышленный потенциал. Ничто ведь не мешает, это уже проходили, это уже однажды делали. Плохо ли, хорошо ли, но Россия знает, как это делать. Россия всегда была страной со сложной техноструктурой, это не Африка какая-то, не Ближний Восток. Но удивительно, что этого не происходит сейчас так, как должно было бы происходить. Из этого периода глобального роста благосостояния, цикл которого сейчас, может быть, подходит к концу, Китай выходит с деньгами и новой экономикой, а Россия выходит только с деньгами. Это не эквивалент.

Вопрос из зала: Есть ли угроза для рынка потребительского кредитования в США?

Вальдман: Есть. Это то, что уже сейчас находится под стрессом. На самом деле, поскольку случилась полная истерия на ипотечном рынке, случилась эта истерия и на всех рынках asset-backed securities, т.е. облигации, под которыми лежат какие-то активы. Скажем, если лежат кредитные карточки, потоки платежей проходят по кредитным карточкам, они находятся под стрессом, они уже упали. А автолоны, т.е. кредиты на покупку автомобилей, которые точно так же, как и mortgage, собираются в пакеты, на их основе выпускаются бумаги, которые продаются на рынке, это все тоже упало, этот рынок рухнул. Поэтому прямой ответ на ваш вопрос прост и ясен – да, это уже страдает.

Вопрос из зала: Возможен ли вариант выхода для США через резкую милитаризацию экономики?

Вальдман:  По-моему, уже давным-давно нет. В Америке военный сектор понес такие колоссальные потери в 90-ые гг., когда шло разоружение, что так и не оправился, несмотря на то, что правительство Буша сильно увеличило военные заказы и дало возможность им жить. Нет ни прежнего влияния, ни доли в ВНП, которая когда-то была. Их роль куда скромнее. Я не видел, чтобы кто-нибудь из гражданских подрядчиков особенно стремился создавать у себя военные дивизионы, т.е. какие-то отделения своего бизнеса, которые работают на оборону. Есть это, но это специализированные компании. Т.е. как острая тема, как большой кусок пирога, это прошло. Кроме того, для того, чтобы можно было это сделать, нужно было бы, чтобы бюджет находился в другом состоянии. Он находится в настолько запущенном состоянии… Впереди, на самом деле, совсем другая жизнь. Впереди большая работа по устранению бушевского наследия. Я для себя это называю «бушевизм-чейнинизм», это такая странная концепция, которая не устраивает, на самом деле, ни демократов, ни республиканцев. У республиканцев традиционно простой подход, что государство должно быть маленьким, налоги должны быть маленькими, и расходы бюджета должны быть маленькими. А у демократов наоборот, что государство должно брать на себя большие социальные задачи и под это собирать большие налоги. Вот Буш объединил обе эти платформы и по налогам он сделал республиканскую программу (налоги маленькие), а по расходам программу демократов (расходы большие). Вот это у меня называется «бушевизм-чейнинизм». И в итоге, естественно, что в мгновение ока превратило клинтоновский surplus, очень приличный, в очень хороший дефицит бюджета за пару лет. И дальше это переросло. Бывают циклические спады в бюджете, связанные с кризисом. Буш это перевел в структурный, т.е. в тот, который носит постоянный характер. Поэтому задача, которая стоит сейчас, - избавляться от бушевского наследия, в частности отменять некоторые налоговые снижения, которые он вводил. И я видел проектировки бюджетного управления конгресса, которые показывают, что без этого бюджет свести просто невозможно, и то не раньше 2012 г. Поэтому, возвращаясь к вашему вопросу, легко показать, что нет источника. На самом деле, все направление будет другим. Будет направление на снижение самого широкого спектра бюджетных расходов, и еще придется дополнительно увеличивать налоги для того, чтобы сбалансировать бюджет. Это необходимо сделать, потому что та халява с рефинансированием государственного долга за чужой счет тоже, в общем, подходит к концу.

Долгин: Вопрос в продолжение. Как будет меняться экономический курс в зависимости от того, Маккейн или Обама?

Вальдман: Маккейн по крайней мере себя декларирует, как продолжателя политики Буша хотя бы в том, что касается уровня налогов. У него республиканская ориентация, поэтому его задача – доказать своему электорату, что он верный консерватор и налоги будет держать низкими. Что касается расходов, опять же Маккейн не сторонник больших социальных программ. Реально один из главных выборов, который сейчас стоит в президентской компании, может быть, один из ключевых вопросов, который будет решаться, - это вопрос о медицинской реформе. Это вещь очень дорогая. Если победят демократы, Америка будет пробовать перейти на европейскую модель медицинского страхования, чтобы страховка была у всех жителей страны. Сейчас 47 млн. американцев (не нелегальных эмигрантов, а граждан!) не имеют никакой медицинской страховки. Это абсолютное безобразие и нетерпимое положение. Главное, что это прогрессирует. Поэтому впереди этот вопрос. Если победит демократ, нужно будет создавать новый налог для того, чтобы у государства появились деньги на оплату медицинских услуг граждан, соответственно, государство возьмет на себя дополнительный расход по пропусканию через себя всей медицинской системы. Мне кажется, что в каком-то смысле Хилари Клинтон, которая в первый срок своего мужа была активным проводником этой реформы, получила полную обструкцию, реформа провалилась, по существу она была права в том, что это нужно было делать тогда. Но сейчас мне кажется, что сами корпорации в гораздо большей степени готовы к этому. Потому что это у них сейчас на балансе сидят расходы по страховкам их сотрудников, им бы тоже хотелось от этого избавиться. Как советским директорам хотелось всегда избавиться от соцкультбыта на балансе предприятия, так и директорам американских компаний – ну, почему они должны оплачивать медицинские счета сотрудникам. Если будет Маккейн, ничего этого не будет, так что выбор у Америки в этом смысле в частности по бюджету вполне ясен.

Вопрос из зала: Буквально два вопроса. Первый. Дефицит внешней торговли Америки компенсируется пока счетом по капитальным операциям. И в этой связи стоимость нефти, $100, $200, $300, не столь важна, если все деньги из Китая уходят в Америку на пополнение бюджета. В настоящий момент счет внешнеторгового баланса компенсируется положительным сальдо по капитальным операциям в Америке. Т.е. Китай завозит свои капиталы в Америку, компенсируя дефицит торгового сальдо баланса Америки, и на этих деньгах держится экономика в Штатах. В этой связи стоимость нефти, как себестоимость китайских товаров, не принципиальна для Америки. Но, как вы сказали, займы американской экономики растут, как снежный ком. Что будет, когда эти точки пересекутся, т.е. Китай не сможет завозить деньги, и дефицит Америки внешнеторгового баланса возрастет до сего момента?

Вальдман: Это трудная жизнь, которая впереди. На самом деле, это еще одна часть этой рекомпозиции мировой валютной системы. Потому что обратите внимание, что происходило все последние годы. Вот доллар начал слабеть по отношению к евро. Но у Америки с Европой, в общем, нормальный торговый баланс. Он сейчас идет немного с перекосом в пользу Европы, но ничего страшного там нет. И получается, что ослабление доллара по отношению к евро не регулирует никакую диспропорцию в торговых капитальных операциях между двумя континентами. А вот там, где действительно создается огромный дисбаланс – на линии Китай-Америка – Китай твердо стоял на привязке своего курса к курсу доллара. Но в последние два года то ли под давлением американцев, то ли просто под давлением самого курса событий, мы понимаем, что это не бесконечная вещь, Китай начал постепенно проводить ревальвацию. Худо-бедно они все-таки на 13% подняли курс юаня по отношению к доллару, и главное не то, что это на 13%, а то, что на 13% подняли и ничего страшного не случилось. Это означает, что можно продолжать этот курс и, может быть, даже немного быстрее. И вот тогда все потоки будут выглядеть по-другому. Потому что когда вы отправляете рабочие места в Китай, где дешевая рабочая сила, и оттуда привозите товар, вы можете их продавать даже немного с уступкой в цене, Китай выступает, как дефляционная сила, он тормозит инфляцию. А когда юань начинает расти, и стоимость китайской рабочей силы начинает расти, и это перемножается, и получается, что цена товара должна расти еще больше, или прибыль корпорации должна падать еще сильнее, в общем, так или иначе вы получаете существенные изменения в этом стандартном потоке, его качество меняется. И тогда Китай уже становится источником инфляционного давления на американскую экономику. Если давление инфляционное, и это носит устойчивый макроэкономический характер, это уже не низкие процентные ставки. А если процентные ставки растут, тогда растут трудности с рефинансированием долга, тогда меняется композиция баланс-бюджет, много чего происходит. На мой взгляд, это все – оздоравливающие явления. Очень болезненные, очень, но оздоравливающие.

Вопрос из зала: Как вы оцениваете ситуацию на рынке золота? Насколько вероятно, что то удорожание, которое наблюдалось в последние годы, будет продолжаться и в будущем примерно с тем же темпом?

Вальдман: Это зависит от того, чему мы будем свидетелями. Когда кризис разворачивается, оснований для пессимизма более чем достаточно. Золото же всегда является товаром, отражающим уровень страха, поэтому перспектива роста золота в такой период, как сейчас, очень велика. Но опыт предыдущих кризисов показал, что жизнь скучнее, чем ее романтическое драматическое представление в прогнозах, поэтому в реальности потом все происходит несколько мягче. Почему? Потому что экономика – сложная штука, и в ней есть амплификаторы, которые усиливают ее рост, но есть и механизмы для торможения ее спада. В ней много всяких встроенных механизмов. Мне кажется, что пока у золота очень хорошие перспективы, но будет ли оно расти такими же темпами, и такой же у него горизонт впереди, как если смотреть назад, тут у меня есть сомнения.

Видеозапись этой лекции

В цикле "Публичные лекции ”Полит.ру”" выступили:

Подпишитесь
— чтобы вовремя узнавать о новых публичных лекциях и других мероприятиях!

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.