29 марта 2024, пятница, 18:46
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

05 апреля 2010, 09:29

Барак Обама и Америка

Когда в ноябре 2008 г. Барак Обама был избран на пост президента Соединенных Штатов, его постоянно сравнивали с Франклином Рузвельтом, представляя его лидером, который воспользуется доставшимся ему в наследство финансовым и экономическим кризисом, чтобы изменить американскую политику. Казалось, был самый подходящий момент, чтобы одновременно задействовать и личное обаяние Обамы, и остроумный политический расчет, который сформулировал глава президентской администрации Рам Эмануэль: «Правило первое: никогда не давайте кризису пройти впустую. Он всегда несет в себе большие возможности». Даже тогда мне казалось, что разумнее сравнивать его с Линдоном Джонсоном. Джонсон пришел к власти во время очевидного государственного кризиса, после того, как убили Джона Кеннеди в ноябре 1963 г. Проведя 11 месяцев Белом доме, бывший вице-президент был избран на пост президента с пропорционально самым большим количеством голосов избирателей за всю американскую историю.

К весне 1965 г. разразился конфликт по поводу десегрегации на Юге; одновременно с этим Джонсон начал делать первые роковые шаги к более масштабному вовлечению Америки в войну во Вьетнаме. Правление Джонсона взяло такой курс, что к движению в первоначальном направлении уже нельзя было вернуться. В марте 1968 г. Джонсон заявил, что он не будет выставлять свою кандидатуру на президентских выборах того года, и тем самым (как мы видим в исторической перспективе) открыл дорогу Ричарду Никсону, с которого начался сорокалетний период республиканского доминирования (за исключением двух эпизодов, когда к власти приходило неэффективное демократическое руководство (таковыми автор, вероятно, считает правление Джимми Картера и Билла Клинтона – «Полит.ру»)).

В течение почти двух лет правление Джонсона было сконцентрированным и решительным: в рамках реформы здравоохранения он подписал два акта, создав программы Medicare (для людей преклонного возраста) и Medicaid (для бедных); два исторических законопроекта о гражданских правах (Акт о гражданских правах 1964 г. и Закон об избирательных правах 1965 г.); предпринял ряд весьма прогрессивных мер по защите окружающей среды; подписал десятки законопроектов, касающихся образования: тогда, впервые в истории США, удалось сохранить за федеральным правительством значительную роль в управлении начальной и средней школой.

Учитывая нынешние затруднения Обамы и мою прежде высказанную точку зрения, что его имеет смысл сравнивать с Линдоном Джонсоном, следует более детально сравнить условия, в которых действовали эти два президента.

Вердикт

Выдающаяся предвыборная кампания Барака Обамы говорила о том, что если ему удастся попасть в Белый дом, он предложит целый комплекс смелых законодательных проектов. К настоящему моменту он провел у власти чуть больше половины того срока, в течение которого Линдон Джонсон проявлял свою незаурядную креативность. Пока что попытки Обамы склонить Конгресс к тому, чтобы он принял его проекты, были малоэффективны. Его Демократическая партия сейчас рискует понести значительные потери на выборах в Конгресс, которые состоятся в ноябре 2010 г.

Существует множество способов показать расхождение между обещаниями и фактами. Вот три из них.

Во-первых, Обама обещал реабилитировать репутацию США на международной арене и показать, что страна выступает против пыток и за честные судебные процессы в соответствии с установленной практикой и с соблюдением правопорядка. О таком намерении говорило обещание закрыть в течение года тюрьму Гуантанамо. Но она всё еще открыта; администрация выразила готовность рассмотреть дело Халида Шейха Мухаммеда (предполагаемого организатора атаки 11 сентября) в соответствии с законодательством США, но это звучит неубедительно, а ЦРУ, видимо, больше заботится о соблюдении морали, чем о правах человека.

Во-вторых, Обама во время кампании выражал сомнения по поводу правомерности войны в Афганистане. На практике его новая стратегия только усиливает там военное участие США и распространяет его еще и на Пакистан (хотя и под предлогом того, что это часть плана, который должен привести в итоге к выводу вооруженных сил). Что касается прочих областей внешней политики, президент не смог наладить отношения с Ираном, а на Копенгагенском саммите Китай выразил ему явное презрение (см. Барак Обама: имперский президент, постамериканский мир) (к настоящему моменту Китай и Индия присоединились к разработанному в Копенгагене документу – «Полит.ру»).

В-третьих, в числе амбициозных внутриполитических проектов Обамы были планы уменьшить зависимость Америки от импортной энергии и усилить ограничения на выбросы парниковых газов. Его план по продаже квот на выброс вредных газов не сокращает общее количество выбросов и не предлагает компаниям гарантированно выгодных перспектив.

Менее однозначная ситуация сложилась вокруг двух главных внутриполитических приоритетов, но и здесь нельзя говорить о каких-либо выдающихся успехах. Во-первых, Обаме удалось склонить Конгресс к принятию большого пакета мер по стимулированию экономики, и это позволило восстановить функционирование сектора финансовых услуг; но он не настаивает на том, чтобы он работал на общество, выдавая кредиты частным лицам и малому бизнесу. Уровень безработицы остается угрожающе высоким. Во-вторых, его нынешние планы по реформированию системы здравоохранения сохранили лишь тень былого размаха, но даже в таком виде их принятие зависит от того, как удастся согласовать парламентские решения (статья была написана до принятия Конгрессом законопроекта о реформе медицинского страхования – «Полит.ру»). Вашингтону еще только предстоит проверить эффективность этой схемы.

Контекст

Вывод неизбежен. При всей своей честности и талантливости, личном обаянии и блестящем красноречии, Обама оказался неудачным президентом — по крайней мере, на настоящий момент. Пожалуй, итоговое заключение можно сформулировать так: этот человек, который искренне хотел объединить американцев, установить сотрудничество с республиканскими оппонентами, найти компромиссную золотую середину, – не учел, что в нынешней ситуации политические разногласия между американскими партиями обострились сильнее, чем когда-либо.

Многие бы сказали, что в этом резюме есть преувеличения и что Обама, возможно, еще исполнит некоторые из своих предвыборных обещаний и достигнет некоторых из поставленных им целей. Но я не соглашусь с тем, что моя оценка несправедлива: этот вердикт можно было бы сформулировать (а иногда так и делают) в гораздо более резких выражениях.

Смысл сравнения с Линдоном Джонсоном отнюдь не в том, чтобы опорочить Барака Обаму и уж тем более не в том, чтобы лишний раз поговорить о недостатках Джонсона. Оно нужно для того, чтобы выявить, каким образом изменилась (причем, к худшему) жизнь американской общественности за время господства консерваторов.

Можно сказать, что Джонсону повезло: он воспользовался «окном возможностей», которое образовалось благодаря общенациональному стремлению к урегулированию ситуации после убийства Кеннеди. Верно и то, что некоторыми (не всеми) законодательными достижениями Джонсон обязан тем инициативам, которые выдвинул Кеннеди перед смертью. Но для того чтобы провести через Конгресс такое огромное количество законопроектов, особенно два великих акта о гражданских правах, потребовались политические способности самого Джонсона – его опыт в законодательной сфере, знание Конгресса и его представителей, а также сила личности.

Но были и другие важные моменты в жизни американского общества, благодаря которым Джонсону удалось добиться успеха. В числе этих факторов взгляды того времени, а также настроение и тон институтов внутри страны – не в последнюю очередь, СМИ.

В годы холодной войны, особенно после позорного развенчания сенатора Джозефа Маккарти в 1954 г., в общественной жизни США установилось господство «либерального консенсуса», как я это назвал в своей работе (см. America In Our Time: From World War II to Nixon – What Happened and Why (Америка в наше время: от Второй мировой войны до Никсона. Что и почему произошло) [1976; Princeton University Press, 2005]). Вопреки распространенной среди консерваторов точке зрения, это не значит, что Америка оказалась под влиянием либеральной элиты, безразличной к нуждам и чувствам «простых» американцев; это значит, что общество и в особенности Конгресс руководствовались всеобъемлющим, пусть и неписаным правилом: политические стороны отчасти принимают позицию оппонентов.

Таким образом, большинство либералов (которых также можно назвать социал-демократами и сторонниками прогресса) разделяли консервативную антикоммунистическую идеологию своей эпохи. Это в равной мере касалось и профсоюзов, и администрации Кеннеди. В то же время, большинство консерваторов принимали, хоть зачастую и неохотно, основополагающие принципы Нового курса Рузвельта. Это относится и к большинству республиканцев Конгресса, и к влиятельным фигурам и мыслителям в сфере делового управления и юриспруденции.

В годы правления Кеннеди и Джонсона было немало «отклонений» как слева, так и справа: в числе левых – лидеры профсоюзов, лидеры чернокожих и интеллектуалы, а среди консерваторов – старые сторонники Тафта и новые сторонники Голдуотера. Но можно, не погрешив против истины, утверждать, что в то время существовал некий либеральный консенсус в американском общественном сознании. В целом, американцы приняли социал-демократическое правительство и смешанную экономику во внутренней политике и сосредоточились на сдерживании коммунизма во внешней политике.

Начиная с 1968 г., всё изменилось, и тот мир, в котором Линдон Джонсон мог доминировать на политической арене, исчез в «могильном сумраке урн и склепов»[1].

До 1965 г. обе партии, главенствовавшие в американской политике, представляли собой коалиции на основе специфики идеологических и демографических позиций. Разногласия между ними начались в 1860-е гг.: гражданская война, эмансипация рабов, реконструкция Юга и завершение войны. Эти события легли в основу раскола между американскими политическими партиями, но нельзя сказать, что это была полемика именно между левыми и правыми.

С приходом Ричарда Никсона к власти (1968-1974 гг.), а особенно при Рональде Рейгане (1980-1989 гг.), конфликт между партиями стал таким же идеологизированным, как в Европе: это был конфликт между имущими и неимущими. Опорным моментом для такого изменения послужили события 1960-х гг.: борьба за гражданские права, война во Вьетнаме, начало феминистического движения и либертинизм.

Перемены

В то же время возникло еще одно, менее заметное, но столь же влиятельное направление в мышлении. В 1950 г. видный либеральный интеллектуал Лайонел Триллинг писал, что в Америке нет консервативных идей как таковых: «Консервативные и реакционные импульсы не воплощаются в идеях, если не считать отдельных исключений, в частности церковных; эти импульсы выражаются только в действиях или в тех несдержанных движениях мысли, которые только притворяются идеями». Даже два десятилетия спустя Ричард Никсон еще мог заявить, что он кейнсианец (в тон Милтону Фридману, который сказал, что «мы все теперь кейнсианцы»).

Отдавая должное Фридману, отметим, что он на этом не остановился и сказал, что, с другой стороны, не осталось ни одного кейнсианца. В 1967 г. этот монетарист-первопроходец, будучи президентом Американской экономической ассоциации, своими выступлениями способствовал воплощению этой мысли в жизнь. В последующие десятилетия кейнсианские идеи неизменно терпели поражение – и в научной сфере, и во влиятельных институтах (таких, как Федеральный резерв и Совет экономических консультантов), и, наконец, на Уолл-стрит и в среде корпоративного руководства.

В конце XX в. большой переворот в интеллектуальной истории США продолжался: консервативные идеи дошли вначале до юридических факультетов, а в конце концов и до Верховного суда. Прежде в суде господствовало либеральное большинство, которое следовало доктрине социального активизма, унаследованной от Оливера Уэнделла Холмса и Луиса Брандейса; теперь в суде стало устанавливаться более или менее постоянное (в соотношении 5:4) превосходство правых. Особенно показателен следующий пример: в 1974 г. по делу Бакли против Валео было вынесено судебное решение, гласившее, что политическая реклама – это разновидность свободы слова, и поэтому на нее распространяется действие первой поправки к конституции. В результате прекратились всякие попытки реформировать систему финансирования предвыборных кампаний.

Пожалуй, еще большее значение в масштабном сдвиге Америки вправо имело изменение облика средств массовой информации. Всегда было преувеличением говорить о некоем либеральном медийном истеблишменте; возможно, журналисты в большинстве своем и были либералами, но их начальство было в основном консервативным. Когда-то СМИ придерживались «либерального консенсуса»; но в течение последних 50 лет в них была заметна постоянная тенденция к большему разнообразию, а затем к большей консервативности.

Эта тенденция отмечена несколькими вехами. В 1955 г. Уильям Бакли открыл журнал “National Review” и тем самым уничтожил либеральную монополию в интеллектуальных СМИ. В 1972 г. Роберт Бартли возглавил редакционную страницу “Wall Street Journal” (в котором он до того работал с 1964 г.) и превратил ее в двигатель массированной консервативной пропаганды. В период между серединой 1980-х и серединой 1990-х нью-йоркский либеральный тон трех главных сетей телевещания постепенно разбавлялся: вначале появилось кабельное телевидение (хотя CNN, первая компания – со штабом в Атланте, начавшая кабельное вещание, была относительно либеральна); затем появилась компания Fox News, которая принадлежала Руперту Мэрдоку и находилась под контролем Роджера Эйлса, политтехнолога при Ричарде Никсоне.

В результате этого общественного и интеллектуального развития (или деградации) идеологический климат США в корне изменился. Эта разница позволяет нам понять, почему Линдон Джонсон смог, будучи президентом, подписать огромное количество либеральных законопроектов, которые довершили, а в каком-то смысле и превзошли достижения его эталона — Теодора Рузвельта, а гораздо более умеренные реформы Барака Обамы безнадежно завязли в болоте идеологической поляризации и возобновившихся популистских высказываний.

Президент Обама оказался у власти, потому что пообещал изменить Америку. Но страна уже изменилась. Пора прекратить обсуждение индивидуальных особенностей и частных неудач президента и задуматься над тем, что произошло с общественным образом мыслей и климатом политических СМИ в Америке.

[1] “urns and sepulchres of mortality” – цитата из выступления английского судьи сэра Рэнальфа Крю (Sir Ranulph Crewe, 1558–1646).

Годфри Ходжсон был директором программы Фонда Рейтер в Оксфорде, а до этого – корреспондентом журнала “Observer” в США и редактором “Independent” за рубежом. Последняя книга Годфри Ходжсона – The Myth of American Exceptionalism («Миф об исключительности Америки»), Yale University Press, 2009. Он также автор книг: The World Turned Right Side Up: a history of the conservative ascendancy in America («Мир повернулся направо: история господства консерваторов в Америке»), Houghton Mifflin, 1996; The Gentleman from New York: Senator Daniel Patrick Moynihan (Джентльмен из Нью-Йорка: Сенатор Дэниел Патрик Мойнихэн), Houghton Mifflin, 2000; More Equal Than Others: America from Nixon to the New Century («Равнее всех прочих: Америка от Никсона до нового столетия»), Princeton University Press, 2006, A Great and Godly Adventure: The Pilgrims and the Myth of the First Thanksgiving («Великий и божественный опыт: Паломники и миф о первом Дне благодарения»). PublicAffairs, 2007.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.