28 марта 2024, четверг, 14:04
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

02 марта 2009, 09:17

Российская политика на фоне кризиса: авторитарная адаптация или демократические перемены?

Недавно на страницах Financial Times появилась (затем перепечатанная российскими «Ведомостями») статья, рисовавшая гипотетическую картину мира в 2012 году после того, как Сара Пэлин была избрана президентом США, Николя Саркози женился на Мадонне, а Дмитрий Медведев ушел в отставку с поста президента России, вернув бразды правления своему предшественнику, и вскоре был арестован. Хотя порой такого рода прогнозы имеют силу самосбывающегося пророчества, для нашей страны не лишним было бы предположить и иной сценарий развития событий.

Итак, летом 2009 года под воздействием нарастания массового недовольства политикой правительства президент России Дмитрий Медведев объявил о реформе политической системы страны. Он отправил в отставку кабинет Владимира Путина, временно возложив исполнение обязанностей главы правительства на Игоря Шувалова, после чего объявил о роспуске Государственной Думы и региональных легислатур. Осенью 2009 года в России были проведены свободные и справедливые конкурентные выборы с открытым доступом к участию в них партий и кандидатов, с прозрачностью кампании и подсчета голосов. По итогам этих выборов победившие на них политические партии сформировали новые федеральное и региональные правительства (в то время как практика фактического назначения губернаторов была отменена).

Подобные перемены в российской политике, похоже, не снились даже самым записным сторонникам оппозиции. А теперь попробуем заменить в этом сценарии слово «Россия» на название любой современной демократии даже не с самыми сильными институтами и затем подставить вместо фамилий российских лидеров фамилии политических деятелей соответствующего государства. Сценарий тут же окажется вполне банальным, и не стоит быть глубоким аналитиком, чтобы предположить высокую вероятность его реализации в ряде государств Европы, включая и бывших соседей нашей страны по социалистическому лагерю. Похоже на то, что основное различие между тем, как реагируют на нынешний кризис демократические и авторитарные режимы, лежит не в сфере экономики, а в сфере политики. Демократии в ходе кризисов меняются быстрее, чем обычно, – к власти приходят новые правительства и премьер-министры (порой внезапно, как это произошло в Исландии), несогласные с политикой властей выходят на марши на улицы Парижа, Риги и Вильнюса, обостряются дискуссии в прессе, учащаются скандальные разоблачения с последующими отставками. Авторитарные государства в ситуации кризиса, напротив, стремятся любой ценой сохранить статус-кво и не допустить перемен, грозящих не просто сменой власть предержащих, но подрывом режимов как таковых. И хотя нельзя утверждать, что готовность к переменам сможет обеспечить более успешное решение экономических проблем, нежели отказ от любых преобразований, именно консервация сложившегося политического устройства содержит в себе вызовы нестабильности, порой недооцениваемые в рамках анализа экономических аспектов кризиса.

С одной стороны, в последние недели политически озабоченные россияне наблюдали невиданную доселе активность Дмитрия Медведева, до поры до времени остававшегося в тени своего предшественника на посту главы государства. Отставки глав ряда регионов, обращение по телевидению, содержавшее признание неизбежной тяжести и продолжительности кризиса, демонстративные жесты в адрес либералов (встречи с экс-президентом СССР и редактором «Новой газеты», включение в состав очередного совета при самом себе ряда видных правозащитников) и, наконец, публикация списка «сотни» президентского «кадрового резерва» подаются как некие шаги властей по пути большей открытости и прозрачности. Но, с другой стороны, эти шаги не затрагивают сути сложившегося в России политического и экономического монополизма Кремля, а служат лишь средством для его поддержания, своего рода адаптацией авторитарного режима к кризисным условиям. Собственно, они не выходят за рамки президентского послания, озвученного в ноябре 2008 года, когда продление срока полномочий главы государства и парламента (сохранение статус-кво) сопровождалось косметическими поправками типа предоставления одного-двух мест в парламенте малым партиям или снижения порога их численности с 50 до 40 тысяч членов. Оно и понятно: не для того Кремль выстраивал все 2000-е годы сложные политические конструкции, чтобы своими руками их разрушать. Гораздо проще на время привлечь к управлению в качестве кризисных менеджеров квалифицированные лояльные кадры из президентского резерва и позволить либералам выпустить пар на очередных «тусовках», с тем, чтобы вернуть все на круги своя, как только цены на нефть вернутся к заветным трехзначным показателям.

Но чем дольше и чем глубже окажется нынешний экономический кризис, тем с большей вероятностью стремление российских элит сохранить статус-кво, ничего не меняя в политике, натолкнется на серьезные препятствия. Во-первых, в стране, где главной целью и основным содержанием управления государством является извлечение ренты, экономический спад неизбежно ведет к обострению борьбы между ее соискателями. Собственно, недавний «наезд» Следственного комитета при Генеральной прокуратуре на Минфин – это только прелюдия к новым схваткам за передел ренты, которые по мере ухудшения ситуации могут лишь обостряться. Во-вторых, дальнейшее усугубление кризиса ставит на повестку дня политической жизни страны вопрос о поиске виновников кризиса и об их примерном наказании. Списывать падение жизненного уровня граждан и рост безработицы на одних лишь ненавистных «пиндосов» не в состоянии ни один политический режим – помимо мишеней за пределами страны, общественности нужны и внутриполитические объекты для вымещения своего глубокого недовольства ситуацией в экономике. Поэтому конкуренция элит в России, скорее всего, будет усиливаться по объективным причинам, несмотря на то, что лидеры страны намерены эту конкуренцию всячески избегать. Перефразируя печально знаменитое высказывание советской эпохи, можно говорить о своего рода законе усиления клановой борьбы в период перехода к кризису.

В демократических режимах конкуренция элит происходит с помощью свободных и справедливых выборов – избиратели по итогам кампаний наказывают своими голосами одни партии и политических лидеров и поощряют других. Собственно, самое популярное изо всех определений демократии принадлежит австрийскому экономисту Йозефу Шумпетеру: это такое институциональное устройство, которое предполагает решение вопроса о власти как результата конкуренции элит за голоса избирателей. Однако в недемократических режимах конкуренция элит (полностью устранить которую невозможно в принципе) разворачивается по совсем иным законам, и ее результаты оказываются порой куда печальнее, чем при демократии. Наша страна сталкивалась с конкуренцией элит по принципу «борьбы бульдогов под ковром» и во времена Сталина, когда ее проявлением становились репрессии (то же «ленинградское дело»), и позднее, в ходе «дворцовых переворотов» при Хрущеве и Брежневе. Наконец, при Горбачеве, когда конкуренция элит перешла в открытую фазу, то оказалось, что институциональное устройство страны не предполагает, что ее результат зависит от голосов избирателей (сам Горбачев стал президентом СССР отнюдь не на всеобщих конкурентных выборах). Поэтому неудивительно, что недовольные таким результатом сегменты элит начали не просто «дезертировать» в лагерь оппозиции, но и ломать само институциональное устройство страны, препятствующее конкуренции: исходом конфликта советских элит стала ликвидация страны как таковой.

В эпоху Путина на открытую конкуренцию элит было наложено табу: тем, кто пытался идти против течения, горьким уроком стала участь Михаила Ходорковского. Скрытую же конкуренцию до поры до времени удавалось разрешать благодаря раздаче ренты: одни группировки элит «доили» «Газпром», другие – «Роснефть», третьим доставались другие ресурсы. К тому же высокие темпы экономического роста и обусловленный ими высокий уровень массовой поддержки лидеров страны осложнял саму возможность конкуренции элит за голоса избирателей. Соблазн закрепить эту ситуацию всерьез и надолго в рамках институционального устройства страны оказался слишком велик, и принцип выборов был снят с повестки дня, будучи заменен фактическим назначением депутатов, губернаторов и, в конце концов, президента страны. Но кризис обнажил те проблемы, которые несет стране авторитарное институциональное устройство. Довольно быстро оказалось, что в условиях авторитарного режима в России не существует:

ни эффективных механизмов замены слабых звеньев государственного аппарата (поэтому для заполнения вакансий тех же губернаторов и министров срочно понадобился президентский «кадровый резерв»);

ни эффективно работающих механизмов обратной связи (в стране, где вся элита разъезжает на иномарках, акции в поддержку отечественного автопрома возымели лишь негативный эффект);

ни, наконец, эффективных средств разрешения неизбежных конфликтов элит (вряд ли можно считать таковыми весьма вероятные варианты вынужденной отставки либо президента, либо премьер-министра при сохранении неизменными основных институтов и механизмов управления страной).

Между тем, неизбежное нарастание конкуренции элит при сохранении в России нынешнего институционального устройства может иметь далеко идущие последствия. Весьма вероятно, авторитарная адаптация России к кризису приведет к тому, что через полгода экономического спада немалая часть российских чиновников и бизнесменов вслед за Михаилом Ходорковским начнет освоение в местах не столь отдаленных профессии швеи-мотористки, проиграв борьбу за свое выживание конкурирующим группировкам. Однако как раз усугубление кризиса дает российским лидерам шанс самим инициировать политические перемены, направленные на демократизацию страны. Таким шансом могли бы стать не косметические жесты, а кардинальная реформа политической системы. Справедливости ради, надо сказать, что шансы инициаторов такого рода реформ стать их бенефициарами меньше, нежели риск неудачи. И все же, если эти шаги сделать сегодня, то президент России (уровень массовой поддержки которого все же весьма высок) еще может остаться на плаву. Можно пожертвовать частью сегодняшних сателлитов, но получить поддержку как со стороны отнюдь не малой части российского общества, так и со стороны более значимых для будущего России зарубежных стран, нежели ее сегодняшние союзники от Никарагуа до Беларуси. Но беда для них, да и для страны в целом - в том, что авторитарная адаптация нынешнего режима к условиям экономического кризиса становится дополнительным препятствием для выхода России из (и без того тяжелой) экономической ситуации. По сути, стремясь не допустить никаких изменений статус-кво в политике, лидеры страны сами загоняют себя в ловушку.

Конечно же, пассивно плыть по течению и продолжать поддерживать статус-кво для российских элит, да и для большинства граждан куда привычнее и легче, чем решиться на преобразования политической системы страны на фоне экономического спада. К тому же страны, которые под воздействием экономического кризиса добровольно или вынужденно пытаются провести политические преобразования, в конечном итоге могут выиграть, а могут и проиграть. Однако те страны, которые в ходе кризиса ставят своей главной целью сохранить без изменений прежние политические системы и не допустить перемен любой ценой, скорее всего, обречены на жестокое поражение. Попадет ли Россия по своей вине в лагерь проигравших, покажет ближайшее будущее.


Владимир Яковлевич Гельман – профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге

См. также:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.