28 марта 2024, четверг, 19:25
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

05 августа 2008, 09:33

Еще один кризис легитимности в Европе

Болгария – самый молодой, самый бедный и, возможно, наихудшим образом управляемый член Евросоюза. Ее экономика растет, ее политика рушится, а ее население глубоко разочаровано. Помимо этого, Болгария – это такое государство-член ЕС, в котором общественность крайне скептически относится к идее, что демократия – это лучшая форма управления; государство, в котором только 21% согласны с тем, что страной управляют в соответствии с волей народа.

Знаменитый итальянский режиссер, посетивший эту страну в 70-х годах, нашел, что она представляет собой прекрасный фон для маленьких семейных драм, но не подходит для масштабной политической трагедии. Вероятно, он ошибся. Ибо Болгария сейчас (по крайней мере, символически) также находится в сердце Европы и, таким образом, представляет собой место, где могло бы сформироваться будущее Европы. Действительно, в определенном смысле будущее расширения ЕС будет решаться в Софии в той же мере, что и в Дублине. Если отклонение Ирландской республикой Лиссабонского договора (на референдуме 12 июня 2008 г.) делает дальнейшее расширение союза институционально невозможным, то из-за пусть и не вполне определенной неудачи, постигшей Брюссель при попытке надавить на Болгарию, чтобы та изменила свои методы управления, открыть двери союза для новых членов станет невозможно политически.

Только в этом контексте можно понять значение доклада Еврокомиссии, опубликованного 23 июля 2008 года, на тему успехов Болгарии в борьбе с коррупцией и организованной преступностью. Этот доклад – поразительный документ для тех, кто знаком с методами и стилем Еврокомиссии, потому что в нем Брюссель прибег к необычайно резкому и политизированному языку. Доклад даже угрожает Болгарии приостановить выделение стране дотаций на сумму, приближающуюся к 1 миллиарду евро (1,55 миллиарда долларов) и перекрыть двум болгарским государственным агентствам доступ к фондам ЕС.

Более того, параллельно с этим доклад ведомства ЕС по борьбе с мошенничеством (OLAF), информация о котором просочилась в прессу за неделю до публикации документа Комиссии, утверждает, что существуют «могущественные силы в болгарском правительстве и / или государственных институтах», которые не заинтересованы в пресечении коррупции. Этот доклад доходит до того, что открыто упоминает президента Болгарии в связи с принятием им политической помощи от коррупционных сетей. Одним словом, проблема Болгарии не в существовании коррупции, а в подозрении, что правительство и президент – ее часть. Для Еврокомиссии публикация такого доклада равнозначна «маленькой революции».

Проблема с пищеварением

Реакция возглавляемого социалистами правительства в Софии – это шок и недоумение. Оно старается преуменьшить значение перемены тона, в то же время, обвиняя Брюссель в том, что он избирателен в проявлениях жесткости. С его точки зрения, Болгария не единственная коррумпированная страна в составе Евросоюза, и, возможно, не самая коррумпированная; так почему только Болгария стала мишенью гнева Комиссии? Почему Комиссия вела себя так тихо в отношении последних законодательных изменений в Италии, которые служили особым интересам премьер-министра Сильвио Берлускони? А как насчет других стран, где бесчестные методы – общеизвестная практика? Знает ли Комиссия о том, что ее жесткая позиция представляет собой прямое вмешательство во внутреннюю политику государства-члена и что в результате она может способствовать приходу к власти популистов и даже экстремистов? Одним словом, болгарское правительство нашло свои аргументы, но теряясь в процессе этого.

Теории заговора не помогут болгарскому правительству понять проблему. Дело не в том, что Брюссель таит враждебные чувства к болгарским социалистам в качестве резерва, чтобы использовать в подходящих случаях; и не в том, что Болгарию выбрали мальчиком для битья в пример другим; скорее, Брюссель просто не имеет возможности не проявлять строгость в этом случае. Потому что если Комиссия не в состоянии убедить прочих членов ЕС в том, что она может эффективно отреагировать на кризис управления в одной из новых и самых проблемных стран союза, то это подразумевает, что расширение должно остановиться навсегда. Если Брюсселю не удастся дисциплинировать Софию, это будет означать, что Белград или Скопье (если ограничиться этими примерами) должны распрощаться со своей мечтой присоединиться к союзу. Как подтвердят историки, большинство великих политических проектов погибли не от инфаркта, а от проблем с пищеварением.

Провал успеха

В этом более широком контексте, жесткая позиция Брюсселя в отношении Софии также подразумевает ответ на вопрос, с которым сегодня столкнулся Брюссель: верно ли то, что, когда страна вступает в Евросоюз, Еврокомиссия теряет все сколько-нибудь значительные рычаги воздействия на ее внутреннюю политику?

С точки зрения Брюсселя, Комиссия имеет рычаги воздействия и может это доказать. Окончательный успех жесткого курса Комиссии в отношении Болгарии укрепит позицию сторонников расширения, в соответствии с которой преобразования в стране, готовящейся к вхождению в ЕС, не прекращаются и не должны прекращаться, когда та вступает в клуб. Вхождение в ЕС означает не окончание воздействия на жизнь страны, а изменение его природы – в направлении большего сосредоточения на более прямой социальной работе Комиссии в обществе и расширения возможностей социальных групп, желающих посодействовать переменам. Таким образом, в противоположность периоду вступления в ЕС, когда Еврокомиссия способствует формированию модели перемен, которую лучше всего охарактеризовать как «реформы без политики», её нынешняя цель – создать спрос на настоящую реформистскую политику.

Эта смена доминанты, однако же, бросает ретроспективный свет на роль Евросоюза в период подготовки к вступлению в ЕС. Непредусмотренным последствием всемогущества ЕС затем стал двойственный процесс – деполитизация процесса формирования стратегий и растущий разрыв между политическим классом и избирателями. Тогда полномочия Комиссии казались практически неограниченными, но ее влияние не всегда было благоприятным. Правительства быстро обучились игре «Вступление в ЕС» и извлечению выгоды из того факта, что они были слугой двум господам: они продавали непопулярные решения под маркой «сделано в Брюсселе», в то же время тайком протаскивая в повестку дня свои собственные излюбленные проекты – тем самым, усугубляя безответственность с обеих сторон.

Следствием этого стало привыкание общественности к своему бессилию. Избиратели осознали, что они могут сменить правительство, но не его политику. Оппозиция и гражданское общество подвергли свою критику правительственной коррупции самоцензуре, опасаясь, что это может замедлить процесс вступления и отсрочить членство в Евросоюзе.

В случае с Болгарией в итоге получилась страна, где общественность в подавляющем большинстве питает глубокое недоверие к почти всем болгарским общественным институтам и политике в целом. Но еще больше углубляет это затруднительное положение тот факт, что текущее плачевное состояние общественного участия в политике – это результат не провала политики ЕС в период вступления, а, наоборот, её успеха.

Брюссельский бутерброд

Именно в контексте этого наследия доклад Еврокомиссии утверждает, что новая стратегия обретает форму – стратегия, которая порывает с наследием периода вступления, когда правительство было единственным надежным агентом Еврокомиссии. Новый подход Комиссии состоит в том, чтобы политизировать институциональные неудачи, а не деполитизировать их, как раньше. Это вводит в игру нового участника – болгарское общественное мнение. Опросы общественного мнения убедили Брюссель, что общественность воспринимает давление со стороны Комиссии не как проявление колониальной высокомерности (как местным националистам и популистам нравится это представлять), но как возможность столь необходимых и желанных перемен в качестве управления страной. Возможно, в этом отношении было уместно требование отставки правительства и новых выборов, озвученное оппозицией в тот же день, когда были обнародованы сделанные в докладе заключения.

В целом, действия Комиссии суть не что иное, как попытка заменить политику обусловленности (знаменитая «брюссельская морковка») политикой давления («брюссельский бутерброд») – где коррумпированное правительство оказывается сдавлено между разгневанной общественностью и непреклонной Комиссией. Борьба с коррупцией в перспективе превращается в общий язык и общую заботу общественности и Комиссии.

В новой стратегии Комиссии есть многообещающие изменения, но на этом пути она столкнётся с тремя серьезными рисками. Первый и наиболее очевидный из них состоит в том, что, будучи загнано в угол, болгарское правительство использует все имеющиеся у него ресурсы для того, чтобы бороться не с коррупцией, а с Комиссией, мобилизуя националистические настроения части общественности. На настоящий момент эта стратегия не срабатывает, но ситуация может измениться. Сегодня только 16% болгар утверждают, что то, как правительство управляет страной, Брюсселя не касается. Кто виноват в потере денег, выделенных ЕС, будет одним из ключевых вопросов болгарской политики в ближайшие годы.

Вторым и более глубоким риском станет недооценка того факта, что «брюссельский бутерброд» предполагает сосуществование больного правительства и здорового общества – в то время как в Болгарии кризис переживает не просто посткоммунистический режим, но и всё посткоммунистическое общество. Болгария страдает не только от некомпетентного и коррумпированного правительства, но и от нехватки административной компетенции и гражданской энергии. Оппозиция, проявляющая активность в обличении правительственной коррупции, не сильна в формулировании чётких альтернатив. Болгарское общество демонстрирует симптомы того, что политический антрополог Эдвард Бэнфилд определил как «аморальную семейственность» - поведение, при котором извлекается максимальная польза из материальных, краткосрочных преимуществ ядерной семьи, причём предполагается, что все остальные поступят подобным образом. Оно терпит постоянные неудачи в своём стремлении к самоорганизации и следованию общественным интересам.

Третий и самый неожиданный риск состоит в том, что превращение коррупции в центральный вопрос брюссельской стратегии может привести к обратным последствиям. В моей книге «Смена навязчивых идей: три эссе о политике борьбы с коррупцией» (Central European University Press, 2004) я попытался показать, что антикоррупционные кампании в Восточной и Центральной Европе обречены на неуспех. Они способствуют делегитимизации политических элит и общественных институтов. Даже некоррумпированные правительства не имеют стимула начать антикоррупционную кампанию, потому что у них нет возможности убедить публику в своих успехах в сдерживании взяточничества и коррупции. Более того, в эпицентре обратных последствий оказывается тот факт, что антикоррупционные обвинения могут быть смертельным оружием в грязных политических войнах. Прискорбно, но верно, что для многих жителей Болгарии лучшее определение коррупции – это «связи других людей».

Катализатор перемен

Болгария и Ирландия иллюстрируют двойственный вызов, с которым сегодня столкнулся Евросоюз. Они демонстрируют двойственную природу кризиса легитимности ЕС. В западной части континента национальные общественности ставят под вопрос легитимность институтов ЕС и протестуют против демократической неполноценности союза. В восточной же части континента национальные общественности склонны доверять институтам ЕС больше, чем своим собственным институтам и требовать более активного вмешательства со стороны Комиссии. Болгар беспокоит не демократическая неполноценность Комиссии, но неполноценное соблюдение правовых норм болгарским правительством. Нелегко одновременно направлять усилия на эти две различные проблемы. Дональд Рамсфелд может в итоге оказаться прав: есть две Европы: «старая Европа», с недоверием встречающая вмешательство Комиссии в национальную политику, и «новая Европа», которая требует этого вмешательства.

В настоящий момент европейская полемика сосредоточена на демократической неполноценности вмешательств ЕС – ирландском вызове. Но болгарский вызов – другой кризис легитимности – может оказаться еще серьезнее. Еврокомиссия может стать катализатором перемен, но она не может осуществить их в одиночку. Пренебречь болгарским кризисом нельзя.

Иван Крастев – председатель Центра либеральных стратегий в Софии (Болгария). Он работал исполнительным директором Международной Комиссии по Балканам, возглавляемой Джулиано Амато.

См. также:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.