28 марта 2024, четверг, 12:15
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

19 августа 2010, 07:28

Обыкновенные истории

Эммануил Гушанский
Эммануил Гушанский

Кандидат медицинских наук Эммануил Львович Гушанский – психиатр с более чем полувековым стажем. Кроме собственно врачебной работы психиатра, он много лет был судебно-медицинским экспертом и председателем судебно-психиатрической комиссии в Московской психиатрической больнице им. Кащенко (ныне – им. Н.А. Алексеева). С 1976 по 2002 г. д-р Гушанский занимал ответственный административный пост, будучи заместителем главного врача Московского психоневрологического диспансера N 21.

Свою работу в качестве эксперта он продолжает и сейчас в Бюро независимой экспертизы «Версия». Интересы Эммануила Львовича Гушанского всегда были много шире, чем требования собственно врачебной практики. Помимо 35 научных работ, ему принадлежат переводы работ многих немецких психиатров, статьи в общегуманитарных и научно-популярных изданиях.

Вниманию читателя предлагается вторая часть коротких историй, описывающих некоторые «случаи из практики» д-ра Гушанского.

См. также:

Новая Катерина Измайлова

Нарциссическая ценность MM питалась родительским обожанием, гордостью за успехи дочери, хорошими способностями, первенствованием среди сверстниц в учебе, нарядах, достатке. Единственным критиком в семье была бабушка, в прошлом рабфаковка, партийный деятель местного масштаба, старая матерщинница и придирчивая теща.

Девочка, поздний ребенок, вызывала у бабушки не материнские чувства, а зависть и досаду – к этой «малявке» было привлечено все внимание семьи, ей были предназначены самые лакомые куски и самые нежные чувства. Всё в MM раздражало бабку – претенциозность, неаккуратность, пристрастие к сладкому, манера есть, первые регулы, игра на зрителя при появлении гостей, использование косметики с раннего подросткового возраста. Бабка не стеснялась выражать свои мнения и смягчалась лишь когда доводила внучку до слез.

А внучка холила свое я, свое первенствование, свои успехи и (порой фальшивые) восторги окружающих и ждала принца, который эти достоинства оценит. Ждать она не умела, тем более что подруги по университету уже имели почитателей и хвастали своими сексуальными успехами. Почитателя она нашла в кафе, куда пришла вместе с подругами. Он был хорошенький, обходительный, говорил пошлости, от которых она приходила в восторг и хихикала. Он ценил ее достоинства в той мере, в какой она эти восторги покупала.

Новая Катерина Измайлова платила за аренду квартиры, в которой проживал приехавший из провинции юноша, пытавшийся пристроиться автослесарем по ремонту иномарок, водила его в кафе и на дискотеки, покупала ему одежду, чтобы не было стыдно покрасоваться рядом с ним на вечеринках, в клубах и других тусовках. Близость с ним вызывала у нее неутолимую потребность в еще большем признании, тем более, что нередко, особенно в ситуации безденежья, он выказывал ей свое пренебрежение, пресыщенность и даже отвращение. Быть может, он считал ее приставучей, крикливо одевающейся, в чем-то фальшивой и бесвкусной и выражал это грубо и бесцеремонно, тем более, что ни тактом ни способностью любить он не обладал.

Для утоления своей потребности в признании и его аппетитов она тащила из дома деньги и ценности – благо, родители были обеспеченными, деньги в доме были, ими пользовались все сообща. Юноша родителям не нравился, но разве можно мешать молодым и вмешиваться в их жизнь? Бабка видела все, обзывала ее «блядью», его – еще более обидным прозвищем, ябедничала родителям, но к ней, «старой скважине» не прислушивались.

Вышло так, что юноше понадобились большие деньги – на трудоустройство, новую квартиру, погашение долгов (они посещали зал игровых автоматов, у него были и карточные долги). Она, торопясь на свидание, вывалила в сумку всю имевшуюся в доме наличность, свои и мамины драгоценности.

Родителей дома не было, а бабка видела все, стала кричать, матюкаться, грозила все сказать родителям, вызвать милицию; потом, откричавшись, пошла на кухню пить утренний кофе. Расплата была невиданно жестокой – девочка утюгом пробила бабке череп, нанесла множество ножевых ранений, вытащила из-под матраца, на котором спала бабка припрятанные старушечьи деньги. Затем она помыла руки, смыла с пола следы крови, переложила бабкино тело на ее постель и понеслась к любовнику. Он и выдал ее милиции.

* * *

Правозавещать

NN всегда была уверена в правильности своей жизни. Она была убежденной комсомолкой, а затем - дисциплинированным членом партии; получив среднее педагогическое образование, короткое время работала учителем начальных классов, отличаясь требовательностью и способностью добиться от учеников идеальной дисциплины.

Впоследствии она стала инструктором райкома партии. Любила поэзию (Маяковский, Симонов, Сурков), революционные фильмы, романы с четким сюжетом и очерченными характерами героев. Муж был в полном ее подчинении; он вернулся с войны раненым и больным, она самоотверженно ухаживала за ним и не изменила своего образа жизни после его смерти. Сын был другим, непонятным, стремился ее обмануть или улизнуть от ее контроля, его увлечения были ей чужды, многочисленные жены вызывали презрение, с внуками она отношений не поддерживала.

После 70 лет, будучи инвалидом 1 группы по зрению и страдая от тугоухости, стала требовать от сына еще большего почитания, еженедельных визитов и материальной помощи. Внучку, которая воспитывалась в семье отца, не любила, считала ее похожей на свою «распутную мать», которую сын оставил, когда внучке было 4 года. С недовольством отнеслась к идее сына «завещать» внучке свою квартиру и приватизировать свою квартиру на паях с внучкой.

Единственный сын NN умер, когда ей было 75 лет. Реакцией на смерть сына был страх одиночества, боязнь оказаться беспомощной, потребность в сочувствии и уходе. Ее отношения с соседями и социальными работниками после смерти сына улучшились, она стала льстивой, в разговоре появились искательные нотки, она постоянно думала о предстоящей смерти, своем одиночестве, с помощью соседки стала подыскивать «порядочных» квартирантов, которые могли бы ухаживать за нею под залог ее доли собственности на квартиру.

Отношения с внучкой, которая приходила к ней изредка, выказывала по отношению к ней брезгливость и уклонялась от ухода за нею, после смерти сына ухудшились, она упрекала ее в желании ускорить ее смерть и завладеть квартирой. Она часто посещала поликлинику, жаловалась на плохой слух и зрение, головокружение, головные боли, ухудшение памяти, но при этом жалобы ее были адекватны, врачебные назначения она выполняла аккуратно, нарушений поведения врачи у нее не выявляли. Лишь в отдельные моменты, находясь в легком подпитии (любила сладкое крепленое вино), старуха угощала внучку чаем и читала ей любимые стихи.

Вскоре соседка подобрала ей квартирантов – это была семья из Дагестана, для которой уважение к старикам и умение за ними ухаживать были прирожденным свойством. NN стала, по словам соседей, гладкой, чистенькой, ухоженной, она всем говорила, что «теперь будет кому ее в гроб положить», и подписала договор дарения своей части квартиры квартирантке, которая до последнего дня жизни NN осуществляла за ней уход.

Так как своего намерения подарить квартиру она не скрывала, внучка приняла это намерение за личную обиду, расценила враждебность бабушки как проявление психоза и потребовала, чтобы врач-психиатр провел ей психиатрическое освидетельствование. Незадолго до того, как заявление ПНД о недобровольном освидетельствовании NN поступило в суд, NN самостоятельно пришла в ПНД с просьбой дать ей справку об отсутствии психиатрических противопоказаний для оформления договора дарения. Психиатр справку не дал, так как старуха из-за слепоты и глухоты не всегда понимала вопросы врача, но и не установил ей психиатрический диагноз.

Вскоре после этого NN заключила договор дарения, а затем во всеоружии (со слуховым аппаратом) явилась в суд, где рассматривался вопрос о недобровольном психиатрическом освидетельствовании. В суде она последовательно защищала свои интересы, говорила о том, что не считает себя психически больной, рассказывала о «кознях» внучки, которая не ухаживает за нею, а на квартиру «позарилась».

Через полгода после составления договора дарения и скандала с внучкой, которая не могла смириться с невозможностью стать владельцем квартиры после смерти бабушки, NN скорой помощью была госпитализирована в психосоматическое отделение больницы, где у нее диагностировали «сосудистую спутанность», а затем – «сосудистый психоз» и «слабоумие». В больнице NN пробыла неделю. Из-за почти полной слепоты и отсутствия слухового аппарата, она не сразу разобралась в том, где находится, а когда разобралась, стала требовать выписки и говорить, что попала в больницу из-за злых козней внучки и по ее «наговору». Оснований удерживать ее в больнице не было, ее выписали по настоянию родственников (жены брата), после чего NN в последний раз попыталась отстоять свои интересы – написала заявление прокурору о неправомерной госпитализации ее в психиатрическую больницу.

Через полгода после этих событий NN умерла. Внучки подала в суд заявление о признании договора дарения недействительным из за психического заболевания бабушки. Судебно-психиатрическая экспертиза перенесла диагноз слабоумия, установленный в стационаре через полгода после сделки на период заключения договора дарения и посчитала, что NN не могла понимать значение своих действий и руководить ими. Суд был склонен принять за основу решения заключение экспертов. Одним из подспудных мотивов, которыми руководствовался суд, было мнение внучки о том, что «кавказцы» использовали в своих целях то, что «бабка была сумасшедшей».

Судебный конфликт представляет собой столкновение индивидуализированных социальных установок его участников:

- Умершей бабушки, которая в течение последних лет своей жизни думала о предстоящей смерти, своей нарастающей беспомощности, необходимости найти доброжелательных и спокойных людей, которые могли бы ухаживать за нею и достойно похоронить. Эти установки опирались на своеобразие личности NN, ее бескомпромиссность, стремление безоговорочно для своего спокойствия индивидуализировать социальные доктрины и такого же безоговорочного подчинения своего поведения экзистенциальным мотивам, связанным с болезнью и смертью.

- Внучки, лишенной какой-либо синтонности по отношению к старому человеку и руководствующейся собственными интересами, которым придается социальное звучание и социальное оформление: «сумасшедшая старуха всю жизнь была эгоистичной, со всеми женами отца ссорилась, меня не признавала, считала меня врагом и злодейкой, устраивала скандалы, упрекала в воровстве, отдала свою часть квартиры в руки «кавказцев», которые уже вообще никому жить не дают в нашей стране» и т.д.

- Суда (судьи), который не доверял ни одному из участников процесса, видел в каждом из них корыстные мотивы, не умел и не хотел понять мотивацию сторон, не разбирался в проблемах социальной психиатрии и психологии, пытался заменить выяснение мотивов участников процесса соблюдением определенных гражданско-процессуальным кодексом процедур, отказывался от анализа содержания материалов гражданского дела, участники которого вовлеклись в непрерывный кафкианский процесс.

* * *

Жить, играючи

Все NN давалось легко – учеба, спорт, общение. Все его любили за незлобливость и щедрость. Он не дорожил игрушками, собственностью, отношениями, не любил постоянства и увлекался только тем, что давало немедленный выигрыш. Так как постоянно выигрывать никому не дано, то он с подросткового возраста стал курить анашу и употреблять небольшие дозы алкоголя «для кайфа». Так уж вышло, что «кайф» от выигрышей и допинга стал его постоянной потребностью и постоянным состоянием – он всегда чуть навеселе, но не пьян, рад выигрышу и не печалится от проигрыша.

В юношестве он получил водительские права, любил быструю езду – какой же русский этого не любит – работал водителем, а затем, купив машину, занимался извозом. После смерти родителей он стал владельцем трехкомнатной квартиры, в которой были зарегистрированы его жена и двое детей. Отношения с женщинами у него всегда были легкими – они его любили за щедрость, широту разгула, и неизменную веселость. Привязанности он ни к кому не испытывал, но любил, когда за ним ухаживали и вкусно кормили.

Злым он становился только тогда, когда дома не было спиртного или жена упрекала его за пьянство, вместо того, чтобы «поднести». В такие минуты он и побить ее мог. Дети души в нем не чаяли – он любил с ними играть, с ним было весело и легко. Если дети были больны или испытывали трудности в учебе, он предпочитал уходить из дома.

В последние годы он дома бывал лишь изредка – не из-за любовниц, а потому что почти все свое время проводил в казино и зале игровых автоматов, где выигрывал и проигрывал большие суммы, а потом либо проводил время с друзьями и проститутками в дорогих ресторанах, либо искал возможность найти деньги для выплаты долгов – не уплатишь – убьют. С женой он развелся, но отношения поддерживал. Не продавал он только машину – без нее как без рук и без головы.

3 года тому назад для уплаты долгов он продал квартиру вместе с женой и двумя детьми. Жена узнала об этом только тогда, когда к ним пришли судебные приставы с уведомлением о выселении. Теперь она вместе с детьми живет у своей матери в однокомнатной квартире. Судебная тяжба по иску бывшей жены к NN о признании купли продажи квартиры недействительной тянется почти 2 года. За это время квартира несколько раз через посредников перепродавалась и переходила от одного владельца к другому.

Во время судебных заседаний, на которые NN приходил, как всегда, веселым и давал самые искренние показания, он нередко просил судью сделать перерыв, во время которого заправлялся небольшим количеством спиртного, закусывая мятными таблетками или жвачкой.

NN живет играючи. Лечиться от алкоголизма и игровой зависимости он не хочет, алкоголиком себя не считает, тяжелых признаков похмелья не испытывает, потому что всегда играет и всегда навеселе. Ночует он в машине. 1-2 раза в неделю он приходит на квартиру к бывшей теще, моется, забирает вымытое и выглаженное белье и сорочку, с удовольствием выпивает «рюмашечку» и поглощает обед, который подает ему бывшая жена. Иногда остается и на ночь.

Дети по-прежнему души в нем не чают – он ходит с ними гулять, они посещают зоопарк, едят мороженое и самозабвенно под надзором и с участием отца проводят время в играх на автоматах.

* * *  

Такая любовь

Потребность LL в любви оставалась неутолённой. Он не нуждался в признании – школьного общения он избежал, т.к. почти все время учился на дому из-за частых простудных заболеваний, склонности к обморокам и физической слабости. В университете успевал хорошо и не участвовал в студенческих тусовках, а на работу банковского клерка его устроил отец–крупный чиновник и сотрудники относились с нему с почтением.

В детстве потребность LL в любви утолялась любящей и рабски преданной матерью. Женщины относились к нему без любопытства, а он из-за стеснительности особой активности не проявлял. Случайные связи не доставляли ему удовольствия, после этого он чувствовал себя неудовлетворенным и несостоятельным – да и какая уж тут любовь?!

Мама нашла ему жену, которая проявляла подобострастие по отношению к его родителям, была безмерно рада тому, что они купили и оборудовали для них квартиру, но не понимала его, и в постели непроизвольно проявляла некоторую досадную активность, вызывавшую у него раздражение. Он хотел, чтобы любили его не за что-то, а просто за факт существования, требовал абсолютной преданности, понимал, что это неосуществимо и втайне от всех писал стихи о том, что

«нет смысла жить на той земле»…

«изболелась душа от ненужных страданий
распахнула объятья для тени».

 У LL был старший брат – рослый, общительный, бесцеремонный, успешной карьерой которого гордился отец. Брат относился к LL снисходительно и покровительственно, часто рассказывал ему о своих любовных похождениях, которые не мешали ему заботиться о жене и ребенке.

Вышло так, что семейные дела помешали брату в этот день встретиться с одной из своих «подруг» и он попросил LL встретить ее и предложить переночевать на съемной квартире с тем, чтобы провести с ней время на следующий день. При встрече любовница брата с любопытством посмотрела на LL, охотно согласилась пойти с ним на съемную квартиру и попросила остаться на ночь.

Утром во время совместного с LL завтрака, приободрившись рюмкой коньяка, она осведомилась, всегда ли он так плох в постели и спросила, зачем он «лезет, если не может». Это было непереносимо. Они подрались, он был отброшен в угол, из носа текла кровь.

Потом они помирились, он убрал со стола посуду, она стала прихорашиваться перед ручным зеркалом. Подойдя к ней сзади, он накинул на ее шею удавку и, проявив, необычную силу и сноровку, удавил ее. Когда она затихла, он перенес ее на диван и совершил с нею, вялой, пассивной, еще не закоченевшей, половой акт. Это было полное безграничное обладание и ни с чем несравнимое, впервые в жизни испытанное наслаждение.

* * *

Динозаврики и квартира

Отца К. не знал, он оставил их, когда ему было 2 года. Душевнобольная мать постоянно говорила сыну, что отец – колдун, наводит на них порчу, кропила стены их квартиры различными снадобьями, постоянно шептала молитвы и заклинания от злого духа. К. боялся темноты, вместе с матерью отбивался от воздействий отца; в 8-9 летнем возрасте, насмотревшись мультиков онлайн в качестве 720, перед сном стал видеть «динозавриков и драконов», появление которых связывал с намерением отца уничтожить их семью.

В школу мать его не пускала, т.к. считала, что учителя тоже находятся под влиянием отца. Он общался с ребятами во дворе, отличался злобностью, обидчивостью, драчливостью. Психиатры детской больницы, где он лечился в связи с бессонницей и повышенной возбудимостью, констатировали у него, помимо неустойчивого внимания, раздражительности и интеллектуального отставания, индуцированный матерью бред в виде бредоподобных фантазий на тему колдовства отца, «посылавшего» ему страшных драконов и динозавриков.

В больнице он быстро успокоился, перестал говорить о колдовстве, выказал способность к обучению, общался со сверстниками и когда персонал отвлекался, вступал с ними в потасовки. Будучи на индивидуальном обучении, он закончил 6 классов и больше не учился, общался с «антисоциальными подростками», совершал кражи, поджоги; в 19-летнем возрасте был привлечен к уголовной ответственности за изготовление взрывного устройства из 2-х мин и подрыв его в подвале магазина.

Во время следствия он заявлял, что совершил преступление потому, что его сглазил и заколдовал отец. На основании судебно-психиатрической экспертизы суд признал его невменяемым и направил на принудительное лечении, длившееся 2 года в специализированную психиатрическую больницу.

В больнице он о колдовстве, «сглазе» и динозаврах не говорил, при расспросах относил эти высказывания к фантазиям, присущим ему с детства, проявлял жестокость, агрессивность, пытался убежать, затевал «возню» и драки с больными, воровал продукты, пытался задушить беспомощного больного, вину за свои поступки пытался переложить на других больных.

После лечения он стал более спокойным, соблюдал установленный режим, после снятия принудлечения работал грузчиком, сдавал цветной металл.

Через 7 лет после первого правонарушения К. был привлечен к уголовной ответственности за попытку вступить в извращенные сексуальные отношения с подростками, вновь был признан невменяемым, во время экспертизы и в первые несколько дней пребывания в больнице на принудительном лечении связывал правонарушение с колдовством отца, который «насылал на него «порчу», и пугающих его «динозавров». В последующем, свыкнувшись с больничной обстановкой, он перестал говорить о колдовстве, динозаврах и драконах, говорил, что эти идеи ему с детства «внушала мать», выдвигал свою защитную версию, принимал лекарства и соблюдал больничный режим.

После выписки из ПБ он признавался инвалидом 2 группы, эпизодически выполнял неквалифицированную работу. Психоневрологический диспансер он посещал неохотно, уклонялся от контакта с врачом, ожидая приема, сидел в углу, согнувшись, что-то бормоча и оживляясь лишь при встрече со знакомыми, отбывавшими вместе с ним принудлечение.

После смерти матери он стал единоличным владельцем двухкомнатной квартиры, в которую изредка приводил собутыльников и женщин, по сведениям участковой медсестры ПНД «всегда разных». Врачи ПНД в течение многих лет не описывали у него каких-либо бредовых идей и фантазий, связанных с «колдовством» и воздействием на его мысли и желания отца.

После оформления права собственности, он принял решение продать свою 2-х комнатную квартиру, купить однокомнатную и оставшиеся деньги вложить в строительство домов. Перспектива выйти из унизительной нищеты и разбогатеть сделала его активным, собранным, целенаправленным. Он собрал все необходимые для сделки документы, Представил в посреднические фирмы справку из ПНД о том, что он не состоит под наблюдением (в справке была чуть изменена фамилия, в которой были заменены две буквы и заинтересованные в сделке сотрудники фирмы этого не заметили), предусмотрительно, во избежание увеличения налога, уменьшил в тексте договора сумму сделки, на самом деле получив все сполна и поместив деньги в ячейку банка, купил однокомнатную квартиру.

Участвовавшие в сделке лица не сомневались в его дееспособности, отмечали его сметливость, активность, сообразительность, и даже полагали, что К. имеет юридическое образование. Через 2 года после продажи квартиры наступил кризис, вкладывать деньги в недостроенные дома оказалось невыгодным, а цена на квартиры возросла.

В связи с этим он написал заявление о признании недействительной сделки по купле-продаже его 2-х комнатной квартиры, ссылаясь на то, что действовал под колдовским влиянием отца и насылаемых им драконов и динозавров. Судебно-психиатрические эксперты признали его душевнобольным, не понимавшим значение своих действий во время совершения сделки, т.е. приняли его версию о бредовых мотивах сделки. Версия об использовании детских фантазий для достижения своих целей экспертами не рассматривалась.

Во время экспертизы он был «вялым», сидел, опустив голову, говорил невнятно, утверждал, что продал квартиру лишь для того, чтобы избавиться от колдовства отца и становился озлобленным и собранным лишь тогда, когда высказывались сомнения в правдивости его высказываний. На суде он сидел, согнувшись и что-то беззвучно бормотал, но при расспросах о происшедшем говорил последовательно и убежденно, отстаивая свою версию о «сглазе» и «воздействии» на него посланных отцом динозавриков. Каких-либо объективных сведений об отце он сообщить суду не мог.

См. также:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.