28 марта 2024, четверг, 19:35
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

"Скорая"

Картина Евгения Ицковича

Картина Евгения Ицковича

1

Незабвенная

Мы подъехали, и так как место было в центре неподалёку от Кремля, шофёр с трудом поставил машину. Я вытащил носилки и направился к подъезду. По тротуару, навстречу мне, шли два праздношатающихся молодых человека. Один из них зевнул, подошёл и спросил:

– Чего случилось?

Я, как меня учили, сурово вошёл в подъезд, не обращая на него никакого внимания. Но шофёр, налегке поспешавший сзади, с готовностью откликнулся:

– Женщина повесилась. 
«Чего это он болтает, ведь, не положено!»
Один из зевающих парней сказал другому

– Пойдём, посмотрим! – И получив в ответ равнодушное

– «Да, неохота!» – стал подниматься за нами по крутой лестнице.
Я услышал, как шофёр радостно потирает руки

– Сейчас его милиция-то и проверит!
Дверь нам открыл человек в милицейской форме, за ним дальше в комнате маячил другой. Он посторонился, и мы с шофёром благополучно прошли, а перед нашим преследователем встал грудью.

– А Вы кто такой? А что Вам здесь надо? Документы предъявите!
И полез рукой за спину. Но парень не струсил и тоже полез за пазуху.– А ты сам документ предъяви?
«Всё! Сейчас они друг дружку перестреляют…. Где я их буду в машине складывать?»
Но оба достали документы и стали ими друг в друга тыкать. Парень кричал

– Я хочу посмотреть! –
Милиционер в ответ

– Идите в отделение, там всё и расскажут. Не пущу! –
Опять оба куда-то полезли руками. «Надо прятаться, а то попаду под шальную пулю». Но тут дверь захлопнулась, и милиционер у двери сказал, тому, что был рядом с нами – шакал приходил! Вытаскивающий женщину из петли, кивнул в ответ

– Много их здесь бродит! –
Когда горло женщины освободилось, она, как показалось мне, глубоко вздохнула. Я рванулся, но офицер усмехнулся

– Первый раз? Воздух из желудка выходит. –
Не знаю, откуда выходил воздух, но в комнате неприятно запахло. «Нет, а если бы они вместо документов достали пистолеты, сколько бы уже было трупов?!»

Цурюпа
Меня послали перевозить труп. Было это всего во второй раз…. Почему-то меня на такие вызовы не направляли. Да я и не очень стремился, я больше люблю живых.
Оказалась большая коммунальная квартира, в которой умер одинокий сосед, долго болевший. Там уже находился высокий милицейский чин, присутствие которого меня страшно удивило, поскольку смерть эта была вполне ожидаемой, и внезапной или криминальной, что входило в юрисдикцию милиции, её назвать было никак нельзя. Я быстро прошёл в дальнюю, довольно замызганную комнату и убедился, что старый мужчина, там лежавший, мёртв абсолютно.
Когда я вышел из комнаты, где заполнял карточку, меня окружили разные люди, жильцы этой квартиры, наперебой что-то мне объясняя. Постепенно до меня дошло, что они просят труп забрать.– В квартире маленькие дети, пожилые люди, а он будет вонять!..
«Скорой» было не положено забирать трупы из квартир в случае естественной смерти, но я всегда был готов пойти навстречу населению и бодро направился к телефону. Привычно набрав номер центра, я буднично попросил

– Это 27-ая, у меня труп в квартире, дайте, пожалуйста, место в морге…. И неожиданно услышал ошеломляющее

– Не дам!
Я переспросил, но ответ был тот же….

– Почему?

– Нет мест! –
В полной растерянности я положил трубку и обернулся к ожидающим жильцам.
– Не дают – сказал я, и развёл руками.
В моей практике такого ещё не было. Я знал, что не полагается…. Но если бригада просит…. И потом, желание соседей мне казалось абсолютно естественным. Но, в отличие от меня, жильцы не растерялись, и побежали за офицером. Чин быстро пришёл и уверенно сказал

– Соедини с диспетчером!
– У нас не положено…. И потом, если она сказала, что нет мест….

– Ничего, ты соедини, скажи, что я полковник.
Никогда не умел различать звания. Необходимой для этого практики я так и не прошёл, поэтому хмуро покосился на погоны и набрал номер, понимая, что делаю это из простой человеческой учтивости.

– Вот, здесь милиция просит поговорить….
Статус «Скорой помощи» был для меня самым высоким в мире. Как объясняли мне старшие товарищи, бояться мы должны были только двух вещей на свете – наркоманов и спецконтроля. Когда я надевал белый халат и шапочку, брал в руки медицинский ящик с красным крестом, я чувствовал себя одетым в бронежилет с ног до головы и не боялся никого и ничего. То же самое я подозревал и в коллегах. Поэтому вмешательство милицейского авторитета казалось мне абсолютно бессмысленным. «Диспетчер же сказала ясно – мест нет!».
Полковник взял трубку и начал что-то говорить, а в этот момент жильцы опять начали наперебой мне рассказывать про тяжёлую жизнь с покойником, и разговора, который меня так интриговал, я не услышал. Через короткое время чин поманил меня пальцем

– Идите, даёт!
Я взял трубку и услышал – Вези на ЦУРЮПА!

Так как это слово я слышал впервые, я сначала переспросил, а потом, желая улучшить настроение вставшей не с той ноги диспетчерши, попросил

– Может, адрес для смеха скажете?

– Передашь шофёру, он знает!
Уже не помню, как, но энтузиазм населения был велик, мы погрузили тело в машину.

– Ну что, Василий Петрович, махнём на Цурюпа!

Мне казалось, что это весело. Но шофёр стал ворчать, что уже первый час ночи…. И куда же мы поедем…. Только адрес так и не спросил…. Видимо место было прикормленное. Я пропустил это ворчание мимо ушей. Водители мне казались денщиками из советских фильмов про белых офицеров. Вечно ворчат, вечно норовят отлынуть от работы, хитрят, не любят пациентов…. Только вот, получают больше, чем в два раза, даже врачей, не говоря уже обо мне. Заставить водителя нести носилки – целое дело, а он за это в отличие от нас фельдшеров и врачей, надбавку получает.
Ночь была зимняя и ясная, я был счастлив, у меня в машине труп. Удалось-таки по-настоящему обслужить вызов, омрачённый странным поведением диспетчера. Это самое приятное в моей работе – ехать в новое медицинское учреждение с чем-нибудь уже определившимся. И получать удовольствие от того, что ты – «Скорая», и не ждать, что сейчас кто-нибудь начнёт умирать и вопить тебе о помощи истошным голосом, а ты ничего не сможешь сделать.
Мы приехали. Машина остановилась у огромных ворот в глухой необъятной стене. Было пол-третьего ночи.
Я позвонил в звонок и после томительного ожидания, наконец, услышал молодой женский голос. На радостях я решил хоть этого человека не оставлять в плохом настроении, и игриво сообщил:

– Девушка, а я Вам труп привёз!
Думая, что ворота откроются и объятья распахнуться…. И неожиданно услышал

– Не открою!
Я подумал, что со мной тоже шутят. Я же не частное лицо, и не в гости приехал…. Диспетчер место, всё-таки, дала….

– Как не откроете?!

– Не открою и всё!

– Но куда же я денусь в три часа ночи с трупом?
Мне никто не ответил…. Наступило тяжёлое молчание. В полной растерянности я топтался на месте и стал уже немного замерзать. Белая позёмка вилась вокруг моей чёрной шинели, как погребальный саван: «Что же делать?».

Моё замечательное скоропомощное образование никак не подготовило меня к такому случаю. «Хотя как же не подготовило? А наша знаменитая сноровка и изобретательность, ставшая притчей во языцех? Чего стоит только вопрос на экзамене – «Если Вы приехали на вызов и обнаружили человека без рук и ног, как померить ему артериальное давление?» Или конференция скоропомощников по вопросу «что делать»? Что делать, если Вы приехали на вызов, набрали в шприц редкое и дорогостоящее лекарство, собираясь им осчастливить пациента,… а он от инъекции отказывается? Было предложено выдающееся решение. – Внимательно оглядеться по сторонам, найти что-нибудь ценное, например, горностаевый воротник и сделать укол туда. И постное пацифистское – вылить содержимое шприца в стаканчик и предложить выпить…. 

Один из участников этого незабываемого совещания по горячим следам отправился на вызов и столкнулся с обсуждаемой ситуацией. Выпить пациент категорически отказался…. Тогда наш человек, в соответствии с разработанным планом тщательно осмотрелся по сторонам…. И, о, ужас! В комнате не было ничего. Абсолютно ничего! Только одинокая лампочка без абажура горела повешенная под потолком. Но человек в белом халате и чёрной шинели не растерялся и тут. Он метко прицелился, и всем содержимым шприца скрасил одиночество полыхающего светильника. Как рассказывали потом восхищённые коллеги, препарат был настолько вонючий, и так здорово дымил, что в комнате нельзя было жить ещё месяц.
Ноги у меня совсем окоченели, но в голове прояснилось. Я позвонил опять, и когда за воротами раздались шаги, попросил:

– Ну, хорошо! Раз Вы не хотите принимать труп, может, Вы меня пустите, чтобы я позвонил в центр и уладил ситуацию. А то я ночью не смогу нигде поблизости найти телефон?
И тут голос неожиданно спросил в ответ….

– Женя, это ты?

– Я. – ответил я, недоумевая….
Оказалось, что рядом с воротами имеется маленькая калитка. И она-то мне и открылась. На пороге стояла, приглашая меня внутрь, стройная, красивая, белокурая девушка, воплощение смертной мечты, но мне совершенно не знакомая.
Я поспешил поскорее внутрь, по дороге обдумывая сиё странное недоразумение, и, желая выиграть побольше времени, пока меня не разоблачили, чтобы хотя бы отогреться.
Мы прошли в большую комнату, оборудованную телевизором, столом, стульями, шкафами, т.е., совершенно живую, а не мертвецкую, украшением которой и смысловым центром была огромная двуспальная кровать под балдахином.
Почувствовав живительное тепло жилья, я размяк, а девушка, видя моё замешательство, сказала:

– Женя, ты меня не узнаёшь? Я Таня, мы с тобой учились в параллельных классах. Пока ты там рвался за воротами, я подумала: это что за придурок с трупом явился в три часа ночи и так себя ведёт? И поняла, что кроме тебя, не знаю в жизни никого иного.
Боже! Как она была прекрасна!

В школе я был личностью своеобразно знаменитой, и меня все знали, хотя я сам дальше своего класса не знал практически никого. У меня была самая что ни на есть дрянная репутация. Я был, чуть ли не единственным мальчиком, который не пил, не курил и не выражался. По этой причине меня ненавидела шпана, и мне покровительствовали девушки. Вдобавок ко всему, я ещё лез защищать слабых, а потом ещё стал лезть на школьных вечерах на сцену, и читать стихи собственного производства.
Как-то, ни с того ни с сего, посреди белого дня на школьной перемене, ко мне подошло человек двадцать хулиганов, и, окружив меня, повели на школьный двор бить. Пока мы маршировали по коридору, и я обдумывал, какую тактику мне выбрать, чтобы избежать расправы, и самому никого не покалечить, как к нам подошла примерно такой же численности группа девушек, не успел я испугаться, как они уже меня отбили, и отпустили, учиться.
Но, к своему стыду, я практически не общался со своими сверстницами. Я их стеснялся и не понимал до ужаса. Я любил взрослых состоявшихся женщин, любил сидеть с ними рядом, когда они что-нибудь вкусненькое готовят, восхищаясь их умом, красотой, и стряпнёй, а заодно, предаваясь чревоугодию. И они отвечали мне пониманием. Когда же я слышал реплики своих одноклассниц, мне хотелось убежать далеко, далеко, ибо я не представлял из какого они мира, а «Аню в стране чудес» я тогда ещё не читал. Набокову в школе было так же плохо, как и мне, но он лучше понимал девочек, что и доказал впоследствии.
На перемене я регулярно встречал одну девушку из младшего класса и, время от времени, глядя на неё, восклицал: «Как ты похожа на Джоконду… со спины!» Кажется, я потом где-то слышал эту шутку, но для меня это была совсем не шутка. Девочка чертами, причёской, осанкой и какой-то аурой действительно напоминала мне всемирно известную Мону Лизу, и каждый раз, когда я это осознавал, мне хотелось ей об этом сказать. Но когда я произносил первую часть сравнения, мне становилось стыдно от собственной пошлости, и я добавлял первое, что приходило мне в голову. А приходило всегда одно и тоже. Наверно, девочка действительно была необыкновенная, потому что другая с какого-то раза могла бы и ударить, а эта всегда только радовалась и считала меня своим другом, что и было правдой. Я даже не понимал, что бесконечно повторяюсь, понимание мне пришло много позднее в воспоминаниях, а действовал импульсивно, по ассоциации.
Как-то я ехал в метро, и тут в вагон вошла компания мальчиков и девочек выпускных классов. Я по привычке что-то писал, поэтому заметил их мельком, но почему-то сразу понял, куда и зачем они едут. Мальчики встали группкой у одной двери, а девочки у противоположной наискосок. Поразившись своему пониманию, я жадно разглядывал девочек. И не мог разглядеть лиц. У них не было лиц! Вместо лица что-то предельно невыразительное и стёртое. Помните Хармса – «Мама терла хорошенькую девочку лицом о кирпичную стену!», так вот это – тот случай! Они сливались со стеной вагона. Но, зато, какие выразительные у них были ноги! Сколько в них было открытости, вызова и самоуважения! Какая личность играла в каждом напряжении икр! И тогда я с горечью подумал – может быть, и в моё время у девочек были такие ноги. А я не сумел этого заметить и оценить? Я не туда смотрел!

Увы, такие истории случались со мной. Моя бывшая невеста потратила много времени и сил, чтобы я понял и полюбил русскую икону. Но сколько я ни старался, я ничего не понимал. Передо мной всегда была кривая доска, странно раскрашенная. Я не видел предмета живописи. И вот, спустя много-много лет во время издания моей книги, был я в гостях на работе у моей знакомой, известной специалистки по иконописи. И при мне милиция принесла ей на экспертизу икону, у кого-то изъятую, чтобы определить её ценность. Моя знакомая радостно взяла этот предмет антиквариата, и с возгласом – «А ну-ка! Посмотрим!», повернула икону к себе спиной. Через минуту экспертное заключение было дано. И меня осенило – я смотрел не с той стороны!

Таня поставила передо мной вазочку с печеньем и налила в чашку горячего чая. Я совсем оттаял, а ноги мои приятно разморозились. Видя моё недоуменное и озадаченное состояние, девушка жалостливо произнесла.
– Понимаешь, Жень, я не открывала дверь, потому что думала, что человек, который привёз труп, просто не хочет делиться, но когда поняла, что это ты, то сообразила, что ты просто не в курсе.
Чудовищная картина каннибализма представилась моему размягчённому чаем и красотой девушки взору…. Но Таня быстро меня утешила.

– Когда «скорая» забирает труп из квартиры, жильцы ей за это платят.

– А почему же диспетчер не давала мне место?

– По той же самой причине.

– А почему она дала место полковнику?

– Потому что он с ней поделился.

– А откуда же у него?

– Ему заплатили жильцы.

– А почему ему, а не мне?

– А ты бы взял деньги?

– Нет!

– Вот, они сразу и поняли, с кем имеют дело, и даже не стали тебе предлагать.
«Значит, это я хожу по улицам, езжу на «скорой помощи», а у меня на лбу написано, что я придурок, и ничего нельзя сделать, чтобы стереть эту позорную надпись!»
Но Таня позаботилась и об этом.

– В следующий раз, когда тебя пошлют забирать труп из квартиры, ты сразу объясни жильцам, что надо за это платить….

– Но я не сумею!

– Ах, да! А тебе и не надо!
И девушка стала что-то быстро записывать на листочке.

– Вот тебе номера, имена и фамилии всех, кто здесь работает. Ты просто соедини кого-нибудь из жильцов с нами, и им всё объяснят.
Много лет я хранил эту записку, как самый бесценный документ, который гарантировал мне спасение в безвыходной жизненной ситуации. Но воспользоваться ей так и не пришлось. Меня больше никогда не посылали с подобными поручениями, убедившись в моей полной к ним непригодности.
В нас воспитывали культ бесплатной медицины, нам приводили бесконечные примеры врачей, уволенных за взятку. Нам рассказывали истории о самоотверженной, жертвенной и бескорыстной деятельности дореволюционных русских эскулапов…. Но позвольте! На что же они тогда жили? Хорошо это вам сегодня понимать, когда всё за деньги, даже то, что этих денег совершенно не стоит, даже то, за что можно было бы заплатить, что бы этого вообще не было. Но требуют платить именно за то, что предлагают. И без всякого чека и кассового аппарата. Тебе это надо или очень не надо? Ты положи денежку и отойди в сторонку….

А советская власть тем была и прекрасна, что позволяла жить на одну зарплату, во всяком случае, некоторым позволяла, и возможность ещё каких-то доходов выходила за грани воображения. Во всяком случае, моего…. Потому и жизнь моя была прекрасна и духовно насыщенна, что там не существовало никакого меркантильного интереса. Хорошая зарплата – повезло! Плохая – ничего… как-нибудь перебьюсь. Сделать-то ничего нельзя!

– Так что же теперь будет?

– Раз я тебя впустила, значит, во всей цепочке проиграла только я.
И этот подвиг ради человека, которого она только видела в школе! С которым она никогда не говорила! И который её не узнаёт!.. Вот что такое русская женщина!!!

– Таня, как хорошо у тебя, как красиво и уютно! А что ты ещё делаешь, помимо дежурств здесь?

– Я учусь на философском. Ну, пойдём, я покажу тебе, как тут у нас всё замечательно.
И она повела меня в темноту. Я оказался в космосе невесомости, настолько не было ничего вокруг. Только ровное дыхание моего проводника. «Ах, почему я не взял её за руку, может быть, тогда из меня бы вышла «Божественная Комедия» также легко и естественно, как из умирающих выходит жизнь. Ведь мы переходили в центр мира, в Чистилище? Не правда ли?!»

Но в этот момент мой Вергилий чем-то щёлкнул или выстрелил, и я на мгновение ослеп, чтобы, когда ко мне вернулось зрение, перенестись из недр Преисподней в сияющую пустоту танцзала. В центре что-то стояло, похожее на пульт управления органом. Может быть, мне так показалось, потому что на стене была композиция из органных труб. А, может быть, это был вовсе не орган, а какой-то другой жизненно важный орган. Я незадолго перед этим, прочитал «Незабвенная» Ивлина Во, и реальность бурно смешивалась у меня в голове с прочитанным. Надо было схватить Таню в охапку и закружить её в танце по лучезарному паркету…. Но странное оцепенение овладело мной, и я как чайник со свистком, только и мог, что выпустить из себя воздух….

– У!.. здорово! У!.. как красиво!

– Это наш зал церемонии прощания, говорят, один из самых больших и красивых в Москве….
«Таня, Таня, Таня!!! Зачем ты так одинока и прекрасна? Зачем тебе эта огромная двуспальная кровать под балдахином, какие я видел только в музее? Надо всё бросить и остаться здесь с тобою навсегда! Но странное чувство долга не давало мне освободиться от чёрной шинели и белого халата и почувствовать вселенскую наготу сопричастности прекрасному».

– Ну, что ж, пойдём, заберём твоего покойника.
Мы вышли на улицу к машине. Шофёр, откинувшись на облучке, спал у тёплой печки. Мы не стали его будить, нам было хорошо вдвоём. Лёгким эффектным движением я переложил труп из машины на каталку. Вот, где я был подлинно артистом. Как будто годы тренировок отточили моё неотразимое мастерство, как будто я был горцем, джигитующем на арабском жеребце… и промахнулся…. О! Если бы Татьяна не подхватила бы усопшего, и не водворила бы его на место, он бы упал на мёрзлую землю! Ну что ж, даже у великих артистов бывают досадные осечки, приводящие публику в восторг ещё более неописуемый.

Через малое время мы уже были, разгорячённые, раскрасневшиеся, влюблённые, в морозильной комнате, что бы добавить труп к его печальным собратьям под белыми покрывалами….

Вдруг раздался нестройный топот…. И не успел я ещё толком сообразить, что происходит, как девушка схватила со стены невесть откуда взявшийся горящий факел и с душераздирающем криком рванула по тёмному коридору.

Моя любовь убегает! Я бросился за ней.

– Таня, что случилось?!

– Крысы!!!
Больше не было ничего…. Ложное чувство ложно понятого долга гнало меня в ночь, в холод, лечить, каких-то неведомых больных, которые неизвестно ещё, будут ли ?!
Я с трудом растолкал шофёра, и мы уехали. Таню я не видел больше никогда. Как мечтал я порою, чтобы меня послали к трупу, чтобы нашёлся повод набрать её номер…. Но когда нашёл в себе мужество позвонить, уже уволившись со «Скорой», оказалось, она давно уже не дежурит, и адреса её никто не знает.

А был ли мальчик? То есть, девочка? Или это был манящий морок зимней московской ночи….

Спустя какое-то время странный сон рассказал мне мой брат. Ему приснилось, что я привёл к нему какую-то девушку, а сам удалился. Между ними завязались отношения, перешедшие в бурные ласки. Лаская её, он срывал с неё одежду. Но когда дошёл до полупрозрачных трусиков, она вдруг воспротивилась и никак не хотела поддаваться. Он настаивал, но она сопротивлялась всё больше и больше. Началась настоящая борьба, и вдруг, она вырвалась, в руке у неё в виде факела оказался горящий фаллос, и с криком

– «Ты не знаешь, что такое бежать в ночь за настоящим половым членом!», она ринулась в непроглядную тьму.
Я, конечно, сразу узнал мою знакомую, но ему ничего не сказал….

В медицинском училище я обзавёлся единственным другом. Мудрым и красивым. Ко времени описываемых событий он уже фельдшером служил в армии. Но часть их стояла в Москве, и я как-то поехал его проведать, а заодно и поделиться терзавшими меня сомнениями. Он внимательно выслушал мою историю и печально покачал головой.

– Это значит, твоего брата скоро заберут в армию.
Я очень удивился. Дима пошёл по моим стопам и тоже учился в медучилище. Но он только начал, и ему полагалась отсрочка, до получения диплома.

– У меня есть друг, он видел такой же сон, и через месяц его забрали.
Стоит ли говорить, что слова мудреца сбылись, и через месяц мой брат жил уже в казарме. 
 24.06.2009. Сао Луис Ма. © ЕСИ

http://www.algabriona.ru/
eciarteci@mail.ru

Еще Евгений Ицкович

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.