29 марта 2024, пятница, 16:46
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

28 марта 2010, 01:33

Наши небольшие разногласия

Дорогой Лёня!

Мне даже нравится отчасти, что ситуация перешла в режим нашей с тобой публичной дискуссии – особенно если учесть, что мне обычно приходится участвовать не в мирном обмене мнениями с коллегой, с которым я несогласен, а в сочинении отповедей разного рода литературным или окололитературным отморозкам. Приятно почувствовать разницу.

Мне по-прежнему кажется, что наши разногласия возникают больше из каких-то недопониманий, чем из разности подходов. Вот смотри: даже в твоей формулировке (из предыдущей статьи, а не из последней) моя позиция заключается в том, что размещение автора в актуальной, а не архивной части книжной полки производится «не старшим, а младшим (по отношению к этому автору) поколением». То есть младшим это поколение является в относительном смысле: оно следующее. Теперь же ты посвящаешь столько места доказательству того, что младшее поколение в абсолютном смысле, то есть двадцатилетнее сегодня, не обладает достаточным весом, компетентностью и прочими качествами, чтобы кого-то сбрасывать с парохода современности, а кого-то вылавливать из Леты и возвращать обратно. Лёня, они вырастут, эти двадцатилетние. И очень скоро. Не обязательно, чтобы они начали составлять антологии и вручать премии уже сейчас, – но рано или поздно это произойдет. И, разумеется, вполне возможно, что какие-то ценности и авторитеты из усвоенных ими в бытность двадцатилетними они к тому времени пересмотрят, – но основа-то всё-таки закладывается достаточно рано.

Теперь про важность поэта для позднейшего поэта. Я совершенно согласен, что для личностного развития, для «метафизической осанки» и прочих сложно формализуемых вещей автору могут и должны быть необходимы тексты, крайне далёкие от того, чем занимается в литературе он сам. И верно ты говоришь: «Это не считывается со стихов». Но при такой постановке вопроса наравне со стихами можно рассматривать музыку, кино, городской ландшафт и бегущие в небе облака: индивидуальное творческое пространство автора складывается из достаточно разнородных воздействий, совсем не только из текстуальных. Это смутная область психологии творчества, в которую я лично предпочитаю не лезть. И говорю потому о гораздо более очевидной, хотя и не так чтобы совсем уж простой, сфере: о преемственности поэтики, о линиях эстетической эволюции. О наследовании и развитии – что, вообще говоря, гораздо шире и глубже, чем просто влияние. Потому что влияние, совершенно с тобой согласен, имеет место обыкновенно на ранних стадиях авторского созревания, а вот (сознательный или бессознательный) творческий диалог с более ранними авторами ведётся всю жизнь. Вот ты пишешь: «Мандельштам почти всегда очень важен, но крайне редко мы отмечаем его стилевое влияние». Но буквально только что в «Новом мире» появилась твоя же превосходная рецензия на последнюю книгу стихов Арсения Ровинского, в которой, помимо прочего, говорится: «это линия Мандельштама, то есть столбовая линия русской поэзии. Предельно сжатое, как бы заархивированное письмо, с очень длинными шагами от слова к слову, от ассоциации – к следующей». Ты указываешь не на стилевое влияние, оказанное Мандельштамом на Ровинского, а на общую линию преемственности, на наследование, развитие, диалог. Я, в свою очередь, в своём обзоре, на который ссылался в своей предыдущей реплике, говорю о преемственности Ровинского по отношению к Виктору Кривулину – и эта преемственность более близкая (по расстоянию между поэтами – и временному, и стилевому) и более частная, но и в каком-то смысле более релевантная, потому что по отношению к Мандельштаму так или иначе преемственны многие и самые разные авторы, а по отношению к Кривулину – считанные единицы (зато какие).

Можно возразить: про линии преемственности есть смысл говорить применительно к зрелым авторам, а у 20-летних (как ты пишешь) покамест скорее влияния и зависимости, а пока поэт отчётливо подвержен влияниям, он ещё не сложился, и т. д. Может, и так, но где граница? Или ты полагаешь, что автор, в юности испытавший влияние одних предшественников, в зрелости скорее будет развивать преемственность по отношению к другим? Не исключено, но, как минимум, неочевидно. И совершенно естественно, что, пытаясь хоть одним глазком заглянуть в завтра и прикинуть, с кем поведут диалог завтрашние зрелые авторы, куда двинется – беру твоё выражение из статьи о Ровинском – «столбовая линия русской поэзии», – мы присматриваемся к влияниям, испытываемым молодыми авторами сегодня.

А откуда берутся эти влияния? Вполне справедливо ты замечаешь: из предоставленного старшими товарищами ассортимента – «кого привез Файзов, кого издал Переверзин, кого любит Петрушкин, кого повесили на “Полутонах”». Всё так – но дело в том, что старшие товарищи, в совокупности, предоставляют на выбор практически всё. Скажу хоть за себя: вот даже Евгений Никитин в причудливом перечне авторов, ассоциирующихся у него с сайтом «Вавилон», кого только не называет – от Геннадия Айги и Сергея Стратановского до Фаины Гримберг и Юлия Гуголева. И это при том, что хороших две трети авторов, названных выше или ниже по тексту никитинской статьи, также благополучно представлены на том же сайте, хотя и не ассоциируются с ним у Никитина. В «Воздухе» только среди «героев номера», то есть с наибольшей страстью пропагандируемых авторов, были и Алексей Цветков, и Борис Херсонский, и Мария Степанова, и вот на днях выйдет номер с Олегом Юрьевым. Ты упоминаешь про «фестивальную блуждающую компанию» как основу «мэйнстрима двадцатилетних» – по тем же фестивалям помимо двадцатилетних блуждают уже не первый год Мария Галина с Аркадием Штыпелем, Геннадий Каневский, Виталий Пуханов, да и сам ты заглядываешь. И при таком богатстве выбора «50 стихотворцев соответствующего возраста, уже отобранных региональными кураторами», предпочитают один и тот же, как тебе кажется, творческий метод – ты его называешь «дневниковый лепет верлибром». По-моему, тут что-то не сходится.

Правда, насчёт «дневникового лепета верлибром» ты, я думаю, погорячился, и ежели дойдет до детального разбирательства, то обнаружится, что верлибра как такового там кот наплакал. Этот эффект еще пять лет назад подробно обсуждался в статье Алексея Верницкого (а в последнее время разные отморозки нам снова и снова про него напоминают): то, что сходу и в общих чертах опознается и негативно маркируется как верлибр, зачастую таковым не является. Для примера я бегло проглядел первое, что мне подвернулось (выбор совершенно случайный), – подборку лонг-листа премии «ЛитератуРРентген» за 2008 год. В ней 33 поэта, вот именно что «отобранных региональными кураторами». Из них 19 пишут исключительно или преимущественно в рифму (часть относительно строгой силлаботоникой, часть – с преобладанием довольно расшатанных и малопредсказуемых ритмов) и только четверо принципиальных верлибристов; остальные десять или используют примерно в равной мере верлибр и силлаботонику или предпочитают нерифмованный стих, который не представляется возможным охарактеризовать как верлибр (то есть в этих стихах есть достаточно сильная метрическая тенденция). Насчёт того, какую часть этих подборок корректно описывать как «дневниковый лепет», я после такого беглого просмотра сказать не готов – но, согласись, дневниковый лепет силлаботоникой в любом случае должен проходить по какому-то совсем другому ведомству в смысле предположительных влияний.

С другой стороны, я, разумеется, вполне могу припомнить какое-то количество молодых авторов, к которым можно отнести все три свойства из твоего описания «мэйнстрима двадцатилетних»: дневниковость, верлибр и (уберем некоторую негативную оценочность слова «лепет») речевую спонтанность, разговорную природу высказывания. Это, допустим (даю ссылки на публикации в «Воздухе», за которые, стало быть, несу ответственность), Андрей Черкасов, Евгений Сидоров, Света Сдвиг. Я бы сказал, между тем, что это довольно разные авторы. Фигурально выражаясь, они, конечно, все трое китайцы, но не на одно лицо. Я не думаю, что из них можно сконструировать какой-то единый мэйнстрим. И, более того, если вернуться к теме влияний и преемственности – я не думаю, что у них один и тот же набор предшественников.

У меня, пожалуй, нет какого-то отчётливого резюме от первого лица. У меня вообще больше вопросов по всей этой теме, чем ответов. То, что у Насти Афанасьевой вроде как был уже вариант ответа, – это, конечно, отчасти по молодости. Но, видишь, после всех моих выкладок мне видится, что этот её вариант – совсем не такой уж отфонарный и спотолочный, как это может показаться. Настя называет трёх самых ярких, с ее точки зрения, дебютантов последней пары лет – и указывает, что эти три фигуры складываются в некую тенденцию сравнительно с самыми же яркими дебютантами 5-7-летней давности. Как я понимаю, выделяет она эту троицу (Бородин–Афонин–Луговик) на фоне остальных двадцатилетних. Об этом фоне мы, как только что выяснилось, знаем довольно мало, но Афанасьева про него особо ничего не говорит. И то, что как раз по линии называния других ярких событий в молодой поэзии последней пары лет вся эта дискуссия упорно идти не желает, – наводит меня на мысль, что Афанасьева-то, может быть, не так уж и неправа. Хотя, разумеется, вряд ли это выяснится раньше, чем через пару лет.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.