19 марта 2024, вторник, 12:51
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

28 января 2004, 22:15

“Так называемый министр обороны”

Заявив тему военной реформы, “Полит.ру” сегодня публикует интервью с представителем крупнейшей гражданской организации, занимающейся этой проблемой, - членом координационного совета Союза комитетов солдатских матерей (СКСМ) Валентиной Дмитриевной Мельниковой.

В прошедшую субботу министр обороны РФ Сергей Иванов заявил об окончании военной реформы.

Мы называем Сергея Иванова "так называемым министром обороны". В своей прошлогодней поездке по Сибирскому военному округу он высказал недовольство следующим: солдаты и их родители в случае неуставных отношений приходят не к воспитателям и прокурорам, а в "так называемые" комитеты солдатских матерей. С тех пор, как он назвал нас "так называемыми комитетами", мы называем его "так называемым министром". Реформы, о завершении которых он говорил, тоже “так называемые”.

Я согласен с термином “так называемые реформы”...

На самом деле, никаких реформ не было. Мы начали свою работу еще в 1989 году, и с тех пор практически ничего не изменилось, кроме некоторых наших достижений по защите призывников. Нам удалось добиться выплат страховок семьям погибших и ребятам, получившим увечья, – это было законодательно принято только в 1991 году. В 1992 году мы добились конституционного права на альтернативную службу. В 1993 году стало можно опротестовывать решения призывной комиссии.

Но, в принципе, ничего с тех пор не изменилось, потому что позиция государства осталась прежней: солдат – всегда преступник, а государство изначально право. Насильственный призыв с незаконной процедурой, призыв людей, которые или имеют право на отсрочку, или не годятся по состоянию здоровья, – это сегодня продолжается так же, как и в советское время. Система призыва, которая закреплена в организационно-мобилизационном управлении Генштаба, осталась абсолютно неизменной с советских времен.

Существует план по призыву. Но какой может быть план? Не план должен быть, а обоснованное число военнослужащих, выполняющих определенные профессиональные задачи. А сколько нужно солдат, никто не знает. Никто не считал. Нельзя число солдат привязывать к какой-то магической цифре, дескать, мы можем сократить армию лишь до 1 млн. Почему? Обоснуйте. Никаких обоснований.

Так же, как абсолютно необоснованно число призываемых, совершенно непрозрачна часть военного бюджета, касающаяся содержания и призыва солдат. Несмотря на настойчивые требования открыть ту часть, которая касается только призывников, ни одной цифры ни разу за эти годы не было открыто. Неизвестно, сколько средств уходит на призыв, на транспортировку, на питание, на обмундирование, на пенсии - сколько стоит призывная система.

Расходы на проведение призыва скрыты в статье “мобилизационные предприятия”. Что там внутри идет на призыв, что на офицерские сборы - никак не расшито. Например, есть статья "расходы на содержание личного состава" - это брутто, включающее и министра обороны, и призывника. Нам нужно знать, какая часть из этих средств идет на призывника - но этого, похоже, никто просто не считает.

Как в связи с этим могут быть описаны цели вашей организации?

Наш девиз сформулирован так: “К профессиональной армии через отмену призывного рабства!”. Требование добровольной военной службы и отмены насильственного призыва у нас с 1989 года сформулировано как миссия. У нас солдаты – последние рабы Российской империи. Когда-то советский студент, окончив учебное заведение, обязан был отработать на предприятии, куда его направят, 3 года. У нас колхозники не имели паспортов и не могли никуда уехать из своей нищей деревни или колхоза. Этого рабства уже нет, а солдатское рабство осталось. Последняя магаданская трагедия в уме не может уложиться: как можно в аэропорту не найти места, где в тепле можно подождать, пока заправляется самолет? А эти мальчишки – просто рабы, и отношение к ним соответствующее: умерли – других пришлют.

Можно назвать субъектов, которые заинтересованы в сохранении существующего положения дел?

Субъектов много. Я снова возвращаюсь к бюджету. Очень хорошо иметь неконтролируемые деньги. А чем больше солдат, тем больше денег – под большой штатный состав можно требовать большие деньги, и деньги будут выделяться. Контролировать, как расходуются деньги из бюджета национальной обороны, предыдущая Госдума не могла, а эта Госдума и не захочет. Функцией контроля наделена Счетная палата, она может проводить расследования по поручению Госдумы, но я не думаю, что эта Дума будет давать такие контрольные поручения.

Во время первой чеченской войны мы были в городе Томске, там стояла часть внутренних войск, из которой половина воевала, а половина готовилась к командировке. Никого не кормили, не одевали, не было отопления, электричество к казармам не было подведено - полный развал. У начальника штаба спрашиваем: а деньги-то где? Он отвечает: “А мне сказали в округе, что платежка была, но в ней вместо Томска был случайно написан Омск, и деньги к нам не пришли”. Но это же бред! Человек, который хоть один раз в жизни оформлял платежные документы, знает, что там должно быть написано: номер части, номер счета в банке и т.д.

Можно попробовать реконструировать позицию не Минобороны, а Президента или Администрации – в общем, того главного, кто принимает политические решения?

Его позиция очень простая: профессиональную армию будет делать кто угодно, только не я.

Год назад, когда Путин похлопал Немцова по плечу и сказал: “Я поддерживаю вашу федеральную программу о переходе в течение 2-х лет на уменьшенные сроки подготовки мобилизационного резерва и контрактную службу”, - и после этого подписал программу Генштаба, по которой ничего не меняется до 2008 года, стало понятно, что Путин ничего не сделает. Он пришел на штыках и до сих пор сидит на них, и ясно, что он никого не будет ущемлять.

Скажите, раз вы упомянули СПС, как Вы относитесь к их проекту?

Проект, который продвигали Немцов с Воробьевым, был высчитан и согласован с Академией военных наук. С ее президентом Махмудом Гареевым мы были на круглом столе, он подтвердил, что эта программа рациональна, что есть инфраструктура, которая может обеспечить эту программу, и не нужно ничего заново строить. Обсчет, сделанный в военной лаборатории Института экономики переходного периода, тоже это подтвердил. Но это-то как раз и невыгодно. Как известно из истории итальянской мафии, самое выгодное – это строительство, потому что при строительстве можно “закопать” любые деньги. Поэтому Генштабу и Минобороны никакие рациональное доводы недоступны, и программа не была реализована.

Кто может быть заинтересован в реформе армии?

Конечно, в модернизации заинтересованы офицеры среднего звена, ведь офицерская служба – это тоже карьера. Те, кто видит, что карьеры нет, потому что начальники шпыняют за то, что ты свиноферму в части не держишь, а не за то, что у тебя танки недостаточно точно стреляют – это наши естественные союзники. Еще 4 года назад в одной из московских частей мы разговаривали с ротными офицерами о том, какой солдат им нужен. После долгой ругани и препирательств они согласились с нами, что, если бы солдат служил добровольно и ему за это платили, он был бы сам заинтересован в службе и карьере.

Наши союзники – это семьи, в которых родились мальчики. Когда родители по-настоящему испугаются российской армии, то будет настоящее общественное давление, и, может быть, тогда это позволит что-то изменить.

А чего не хватает сейчас, ведь семьи, в которых родились мальчики, - это большой общественный ресурс?

Это сложный психологический феномен. У наших людей на каком-то биологическом уровне атрофирован родительский инстинкт. Они доверяют государству больше, чем своему сердцу. В свое время мы очень сердились: пока сына не призвали, тебе было интересно, с какой девушкой он спит, девушка тебе нравилась или не нравилась – ты устраивала скандалы, а то, в какую дыру его засунет государство, почему-то тебя раньше не интересовало.

Газеты пишут о том, что происходит в нашей армии по крайней мере с 1990 года. Телевидение даже сейчас регулярно показывает, что происходит в армейских частях. Первый раз пришла повестка из военкомата – поинтересуйся, что там происходит, какое есть законодательство на этот счет. Нет! Единицы, ну, может, десятки пытаются понять, что будет делаться с их детьми на военной службе. Это как ребенок, который вырос в детском доме: в 18 лет его выгоняют из детского дома, но он не готов к самостоятельной жизни.

У людей есть какая-то иллюзия, что государство им должно сделать хорошо, хотя такого не происходило никогда: ни в советское время, ни сейчас. А ведь для российского человека единственная опора в старости – это дети. Никто из нас не может рассчитывать, что государство нам будет в старости помогать.

Вы как-то в законотворчестве участвуете?

Участвуем. Мы готовим некоторые тексты - статьи закона или поправки - и предлагаем их депутатам: только внесите и подпишитесь. Мы практикуем это еще со времен Верховного Совета СССР, у нас здесь большой опыт.

То есть работаете по преимуществу с Госдумой?

И с Госдумой, и с Советом Федерации. Ведь можно содействовать тому, чтобы закон приняли в Госдуме, а можно пытаться устроить так, чтобы закон не прошел Совет Федерации.

Например, мы добились, чтобы в законе о военных судах была записана относительная независимость военных судей от министерства обороны. Мы завернули предыдущий вариант закона уже на стадии Совета Федерации и добились того, чтобы согласительная комиссия приняла положение, что если военный юрист назначается судьей, то он приостанавливает свой офицерский контракт, и тогда он не обязан следовать своей офицерской присяге и беспрекословно подчиняться приказаниям начальника. Т.е. за ним остается только присяга судьи.

В 1995 году мы сорвали закон об альтернативной гражданской службе. Он был лучше нынешнего, но тогда мы считали, что он был недостаточно хорош и демократичен.

Я думаю, все помнят штурм Грозного в 1995 году. И когда нужно было опознать тела погибших, вернуть им имена, начала работать 124-ая лаборатория в Ростове-на-Дону. Очень быстро стало понятно, что не хватает людей в лаборатории, и мы стали требовать, чтобы эта работа специально финансировалась. И в 1998 году нам удалось внести новую статью в закон о государственном бюджете РФ – "расходы на мероприятия по розыску, эксгумации, идентификации граждан, погибших или пропавших в ходе боевых действий". И тогда нас поддержали самые разные депутаты – пожалуй, ото всех фракций, кроме ЛДПР. И вот - в преддверии новой Государственной Думы в бюджете 2004 года этой статьи либо нет, либо ее закопали в прочие расходы так, что никто не может нам показать, где эти несчастные 47 млн. рублей фигурируют.

Можете дать прогноз на то, что будет происходить по вашей части в ближайшие годы?

Каков, с нашей точки зрения, политический пейзаж? Хиросима и Нагасаки, где нет ни политиков, ни внятных общественных движений (я имею в виду, в нашей области, я не беру “Мемориал”). Есть только наши комитеты солдатских матерей, наши ромашки по городам (эмблема организации). Наверное, надо придумывать что-то новое для того, чтобы мы могли найти сторонников. Может быть, придут в себя политики, проигравшие выборы.

Проигрыш либеральных партий был большой потерей для вашей организации?

Это была скоропостижная смерть с распылением политических трупов, как будто ничего и не было.

Поясню вопрос. Один правозащитник накануне выборов сказал, что желает проигрыша “Яблоку”: мол, может, они вне Думы придут в себя и делать что-то наконец начнут.

Там нечему в себя приходить. А вот региональные отделения СПС вполне живые, во многих городах они сотрудничают с нашими комитетами. Но если не будет какой-то общей структуры, то, конечно, будет трудно. Особенно сейчас, когда все сложилось вокруг единороссов и с новой Думой еще непонятно, что будет. Может, смысла нет с ней работать, а нужно будет ходить прямо в Администрацию Президента. Кто у нас сейчас будет субъектом – неизвестно.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.