29 марта 2024, пятница, 08:42
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

15 января 2007, 10:21

Музыка ужасов

Если вы  вдруг оказались на концерте симфонической музыки, составленной из произведений русских классиков, вовсе не значит, что наслаждения будут только музыкально-академического ряда.  Даже когда программа построена на таких проверенных брэндах, как Мусоргский и Прокофьев. И когда медиумами между ними и нами оказываются такие музыкальные величины, как дирижер Юрий Темирканов и Симфонический оркестр Большого театра. И когда исполнение окажется прекрасным во всех отношениях.

Даже тому, кто меряет такие концерты категориями – что и как, на этом вечере в Большом зале консерватории при его вполне чинном происхождении (концерт в рамках Симфонического абонемента Большого театра), открылись иные горизонты. Например, как такие разные произведения, как «Песни и пляски смерти» Мусоргского и «Иван Грозный» Прокофьева могут встать в один ряд российской культурной традиции – традиции экзистенциальных вопросов. И как эти вопросы могу влиять на наши повседневные ощущения. И как вообще музыка, написанная в какой-то непроходимой глубине -- позапрошлом (Мусоргский) и середине прошлого века (Прокофьев) может вызывать не только острые переживания, но и объемные размышления.

По части острых переживаний среди русских композиторов Мусоргскому нет равных. Можно даже не доходить до контактов с музыкой, стоит только на знаменитый портрет кисти Репина посмотреть (этот образ и стал каноническим для потомков, войдя в пантеон), где изображен растрепанный, неухоженный человек  неопределенного возраста в халате, который, ясное дело – плохо кончит. Свою жизнь длинною в 42 года этот человек провел, мучительно пытаясь разгадать, в чем, собственно, смысл – истории своего государства и личного человеческого существования. Как и всякий русский человек, ходивший по краю, Мусоргский высказался по этому поводу радикально. Ничего радостного он не обнаружил, а лишь утвердил – наиболее внятно из всех русских музыкальных гениев, что жизнь есть мучительная дорога к смерти. Мучительная – от осознания фатальности, неизбежности конца. Смерть – кульминация двух его великих опер – «Бориса Годунова» и «Хованщины». А в вокальном цикле «Песни и пляски смерти» на слова друга – поэта Голенищева-Кутузова – эта тема решается без катарсиса: типа, не надейтесь -- все станет прахом. Конечно, с этим можно и поспорить. Но не тогда, когда слушаешь это ужасное сочинение, где ощущение тупика присутствует так очевидно, что с этим ничего невозможно поделать. Смерть здесь, являясь в разных ситуациях и обличьях, нежно изнуряет свои жертвы до их полного бессилия: няня, убаюкивающая больного ребенка («Колыбельная»), любовник, ласкающий молодую девушку («Серенада»), вьюга, заметающая пьяного («Трепак»). В последней части – «Полководец» -- главная героиня выступает как глобальная террористка, сея массовый психоз. Здесь биологический кошмар, внушаемой музыкой, опирающейся на безжалостный натурализм текста,  доходит до точки невозможного. Надо остановиться. Куда-нибудь выйти -- в шумную и все-таки вечную жизнь.

Страх смерти мучает не только маленького человека, но и супермена. Например, Ивана Грозного, который перед своей кончиной думал о судьбе нации. О том, что будет с его делом – госстроительством – когда его не станет. Чтобы умереть с чувством уверенности в завтрашнем дне родины, царь учредил опричнину – государственный институт подавления и насилия. Интересно, что инициировало это начинание слуховая галлюцинация – голос народа. Услышав его, Грозный понял, что порядок должен держаться не на разуме, а на биологическом страхе – страхе смерти. После этого открытия – его озвучивает чтец – музыка наполняется таким воодушевлением, как будто она сочинялась не про далекие исторические события, а прямо к столу – к  текущим дням своего века. Музыку Прокофьев писал в 1943-1944 годах к знаменитому фильму Сергея Эйзенштейна, а ораторией, т.е. самостоятельным целым, она стала уже после смерти композитора благодаря дирижеру А. Стасевичу. Сегодня «Иван Грозный» производит впечатление и без кинематографического ряда. Во-первых, в нем звучит та самая фирменная прокофьевская неумолимость:  энергия и ярость, которые воздействуют независимо от смысла. Что же касается смысла, то он вполне ужасен: терроризм  --  основа российского менталитета. То, что эта мысль подается в ореоле духоподъемных созвучий – фатально.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.