29 марта 2024, пятница, 08:40
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

17 ноября 2009, 10:03

В защиту неблагодарных

«Здесь танцуют»
«Ночи здесь были долгие»
Дан Грубы

Любимое сегодняшнее занятие европейцев (точнее, центральноевропейцев): вспомнить, что и как они делали двадцать лет назад, когда рушилась Берлинская стена, когда Горбачев вместе со Scorpions распевал песню про ветер перемен, когда Вацлав Гавел совершал первую за последние почти четыреста лет настоящую чешскую революцию, когда в Бухаресте непонятно кто воевал непонятно с кем, а в конце концов, прямо на Рождество, победившие непонятно кто поставили к стенке диктатора и его жену – прямо как в каком-нибудь романе Маркеса. Расстрел недоумевающего диктатора практически в прямом эфире завершил странный 1989 год. Итак, сегодня воспоминаниям нет числа. Самый остроумный – и типично чешский – ход придумали в пражском журнале Reflex; там в разделе «Двадцать лет свободы» напечатана замечательная подборка под названием «Пьяная революция». Герои «бархатной революции» представлены на старых фото либо уже нетрезвые, либо со стаканом или кружкой в руках. Сам текст – после короткого, но энергичного предисловия Дана Грубы – представляет собой перечисление мест, где революция планировалась, обсуждалась и даже совершалась; среди них: клуб «Лавка», легендарная кофейня «Славия», еще три музыкальных клуба, один из которых (Radost FX), кстати говоря, я намеренно посетил накануне написания этого текста. 14 ноября 2009 года Radost был забит веселой нетрезвой молодежью, так что мне со спутницей удалось пристроиться лишь у стойки; рядом с нами сидели три итальянца, все - в роговых очках и зелененьких рубашечках с короткими рукавами, они вели нескончаемую беседу, осушая бутылку «Самбуки», и совершенно не обращали внимания на заигрывания барменши, чье восторженное лицо намекало на специальные способы поддержания энергии у людей, которые в течение 12 часов подряд заняты исключительно разливанием и смешиванием веселящих жидкостей в самой разнообразной таре. Двадцать лет назад, конечно же, никакой Radost FX не существовал, он был открыт в 1992 году и включение его в перечень алкогольных штабов «бархатной революции» является намеренных анахронизмом: мол, не было бы революции, не было бы у нас и Радости!

            Но остальные факты в этой статье полностью соответствуют исторической правде. Большинство событий в чешской жизни происходит за кружкой пива, вот и здесь, на старом фото Вацлав Гавел пьет пиво в окружении друзей и соратников, среди которых сразу обращаешь внимание на девушку удивительной красоты. Наверное, актриса – ведь протесты ноября 1989 года начались именно в театрах, а возглавил его известный драматург. Алкоголь и театр – вот что следует иметь в виду, рассуждая о «бархатной революции», которая гораздо больше, чем события того года в Германии или Польши (не говоря уже о Румынии), смахивали на развеселый хэппенинг. Об этом тоже можно прочесть в Reflex'e – о том, как Давид Черны покрасил советский танк в розовый цвет, как на Марианской площади из фонтана била не вода, а пиво, как в бункере под постаментом снесенного задолго до этого памятника Сталину возникло андерграундное «Радио Сталин», а в «Славянском доме», где сейчас скулы сводит от бутиков и мегакинотеатра с попкорном и кока-колой, устраивались рейв-парти с участием медведей, тигров и прочих обитателей местного зоопарка. Говорят, некоторые проблемы возникли с гориллой, которая неустанно плевала в весельчаков и норовила вцепиться им в волосы. Впрочем, мало кто обращал внимание на это, учитывая, что в помещении стояли большие чаши, где были перемешаны таблетки экстази, ЛСД, презервативы, тампоны и прочие предметы первой необходимости при проведении подобных мероприятий. Постреволюционное веселье продержалось в Праге еще пару-тройку лет, а потом совершенно сошло на нет; съехавшиеся на самую веселую революцию двадцатого века экспаты отправились в поисках кайфа дальше, те же, кто остался – спились, скурились или превратились в обычных бизнесменов. Началась иная чешская жизнь – и вот именно ей и недовольны те, кого вопрошают социологи. Революцию делали одни люди, а живут в постреволюционной стране совсем другие.

            Из утопающего Советского Союза ни горилл в «Славняском доме» не было видно, ни «Радио Сталин» не слыхать. Серая осень 1989-го пришлась на разгар талонной эпопеи – всюду очереди за водкой и макаронами, в телевизоре – «Прожектор перестройки», на столе – «Новый мир» с Солженицыным. Капитализм начался позже – примерно тогда же, как и в пережившей бархатный хэппенинг Чехословакии. Лично для меня он начался 2 января 1992 года, когда, вернувшись из деревни, где мы с семьей встречали Новый Год, я отправился в магазин за продуктами. Дело происходило в городе Горьком, которому оставалось жить под этим именем несколько месяцев. Магазины того времени сверкали чистотой – даже тараканы уходили оттуда, спасаясь от голода. И вот второго января 1992 года произошло чудо, либо нечто похожее на него. Нет-нет, я был совершенно трезв, но в какой-то момент я испугался, что у меня началась белая горячка. Там, где чистотой сияла пустота, на тех самых прилавках, которые забыли даже запах масла или рыбы, лежала ЕДА. Конечно, сейчас мы бы с презрением посмотрели на серо-коричневую полтавскую колбасу и скромный костромской сыр, напоминающий по вкусу соленое мыло. Но тогда… Впрочем, стоило оправиться от первого шока, как меня тут же добил второй – взгляд мой упал на ценники. Пары секунд хватило, чтобы подсчитать: моей ассистентской зарплаты хватит на полдюжины буханок черного хлеба. Так в мою жизнь пришел капитализм.

            Кое-что напомню для тех, кто уже прочно забыл те времена. Правительство Егора Гайдара сразу после распада СССР принялось за радикальные рыночные реформы; первой из них стала «либерализация цен». Как только государство перестало вмешиваться в процесс ценообразования, неизвестно откуда, из черного потайного мешка рыночного подполья на свет Божий, на прилавки бывших советских магазинов, вывалился невиданный по тем временам набор всевозможных яств – но уже совсем по иным ценам. Я так до сих пор не могу ответить на простой вопрос: где были все эти продукты за месяц, за год до этого? Где их – скоропортящиеся – хранили в ожидании сигнала? В каких тайниках партии и правительства? Ответить на этот вопрос столь же сложно, как и сказать, кто на самом деле убил президента Кеннеди.

            Итак, свобода пришла в Центральную и Восточную Европу в паре с пустым кошельком, и уже только позже – с офисным рабством, глобализацией, распадом привычных социальных связей, деквалификацией миллионов людей. В те времена жителям бывшего СССР объясняли, что все эти беды не имеют никакого отношения к лучезарному капиталистическому будущему, что «на Западе» капитализм другой – культурный, мягкий, цивилизованный, нежно пропитанный социализмом «шведской модели». Но и это оказалось враками. Он везде один и тот же: эксплуатирующий, унижающий индивидуальность и мелкий бизнес, заменяющий эффективно работающие предприятия идиотским outsourcing. Теперь ты страдаешь не только как человек, который выкладывает на алтарь офисного Молоха восемь-девять часов жизни ежедневно, но и как потребитель, который выясняет особенности установки интернета в своей (скажем) лондонской квартире с человеком, нанятым для разговора с тобой в Мумбае. Не лучше дело обстоит и с иными сферами, которые – следуя традиции XIX века, рассуждениям Макса Вебера и выкладкам Хайека - теснейшим образом связаны с «рыночной экономикой». С демократией точно такие же нелады. Почти каждый последующий премьер или президент Франции тащит предыдущего на скамью подсудимых. Германский канцлер практически поступает на службу к русскому газовому концерну. В одной из центральноевропейских стран власть некоторое время делили между собой близнецы, которых сложно назвать даже «просто националистами», ибо в данном случае это слово звучит слабовато. Президент другого центральноевропейского государства разъезжает по всему миру на деньги российской, но уже не газовой, а нефтяной компании и читает лекции на тему «Глобальное потепление – выдумка жуликов и авантюристов».  Наконец, за последние десять лет демократическими лидерами была развязана грандиозная кровопролитная война, фактически – интервенция; чтобы начать ее два государственных лидера высшего калибра попросту обманули почтеннейшую публику. Дело довершил кризис: банки лопнули, заводы закрылись, а один из самых главных финансовых воротил оказался обычным жуликом и пожизненно сел в тюрьму. Кому-нибудь нравится такой вот капитализм?

Никому. Но и пустые полки магазинов тоже малоприятны. И еще эта мерзкая идеологическая накачка каждый день, прослушиваемые телефоны, дурацкие лозунги, вроде классической тавтологии «Экономика должна быть экономной!». Мерзко и отвратительно. Как здорово, что все это кончилось. И вот здесь перед нами встает сразу два вопроса: теоретический и психологический. Лишь ответив на них можно попытаться понять, почему одни и те же люди радуются краху социализма и не любят сменивший его капитализм.

Связь между «демократическим устройство общества» и «рыночной экономикой», действительно, существует. Однако она носит исторически обусловленный характер; иными словами: начало и конец. Эта связь установилась, в основном, в англо-саксонских странах. Затем – с серьезными модификациями – распространилась на некоторые государства Европы и Северной Америки. Эта связь не онтологична; в обществах Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии, к примеру, рынок есть, а демократии (в известном нам виде) – нет. В других государствах демократия просто идеальная, а вот рыночная экономика поставлена в жесточайшие рамки государственного вмешательства и контроля. Иными словами: люди, ломавшие Берлинскую стену 20 лет назад, не в офисе сидеть хотели, а уничтожения ШТАЗИ добивались. Или наоборот – мечтали о полнокровном шопинге, но были вполне готовы передать свои гражданские права кому-нибудь другому. Первые – сегодняшние диссиденты, леваки, антиглобалисты и проч. Вторые – молчаливое большинство путинско-медведевской России. Естественно, когда система «офис-кредит-шопинг-офис» дает сбой, как сейчас по причине кризиса, то недовольными оказываются не только лохматые леваки, но и самые, что ни на есть, обыватели.

Психологическая причина тоже вполне проста. Ломая стену, ждали лучшего, вечного праздника в брызгах «кока-колы» под звуки «Ветра перемен». А на следующий день оказалось, что жизнь продолжается, что у людей по ту, западную, сторону стены есть свои дела, которые ничуть не изменились от факта исчезновения коммунизма. И этим людям как-то наплевать на тех, кто получил «увольнительную» от истории. Так начался новый сюжет: от неуверенности к страху, от страха – к зависти, от зависти – к ненависти. Стену сломали двадцать лет назад, а жить приходится здесь и сейчас.

Иными словами, двадцать лет назад для тех, кто был по восточную сторону стены, кончилась жизнь ненормальная, искусственная, истерически взвинченная ожиданием перемен – и, в то же самое время, серая. И началась жизнь нормальная – со страхами потерять работу, бытом, кредитами, конторской каторгой и прочим. То есть, серая. Выяснилась, что жизнь вообще - штука мышиного, по большей части, цвета; только вот состав этой серой краски разный. В случае социализма серый цвет – это выцветший красный, цвет крови, засыпанный пеплом вонючих советских сигарет.

См. также другие тексты автора:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.