28 марта 2024, четверг, 20:47
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

27 марта 2009, 07:45

«Входите тесными вратами»

Повинюсь перед читателем: до того, как я открыла книгу «Александр Евгеньевич Пресняков. Письма и дневники. 1889-1927» (СПб., 2005), я не только ничего не знала о ее авторе, но и имени его не слышала. Быть может, это простительно - я не историк, да и история Древней Руси (преимущественная сфера интересов Преснякова) меня и сейчас, честно сказать, не занимает - нельзя же интересоваться всем; тем более, что к славному племени эрудитов я решительно не принадлежу.

Меж тем А.Е.Пресняков общепризнан как выдающийся представитель петербургской школы историков; его труд «Княжое право в древней Руси» переиздан в 1993 г., «Образование Великорусского государства» - в 1998; его работы переводились на английский еще в 1970. Обширное предисловие к книге, о которой далее пойдет речь, содержит массу ссылок на статьи современных историографов о Преснякове – это труды Т.Н.Жуковской, Б.С.Кагановича, М.Б.Свердлова и других.

Итак, «Письма…» я прочитала почти случайно – и тем более благодарна тому, кто мне эту книгу рекомендовал. Ведь так редко мы можем приблизиться к повседневной жизни человека русской культуры конца 19 – начала 20 века, - жизни, предстающей перед нами не в зеркале литературы или большой политики, а как труды и дни частного лица. «Письма…» Преснякова - студента, позже - приват-доцента, профессора, крупного ученого и педагога, жившего в Петербурге, наезжавшего нередко в Москву, любящего сына, преданного мужа и кормильца большой семьи, трудившегося как многие другие – своего рода окно в мир русского интеллигента.

Ценность этих писем – в их глубоко личном характере, а это большая редкость. Ведь если говорить о людях известных, а именно их письма обычно и публикуются, то чаще всего это либо переписка коллег, где обсуждаются преимущественно деловые материи, либо переписка семейная или дружеская, где преобладают сюжеты бытового свойства. Последовательное освещение всех сторон жизни как принцип эпистолярного жанра – в нашей культурной традиции скорее исключение.

Адресаты публикуемых в данной книге писем Преснякова – его мать и жена - сохранили огромный корпус его писем; соответственно, чтобы «втиснуть» его в 800 книжных страниц пришлось сделать много купюр. По сравнению с эпистолярием, публикуемый (также с купюрами) дневник (Пресняков вел его с 1889 по 1899 гг.) невелик: в книге он занимает примерно 90 стр.

Приобщение к «Письмам…» существенно облегчается подробными комментариями Т.Н.Жуковской и Б.С.Кагановича и замечательно написанным предисловием (Т.Н.Жуковская и А.Н.Цамутали). Авторы предисловия с грустью отмечают, что обстоятельной научной биографией А.Е.Преснякова мы все еще не располагаем. Поблагодарим их за то, что предисловие отчасти восполняет этот пробел – если не по детальности, то по тональности и логичности изложения.

Вообще же написать серьезную научную биографию, на мой взгляд, куда труднее, чем написать просто хорошую биографию. Настоящий ученый всегда идет тесными вратами (Мф 7; 13) - а для читателя приходится спрямлять этот путь и представлять его как внутренне связный, неслучайный. Мне иногда кажется, что адекватная научная биография возможна лишь как автобиография – конечно, если исследователь не побоится написать о себе нечто наподобие « и тут я понял, что мне смертельно надоела проблема N, хотя именно ее анализ принес мне подлинную известность».

Авторы предисловия отмечают, что по степени открытости личности пишущего сохранившийся корпус писем Преснякова едва ли может быть сопоставлен с письмами других историков - его современников. И в самом деле. Александр Евгеньевич привлекателен полным отсутствием какой-либо позы – как в юности, так и в зрелые годы. Когда он весел, полон сил и надежд – он не стесняется говорить об этом; когда ему худо - признается в том, что у него руки опускаются, что устал, что будущее ему видится в мрачных тонах.

Что несомненно – перед нами письма счастливого человека.

Будучи способен на глубокую рефлексию о себе и своем окружении, Пресняков - при всей напряженности профессиональных и социальных коллизий, будучи утомлен уроками в гимназиях и уроками частными, лекциям и экзаменами, трудами в архивах и работами над статьями, заботами о заработках и быте семьи – имел, видимо, какое-то врожденное чувство масштаба.

Вот совсем еще молодым человеком студент Пресняков пишет матери о том, какие перспективы открывает ему университетский диплом и каким ему представляется правильный выбор. Поражает здравость его оценок - а ведь в 23 года он уже удостоен золотой медали за конкурсное сочинение «Царственная книга, ее происхождение и состав» и оставлен при университете его учителем, С.Ф.Платоновым «для подготовки к профессорскому званию»: два года со стипендией, то есть, как мы сегодня сказали бы, в аспирантуре.

Однако в непосредственные планы Преснякова входит учительство – и потому, что это заработок (у него были твердые планы в самое ближайшее время соединить свою жизнь с Юлией Петровной Кимонт), и потому, что он всегда разделял науку как служение истине и науку как карьеру.

Много ли найдется сегодня молодых людей, которые не прилюдно, а в частном письме написали бы : «…наука, умственные интересы и т.д. – это одно, а ученая карьера – другое, которая сама должна к первому приложиться, а гнуть первое под второе – дело нежелательное. <…> . Я не хочу умножать числа quasi-ученых, написавших книгу и читающих лекции, хотя им – по совести – нечего сказать с кафедры» (С. 305 – 306). Так через шесть лет после окончания университета любящий сын пишет матери, сетующей на кажущуюся «неуспешность» его ученой карьеры.

А Пресняков стал подлинным ученым, не забросив педагогической деятельности – кстати, из его писем мы можем создать себе представление о том, каков был уровень преподавания истории в лучших петербургских частных гимназиях, на Высших Женских Курсах, в Женском педагогическом институте.

Меж тем, жизнь Преснякова вовсе не складывалась безоблачно. Начать с того, что брак его с Юлией Петровной Кимонт, молодой женщиной из традиционной польской семьи, студенткой Училища барона Штиглица, потребовал от Преснякова немалых усилий. Родители Юлии Петровны вовсе не мечтали видеть в зятьях молодого человека с невнятными для них жизненными перспективами: не помещик, не чиновник, без гарантированного заработка.

О глубине отношений Александра Евгеньевича с женой свидетельствует огромный корпус писем к ней, где и через много лет Пресняков не устает повторять, что жизнь его держится на чувстве ее постоянного присутствия в его душе. Супруги регулярно расставались только летом, когда Ю.П. уезжала с детьми на хутор Домброво к родителям, или когда Пресняков бывал в Москве и в иных научных командировках, где работал в архивах и библиотеках.

И отовсюду Пресняков писал жене с завидным постоянством и весьма подробно. Друзья и коллеги, кружок Г. В. Форстена и музыкальные пристрастия его членов; многодетная семья художника Г.М.Манизера и трагическая гибель на пожаре его жены и маленького сына Гвидо – крестника Преснякова; учитель Преснякова С.Ф.Платонов и его кружок, И.М.Гревс и его семья…

Успехи и неудачи в архивных разысканиях, дружеские беседы, лекции и экзамены, вечеринки и пирушки. Наконец – и это занимает в жизни Преснякова огромное место – театры, концерты, выставки.

Вот Пресняков посетил Щукинское собрание, о котором до того только слышал, приобщился к Гогену, Матиссу, Моне и описывает эти впечатления с совершеннейшей непосредственностью. Оно и неудивительно: эти художники для Александра Евгеньевича – во-первых, современники; во-вторых, Пресняков о щукинских сокровищах уже слышал и не случайно стремился их увидеть.

Моему поколению, пережившему в детском или подростковом возрасте Отечественную войну и блокаду, Гогена и Матисса тоже, в конце концов, показали - с той разницей, что Пресняковым они воспринимались в общем контексте современной ему европейской художественной жизни, среди других висевших у Щукина «французов». Нам же лишь «дозволили» смотреть примерно то же самое, перенесенное в ГМИИ из запасников навсегда закрытой Щукинской галереи в конце 50-х в качестве современного искусства...

Важное место в жизни Преснякова занимала музыка.

Кружок Г. В. Форстена, куда Пресняков вошел совсем еще молодым человеком, составился именно как кружок меломанов, хотя интересы «форстенят» отнюдь не ограничивались музыкой. Вполне обычным времяпрепровождением для круга друзей Александра Евгеньевича было собраться за фортепьяно с клавиром оперы, проиграть ее всю и спеть.

Не менее показателен и сам стиль дружеского общения. В одном из писем А.Е .рассказывает, что на днях он где-то задержался, вернулся домой, швейцар сообщил, что его ждут какие- то господа. Это пришли его друзья, которым прислуга сказала, что А.Е. скоро вернется. Друзья расположились в гостиной, разложили ноты, открыли крышку рояля... Пришел хозяин, присоединился к ним – и в музицировании они провели время до утра. Так описано домашнее исполнение оперы Римского-Корсакова « Моцарт и Сальери», клавир которой к тому моменту еще не напечатали.

Глубокие дружеские отношения связывали Преснякова с людьми разных интересов и профессий – но, прежде всего, это были люди творческие: Сергей Адрианов – историк, журналист, Константин Крафт - художник и скульптор; Иван Лапшин – «Джон» - философ и психолог; Владимир Головань – искусствовед, страстный путешественник и экскурсовод. Общительность, открытость и доброжелательность Александра Евгеньевича проявились и в том, что он был членом разных университетских кружков, но это не порождало обычных для подобных ситуаций конфликтов.

Показательна способность Преснякова как бы впитывать везде лучшее – но не растворяться: ни идейно, ни в личностном плане. А ведь его окружали такие сильные фигуры как его непосредственный наставник С.Ф.Платонов, И.М.Гревс, А.С. Лаппо-Данилевский, Г.В.Форстен. Это, однако, отнюдь не свидетельствует о его «равноудаленности» от окружающих – напротив того, Пресняков был человеком сердечным и отзывчивым. Он любил и жалел трагически овдовевшего Г.М.Манизера и, когда тот болел, А.Е. ухаживал за ним как за самым близким родственником. То и дело кто-то из друзей у него живет, ночует; он сожалеет о несобранности одних, нервозности других, семейной неустроенности третьих.

Что уж говорить о привязанности А.Е.к семье и детям! Сильное впечатление производит сдержанная печаль, с которой он описывает короткую болезнь и смерть своего первенца Путика. Сколько бы мы ни читали у демографов о том, что высокая рождаемость и многодетность – это не одно и то же, именно из тональности подобного описания видно, что в 1890-е годы в России смерть годовалого ребенка – это все-таки не ужасное, несправедливое и жестокое наказание за неведомые грехи, а часть жизни.

Пресняков был, несомненно, не просто умен и образован – он был еще и в чисто житейском плане проницателен и подмечал то, что не всем и не сразу бросалось в глаза, будь то напряженные отношения между супругами или коллегами; драма семьи Гревсов,. где обе дочери были больны; смена настроений и неорганизованность близких друзей, мешавшая их самореализации.

Сочетание трезвости и способности к сопереживанию - особый дар. Видимо, не случайно Пресняков мог входить в разные университетские кружки и учиться одновременно у разных учителей, не создавая при этом конфликтных ситуаций.

А.Е.Пресняков умер в 1929 году, что называется, «своею смертью» - от рака. В 20-е годы он успел много сделать для российского архивного дела. Жизнь его была нелегка – впрочем, как у всего его окружения. Однако он не оставлял письменного стола и успел почтить в некрологах своих учителей и коллег - в частности, великого русского лингвиста А.А.Шахматова, у которого он учился работе с древними русскими летописями.

Некролог Преснякову успел написать его учитель С.Ф,Платонов. До позорного «Академического дела» оставалось совсем немного времени…

См. также:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.