29 марта 2024, пятница, 17:21
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

31 августа 2006, 09:57

Политический смысл второго референдума

Процесс «балканизации» постсоветского пространства набирает обороты. Причем, под «балканизацией» в данном случае мы понимаем обращение к балканскому (сербско-черногорскому и косовскому) опыту этнонационального самоопределения. Несмотря на то что черногорский и косовский казусы в США и ЕС признаны уникальными, не поддающимися слепому политическому копированию, в государствах «параллельного» СНГ принимаются политические решения, нацеленные на получение дополнительной легитимности и в конечном итоге на обретение независимости de jure. Вслед за непризнанной Приднестровской Молдавской Республикой (ПМР) о намерении провести референдум заявила Южная Осетия.

Референдум в Приднестровье не за горами. 17 сентября 2006 года жители этой непризнанной республики выразят свое отношение к перспективам независимости ПМР и возможному присоединению этого образования к России и к Молдове. Уже сегодня власти республики делают все возможное, чтобы не признаваемый международным сообществом референдум не превратился в маргинальное политическое событие. Уже сегодня приглашения участвовать в мониторинге плебисцита получили 49 человек, среди которых не только представители структур, образующих СНГ-2, но и президент Парламентской ассамблеи Совета Европы Рене Ван дер Линден, президент Парламентской ассамблеи Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе Горан Ленмаркер (который летом 2005 года дал высокую оценку парламентским выборам в непризнанном Нагорном Карабахе), руководитель Группы Парламентской ассамблеи ОБСЕ по Молдове Киммо Кильюнен, Президент Южного Тироля – Автономной Провинции Боцен/Больцано Луи Дурнвальдер.

Приглашение представителя Южного Тироля выглядит символично. Именно эта автономная провинция часто выдвигается лидерам непризнанных стран СНГ-2 как паттерн для возможной реинтеграции с «материнской территорией». На это предложение представители Южной Осетии (а посмотреть на Южный Тироль предлагается чаще всего именно им) отвечают приблизительно в таком ключе: «Что ж, Южный Тироль – прекрасный пример, только грузины – не итальянцы».

На референдум в Тирасполь приглашен также представитель непризнанного государства, не входящего в СНГ-2 и находящегося за пределами постсоветского пространства, – президент Турецкой Республики Северного Кипра Мехмет Али Талат.

Его участие станет немым укором Евросоюзу, который фактически провалил проект по реинтеграции двух разделенных частей Кипра. Решившись на принятие греческой части острова в ЕС, несмотря на провал кипрского референдума, Брюссель, во-первых, отбросил Турцию от Европы и от Запада вообще (что опасно, учитывая фактор турецкой улицы, гораздо в большей степени восприимчивой к радикальному исламу, чем к европейским ценностям), а во-вторых, поставил кипрский кризис на «нулевую» отметку (она же тупик). Теперь у греческой части острова нет никакой мотивации для объединения с непризнанной турецкой республикой. Опыт Северного Кипра интересен еще и тем, что это de facto государство имеет намного больший стаж, чем Южная Осетия, НКР или ПМР. Турецкая Республика Северного Кипра существует уже с 1974 года (более 30 лет), и надежд на ее слияние с признанным греческим Кипром становится все меньше.

Наблюдать за ходом голосования в Тирасполе приглашен также  Представитель Европейского Союза по Молдове Адриаан Якобовец де Сегед – несмотря на то что в интервью корреспонденту «Коммерсанта-Украины» он заявил, что международное право не допускает возможности сецессии ПМР: «Отделение Приднестровья может произойти только в случае достижения соглашения с Молдавией».

Между тем, у ПМР (как и у Нагорного Карабаха) есть позитивный опыт участия иностранных представителей в выборных процедурах. Выборы в парламент этого de facto государства прошли под наблюдением представителей польского Сейма, давших в целом позитивную оценку самой процедуре голосования.

Теперь опыт Приднестровья собирается использовать Южная Осетия. Скорее всего, некоторое время спустя политологи будут говорить о «параде референдумов» на постсоветском пространстве (по аналогии с парадом суверенитетов 1991 года).

25 августа 2006 года с инициативой о проведении референдума в Южной Осетии выступила «партия власти» этой непризнанной республики – «Единство». Именно эта партия сформировала инициативную группу по его проведению. На сегодняшний день не известны ни точная дата плебисцита, не «вопросник» для него. Однако скорее всего референдум будет совмещен с президентскими выборами в Южной Осетии, которые намечены на ноябрь 2006 года. Как сообщают «Ведомости», «в любом случае, механизм проведения референдума запущен. Грузинские политики считают результат будущего референдума юридически ничтожным, но российские эксперты не исключают серьезных последствий волеизъявления жителей Южной Осетии».

Ожидать какой-то иной реакции, кроме как отрицания референдума, от грузинской стороны не представляется возможным. Министерство иностранных дел Грузии уже высказалось о том, что плебисцит в Южной Осетии противоречит Конституции Грузии (хотя в грузинском Основном Законе и остался ненаписанным раздел о территориальном устройстве страны до «окончательного решения» проблем территориальной целостности). Грузинские дипломаты уже совместили свое отрицание референдума в Южной Осетии с непризнанием плебисцита в ПМР. «Вполне очевидно, что эта «инициатива» де-факто властей Цхинвали служит намеренной эскалации напряженности и дестабилизации в регионе, что, в конечном итоге, направлено на срыв мирного процесса», – говорится в заявлении МИДа Грузии, которое было опубликовано 29 августа. Однако референдум о статусе Южной Осетии – не первый в этом непризнанном государственном образовании.

19 января 1992 г. был организован референдум о выходе Южной Осетии из состава Грузии и объединении с Россией. В нем не приняли участие грузины, проживавшие в Южной Осетии. Более 90% проголосовавших высказались за отделение Южной Осетии и объединение с Россией. Но референдум образца 1992 года проходил в условиях грузино-осетинского конфликта, сопровождающегося не только столкновениями в самой Южной Осетии (чью автономию Грузия к тому моменту уже ликвидировала), но и частичным изгнанием осетинского населения из внутренних областей Грузии.

Новая эскалация напряженности в ходе грузино-осетинского конфликта произошла в мае 1992 г., когда в районе грузинского села Кехви был расстрелян автобус с беженцами-осетинами. Осетинская сторона обвинила в этой акции грузин. В результате в конфликт была вовлечена Северная Осетия, перекрывшая газопровод, ведущий в Грузию. 29 мая 1992 г. Верховным Советом Южной Осетии был принят Акт о провозглашении независимости Республики Южная Осетия. В соответствии с ним, единственными источниками права на территории Южной Осетии признавались законодательные акты этого непризнанного государства.

В результате вооруженного противоборства было сожжено 100 сел, убито порядка 1 тыс. чел. Общее число беженцев и вынужденных переселенцев из Южной Осетии и внутренних областей Грузии составило 43,4 тыс. человек. Однако, несмотря на утрату грузинского суверенитета над Южной Осетией, на территории бывшей АО, в отличие от Абхазии, не произошло массового изгнания грузин. Грузины, лояльные руководству Южной Осетии, проживают в Цхинвали и в населенных пунктах со смешанным по этническому составу населением. Большинство грузинских сел стали анклавами, подчиняющимися Тбилиси. 24 июня 1992 г. было подписано Дагомысское соглашение о принципах урегулирования грузино-осетинского конфликта. Главным результатом стало создание Смешанной контрольной комиссии (СКК) и Смешанных сил по поддержанию мира (с участием российского, грузинского и осетинского батальонов).

После 1992 г. начался процесс институционализации Южной Осетии как самостоятельного (не признанного международным сообществом) государственного образования. В 1993 г. была принята Конституция Республики Южная Осетия. В 1996 г. был введен институт президентства. В 1996 и 2001 гг. были проведены президентские выборы. На вторых президентских выборах в Южной Осетии победу одержал Эдуард Кокоев (Кокойты), нынешний лидер непризнанного государства. По новому Основному закону, Южная Осетия провозглашалась «независимым, суверенным, демократическим государством». Единственным государственным языком был признан осетинский, официальным языком – русский и миноритарным языком – грузинский (для мест компактного проживания грузин). Осетинская сторона не единожды высказывалась за строительство договорных отношений с Грузией и за необходимость официального покаяния грузинских властей за события 1989-1992 гг.

В течение тех 14 лет, которые последовали после подписания Дагомысских соглашений, Южная Осетия строила собственные государственные институты, живя вне правового и политического пространства Грузии. Референдум образца 2006 года – это волеизъявление не в военных условиях, а в ситуации, когда непризнанная государственность насчитывает уже больше десяти лет. Совпадение референдума с президентскими выборами также не является случайным. В этой ситуации, призвав голосовать не за себя лично, а за олицетворяемый им курс на независимость, Эдуард Кокойты пытается получить дополнительную легитимность. Таким образом, глава Южной Осетии пытается отождествить себя как политика с идеей независимости. Но независимости не как самоцели, а как средства для объединения «двух Осетий» в составе России.

Насколько обосновано использование понятия «легитимность» для описания политической ситуации в непризнанной республике? Легитимность вовсе не тождественна признанию со стороны международного сообщества. Если понимать под легитимностью восприятие власти населением республики как «своей», то мы можем говорить о легитимности, пусть даже и непризнанной. В Южной Осетии (равно, как и в других de facto государствах СНГ-2) власть, не имеющая отношения к «материнской территории» (метрополии, признанного государства), не происходящая от нее, рассматривается как «своя». Таким образом, в ноябре 2006 года мы, скорее всего, снова увидим очередное проявление непризнанной легитимности.

Но будет ли иметь референдум какие-либо последствия? Если говорить о правовых последствиях, то действительно проведение плебисцита мало что изменит. США, ЕС, ООН не признают ни само волеизъявление, ни его результаты. На сегодняшний день территориальная целостность Грузии является той «священной коровой», на которую никто не посягнет. Эскалация насилия на Ближнем Востоке, иранский вопрос и другие вызовы глобальной безопасности заставляют ведущих игроков с опаской относиться к любым изменениям и нарушениям статус-кво. Даже вполне приемлемым. В этой связи изменять правила игры на Южном Кавказе (тыл Ближнего Востока) никто не захочет. Исключением может стать только ситуация тотального провала внутренней политики Михаила Саакашвили и крах его режима. Однако этот сценарий сегодня не представляется реалистичным, если только грузинские власти действительно не вознамерятся начать подготовку к празднованию Нового года в Цхинвали (отпраздновать его именно там пообещал министр обороны Грузии).

Что же касается России, то, несмотря на все обвинения в «имперских поползновениях», Москва на самом деле стремится только к одному – к достижению консервативной стабильности. И в этом смысле ее цели и внешнеполитическая практика парадоксальным образом напоминает политику ЕС и США. Уже много лет внешнеполитические действия России – это запоздалые реакции на инициативы тех же Соединенных Штатов (и их союзников). При этом реакции Кремля мотивируются, прежде всего, пиаром. Если США заявляют об уникальности ситуации в Косово, то мы будем говорить об ее универсальности (хотя между ПМР и Карабахом, Южной Осетией и Абхазией есть существенные различия). Если Вашингтон считает, что признание Косово необходимо ускорить, то Москва будет апеллировать к балканскому опыту и ускорению самоопределения СНГ-2. Однако, думается, Кремль не решится менять такие основы своей политики в СНГ, как признание границ между советскими республиками в качестве межгосударственных рубежей. Возможны, конечно, форс-мажорные обстоятельства, но только в этом случае Москва сможет пойти на кардинальные шаги. Даже сегодня Кремль признает территориальную целостность Грузии, хотя и рекомендует Тбилиси самому провести референдумы в Абхазии и Южной Осетии.

Референдум в Цхинвали в ноябре 2006 года будет иметь серьезные политические, а не правовые последствия. Он продемонстрирует еще раз, что в реальной политике, а не в формально-юридических схемах существует Южная Осетия, а не Цхинвальский регион, как эту территорию называет Тбилиси. И это de facto государство получит дополнительную легитимность, хотя и не признанную никем. Будет доказано, что в Южной Осетии, в отличие от дудаевско-масхадовской Чечни, нет федерации полевых командиров, а власть консолидирована. De facto государство в очередной раз продемонстрирует «городу и миру» свою неготовность признать юрисдикцию Грузии, и, напротив, будет явлена нелегитимность власти Тбилиси в этом регионе. А это может помочь Грузии лучше увидеть возможные издержки военного решения проблемы и признать, что идее переговоров в этом конкретном случае нет альтернативы.

См. также:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.