28 марта 2024, четверг, 14:14
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

20 июля 2006, 10:55

Федеральный арбитр против регионального апартеида

Российский Северный Кавказ снова оказался в центре внимания экспертов и СМИ. Гибель чеченского террориста номер один Шамиля Басаева поставила целый ряд фундаментальных политических проблем, таких как трансформация сепаратистского и радикал-исламистского движения в Чечне и в других республиках Северного Кавказа, взаимосвязь этого движения с зарубежными спонсорами терроризма, оптимизация российской политики в регионе, возможность профилактики появления “новых басаевых”. Российская политика на Северном Кавказе снова обозначила проблему взаимоотношений РФ с ведущими державами мира по таким острым для нашей страны проблемам как демократия и соблюдение гражданских и политических прав. Последовавшее за гибелью Басаева Обращение директора ФСБ Николая Патрушева к лидерам незаконных вооруженных формирований также обозначило целый рядвопросов: не станет ли сдача и “замирение” экс-боевиков всего лишь решением проблемы “кадрового голода” для кадыровской администрации, а сам процесс “сдачи” выгодным бизнесом для внешне пророссийских чиновников республиканской администрации; насколько Кремль, инициировав действительно важный процесс конфликтного урегулирования, готов к тому, чтобы держать его под пристальным контролем?

На этом информационном фоне проблема неразрешенного осетино-ингушского осталась явно в тени. Между тем, начало июля 2006 года ознаменовалось очередным всплеском информационной войны между политическими элитами Республики Северная Осетия-Алания и Республики Ингушетия. Однако новые взаимные обвинения затронули не только представителей республиканских властей. В разрешении осетино-ингушского конфликта ключевым вопросом (помимо проблемы административного статуса спорного Пригородного района) является проблема вынужденных переселенцев (в СМИ их называют беженцами) ингушской национальности, покинувших в 1992 году территорию Северной Осетии. Различная интерпретация этого процесса снова привела к обострению отношений между жителями двух республик. С осетинской точки зрения процесс возвращения идет в целом нормально. С ингушской же, - он всячески затягивается и саботируется Владикавказом. Несмотря на то, что устранить последствия осетино-ингушского конфликта и решить проблемы вынужденных переселенцев президент России Владимир Путин поручил к концу 2006 года, конфликт в его сегодняшнем состоянии далек от окончательного разрешения. 5 июля 2006 года 10 ингушей, проживающих в поселке беженцев Майский, начали голодовку. Их главным политическим требованием было возвращение в места прежнего проживания в селах Пригородного района Северной Осетии. Сам поселок Майский находится на административной (сегодня в большей степени похожей на государственную) границе двух северокавказских республик.

Именно на административной границе Ингушетии и Северной Осетии 19 июля 2006 года был обстрелян временный пост ГИБДД. В результате двое сотрудников милиции получили тяжелые ранения. "Обстрел произошел около 15.00 по московскому времени на окраине поселка Майский вблизи административной границы Северной Осетии и Ингушетии", - сообщили РИА “Новости” в МВД Ингушетии.

А за четыре дня до этого, 15 июля 2006 года, руководитель Северной Осетии Таймураз Мамсуров в ходе своей встречи с представителями СМИ высказал целый ряд жестких политических позиций и оценок, вызванных акцией в Майском. Во-первых, глава республики фактически обвинил руководство Ингушетии в разжигании вражды и нетерпимости по отношению к осетинским властям: "В сопредельной республике находятся люди, которым не нравятся мирные процессы в решении конфликта осени 1992 года. Есть политики в парламенте и правительстве Ингушетии, будоражащие граждан Северной Осетии ингушской национальности. Высокопоставленные чиновники бродят по населенным пунктам Пригородного района и призывают людей не обустраиваться в тех местах, которые выделены им руководством Северной Осетии. Тех, кто обустраивается в поселке Новом, горе-политики называют предателями ингушского народа и призывают их к голодовкам и другим акциям. Мы почти ежедневно вылавливаем этих чиновников и выгоняем за пределы республики. Считаю, что президенту Ингушетии Мурату Зязикову следует призвать к порядку своих подчиненных. Ингуши могут жить там, где проживали раньше, но они сами не идут в прежние места проживания”. Во-вторых, глава Северной Осетии представил позицию ингушских властей как выгодный бизнес на проблеме вынужденных переселенцев: “Правительством Российской Федерации решено до конца текущего года урегулировать все вопросы по конфликту четырнадцатилетней давности. Тем самым определенные высокопоставленные лица будут лишены финансовых средств, которые поступают из федерального центра на нужды так называемых беженцев. У нас достаточно сил для того, чтобы обеспечить безопасность своих граждан”.

Последний тезис главы Северной Осетии вызывает особый интерес. Согласно и Российской Конституции, и федеральному Закону о гражданстве, гражданин - это правовая категория, которая не имеет региональной и этнической “привязки”. Россиянин - это лицо, обладающее российским гражданством, - вне зависимости от места проживания и пятого пункта (ликвидированного на горе радетелям за “чистоту крови”). Таким образом, вовсе не представитель выборной “региональной фронды”, а назначенный президентом РФ чиновник, высшее должностное лицо республики фактически говорит об отдельно существующих гражданах Северной Осетии и подразумевает (не говоря прямо) граждан какого-то иного типа, проживающих в Ингушетии.

Возможно, в словах главы Северной Осетии есть рациональное зерно. Действительно, ни для кого не является секретом, что в Ингушетии есть политики и чиновники, давно “утилизировавшие” конфликт с осетинами в своих узкокорыстных целях. Они фактически превратили межэтническое противоборство в политический (и не только) бизнес. Но означает ли это, что вслед за признанием данного тезиса, мы должны признавать осетин и ингушей представителями разных “сообществ граждан”, не имеющих равных прав на территории одного (!) государства. Думается, принять данный тезис означает одно - признание де факто той системы апартеида, которая сложилась на сегодняшний день в осетино-ингушских отношениях (раздельное проживание, раздельное обучение, формирование образа врага, инструментализация конфликта для удержания у власти).

Однако и ингушская сторона не осталась в долгу. Тезисы, озвученные Таймуразом Мамсуровым, получили ответ со стороны Министерства по связям с общественностью и межнациональным отношениям Республики Ингушетия. В заявлении, распространенном в СМИ, была изложена позиция республиканской власти, диаметрально противоположная тезисам Мамсурова: “Со своей стороны, мы обращаем внимание на тот факт, что голодовка могла быть спровоцирована представителями Северной Осетии в качестве протеста против выступления, сделанного полпредом Президента РФ в ЮФО (Южном Федеральном Округе – С.М.) Козаком, на которого возложены функции решения проблемы и восстановления конституционных прав вынужденных переселенцев. Во время встреч с руководителями региональных и федеральных властей вынужденные переселенцы неоднократно слышали от полпреда Президента РФ в ЮФО Козака о том, что все проблемы вынужденных переселенцев, в том числе и проблемы, связанные с документацией, с возвращением в места прежнего проживания, будут решены до конца 2006 года. И впредь, как было заявлено на одной из последних встреч Дмитрием Николаевичем Козаком, "нет таких понятий, как закрытые для возвращения населённые пункты". Это не согласовывается с тем, что на самом деле происходит”.

Следует заметить, что представители обеих конфликтующих сторон апеллируют в своих претензиях и критических заявлениях к позиции федерального центра. Вопрос “Когда же Москва возьмет на себя ответственность и разрубит осетино-ингушский узел?” является лейтмотивом писем, обращений, публичных выступлений политиков, правозащитников, экспертов с той и другой стороны. В этом смысле и осетины, и ингуши добились консенсуса. В обеих республиках есть запрос на эффективное государство, сильную центральную власть, готовую обеспечить равные правила игры для конфликтующих республик.

В этой связи было бы огромнейшей политической ошибкой рассматривать осетино-ингушский конфликт исключительно как проблему этнополитической борьбы двух северокавказских народов. Это проблема общенационального уровня. До сих пор официальная позиция и политико-правовая оценка российской власти по этому вопросу не прозвучала. Советом Безопасности РФ был подготовлен лишь проект политической оценки событий октября-ноября 1992 года. В конфликтующих республиках такая оценка была дана, хотя и с диаметрально противоположных позиций. Она была озвучена Верховным Советом Северной Осетии (10 ноября 1992 г.) и Народным собранием Ингушетии (21 сентября 1994 г.). “Агрессия” (осетинская сторона) и “геноцид” (ингушская сторона) - ключевые понятия двух взаимоисключающих подходов к оценке трагедии 1992 года.

Получается, что российская власть добровольно отказалась от интерпретации конфликта, передав это право противоборствующим сторонам. В результате мы получили две несовместимые историософии и вместо приближения позиций сторон - радикальное отчуждение и кризис доверия между двумя республиками. Как результат – недовольство российской властью со стороны и Ингушетии, и Северной Осетии, а значит, утрата роли “честного маклера” и, как следствие, – потеря влияния на процесс постконфликтного урегулирования. На сегодняшний день российская власть только и делает, что занимается вялым уговариванием осетинского руководства “не препятствовать возвращению беженцев”, а ингушскому руководству советует воздерживаться от “форсированного возвращения” и этнических эксцессов. Более того, проблема Пригородного района рассматривается как эксклюзивный территориальный спор. Между тем на юге России таких проблем немало. Корни у них общие - последствия сталинских депортаций. И задача федеральной власти - включить и осетинскую, и ингушскую сторону в обсуждение не “своих” претензий и травм, а в концептуальное обсуждение проблем и принципов профилактики этнотерриториальных споров. Тем самым формировать в Магасе и во Владикавказе основы общенационального, а не регионального (замкнутого) политического мышления.

При этом Кремлю нужны принципиальные позиции по постконфликтному урегулированию. Среди них могли бы быть такие, как:

Утверждение роли арбитра.

Российская власть не может выполнять осетинский или ингушский “заказ”, она должна работать не на региональные и узкогрупповые, а на общенациональные интересы. Интересы эти не в том, чтобы обеспечить “историческую справедливость” или сохранить “территориальную целостность” одной из республик в составе РФ, а в утверждении региональной стабильности и объединении осетин и ингушей в рамках единой российской политической нации.

Отказ от любых территориальных переделов, даже если за этим стоит восстановление исторической справедливости.

Ингушской стороне необходимо понимать, что в случае положительного решения проблемы Пригородного района будет создан прецедент. Им завтра же попытается воспользоваться чеченская элита, предъявив претензии на спорные Сунженский и Малгобекский районы Ингушетии. По этому вопросу в Чечне существует консенсус между сепаратистами и “пророссийскими силами”. Кстати, с заявлениями о территориальном приращении Чечни накануне нового 2006 года официально выступал чеченский кронпринц Рамзан Кадыров. Такое решение может также подтолкнуть калмыцкую элиту к активизации борьбы за 390 га “черных земель” с Астраханской областью, а чеченцев-аккинцев – за полное и форсированное восстановление Ауховского района в Дагестане (за счет аварцев и лакцев).

Отказ от принципа “этнической собственности на землю” и этнической чистки как средства решения этнотерриториальных споров.

Москва должна четко объяснить Владикавказу, что Северная Осетия - это не этническая собственность осетин. Следовательно, возвращение представителей ингушского этноса на территорию Пригородного района - неизбежный и безальтернативный процесс. Он не обсуждаем. Обсуждаемы лишь сроки, объемы финансирования, выделяемого на это возвращение. Очевидно, что этот процесс не должен превращаться в самоцель и форсироваться. Иначе возможны новые эксцессы. Однако сам факт этнической зачистки октября-ноября 1992 года должен получить политико-правовое осуждение со стороны федеральной власти.

Отказ от апартеида как формы сосуществования Северной Осетии и Ингушетии.

Административная граница должна перестать играть роль границы межгосударственной. Необходимо преодолевать и другие формы апартеида. Речь идет о ликвидации фактически установленного сегодня раздельного обучения школьников осетин и ингушей в населенных пунктах совместного проживания представителей этих этносов.

Формирование новой (постконфликтной) политической элиты

в Северной Осетии и Ингушетии через мега-проект “осетино-ингушский диалог”. Целью такого проекта должно стать разрушение межреспубликанских границ, тяготеющих сегодня к межгосударственным.

Российская власть должна показать, что только она имеет решающий голос в оценке конфликта и ей принадлежит приоритетная роль в его урегулировании. На этом пути неизбежно недовольство с двух сторон. Но очевидно также, что при застойном сценарии недовольство будет еще большим, а сами противоборствующие стороны будут не только все дальше отдаляться друг от друга, но и выходить из-под политического влияния Москвы. В этом случае неизбежен рост экстремизма, а также дальнейшее укоренение этнической идентификации через конфликт.

Автор - зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.