29 марта 2024, пятница, 04:15
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

06 июля 2005, 08:26

К проблеме модернизации власти в России

Мы уже писали в предыдущих статьях о том, что власть в России сегодня недопустимо архаична, что именно такому устарелому устройству власти страна обязана тем, что многие проблемы не только не решаются, но не замечаются или усугубляются.

Мы писали также, что то, что в России называется «политикой», никакого отношения к реальной политике не имеет – политики (да и исполнительные органы, и администрация) занимаются либо частными, либо маловажными вопросами. Мы утверждали, что сегодня, когда для России сформировались новые угрозы, – их олицетворяют те технологии смены власти, которые мы могли наблюдать на постсоветском пространстве – их можно парировать, только обсуждая и реализуя новые горизонты власти.

Но сложившаяся структура власти архаична и не может осуществлять нововведения. Об этом говорит весь опыт последних лет – что бы власти ни делали, все время получается «то же самое». Сохраняется сам тип, стиль, схема отношений в обществе и между людьми, обществом – и властью. Все время восстанавливаются глубоко заложенные в сознание схемы и стереотипы – власть в России остается всегда практически той же самой, называется ли она царской, советской или президентской.

Именно поэтому, для того чтобы политика (а вместе с ней и возможность осознанного выбора пути для России, а не жизни по инерции) была возможна, в качестве первостепенной встает проблема модернизации власти. И значит, раз это есть главная задача, то и первая задача политики сейчас – сменить сам тип власти.

В этом смысле, реальная политика в России сегодня – это политика, связанная с модернизацией власти.

Вопрос теперь в том, что, собственно, это означает – продумать и реализовать модернизацию власти в России. Этому и посвящена данная статья. Отметим сразу, что она, скорее, призвана поставить проблему и вызвать дискуссию, нежели дать ответы.

Как власти «модернизируют» власть

Первое, что хочется возразить на наш тезис, - зачем писать о модернизации власти, если сейчас президент и вся его команда как раз этим постоянно занимается?

В самом деле: укрепляется вертикаль власти, в значительной степени снижено бюджетное воровство, проводится административная реформа, региональные и федеральные законы приведены в соответствие. Выборы проводятся только по партийным спискам, изменен порядок выборов губернаторов. На очереди следующие шаги, в том числе реформа местного самоуправления.

Что нового в том, что власти необходима модернизация? Эта система действий и так давно реализуется.

Однако, с нашей точки зрения, эти действия не относятся к модернизации власти. Попробуем разобраться, почему.

Действительно, то, что делал президент за последние четыре года, достаточно сильно изменило саму природу власти в России. «Олигархический капитализм», который существовал при Ельцине, закончился, сегодня власть строится на других основаниях. Таких оснований можно выделить три.

Это, во-первых, PR и идеологическая работа по отношению к народу. При этом PR прежде всего связан с выборами: каждый раз строится некоторая конструкция (наподобие формирования «Родины» на последних выборах в Думу), которая направлена только на один результат – чтобы выбрать кого надо. Это не долговременная систематическая работа. Кроме того, она основана на внедрении идеологических конструкций и установок, а не на работе, например, с ценностями и ориентациями.

Во-вторых, это административный механизм. Он все больше распространяется на регулирование все новых сторон жизни в стране. Делается ставка на процедурность, на контроль, на чиновничество.

И в-третьих, это механизм вторичного перераспределения богатства и контроля среди чиновничества, который приводит в конце концов к «чиновничьему капитализму». Переход от олигархического капитализма к чиновничьему происходит с различными эксцессами ("дело ЮКОСа"), неожиданную власть приобретают совершенно диковинные подсистемы, наподобие прокуратуры.

Под эти новые основания власти начинает переделываться вся остальная система общественных отношений. Но это не является модернизацией власти.

Начнем с того, что то, что при этом возникает, – это очень недолговременная система власти. Все перечисленные основания имеют ограничения. Действительно, PR, особенно в своем российском варианте, не в силах противостоять западному (это очень хорошо демонстрирует пример Украины – см. статью «Ловушка-2008. Уроки киевского восстания»). В тот момент, когда западные страны, знающие, что они хотят, включают пропагандистскую машину, - она сметает российский доморощенный PR идеологического толка (а не ориентационного, не задающего перспективы – см. статью «Современные механизмы власти»). Кроме того, у народа уже есть сильное раздражение против PR, поскольку он понимает, что почти ничего, кроме PR, власть ему не дает: мелкие подачки несопоставимы со всем пропагандистским шумом по этому поводу.

Второе: вторичное распределение уже становится  очевидным для населения страны, люди уже начинают понимать, что дело не в борьбе с антинародными олигархами, а в перераспределении контроля над крупной собственностью. На Западе это конвертируется в тему коррупции в России, которая превышает все мыслимые пределы. Все это не может не вызывать раздражение – поскольку здесь нет никакой формальной системы и аппетиты чиновников регулярно зашкаливают. Столь же регулярно нарушается законодательство. Населению от всего этого процесса перепадают крохи в виде внеплановых выплат ветеранам войны, и это, скорее, настраивает население против власти. Для бизнеса это означает вытеснение, бегство капитала и бегство самого бизнеса, просто неприятие нынешней власти, полное недоверие к ней.

И третье: отдав все процессы в стране на откуп административной системы, мы в России превратились в заложников степени понимания происходящего этой системой. Ограниченность этого понимания видна невооруженным глазом: за три года произошла  ликвидация (сведение к минимуму) публичной политики, минимизация общественных дискуссий, широких открытых форм демократии, сужение режима работы СМИ. Намерения у властей были благие: «Меньше дискуссий – больше дела». А реально получается, что решения принимаются без учета многочисленных параметров, без анализа последствий (пример - январские волнения пенсионеров по поводу монетизации льгот). Основания решений неизвестны: понятно, что принимаются они исходя из соображений индивидуального понимания того или иного начальника, который может быть и некомпетентным, и отставшим от жизни, и просто не умеющим учитывать многообразные сложности ситуации. Сложившаяся машина принятия решений – целиком административная, неприспособленная к тому, что необходимо учитывать весь политический и содержательный спектр позиций. Под нее-то и сужается политическая жизнь.

Это означает резкое ограничение развития, поскольку то, что не понимается административной системой, не может быть осуществлено. Кроме того, это означает резкое уменьшение темпов любых реформ. Пример – реформа РАО "ЕЭС": ее очень медленное продвижение привело в конце концов к масштабному столичному black-out'у 25 мая. Реформа не то что перезрела – она начинает превращаться в постоянную, без срока, начала, границ, конца. А все остальные реформы в еще худшем состоянии.

Эти три основания новой власти не могут сохраняться долго (мы об этом уже писали в статье «Ловушка-2008»). Сохраняются лишь иллюзии ее постоянства и долговечности. Эти иллюзии – типичные видения наркомана, сидящего на нефтяной игле. Это, кстати, тоже общее место современной публицистики. У власти - головокружение от успехов. Но успехи не имеют постоянной основы.

Члены Политбюро думали, что СССР будет существовать вечно. Ельцин тоже считал, что он – надолго. И Кучма на Украине. У путинской администрации, по-видимому, превалирует  ощущение, что создается стабильная система власти. Но во всем мире срок того или иного типа власти начинает сокращаться. Это – общая тенденция, и то, что этого не понимают, само по себе является симптомом отсталости.

Как возможна модернизация власти

Если говорить о модернизации власти серьезно, сперва следует разобраться с самим понятием модернизации.

Нулевой пункт: модернизация власти не означает ни революции, ни какой бы то ни было реставрации прежних властных отношений. Двигаться надо только вперед и технологично.

Модернизация, во-первых, означает – приведение к современности. Следовательно, мы в России должны ответить себе на вопрос, как устроена современная власть и как может быть устроена современная власть в России. Некоторые варианты ответа содержатся в нашей статье «Современные технологии», однако даже если мы скажем, что эффективная современная власть является конкурентоспособной среди мировых порядков, что она является композицией многих инстанций власти, что, в основном, фиксируется на таких материальных вещах, как формирование трансценденций и кодов коммуникации, – то все равно это не даст пока нам понимание того, как может быть выстроена власть в России. Этот вопрос остается проблемным.

Во-вторых, модернизация означает приведение к современности – проектным способом. Именно в этом состоит суть эпохи модерна вообще. При этом происходит не «оптимизация», не хаотичное «латание дыр», а строится проект, фиксирующий желательное конечное состояние, – и к нему идут целевым образом.

Но в вопросе с властью мы имеем дело с общественной системой, способной на рефлексию по отношению к проектировщику, на игру с ним. Всякий проект преобразования, попавший в общественное пространство, сам начинает видоизменяться, и реализуется всегда совсем не то, что задумано, – вспомним практически любые реформы (см. Синюгин "Искусство реформирования").  Поэтому такое проектирование, которое возможно, например, по отношению к автомобилю или зданию, здесь не работает.

По отношению к общественным системам, в частности, по отношению к устройству власти, реализация проекта происходит совершенно другим образом. Общий принцип такой: необходимо вообразить, промыслить, спроектировать и создать некоторый «имплантант» - новую общественную единицу, некоторую «вещь». Создана она должна быть так, чтобы, когда ее «погрузят» в общественную ткань, она начала провоцировать и инициировать действия людей вокруг себя, тем самым выращивая и задавая новый тип отношений. Эта единица должна задавать некоторый новый образец, который будет способствовать становлению иных отношений (подробнее об этом – см. С. Попов «Методология общественных изменений»). При этом она сама в идеале не должна трансформироваться, но реально так почти никогда не происходит.

Так, для того чтобы привести Россию от состояния СССР к тому, что мы видим сегодня, были последовательно имплантированы в общественную ткань гласность, выборы, деньги, собственность (и связанные с ней вещи, на которых возникли экономические отношения), свободные СМИ. И это были составные части определенного проекта.

Но это был не наш проект. Сегодня, после серии цветных революций в сопредельных странах, мы вполне можем реконструировать все то, что происходило за последние двадцать лет на территории СССР, как масштабный проект по модернизации власти (и, разумеется, иных сторон общественной и хозяйственной жизни) по направлению к установлению демократии. И первое, что нужно здесь отметить, что этот проект – не российский, он привнесен извне, аналогичного российского проекта (пока) не существует.

Проанализируем этот внешний проект подробнее.

Внешний проект модернизации власти

Шаги этого проекта таковы:

1. Ликвидация (разделение) СССР – во многом благодаря использованию такой формы, как сначала гласность, а потом свободные выборы.

2. Первая волна экономической реформы: либерализация цен и приватизация. На территорию России были имплантированы такие «вещи», как собственность, деньги, иные финансово-хозяйственные инструменты («рынок»). Жизнь в стране изменилась кардинально: появились экономические отношения, появились СМИ иного типа. Но с точки зрения модернизации власти, на этом фундаменте может вырасти только химерная (то есть гибридная, соединяющая разные начала) форма власти: олигархический капитализм. Он приближает демократию, но не достигает ее.

Проблема в том, что общий порядок и удерживающая его власть оказались значительно «сильнее» этих нововведений и сумели их ассимилировать. При попытке имплантировать в Россию собственность получился или олигархический, или чиновничий капитализм, а собственность как таковая не возникла: государственная необходимость легко изменяет любые отношения собственности. Были ассимилированы выборы (использование PR-технологий и чиновничьего жульничества, который мягко называется административным ресурсом). Были ассимилированы СМИ: они с удовольствием работают по заказу. Законы и независимый суд также стали объектами воздействия и инструментами: олигархических групп, команд сверху, коррупции.

Поэтому с точки зрения успешности и завершения того внешнего проекта, который мы анализируем, требуется сделать еще несколько шагов.

3. Теперь надо с помощью операций типа цветных революций удалить от власти старый руководящий слой, который вырос внутри старой формы власти, партийно-монополистической плюс государственно-военной. Это и начало происходить в Украине, в Грузии, скорее всего, произойдет в Молдавии.

4. Далее шаги понятны: на территорию стран вводится западный бизнес, который через систему международного законодательства защищен гораздо сильнее, чем национальный, вводятся западные СМИ и наблюдатели на выборах - с обоснованной надеждой, что эти имплантации  теперь-то окажутся сильнее, и смогут сдвинуть прежний порядок, осуществив тем самым следующий шаг модернизации власти.

Если это произойдет в России, то она превратится в одну, или скорее всего в несколько либерально-рыночных и демократических стран с пониженным уровнем суверенитета и влияния, не обладающих никакими особыми претензиями. В этом и будет состоять реализация внешнего проекта.

Итак, суть этого проекта связана с внесением в российское общество особых «имплантантов», которые бы произвели сдвиг ситуации и сделали бы невозможными прежние способы властвования. Проблема состоит в двух обстоятельствах. Во-первых, это не собственно российский проект, и связан он с формированием власти – возможно, эффективной, но опирающейся не на российские базовые ценности и не на те схемы отправления власти и порядка, которые приняты в России. Во-вторых, он не доведен до конца: введенные «имплантанты» действительно очень сильно трансформировали ситуацию, но и сами трансформировались под российские реалии. Возникла неустойчивая ситуация.

Она может разрешиться либо серией цветных революций (которые в России будут отнюдь не бескровными), либо формированием современной власти, российской по способу реализации. Но для того чтобы осуществился второй сценарий, необходимо взяться за разработку собственного  проекта модернизации власти.

Да, существующая власть такие попытки делает. Но это проект, предназначенный лишь для остановки и замедления внешнего воздействия, он лишь реагирует на угрозы, но не перехватывает инициативу. Можно сказать, что это – симметричный ответ, ответ в том же поле, где Россия и российская власть вполне беспомощна (см. статью «Анахронизмы»).

Совершенно необходимо проектировать и строить асимметричный ответ: реальный собственный проект модернизации власти. Те наметки псевдопроекта, который сейчас есть (усиление вертикали власти, стабильность и суверенная демократия), реально суть лишь противостояние западному проекту и попытка «сохранить единство России».

Последнее повторяется как заклинание, но под этим нет собственного модернизационного проекта – иными словами, мы в России не знаем, зачем она, Россия, нужна. А ведь это – наш «удар изнутри» по статусу мировой державы: последнее означает, что мир не может обойтись без России, а как это может быть, если мы сами не знаем, можем мы без нее обойтись или нет...

В этом и состоит подлинная проблема. Не ясно, каков следующий шаг модернизации власти в России, каким образом Россия может освоить (то есть придать собственные формы существования и воспроизводства) демократию, собственность, свободу.

Постановка проблемы

Конечно, нельзя сказать, что нынешние власти не продумывают варианты того, во что может вылиться нынешнее устройство власти (три его основания мы описывали выше). Подготовка к 2008 году идет активно. Беда только в том, что существует несколько сценариев действия, но ни один из них не дотягивает до такого социокультурного проекта, который мы выше описывали.

Первый сценарий очевиден: не делать ничего, кроме того, что уже делается. Власть в 2008 году переходит к объявленному или всем известному преемнику.

Второй сценарий основан на том, что Россия не знает иного способа реальной власти, чем коммунистическая партия, опирающаяся на госаппарат, – так было семьдесят лет при советской власти, и мы недалеко ушли от этого сейчас. Если опираться на это обстоятельство, то сценарий состоит в том, чтобы организовать три или четыре партии, по своему устройству похожие на коммунистическую, которые будут покрывать все разнообразные сферы жизни. Например, одна из них может иметь национальную направленность и организовывать людей, для которых значимо именно это. Другая может поддерживать либеральные тенденции, защищать частную собственность. И так далее.

В результате создается структура, покрывающая весь спектр общественного поля, но при этом достаточно монолитная.  Венчать ее может что-то вроде политбюро – например, «совет старейшин» во главе с президентом, который будет устанавливать отношения между этими партиями. Такая по типу структура продумывается, по-видимому, рядом политиков, работающих внутри «Единой России».

Третий вариант – создание всякого рода промежуточных институтов типа общественной палаты, саморегулирующихся организаций бизнеса и пр., которые решат проблему не преемника, но преемственности власти. В рамках такого варианта ключевое значение имеет создание системы ценностей, которая и должна транслироваться через ряд новосозданных организаций бизнеса и общества. Судя по всему, такие варианты продвигаются в президентской администрации.

Но ни один из этих вариантов не приводит к тому, что действительно нужно для модернизации власти: они не приводят к формированию полноценной общественной жизни. Причины тому две.

Во-первых, новые общественные организации создаются в режиме ручного управления, это не более, чем фальшпанели. И дело не в том, что ими управляют сверху, а в том, что они создаются административным путем и для решения каких-то текущих локальных задач - например, предвыборных.

Во-вторых, с помощью этих организаций власти решают проблемы и конфликты, далекие от реальной жизни общества. Власти начинают пытаться решить проблемы демократии, защиты собственности и т.п. – но это не является внутренним конфликтом российского общества. Эти вопросы для него не актуальны. В то же время есть ряд проблем, которые вообще не «покрываются» общественной жизнью, и один из самых сложных из них – раздражение и неприятие существующей власти. (Об этих реальных конфликтах и умолчаниях – в конце статьи.)

Если власти хотят работать с ценностями и проблемами, то необходимо, чтобы формируемые «ценности» реально затрагивали людей, давали бы им перспективу. Власти озабочены проблемами суверенности России. Но у людей возникает вопрос: суверенность – а нам она зачем? Или: людям важно, защищена ли их собственность, а не собственность вообще. Или: Россия - одна из самых свободных стран мира, но мы недовольны – почему? Потому что эта свобода не обеспечивает силу и возможности для отдельного человека. Свобода жить в нищете и в разрухе никому не нужна, важно показать людям, за счет чего они смогут решить свои проблемы: заботиться о своем здоровье, дать детям образование, изменить качество своей жизни. Те проблемы, которые с помощью работы с ценностями пытается решить власть, - это пока формально-идеологические конструкции, не затрагивающие жизнь людей.

(Исторический пример: резкий подъем хозяйства США в 1930-е годы, после кризиса, был связан вовсе не с реализацией ценностей свободы. Он был связан с введением общей базы минимального материального достатка: дом, семья, машина. Пропагандировались семейные ценности – даже с помощью мультфильмов (см., например, «Три поросенка» Уолта Диснея). А уже потом, когда люди приобрели определенные возможности, их стали занимать проблемы свободы. Люди не стали бы прилагать личные усилия ради абстрактных вещей, не связанных с их конкретной ситуацией и перспективой. А эта программа в США дала людям перспективу: они поняли, что они своим трудом могут изменить качество своей жизни. И им в этом помогут.)

Таким образом, искусственные, не связанные с реальными проблемами жизни людей и не открывающие им перспективу конструкции в принципе не могут инициировать общественное участие в политической жизни. С их помощью даже нельзя начать серьезные дискуссии о путях развития России. Это важно потому, что именно «расцвет» общественной жизни, ее автономия могли бы в конце концов сформироваться в полноценную инстанцию власти, альтернативную государственной. Отсюда недалеко и до выработки собственно российских форм демократии.

Но проблема, на которую мы указали выше, остается: надо найти те механизмы, те импланитруемые единицы, которые смогут произвести модернизацию власти. Какого типа «имплантант» нужно ввести в российское общество, чтобы произошла трансформация власти изнутри, чтобы его не смогла «переварить» существующая бюрократическо-партийная система? На чем могут возникнуть новые общественные отношения?

Итак, проблема с собственным механизмом модернизации. Мы считаем это сложной проблемой, не только политической, но и методологической.

Но именно этот кардинальный вопрос не ставят перед собой нынешние власти в ходе всех преобразований.

Возможный тип имплантанта

Таким образом, вопрос состоит в следующем: чего не сможет существующая система «переварить» и ассимилировать? Какого типа единицу нужно внедрить в общественную жизнь, чтобы возникли бы следующие отношения, отношения иного типа?

Проанализируем – исключительно для примера – такой вариант.

Ряд российских исторических примеров несет в себе одну из подсказок: такой «вещью» могут быть специальные представители высшей власти, реализующие справедливость и являющиеся носителями и проводниками нового порядка. Эта схема модернизации власти является на протяжении истории постоянной для России.

Опричнина при Иване Грозном, преображенские сержанты при Петре, комиссары в 1920-е гг. – все это примеры действия такого рода схемы. Можно их назвать шерифами – именно они наводили порядок, восстанавливали справедливость и сами по себе являлись законом.

Сейчас президент имеет в своем распоряжении институт спецпредставителей. Судя по всему, это вполне отвечает народным ожиданиям, если федеральная власть будет посылать своих представителей, которые на местах будут разбираться по поводу притеснения бизнеса, плохой работы местных властей и так далее. В этом направлении, кстати, власть уже сдвигается: спецпредставители решают проблемы в замерзающем Корякском округе, Дмитрий Козак, спецпредставитель президента на Кавказе, впервые восстанавливает справедливость в Карачаево-Черкесии. Дело об убийстве семи человек доведено до суда, Козак и вместе с ним федеральная власть завоевывают громадный авторитет.

Казалось бы, такой институт шерифов может стать той самой новой единицей, восстанавливающей справедливую власть в стране. Но возникают два вопроса.

Во-первых, если будет осуществлено такое прямое замыкание высшей власти и народа, то ради чего, ради какой высшей справедливости? Здесь ответа нет. Потому что реально – и это показывает пример Корякского округа – эти спецпредставители могут только восстановить социальную, патерналистическую справедливость, ту самую, которая была при советской власти (ввозя радиаторы самолетами – та же модель вмешательства высших властей, что и в 1970-е гг.). Понятно, что очень многие люди считают нынешнюю власть не идущей ни в какое сравнение по справедливости с прежней и хотели бы такого восстановления. Но это не побуждает людей к новым отношениям, а значит, не вносит никакой новой единицы, не служит модернизации.

Во-вторых, реально это путь к монархической, к самодержавной системе. Монарх обладает чувством высшей справедливости и имеет не ограниченную ничем власть через своих представителей и через прямое обращение к народу. Но это, разумеется, проблематизирует любое обращение к закону и законности.

Таким образом, и этот вариант, хотя и должен, по нашему мнению, активно применяться, не решает указанной проблемы.

Как представляется, решение надо попытаться искатьв другом направлении: необходимо будет формировать общественные силы, которые будут власть в России отстаивать, те силы, для которых власть будет «нашей», «своей». Надо создать такие силы, чтобы им было что терять при смене модернизированной власти.

Начало: конфликт с органами власти

Такие силы могут быть выращены, только когда они начинают сознательное сопротивление действиям разнообразных органов власти, которые являются «местами реализации» существующей системы власти. Точки, с которой начинается имплантирование нового типа власти, – это зоны конфликтов с властью. Эти зоны конфликтов нужно культивировать.

Такой тезис парадоксален лишь на первый взгляд. Схема действия здесь следующая: необходимо различать три элемента, или силы - аппарат власти, верховный правитель или политик и точки давления на аппарат власти. При помощи этого реального давления власть начинает «сдвигаться», модернизироваться. Если власть сама модернизирует власть, мы получаем ситуацию начала-середины XIX в. в России, когда говорили, что в России единственный европеец – это монарх. Высшая власть вбрасывала в общество новые единицы общественной жизни, вокруг которых разворачивались конфликты, и власть сдвигалась. Если власть этого не делает, то сама система таких действий и становится (или должна становиться) предметом реальной политики.

По отношению к структуре госорганов в обществе необходимо создавать ряд общественных структур, которые бы давили на них, предлагали бы новые типы решений. Это могут быть, например, общества потребителей, общества защиты прав граждан от административного или милицейского произвола. В этом смысле, например, Союз солдатских матерей – это одна из точек реальной власти и возможной ее модернизации (не зря власти его страшно испугались).

Студенты должны протестовать против засилья старой профессуры, бюрократии и поборов в институте. Должны быть созданы общества, которые будут давить на медицину, на школы, на местную администрацию, и на этих точках конфликта должны вырабатываться новые инструменты власти. Иными словами: если президент и политики хотят начать модернизацию власти, они должны осуществить масштабный акт по оказанию сопротивления действиям существующих органов власти.

«Творцам всевозможных русских партий "единства и согласия" есть чему поучиться у лейбористов Тони Блэра с их лозунгом "радикального центра". Абсурд, конечно, но уж больно "работающий"... Современная цивилизация научилась питаться собственным нигилизмом», - писал В.Малявин в работе «Оппозиция власти или власть оппозиции?» (www.russ.ru/columns/poison/20040419.html).

В этом смысле власть должна нарушить социальный мир, чтобы потом его эффективно восстановить, инкорпорировав собственных противников во власть. Но для этого президент должен позиционировать себя не как высший чиновник, а как представитель верховной власти в России, ставящий и решающий проблему модернизации.

Сегодня же власти делают колоссальную ошибку: они теряет власть на том, что отсутствует реальное сопротивление их действиям. В момент становления – а сегодня должно происходить становление, модернизация власти - власть всегда опирается не на сторонников, а на противников, на оппозицию.

В той же статье В.Малявин пишет: «При отсутствии явной конфронтации власть перестает существовать как субъект и ответственное лицо управления... М.Фуко... трактовал власть как... в конечном счете неотделимую от сопротивления. Согласно Фуко, сопротивление даже предшествует власти, как присутствие предваряет действие.»

В условиях России ситуация усугубляется тем, что, ликвидируя общественные точки давления на власть, расчищая поле от конфликтов, чтобы заняться «главными вопросами» или «делом», власти освобождают путь радикализму и экстремизму. Во весь рост  встает  действительно разрушающая все контрвласть: террористы, клановые структуры.

И если всего этого верховная власть не делает, то это должна делать политика. Пока же в России политика сосредоточивается на выборах, а не на формировании структур, конфликтующих с органами власти. Если этого не делает сама власть – значит, реальная политика должна ввязываться в эти конфликты, инициируя создание множества общественных организаций, которые будут оказывать давление на существующие структуры власти.

Точки общественного резонанса

А начинать, скорее всего, надо с обсуждения проблем власти как таковых и с выделения базисных ожиданий людей относительно власти. Это есть тема для серьезной и реальной общественной дискуссии. Она должна опираться на реалистический анализ устремлений людей, тех базисных ожиданий по отношению к власти, которые могут сдвинуть (а не вернуть назад) ситуацию.

Мы пока можем выделить четыре точки, обсуждение которых могло бы вызвать большой общественный резонанс и которые могли бы стать некоторыми «точками кристаллизации» общественных имплантантов, инициирующих модернизацию.

Задание перспективы для страны – а для людей бы это означало успех, возможность выбраться из нищеты и бедности, новые сферы и зоны для деятельности молодежи, обеспечение будущего для детей. Следует вспомнить и восстановить те механизмы развития, которые присущи России: инициирование больших проектов, переосвоение территории, создание благодаря этому системы «социальных лифтов». Иное качество жизни при ином качестве самоопределения страны в мире действительно могло бы стать точкой пересечения желания людей и действия власти.

Сохранение достоинства жителя великой страны. Это звучит высокопарно, но на самом деле несет за собой вполне конкретные действия: обеспечение уважения к нашим гражданам за рубежом, обеспечение гражданства России на постсоветском пространстве и даже защита граждан от собственных чиновников. Этот вопрос упирается в тему гражданства, и это тоже пересечение реальных интересов людей, которые хотят сохранить свое достоинство, и власти, которая должна это обеспечить.

Формирование системы доверия к высшей справедливой власти. Уже сейчас раздражение против общей несправедливости власти – критическое. Однако случаи реализации принципа справедливости очень редки – мы уже называли в качестве примера деятельность Дм.Козака в Карачаево-Черкесии. Институт спецпредставителей президента, «шерифов», задачей которых должна стать реализация справедливости, – это лишь один момент в формировании системы доверия. Например, обязательно нужно, чтобы те реальные политики, которые сейчас обладают влиянием, вышли в публичное пространство и обозначили себя (иначе все публичные, представительные органы власти окажутся в глазах народа в положении «кивал» и «марионеток»). Если этой точки не будет, то раздражение против общей несправедливости и ее невосстановимости перейдет за красную черту. Реализация справедливости должна быть обозначена как задача власти, должна культивироваться.

Широкое обсуждение религиозных и национальных проблем, межкультурных и межрелигиозных взаимодействий, обсуждение того, нужна ли в России религия (религии) и какие у них могут или должны быть функции. Пока на эти дискуссии наложено табу – ни власть, ни политики не умеют вести дискуссию по этим вопросам. А не умея обсуждать эти темы, их просто боятся. Считается, что обсуждая культурно-национально-конфессиональные конкретные вопросы, мы якобы можем кого-то обидеть, что мы тут же впадем либо в национализм, либо в шовинизм.

Но реально, поскольку общество не понимает, как относиться к различиям людей, обусловленных национальностью и религией, открывается широкий простор для того, чтобы эту тему мог использовать любой экстремист. Возникают агрессивные националистические организации, под вывеской религий начинают плодиться секты с иными, нежели религиозными, задачами.  В Поволжье традиционные муфтии активно вытесняются выходцами из арабских стран.

Старым механизмам пропаганды и агитации люди не доверяют, альтернативных форм достижения единства и мобилизации не создано, в результате эту роль начинают выполнять активный ислам, секты, радикальные течения и т.п. (И, как это ни парадоксально, эту роль активно выполняет сфера услуг и потребления. Именно она активно и организованно занимается проблемами ориентации и навигации людей, даже их воспитания.) Эти формы делают то, чего не делает власть. Власть не умеет включать очень значимую для огромного большинства людей тему национальной и религиозной принадлежности в качестве ресурса возрождения общественной жизни и, соответственно, модернизации власти.

Дискуссии по этим и другим темам должны вызвать общественные движения, заинтересованные в решении этих, самых важных для России сегодня проблем. В коммуникацию с этими движениями могут вступать партии, исполнительные органы – в этом и будет состоять реальная политика, модернизирующая власть.

Но это – не более чем варианты и наметки. Тот вопрос, на который мы указали, мы оставили открытым. Однако зафиксировать проблему, как нам кажется, более важно, чем ее решить, потому что решать ее все равно необходимо совместно.

См. также другие тексты Рифата Шайхутдинова:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.