Издательство «Бомбора» представляет книгу Райана Блюменталя «Вскрытие: суровые будни судебно-медицинского эксперта в Африке» (перевод А. П. Шустовой).
«Патология может смотреть вам прямо в лицо, но если у вас нет опыта или вы не читали об этом раньше, то, вероятно, пропустите улику», — говорит Райан Блюменталь, судмедэксперт из ЮАР. Он рассказывает, чем судебная медицина в этой части света отличается от практики в других странах, и делится уникальным опытом. Вы узнаете, как порой судмедэксперты работают без воды, электричества и даже средств индивидуальной защиты, какой опасности они подвергаются и что чаще всего становится причиной смерти людей, живущих в ЮАР. Работая в Африке, Блюменталь исследовал тысячи смертей, странных и невероятных, страшных, спланированных и внезапных, и эта книга стала результатом его размышлений о профессии и особенностях судмедэкспертизы на этом континенте.
Предлагаем прочитать фрагмент главы «Смерть от молнии и других природных явлений».
Люди путешествуют в Северное полушарие и платят большие деньги, чтобы увидеть северное сияние. Однако, на мой взгляд, мало что может быть столь же эффектным и удивительным, как летняя гроза в Хайвельде.
При всей своей зрелищности молния — самый успешный погодный убийца в ЮАР. Каждый год от 80 до 100 граждан умирают из-за молнии и примерно в семь раз больше людей выживают после удара.
Молния мощна и часто смертельна. Фото: Т. Стюарт
Однажды я видел забор, в который ударила молния. По иронии судьбы металлическая проволока полностью исчезла и остался только замок со следами молнии.
По сравнению с другими мировыми регионами смерть от молнии относительно распространена в Африке. Люди в некоторых частях континента имеют ограниченный доступ к общественному транспорту, поэтому многие идут домой пешком после работы. Грозы обычно случаются между 15:30 и 18:30 — когда люди возвращаются домой.
Кроме того, когда дело доходит до защиты людей от молнии, на континенте не так уж много безопасных убежищ. «Что такое безопасное убежище?» — спросите вы. Подходящим укрытием может быть любая полностью закрытая металлическая поверхность, известная как клетка Фарадея или гауссова поверхность. Для небольших сооружений в Африке и других развивающихся странах существует потребность в системах молниезащиты.
Я провел много вскрытий людей и животных, в которых ударила молния. Несмотря на то что я опытный судмедэксперт, занимающийся смертью людей, мне приходилось иметь дело с большим количеством пораженных молнией коров, овец, диких собак, слонов, носорогов, жирафов, пустельг, карпов кои, журавлей-кликунов, гусей и даже голубей.
Впоследствии я очень заинтересовался смертями, связанными с молнией, и в некотором роде стал экспертом в этой области. Если точнее, я защитил диссертацию по механизмам травм, связанных с ударом молнией. Причина, по которой я был так очарован этой темой, заключается в том, что воздействие молнии длится миллисекунду. И в течение этой миллисекунды происходит столько всего, что почти невозможно воспринять все детали за этот промежуток времени.
Требуется экстремальная судебно-медицинская экспертиза, чтобы попытаться выяснить, что именно произошло в этой мгновенной яркой вспышке. Вот почему мы должны искать подсказки о том, что случилось, на месте происшествия и на теле.
Один из первых случаев удара молнии, который захватил коллективное воображение ЮАР, произошел во Фри-Стейте, недалеко от места, которое сегодня является национальным парком «Золотые ворота». Там рядом расположены две могилы. На черных мраморных плитах на африкаанс написано, что надгробия установлены в память Валери Уилкокс, родившейся 23 декабря 1910 года, и Йохана Бестендига де ла Харпа, родившегося 17 декабря 1911 года, оба были убиты молнией в Монт-о-Сурсе 18 декабря 1932 года.
Валери была 22-летней студенткой. Двумя днями позже Йохан должен был отпраздновать 21-й день рождения; он тоже учился и хотел получить степень по сельскому хозяйству в (ныне) Преторийском университете. Йохан и Валери вели лошадь юноши, когда мелькнула ослепительная вспышка света и раздался оглушительный раскат грома. Валери погибла немедленно. Йохан де ла Харп умер в полночь. Двух студентов похоронили в тишине холмов, которые они так любили. Двенадцать лет спустя Карл Уилкокс, брат Валери, воздвиг бронзовую статую на том месте, где случилась трагедия.
Надгробия Валери Уилкокс и Йохана Бестендига де ла Харпа (семейное кладбище Ван Ренен, национальный парк «Золотые ворота»). Фото: С. Россоу
Еще один ужасный инцидент с молнией произошел 11 ноября 1994 года в сельской местности близ Модимолле (бывший Нилстром). Группа из 26 девочек 10 и 11 лет отправилась в поход с двумя взрослыми и семью собаками под конец недельной школьной поездки. Большая часть группы спала снаружи. Когда начался небольшой дождь, девочки решили перейти в палатку размером 10 × 5 метров. В этом районе уже несколько месяцев не было дождя, поэтому пол палатки был сухим. Основными опорами служили два изолированных металлических столба высотой 3,6 метра, установленных на расстоянии 5 метров друг от друга.
Между 2:00 и 2:30 ночи в окрестностях произошло четыре вспышки молнии. Взрослые были разбужены страшным взрывом и чувством, что их ударило током. Дети упоминали сильный удушливый дым и запах горелых перьев и пластика. Во время происшествия четверо детей получили смертельные ранения. У других были серьезные травмы. Четыре из семи собак также были убиты.
Пострадавшим не оказали немедленную медицинскую помощь: ближайший фермерский дом находился более чем в километре, а ближайшее медицинское учреждение — примерно в 80 километрах. У них не было телефона или других средств, чтобы вызвать помощь.
Инцидент расследовали местные инженеры- электрики А. Е. Карт и Ральф Андерсон, а также врач скорой помощи из США Мэри Энн Купер. Я познакомился с Ральфом Андерсоном 17 лет спустя в доме престарелых. В то время ему было 94. За бокалом виски он рассказал об инциденте с молнией и даже показал мне палатку; молния ударила в один из столбов.
Затем он вытащил листок бумаги, на котором были написаны имена всех выживших девушек. Ральф заставил меня поклясться, что я проведу дополнительное исследование в связи с инцидентом. Ему было не все равно; он хотел, чтобы я выяснил, как дела у девочек и не пострадали ли они от каких-либо последствий.
Несколько месяцев спустя я читал лекцию о молниях в Грейамстауне на научном фестивале. После лекции ко мне подошла молодая девушка. Слушательница назвалась Б. и сказала, что она одна из выживших после происшествия с молнией возле Модимолле. Она поддерживала связь в «Фейсбуке» со всеми остальными девушками, которые выжили.
В 2012 году я присутствовал на Международной конференции по молниезащите (ICLP) в Вене, где познакомился с Мэри Энн Купер. Она приехала на конференцию из США. Я сказал ей, что встречался с Ральфом Андерсоном и Б. и что дал Ральфу слово провести обследование выживших. Мэри Энн тотчас согласились поучаствовать. Она наняла двух психологов из Иллинойского университета в Чикаго. Нам также предстояло пройти проверку в двух комитетах по этике и добросовестности. Мы должны были ответить на очень серьезные вопросы. Например, что, если рассказ о том события эмоционально травмирует девушек во второй раз? И если да, то как бы мы отреагировали?
Я также посетил школу, в которой они учились, и встретился с директрисой и ее предшественницей, чтобы получить их согласие. В результате инцидента погибла дочь предыдущей директрисы. Каждый год в школе проводят поминальную службу по погибшим девочкам.
Мы разработали анкету для исследования, и Б. предложила служить связующим звеном с выжившими членами группы, чтобы оценить первоначальный интерес с их стороны. В живых осталось 22 человека, многие эмигрировали и теперь живут по всему миру.
В 2013 году мы обратились к ним напрямую по электронной почте в качестве исследователей. То, что произошло дальше, оказалось полной неожиданностью. Ни одна из девушек не ответила на нашу анкету. Последовал обмен несколькими электронными письмам между нами и членами группы.
Наконец одна из девушек — назовем ее К. — рассказала нам, почему так вышло. В электронном письме она эмоционально объяснила, что предупредила других девушек не участвовать в исследовании, поскольку не могла понять, почему они не получали никакой поддержки в предыдущие 19 лет и почему теперь мы внезапно захотели взять у них интервью.
После инцидента девочки обращались к нескольким врачам. Они побывали у широкого спектра специалистов — от отоларингологов до трудотерапевтов и психологов. В итоге они не могли понять, кто их «главный» врач, и чувствовали, что никто на самом деле не взял на себя ответственность за их здоровье в долгосрочной перспективе. Многие девочки получили серьезные физические и эмоциональные травмы.
Тесные отношения между врачом и пациентом имеют решающее значение, когда речь заходит о людях, пораженных молнией, что требует непрерывного ведения больных на протяжении всей жизни.
У некоторых девочек были проблемы со слухом, у других — со зрением, у третьих — неврологические проблемы. Большинство из них боялись гроз после того случая.
Я не знал, как ответить на письмо К., поэтому решил выпить чашечку чая и всё обдумать. Не прошло и часа, как я прочитал в новостях сообщение о том, что в неофициальном поселении Кларинет в Витбанке (ныне Эмалахлени) молния ударила в палатку, в которой спали 14 строителей. Восемь из них погибли сразу, еще шестеро с травмами были доставлены в больницу.
Я отправил статью об этом трагическом событии К. и попытался объяснить, что мы обязаны задокументировать инцидент, произошедший с ними, самым исчерпывающим образом — и что мы подходим к нему со строго научной точки зрения. «Мы должны сделать это из чувства долга», — написал я.
К вечеру вся группа выживших девушек ответила на нашу анкету. Спустя 22 года после удара молнии результаты дополнительного исследования были опубликованы в «Медицинском журнале Южной Африки» (The South African Medical Journal). Я сдержал обещание, данное Ральфу Андерсону, хотя он скончался за несколько месяцев до публикации.
Тот факт, что девушки всё еще поддерживают контакт друг с другом через социальные сети, свидетельствует о влиянии инцидента 1994 года на жизнь каждой из них. Учитывая быстрые изменения в сфере общения, вызванные активным использованием интернета и социальных сетей, нужно отметить важность этих технологий и их влияние на коммуникацию в области здравоохранения. Наши основные выводы заключались в том, что было мало данных о долгосрочных последствиях удара молнии для выживших. Таким образом, важность исследования, изучающего как физические, так и психологические последствия удара молнии, не стоит преуменьшать.
Я упомянул, что участвовал в расследовании гибели нескольких животных, убитых молнией. В первом случае речь шла о лошади, в которую якобы ударила молния. Скелетированные останки кобылы были обнаружены 7 января 2008 года на ферме недалеко от крупного прибрежного города.
Здесь важно отметить, что лошадь была застрахована на огромную сумму денег. Предположительно, в последний раз кобылу видели живой 31 декабря 2007 года. Считалось, что в промежутке между этими двумя датами в нее ударила молния.
У меня были серьезные сомнения относительно предполагаемого времени смерти. По моему мнению, для такой степени скелетизации потребовалось бы больше времени, чем предполагаемый семидневный период. При исследовании останков надкостницу (плотный слой соединительной ткани, обволакивающий кости) обнаружить не удалось, и кости казались выбеленными солнечным светом. На мой взгляд, они, вероятно, пролежали там не менее трех недель. По этому смерть не могла произойти в указанный период.
Владелец лошади предположил, что причиной смерти стала молния, но хронология событий не была правдоподобной. Поэтому дело расценили как мошенничество, и в конце концов огромная сумма страховой компенсации выплачена не была.
Во втором случае речь шла о мертвой черной антилопе, также застрахованной на огромную сумму денег. По-видимому, в нее ударила молния, после чего владелец-фермер пустил ее на мясо для своих рабочих. Голову отвезли к таксидермисту для оформления в качестве трофея. Затем фермер потребовал страховую выплату.
Данные системы обнаружения молний Южноафриканской метеорологической службы показали, что молния действительно была зафиксирована на территории фермера в то время, когда, как он утверждал, животное было убито. Мы также осмотрели голову антилопы и обнаружили на ней положительные признаки удара молнии (одна барабанная перепонка была повреждена). В итоге страховая претензия была удовлетворена на основе наших выводов.
В третьем случае речь шла о двух бонго в зоопарке ЮАР. Бонго — невероятно редкий вид антилоп, и каждая особь стоит около 300 000 рэндов[1]. После сильной грозы в окрестностях зоопарка в январе 2012 года два бонго были найдены мертвыми в своем вольере.
Два бонго были найдены мертвыми в своем вольере в зоопарке ЮАР после грозы. Фото: Р. Блюменталь
Этим делом занимался ветеринарный патологоанатом, а меня вызвали из-за моего интереса к смерти вследствие ударов молний. Провели полное вскрытие каждого животного. Выводы соответствовали имеющейся истории о молнии.
Удивительно, но на бонго было очень мало внешних следов, хотя на эпикардиальной поверхности сердца и в легких обнаружились точечные кровоизлияния. Два инженера-электрика, которые также изучали этот инцидент, разработали план молниезащиты для критически уязвимых видов в зоопарках. Он принес им премию «Лучший молодой ученый» на Международной конференции по молниезащите, состоявшейся в Вене в том же году.
Как видно из этих трех историй, потребность в судебной экспертизе в области ветеринарии сейчас больше, чем когда-либо прежде. В 2013 году бизнесмен-миллиардер Иоганн Руперт возглавил группу, которая купила самца африканского буйвола по кличке Загадка за рекордные 40 миллионов рэндов[2]. Один только этот пример показывает, что поставлено на карту в мире ветеринарии.
Как следует проводить судебно-медицинское вскрытие буйвола стоимостью 40 миллионов рэндов, если он внезапно упал замертво? Представьте себе вскрытие скаковой лошади стоимостью 25 миллионов фунтов стерлингов или представителя вида, находящегося под угрозой исчезновения. Ветеринарным патологоанатомам приходится делать это постоянно, хотя некоторые из них не прошли такой же строгой подготовки, как судмедэксперты, занимающиеся людьми. Поскольку животные застрахованы на такие непомерные суммы, планка судебной медицины, похоже, установлена выше, чем когда-либо.
Можно ли навыки из сферы судебной медицины человека перенести в ветеринарные дисциплины? Если да, то как двигаться в этом направлении и каковы этические принципы? Будет ли судебная ветеринарная патология когда-нибудь считаться отдельной, самостоятельной дисциплиной?
Браконьерская охота на носорогов является бедствием на континенте, и кража скота остается серьезной проблемой. Отравление домашних животных ложится тяжелым бременем на их владельцев; некоторым людям домашние животные дороже, чем члены собственной семьи. По-прежнему процветает незаконная торговля домашними животными. Внезапная неожиданная смерть животных всегда будет нуждаться в тщательном криминалистическом подходе. Короче говоря, определенно существует необходимость в судебной ветеринарной экспертизе.
