Из дунайской Добруджи мы с А.Пригариным направляемся на север, в сторону Молдовы. Рядом с городом Петра-Нямц расположено место прибытия одной из первых волн иноков-переселенцев в 17 в. На северо-восток, в Карпатские горы, уходит горная дорога. Навстречу иногда попадаются гужевые повозки, в основном цыганские – в Румынии самая большая цыганская диаспора в Европе. Пригарин рассказывает, что первая миграция старообрядцев в Молдову и Буковину отличалась от дунайских рыбацко-казацких миграций 18-19 вв. Здесь была Австро-Венгрия, общая обстановка везде более европейская, почище. В старообрядческой среде, особенно у пожилых людей, нередко можно услышать старое название денег – «франки».
Петра-Нямц интересен своей подвесной канатной дорогой над городом, но сама городская застройка вполне традиционна для румынских городов: радиальная структура, смешанная застройка. Старообрядческая церковь стоит в центра квартала из пятиэтажек, высоко поднимаясь на ними своими пятью куполами, нетрадиционными для здешней церковной архитектуры. Священник о.Василий заверяет нас, что завтра с утра мы сможем проехать в горы в монастырь святого Паисия. Действительно, на следующий день наутро мы выезжаем из города и едем в горы. Через двадцать километров горная дорога выводит нас к крутому подъему. Спешившись, мы выходим на горную тропинку и через полчаса перед нами предстает монастырь во имя Паисия Великого.
Архимандрит Феофилакт встречает нас доброй радушной улыбкой. После щедрого монастырского обеда, который иноки едят в полном молчании, он рассказывает, что родом из Буковины, из старообрядческого села, и с детства хотел встать на иноческий путь. Потом его мечта исполнилась, он жил в монастыре в Мануйловке, пока не решил уйти в горы и основать там скит. Он нашел место, где в 17 в. жили старообрядческие иноки-беглецы из России, и построил там небольшую церковь. Затем обители пожертвовали некую сумму денег, он смог купить участок земли и перебрался на то место, где теперь монастырь, километрах в 7-8 от первого.
Отец Феофилакт говорит удивительно тихо и спокойно, как будто рассказывает сказ или поет песню. Он смотрит на будущее Липовании со сдержанным скептицизмом, говорит, что многое теряется, многое уходит. Церковная модель старых времен, где каждая деревня имеет свой деревенский храм, который является центром и образования, и культуры, выглядит несколько архаичной. Именно скитская модель, когда духовные центры удалены от городов и деревень, а духовные лидеры – иноки, кажется ему разумной. В этом есть своя логика, особенно если вспомнить о старообрядцах-часовенных на Урале, в Сибири и на Алтае. Там именно скиты и заимки стали центрами консолидации народа. Примерно то же самое было и в дораскольные времена на Севере Руси, где именно монастыри стали центрами культуры и даже колонизации.
Архимандрит прав хотя бы в том, что липоване без какого-то внутреннего большого процесса могут не выдержать ассимиляционного пресса. Уже сейчас русский язык в их среде находится под угрозой, многие семьи перешли на румынский. Славянская кафедра в Университете большого города Яссы, возглавляемая профессором Леонтием Ивановым, испытывает острую нужду в книгах и поддержке. Программы и материалы, по которым тут учат русский язык и румыны, и липоване, нередко еще старого, социалистического происхождения. Сейчас есть надежда, что фонд «Русский мир» и Россотрудничество окажет поддержку преподаванию русского языка. Помощь России здесь нередко рассматривают как главное условие выживания Липовании. Такой угрожаемый статус объясняется еще и необходимостью конкурировать с румынским, но такая конкуренция заведомо неравноправна. Молодежь Липовании почти полностью румыноязычна. Русский язык (липованский диалект) румынами рассматривается нередко как «народный» и «нецивилизованный». Да и сами липоване порой смотрят на него так.
Из Паисиева монастыря мы едем дальше на север, к украинской границе. Там в старинном селе Соколинцы мы встречаем молодого старообрядца Федора Афанасова, который показывает нам село и знакомит с местным священником о.Иоанном. Тот радушно открывает церковь и показывает колокольню, прекрасный иконостас и алтарь. Но и он сетует на то, что люди уезжают в города, а то и за границу. Феодор также не живет в Соколинцах, а только бывает на праздники или приезжает погостить. В 1950-х гг. румынские власти переименовали Соколинцы в Lipoveni, но местные старообрядцы не соглашаются на перемену названия. Да и на слово «липоване» они смотрят как на неправильное и едва ли не бранное. Мы – русские старообрядцы, говорят они.
Из липованской Буковины мы возвращаемся через Молдову в дунайскую Липованию.
Обсуждая по дороге наши впечатления, мы приходим к выводу, что судьба этого уникального этно-конфессионального анклава будет решаться в школах и скитах. Если Россия поможет с поддержкой русского языка, а среди молодых людей появятся иноки, желающие не только жить в горах, но и поддерживать традиции духовного наставничества скитского типа, Липования будет жить. В противном случае ее поглотит море ассимиляции, волны которого уже набегают на берег, некогда исхоженный лаптями, чувяками и сапогами переселенцев из России, искавших в этих южных краях свободы вероисповедания.
Их собратья в России в 1905 г. получили эту свободу и воспользовались ею в полной мере. Однако период свободы был слишком краток, чтобы выросло свободное поколение. Старообрядцы как матричные русские люди готовы менять место жительства, но они везут с собой свою русскость и свою веру.
