Все мы - пленники событий и проблем, которые ежедневно обступают нас со всех сторон, накрывают с головой и требуют немедленных решений, действий, ответов. На первом плане, конечно же, дела наши внутренние. Тут - достаточно увидеть по телевидению сидящего в клетке Ходорковского, достаточно вспомнить о Чечне или подумать о вырождении выборов в фестивали разноцветного пиара, - именно тут главные нервные узлы, главные наши болевые точки, те гвозди в ботинке, которые страшнее трагедий Гёте. Но и международная жизнь не оставляет в покое. Волнуют неурядицы с Белоруссией, тревожат неясности вокруг Калининграда, ставят перед мучительными альтернативами политические вихри на Ближнем и Среднем Востоке или на Корейском полуострове.
В общем, довлеет дневи злоба его. Но как бы ни довлела она, как бы ни поглощала наши интеллектуальные и эмоциональные ресурсы, мы всё же пытаемся встать с колен повседневности, заглянуть за горизонт и за деревьями увидеть лес. Увидеть, в какой России мы будем жить и какую роль новая Россия будет играть в мировой политике, какое место она будет занимать в системе международных отношений.
Не трудно заметить, что между этими двумя измерениями будущего России - внутренним и внешним - есть существенная разница. В первом случае наше будущее прежде всего зависит от нас самих, от наших способностей осмыслить собственную историю и выйти в новое историческое пространство. В случае втором задача выглядит по-другому. Не Россия - и даже не Америка - направляет эволюцию системы международных отношений, перестройку мирового порядка. Хотя к числу факторов, влияющих на эти процессы, следует, несомненно, отнести Америку - и даже Россию. Общее направление изменений мировой политики и мировой экономики представляет собою результирующую сложнейшего переплетения и столкновения разнородных и разнонаправленных интересов. И в этом смысле перед нами исторические тенденции объективного, закономерного характера, пробивающие себе дорогу сквозь уйму всяческих случайных отклонений.
Следовательно, чтобы найти место и роль России в международных делах, нам следует адаптироваться, приспособиться к новым условиям, новым тенденциям мирового развития. А для этого - понять их смысл и значение. Споры, дискуссии уже начались и будут продолжаться.
Хотел бы представить свою точку зрения. На первое место среди тенденций мирового развития я бы поставил процессы, которые суммарно могут быть обозначены понятием глобализация.
Оставим пока в стороне суждения нео-, пост- и супермарксистов, трактующих глобализацию как целенаправленную и непременно злокозненную политику "золотого миллиарда" и в первую очередь - США (вариант - как происки мирового сионизма или, если попроще, результат жидо-масонского заговора). Попробуем не выходить за пределы здравого смысла.
Строго говоря, понятие "глобализация" применяется для обозначения двух групп проблем. Сюда относят так называемые глобальные проблемы современности, то есть проблемы, решение которых требует объединения усилий если не всего человечества, то значительной его части. Список таких проблем, впервые составленный в конце 60-х - начале 70-х годов прошлого века, открывался прекращением гонки вооружений, ядерным разоружением. Далее следовали проблемы демографии и экологии, а также нарастающие дисбалансы в топливно-энергетической, транспортной, продовольственной и других областях жизни общества. Исследование таких проблем и путей их решения конституировало себя как глобалистика.
За прошедшие десятилетия здесь в принципе мало что изменилось. Возможно, окончание холодной войны, заключение нескольких фундаментальных соглашений, регулирующих ядерные вооружения, несколько притупили остроту разоруженческой проблематики. На глобальный уровень вышли опасности и риски другого типа - опасности и риски, связанные с пугающим и чуть ли не безнадежным разломом мира на процветающее, прогрессирующее меньшинство (государства, по традиции обозначаемые как "Север") и застывшее в сонной апатии большинство (именуемое, опять же по традиции, "Югом"). И не случайно, видимо, вдоль линии разлома (безнадежность конвертируется в отчаяние) активизировался международный терроризм. Вместе с тем более тревожными, более пугающими стали кризисные явления по линии соприкосновения, взаимодействия техносферы и биосферы, второй природы и природы первой.
Ещё одна группа проблем, также обозначаемых словом "глобализация", возникла как результат нарастающего взаимодействия субъектов международного общения, как следствие интернационализации, пронизывающей, несмотря на государственные границы, политику, экономику, культуру всех народов и государств. Происходит, если угодно, "усреднение" образов жизни: люди в разных странах пользуются одними и теми же техническими устройствами, смотрят одни и те же фильмы, слушают одну и ту же музыку. Впитывают одни и те же ароматы времени. Этот процесс, формирующий единую историю единого человечества, начался задолго до ХХ века и вряд ли завершится в веке нынешнем. Он неизбежен, неотвратим.
Неизбежна и острая борьба внутри глобализации. Глобализация - не благотворительность, а естественно-исторический процесс. Глобализация, понимаемая как интернационализация жизни на нашей планете, движется вперёд, преодолевая одни противоречия и порождая новые, ломая сопротивление одних социальных групп и выводя им на смену другие. Плоды глобализации, связанные с нею плюсы и минусы "усреднения" распределяются неравномерно. Бедным и слабым, как всегда, не везёт. Америка как общество, ушедшее вперёд, естественно, получает от глобализации больше, чем, допустим, Россия или Восточный Тимор. Традиционные, уходящие корнями в седую древность культуры оттесняются и вытесняются всякого рода агрессивными субкультурами, опирающимися на материальные возможности авангарда глобализации.
Протест рождает антиглобализм. В конечном счете, он обречён, как были в своё время обречены луддиты. Но он, если не иметь в виду его крайние экстремистские формы, полезен. Высвечиваются неприемлемые крайности глобализации, нащупываются пути и методы сохранения разнообразия в единстве, усиливается внимание к альтернативистике, поискам качественно иной цивилизации.
Итак, глобализация (и как поиски глобальных решений для глобальных проблем, и как интернационализация жизни мирового социума) - объективная историческая данность. Её невозможно "объехать", её нельзя заговорить антиглобалистскими речами. Её нужно понять и в неё нужно включиться.
На второе место, если, напоминаю, говорить о ведущих тенденциях мирового развития, я бы поставил дрейф системы международных отношений в сторону многополярности, то есть постепенное и неравномерное вызревание новых "полюсов" ("центров силы") за пределами "великолепной восьмёрки".
По модулю "полярности" можно выделить три класса систем международных отношений. Однополярная, двухполярная и n-полярная. В однополярной (однополюсной) системе доминирует один центр силы, один полюс. Не часто это бывает. Вспомним Древний Рим. Дальше - большая пауза. И начало XXI века - Соединённые Штаты Америки.
Однополюсный мир вполне удобен (особенно для того, кто "полюс"). Нападение на этот самый "полюс" исключено почти по определению. Решающее превосходство центра позволяет поддерживать дисциплину и равновесие. И наводить порядок там, где он нарушается.
Но всё относительно. Порядок, дисциплина, равновесие на политической поверхности часто скрывают разброд и недовольство под этой поверхностью. В сложных, критических ситуациях возможен бунт. На коленях, но всё же бунт. Поэтому гегемон вынужден изнурять себя повышенной и постоянной бдительностью.
Двухполюсный мир, как многие из нас ещё помнят, тревожнее. Ведь речь шла не просто о двух государствах, а о двух противостоящих идеологиях, двух антагонистических социальных системах. Мирное сосуществование СССР и США теоретически не исключало истребительную войну между ними. Для её практического исключения потребовалось ракетно-ядерное равновесие и согласие "полюсов"-соперников на взаимное гарантированное уничтожение.
Двухполюсный мир характеризуется жёсткой блоковой дисциплиной, дисциплиной интересов и идеологий. Блоки, конфронтационные центры готовились к большой войне. Но они и предотвращали её, выталкивая локальные, частные военные конфликты на периферию ойкумены.
Главная опасность соперничества двух центров силы - постоянная гонка вооружений. Пользуясь своим техническим и экономическим превосходством, американцы шли впереди и держали "социалистический" противополюс в режиме постоянного догоняния. Мы смогли поддерживать ракетно-ядерное равновесие, но, к сожалению, только ценой полной разбалансировки основных пропорций народного хозяйства. Ноша, которую мы взвалили на себя, оказалась неподъёмной….
Все прелести двухполярного, а теперь уже и однополярного мира мы смогли попробовать на зуб. А мир многополярный существует для нынешнего поколения лишь в книгах по истории дипломатии.
Мировое сообщество, опирающееся на взаимодействие, равновесие нескольких центров силы, несравненно сложнее, потенциально опаснее, чем мир, держащий равнение на один или два центра. Не случайно обе мировые войны возникли как следствие нарушения, срыва именно многомерного баланса, который был призван удерживать великие державы тех лет от резких движений. Логика тут простая: чем большее число независимых элементов образует систему, тем труднее установить равновесие между ними и удержать их в этом состоянии. Отсюда вопрос: если психология, менталитет мировых лидеров XXI века, их понимание взаимоотношения политики и войны будут такими же, как у лидеров XIX и XX веков, то стоит ли искушать судьбу? Процветающий Pax Americana или привычная конфронтация двух сверхдержав дешевле обойдутся для человечества, чем постоянное выяснение отношений между новыми актёрами мирового класса.
Возможно. Но только вопрос поставлен не корректно. Потому что выбора нет. Потому что новые центры силы возникают, формируются и занимают свои места на международной арене не в результате реализации планов, замыслов, воли тех или иных исторических деятелей (атлантисты, масоны, "закулиса" всякая), а в результате продолжающейся глобализации, вызывающей стихийные сдвиги в мировой экономике и политике, в расстановке мировых сил.
Картина надвигающегося мира многих измерений не является тайной. Первая очередь уже дышит Америке в затылок: Китай, Западная Европа, Япония. Подальше, но уже видны - Индия, Бразилия, Индонезия. Пока ещё далеко у линии горизонта расплывчатые контуры возможных конгломератов арабских, африканских, индо-американских стран. О России разговор особый и отдельный.
Многополярность неизбежно отразится на характере глобализационных процессов. Формирование центров силы, каждый из которых вместе со своим ближайшим окружением будет иметь заметный отпечаток особой "цивилизации", создаст благоприятные условия для сохранения мировой полифонии культур. Вместе с тем - и опять же на фоне интернационализации всемирной истории - создание, отработка механизмов регулирования отношений между центрами силы, внедрение в эти отношения, если воспользоваться терминологией не такого уж далёкого прошлого, принципов мирного сосуществования, позволит практически свести к нулю вероятность столкновения цивилизаций, которым пугал нас Хантингтон.
Продвижение к многополярности означает снижение удельного веса США в мировой экономике и мировой политике, постепенное растворение однополюсного мира в иной структуре международных отношений. Зависимость мира от США съёживается. Процесс этот - ещё одна ведущая тенденция мирового развития - будет развиваться неравномерно и займёт, возможно, полтора-два десятилетия.
Полезно, пожалуй, напомнить, что превращение Штатов в единственную сверхдержаву, в некую сингулярность пространства мировой истории явилось следствием пересечения нескольких случайных обстоятельств. К первому из них можно отнести удалённость Америки от центра мировых бурь и потрясений. А к последнему - развал Советского Союза, неожиданную самоликвидацию второго полюса международной жизни.
Американская политическая элита оказалась на высоте положения. Она постаралась выжать из возникшей ситуации максимальную пользу для Америки. Возможно, даже перестаралась. Ведь "державников" за океаном ничуть не меньше, чем у нас. Однако, как ни помогали американским "державникам" "державники" наши, российские, задача укрепить, сохранить систему международных отношений как систему американоцентричную так и не была - если иметь в виду официальный уровень - поставлена достаточно чётко.
Присущий американцам здравый смысл сдерживал столь же присущую им самонадеянность силы. Даже в Концепции национальной безопасности, опубликованной 20 сентября 2002 года, документе подчёркнуто "державном", содержится такой пассаж: "Мы также руководствуемся убеждённостью в том, что ни одна страна не может построить более безопасный, лучший мир, действуя в одиночку. Альянсы и многосторонние институты могут умножить силу свободолюбивых стран. Соединённые Штаты привержены таким надёжным, устойчивым институтам, как ООН, Всемирная торговая организация, Организация американских государств и НАТО, а также другим давно существующим альянсам. Коалиции единомышленников могут дополнять эти постоянные институты".
Если отвлечься от возможной меры искренности (или неискренности), то всё правильно. Строго говоря, однополюсного мира, в точном смысле этих слов, не было и нет. Всегда оставалось некое quasi. Всегда Америка вынуждена была оглядываться по сторонам. И со временем указанное quasi становится всё больше и больше. Зависимость США от остального мира растёт, увеличивается. Умные люди в Вашингтоне понимают это. А неумные, надеюсь, будут умнеть.
Надеюсь, будут умнеть и политики в Москве. Все они, что естественно, против однополюсного мира. Но далеко не все, рассуждая о мире многополюсном, могут выйти из привычного антиамериканского угла, отнестись к Америке не как к глобальному сопернику, а как к глобальному партнёру. Отсюда - своего рода политическая комбинаторика, выкраивание из "остального мира" фигур антиамериканской направленности. В самом широком плане - знаменитый треугольник Москва-Пекин-Дели. Боюсь, что эта идея напугала китайцев и индийцев больше, чем американцев. Иракский кризис повёл "многополюсную" мысль европейскими коридорами. Московский политический наив выдвигал против Америки тройственное франко-германо-российское взаимодействие. Даже не оглянулись…
Многополюсный мир не должен быть миром антиамериканским (равно как антикитайским, антироссийским или анти любым другим). В противном случае он выступит прелюдией к мировой войне, по сравнению с которой войны XX века покажутся играми расшалившихся детей.
Усложнение всей сети общественных отношений, увеличение, усугубление катастрофических последствий, которые может вызвать стихийное, находящееся за пределами социально-политического контроля развитие событий вызывает множащиеся попытки сознательно регулировать, направлять ход международной жизни.
После первой мировой войны появляется Лига наций. Незавидная судьба её отразила судьбу человечества, делавшего робкие попытки подняться над разрушительной стихией истории. После второй мировой войны эти попытки стали более интенсивными и эффективными. Опыт регулирования внутренних проблем, сглаживания внутренних противоречий начинает настойчиво переноситься на мировую арену. Отдельные "случаи", отдельные решения постепенно формируют важное направление перемен в международных делах. Вокруг ООН создаётся плотное облако институтов, органов и организаций, имеющих отношение практически ко всем сторонам общественной жизни. До "сознательного направления", до появления "на выходе" практически реализуемых решений было очень далеко. Однако накапливался опыт квалифицированного наблюдения, анализа, изучения социальной действительности, опыт выработки рекомендаций, содержащих оптимальные стратегии для тех или иных условий. Множилось число специалистов, знающих положение дел в разных странах и регионах и умеющих сопоставлять, сравнивать, казалось бы, несравнимые вещи.
Экономика формально шла в ногу с политикой, но по существу опережала её. Международный банк реконструкции и развития и Международный валютный фонд уже с конца 40-х годов становятся заметными факторами мирового хозяйства. В центре их внимания - обеспечение взаимосвязи мировых финансов, валютно-финансовых проблем с макро- и микроэкономическим развитием на уровне отдельных стран и регионов.
Холодная война, ставшая буднями послевоенного мира, конфронтация двух мировых идеологий, двух мировых систем, ориентация обеих систем на игру с нулевой суммой изначально подрывали любую попытку единого подхода к формированию общего экономического и политического климата в глобальном масштабе. На таком фоне "Восток" вообще считал разговоры о мировом правительстве пустой тратой времени и уходил в глухую интеллектуальную изоляцию. "Запад" в рассуждении о будущем мировом правительстве вообще предпочёл бы избавиться от "Востока", а пока стремился дополнить его интеллектуальную самоизоляцию изоляцией политической и экономической.
Официальные международные организации для этого не годились. Началась самодеятельность. В 1954 году в Голландии состоялось первое сугубо закрытое совещание высокопоставленных (но не значащихся на государственной службе) деятелей из США и Западной Европы. Повестка дня вполне глобальна: приспособление капитализма к новым историческим условиям, в частности - защита Европы от коммунизма. Выработка соответствующих рекомендаций правительствам. Заседали в отеле "Бидельсберг". Поэтому эти встречи получили наименование "Бидельсбергский клуб".
Потребовалось два десятилетия, чтобы дополнить неформальную трансатлантическую ассамблею. В 1973 году по инициативе Д. Рокфеллера создаётся Трёхсторонняя комиссия, объединяющая представителей деловых и политических кругов США, Западной Европы и Японии. Задачи остались прежние: разработка мировой стратегии стабилизации капитализма, противостояния напору коммунизма.
Параллельно координации усилий мировой элиты политики и бизнеса, объединялась на неправительственном уровне и элита учёных, связанных глобальными проблемами, с их формулировкой и методами решения. Здесь первенствовал созданный в 1968 году так называемый Римский клуб. В дискуссиях было меньше антикоммунизма и значительно больше внимания действительно больным, опасно больным точкам прогресса. Знаменитые доклады Римского клуба, где содержались описание болезней цивилизации, их диагностика и методы их лечения, на долгие годы стали мировыми бестселлерами. Однако боюсь, что доклады Римского клуба пользовались успехом в научных библиотеках, а не в правительственных учреждениях.
Как бы высоко ни оценивались рекомендации мировой элиты, они, если исходят от элиты, которая не находится у власти, часто или отстают от потребностей сегодняшнего дня, или могут пригодиться, но только в день послезавтрашний. Однако не забываем: довлеет дневи злоба его. Резкий скачок цен на нефть, вызванный арабо-израильской войной 1973 года, "инфаркт экономики", который пережил капитализм, заставили лидеров семи ведущих государств "Запада" срочно создать механизм регулярных контактов по принципу "Спасение утопающих - дело самих утопающих".
Я не преувеличиваю. "Мир несчастен, - говорил президент Франции Жискар д'Эстен в 1974 году. - Он несчастен потому, что не знает, куда идёт, а если бы он это знал, то обнаружил бы, что идёт к катастрофе". Катастрофы удалось избежать. И значительную роль в этом сыграли регулярные встречи клуба капитанов капитализма, "великолепной семёрки". Первая из таких встреч состоялась в 1975 году в Рамбуйе под Парижем. Первоначально группа G7 занималась экономическими сюжетами, но постепенно сфера её интересов расширялась, охватив по существу весь веер глобальных проблем.
На взгляд поверхностного наблюдателя, складывалась парадоксальная картина. В каждом конкретном случае и рекомендации элитных клубов, и решения клуба капитанов весьма грешили по части их реализации, выполнения тех или иных "пунктов". Но в целом, суммарно они достигали нужного эффекта - "Запад", в отличие от своего социального оппонента, сумел использовать научно-техническую революцию для укрепления политической и экономической стабильности капитализма.
Кризис и развал мирового социализма, самоликвидация Советского Союза, окончание холодной войны создали принципиально новую обстановку. Человечество, несмотря на продолжающие рассекать его меридианы и параллели, стало гораздо более однородным. Постепенно создаются условия для создания всемирного механизма исполнительной власти, мирового правительства, которое могло бы наводить порядок в мировом сообществе. На первом плане здесь - предотвращение военно-политических кризисных ситуаций, а коли они возникают - скорейший и максимально безболезненный выход из кризисов. Есть, разумеется, второй, третий и т.д. планы. Они охватывают как существующий перечень глобальных проблем, так любые дополнения к нему.
В рамках указанных тенденций неизбежен ренессанс ООН. Вопреки тому, что часто говорят и пишут, иракский кризис - не конец ООН, а начало её подлинной истории. Начало не обещает быть лёгким. Чтобы покончить с реликтами второй мировой войны, которые до сих пор характеризуют ООН как организацию, закрепляющую преимущества победителей, необходимы радикальные реформы. Крупные бои развернутся, несомненно, вокруг права veto. Но в нынешнем варианте оно обречено. Вероятное направление поиска - изменение состава Совета Безопасности, сочетание при поисках решений консенсуса и компромисса.
Многополюсное устройство мира - это устройство по существу олигархическое. Реальной властью, то есть реальной возможностью оказывать решающее воздействие на ход международных политических и экономических процессов, будут располагать "центры силы", мировые олигархи XXI века. Но указанные власть и возможность вряд ли потребуют закрепления в праве veto.
Формирование международной олигополии не вызывает особых симпатий. Но вряд ли удастся перепрыгнуть через этот этап развития мирового порядка. Можно лишь предположить, что по мере упрочения демократических начал в правосознании мировой элиты противостояние олигархического порядка основополагающим принципам Устав ООН будет постепенно утрачивать свою остроту.
Увеличение в ходе глобализации удельного веса и роли либерально-демократических начал общественной жизни, стабильный, выдерживающий нестандартные нагрузки на прочность характер отношений между мировыми "центрами силы", общая демократизация и демилитаризация международных отношений позволят в рамках ООН создать эффективные институты и механизмы, которые можно будет использовать, чтобы минимизировать риски и опасности, угрожающие человечеству.
Эпицентр таких рисков и опасностей постепенно перемещается в сторону экологических проблем. Но пока будут сохраняться, паразитировать на слабостях людских тиранические, деспотические режимы, будут сохраняться и опасности геноцида и гражданских войн, агрессивных действий, расползания оружия массового поражения. Следовательно, будет сохраняться и необходимость совместно развязывать такие узлы, а ещё лучше - не допускать их появления. В этом контексте вполне правомерна и плодотворна постановка вопроса о "гуманитарной интервенции". Иными словами, Совет Безопасности ООН получит право использовать международные миротворческие силы (или вооружённые силы членов ООН) для наведения порядка. Даже если для этого придётся нарушать суверенитет того или иного государства и вмешиваться в дела, которые традиционное международное право считало внутренними.
Гегель писал, что история - это прогресс в развитии свободы. Несмотря на чудовищные "чёрные дыры" несвободы, в которые проваливались века и страны, немецкий философ прав. Ведущие тенденции развития современной системы международных отношений показывают, что движение к свободе - в "западном", либерально-демократическом смысле этого понятия - продолжается. И темпы выздоровления России, её роль в мировой истории будут зависеть от того, насколько полно, адекватно она сможет интегрироваться в эту свободу. Как с точки зрения внутренних преобразований, так и с точки зрения приспособления к требованиям нового мирового порядка.
