Андрей Бенедиктов — сын священника из села Воронино Большемурашкинского района Нижегородской губернии. По окончании Лысковского духовного училища поступил в Нижегородскую духовную семинарию, которую окончил в 1906 году, будучи 21 года. 6 октября 1906 года поступил на должность надзирателя (воспитателя) в Нижегородское духовное училище, где прослужил три учебных года. В 1908 году женился, в семье родилось трое сыновей.
14 апреля 1909 года определен на место священника в Казанский храм села Сунеево Княгининского уезда. 29 мая 1909 года был рукоположен во священника совершил викарием Нижегородской епархии епископом Балахнинским Евфимием (Елиевым). В период настоятельства отца Андрея в этом сельском приходе осуществлялось строительство нового храма, которое продолжалось несколько лет. Сунеевский храм строился на пожертвования прихожан и на средства, полученные по ходатайству отца Андрея от Святейшего синода. Освящение каменной Казанской церкви состоялось в 1915 году.
На приходе отец Андрей кроме священнических обязанностей вел большую общественную работу. Состоял заведующим и законоучителем церковноприходской школы. Начиная с 1911 года, как миссионер и проповедник он являлся членом местного отделения братства Святого Креста. В 1913 году его избрали депутатом от Арзамасского училищного округа по инспектированию церковноприходских школ. С началом Первой мировой войны молодой пастырь возглавил волостное Ичалковское попечительство по оказанию материальной помощи семействам воинов запаса и ратников ополчения. Кроме этого, с 1 января 1915 года отец Андрей стал членом комиссии Нижегородского отделения Комитета великой княгини Елизаветы Федоровны, а с осени этого же года — членом комитета помощи беженцам.
В феврале 1925 года был арестован по обвинению в антисоветской деятельности и отправлен в нижегородский изолятор специального назначения.
Поводом для обвинения послужила публикация в районной «Крестьянской газете» заметки под заголовком «Проделки попа». В тексте говорилось о том, что священник сунеевской церкви использовал «тонкий дипломатический подход к массам с целью завоевания себе авторитета и этим самым углубить религиозный дурман среди них». По материалам данной публикации отца Андрея также обвинили в том, что он отказался обвенчать в храме жителя села Сунеева, некоего Миронова, который являлся комсомольцем, предложил ему выйти из рядов членов ВЛКСМ и публично покаяться в грехах в храме. Во время предварительного следствия батюшка не отрицал того, что он предлагал Миронову выйти из комсомола и покаяться перед всеми верующими, объясняя это тем, что для совершения религиозного обряда (венчания) покаяние положено по уставу церкви.
4 апреля 1925 года прокуратура вынесла постановление о прекращении следствия:
«Принимая во внимание отсутствие в содеянном Бенедиктовым состава уголовно-наказуемого преступления дело по обвинению священника с. Сунеева Арзамасского уезда Бенедиктова А.Н. производством прекратить Меру пресечения к обвиняемому Бенедиктову изменить и из-под стражи освободить».
В селе Сунеево о. Андрей служил до февраля 1928 года. На следующий год он начал служить в райцентре, в городе Сергаче — в небольшом деревянном храме во имя преподобного Иоанна Дамаскина. Но и на новом приходе батюшка был не угоден властям.
4 мая 1931 года был арестован по обвинению в антисоветской деятельности, направленной против организации колхозов. Более семи месяцев протоиерей находился под следствием в арзамасской тюрьме.
Через два с половиной месяца после освобождения, 26 марта 1932 года, был вновь арестован сотрудниками районного отделения НКВД по подозрению в причастности к подготовке диверсии, а именно — взрыву Сергачского военкомата. Священник находился под арестом четыре с половиной месяца. После того как отец Андрей в очередной раз был оправдан за недоказанностью вины и освобожден, власти запретили ему возвращаться в Сергач и продолжать пастырское служение.
16 июля 1933 года стало последним днем служения отца Андрея в Сергаче. По благословению епископа Феофана (Тулякова) отец Андрей переехал в Нижний Новгород, где некоторое время служил в Петропавловской кладбищенской церкви. Затем был назначен настоятелем Покровского храма в самом центре города.
В Нижнем Новгороде семья священника жили в частном доме в районе так называемых Больших оврагов на улице Елецкой, недалеко от Воскресенского храма. Один из старших сыновей батюшки тогда работал бухгалтером, другой служил в рядах Красной армии, и еще один сын учился в Ленинграде.
Когда в октябре 1935 года городские власти добились закрытия Покровского храма, его общине предложили «переселиться в другое помещение для храма — в поле на кладбище, с ремонтом этого помещения во втором этаже». Договор райсовета с Покровской общиной о передаче последней в бесплатное пользование Новокладбищенской церкви был заключен 4 ноября 1935 года. К этому времени первый этаж храма уже занимала обновленческая община (очевидно, что обновленцы захватили бывший Сергиевский храм, освященный здесь еще до революции). В этот период времени отец Андрей Бенедиктов был временно командирован служить в Петропавловский городской храм.
Получив новое помещение, представители Покровской общины осуществили своими силами ремонт второго этажа Новокладбищенской церкви. 2 февраля 1936года был подписан технический акт, согласно которому «все работы, как то: полы, окна, печи, двери и другие работы закончены в степени, допускающей богослужения». Начиная с апреля 1936 года отец Андрей вновь стал настоятелем Покровской общины, но уже в другом помещении — при храме на Новом кладбище (ныне это старообрядческий храм на улице Пушкинской).
В августе 1937 года был арестован вместе с другими священнослужителями города. В ходе следствия отец Андрей отрицал какое-либо участие в контрреволюционных организациях и отказался назвать свои личные связи.
10 сентября 1937 года отец Андрей был допрошен следователем.
— Вы обвиняетесь как участник контрреволюционной церковно-фашистской диверсионно-террористической организации г. Горького, возглавляемой митрополитом Феофаном Туляковым. Признаете ли себя виновным в этом?
— Виновным себя не признаю, ни в какой контрреволюционной организации я не состоял.
— Вы лжете, следственным материалом ваше участие и ваша активная контрреволюционная деятельность в организации подтверждена полностью. Еще раз требую дать правдивые показания.
— Я не лгу и еще раз говорю, что я членом контрреволюционной церковно-фашистской организации не состоял, и ни о какой контрреволюционной организации я не знал и ни от кого не слыхал.
— Скажите, с кем вы имели связь из духовенства.
— Связи я ни с кем не имел.
— Следствием установлен ряд фактов вашей контрреволюционной агитации среди верующих и духовенства и ваши антисоветские высказывания и клевета на советскую действительность. Дайте показания.
— Никакой контрреволюционной агитации я не вел, и антисоветских высказываний у меня не было. Пускай кто угодно и что угодно обо мне говорит, о том, что я член контрреволюционной организации и что высказывал контрреволюционные взгляды, я все равно буду отрицать и буду все время называть это подлостью. В своих действиях я ничего не нахожу контрреволюционного. Я стою на такой точке зрения и убежден, что скоро придет такое время, когда нас, духовенство, советская власть не будет считать врагами, а будет нам, духовенству, свобода в своих действиях. Большевики поймут, что Церковь не враг социализма, а даже может способствовать его продвижению.
— Скажите, какие задания контрреволюционного характера вы получали от митрополита Феофана и благочинного Лаврова?
— Кроме указаний по долгу службы, я ничего не получал.
— Вы лжете, митрополит Феофан давал вам задание распространять антисоветские настроения среди верующих, а также давал указания Лавров. Дайте существенные показания, — продолжал настаивать следователь.
— Бросьте такие вопросы, все равно разговор со мной на эту тему будет бесполезный, признаний я вам никаких не дам. Записано с моих слов верно и мною прочитано.
Следователь НКВД не сумел добиться от отца Андрея даже подписи под данным протоколом, священник категорически отказался это сделать. Батюшка был очень близорук и разбил очки (о чем он сообщил родным в единственной записке из горьковской тюрьмы), и за невозможностью прочитать протокол отказался его подписывать. Больше отца Андрея не допрашивали, 20 сентября следствие было закончено.
Из обвинительного заключения: «Являлся участником Горьковского филиала всесоюзного церковно-фашистского центра, вел контрреволюционную повстанческую агитацию. По заданию Тулякова и Лаврова собирал шпионские сведения о настроениях различных слоев населения города Горького. В 1934 году приготовлялся и пытался совершить диверсионный акт — взрывы в здании Сергачского райвоенкомата».
21 сентября 1937 года Тройка НКВД приговорила отца Андрея к расстрелу.
Расстрелян 4 октября 1937 года и погребен в общей могиле на расстрельном полигоне Горьковского НКВД.