Самым неожиданным нобелевским лауреатом прошлого года стал не Барак Обама, а Элинор Остром, политолог из Университета Индианы, которая получила вожделенную премию памяти Нобеля по экономике.
Остром не только первая женщина, которой присудили Нобелевскую премию в этой номинации; она еще и не экономист. Последние двадцать лет эта премия доставалась преимущественно экономистам-финансистам за работу над удивительными вопросами со звучными формулировками: например, Роберту Мертону в 1997 г. дали премию за новый «метод определения стоимости производных ценных бумаг». Когда финансовые рынки раздувались, это было нормально. Но нобелевская комиссия ясно ощущает дух времени. В 2009 году нельзя было награждать человека вроде Роберта Ингла (лауреат 2003 г., который разработал новый способ предсказывать изменения на финансовых рынках): это смотрелось бы дико после крупнейшего финансового обвала современности. А Остром оказалась идеальным вариантом. Она всю жизнь посвятила тому, чтобы люди могли без ущерба взаимодействовать с окружающей средой. А ввиду Копенгагенского саммита по глобальному потеплению, тема выглядела как никогда актуальной.
Остром полностью посвятила себя исследованию одной проблемы: управлению так называемыми «ресурсами общего пользования». Ресурсы общего пользования – это ресурсы «неисключаемые» (то есть нельзя запретить людям ими пользоваться) и «конкурентные» (каждому последующему индивиду достается всё меньше). Иными словами, они никому не принадлежат, и мы можем их расходовать, пока они не исчезнут. Классические примеры – ведение сельского хозяйства или рыболовство на общей территории. Все заинтересованы в том, чтобы ограничить эксплуатацию: для восполнения ресурса необходимо, чтобы, скажем, в Северном море было достаточно трески. Но если люди будут действовать по своему усмотрению, то каждый постарается выловить как можно больше рыбы, а ограниченные ресурсы будут только истощаться, и ситуация ухудшится.
Почему так бывает? Допустим, я не хочу преумножать выбросы углерода и решаю ходить на работу пешком. Я один беру на себя издержки своего альтруизма (вероятность того, что я промокну, опоздаю на работу и т.п.). При этом от сокращения углеродных выбросов выигрываю не только я, но и все, включая тех, кто еще за рулем: мой акт гражданского долга позволил уменьшить загрязнение. Я оказываюсь в ситуации, которую экономисты называют «платеж дурака»[1]: беру на себя все издержки и получаю лишь часть выигрыша. Выгоду от «положительного внешнего эффекта» моей жертвы получают все без исключения (то есть за чужой счет); из этого я разумно заключаю, что лучше всего поездить на работу на машине и подождать, пока не появится еще какой-нибудь «дурак». И так поступают все.
Окружающая среда – это наш крупнейший и наиболее важный ресурс общего пользования. И та же логика действует в случаях, когда следовало бы установить солнечные батареи или добраться до юга Франции автобусом, а не дешевым самолетным рейсом, или отнести отбросы в пункт вторичной переработки. Теперь умножьте это на шестьдесят миллионов человек. Потом на шесть миллиардов. Результат: мы не в состоянии сотрудничать для достижения наших общих целей, а наоборот, стремительно – причем, действуя вполне расчетливо и совершенно разумно, – приближаемся к упадку. В 1968 г. Гарретт Хардин весьма изящно назвал это «трагедией общин».
Существуют две традиционные версии того, как нам выбраться из этого плачевного состояния, и именно они сейчас преобладают в политической полемике. Первая из них возникла очень давно: государство принудительными мерами заставляет нас соблюдать границы. Левиафан, который может снабдить нас ресурсами, устанавливает ограничения (скажем, на рыболовство) и тем самым вынуждает нас к сотрудничеству ради общего блага. Второй подход состоит в использовании силы рынка: приватизировать ресурсы общего пользования так, чтобы эгоистичный фермер сам нес ответственность за свою деятельность, а не перекладывал ее на общество. Экономисты называют это «интернализацией внешних эффектов»: теперь у него есть стимул более рассудительно распоряжаться своим потреблением. В терминах экологии, очевидный пример – это продажа квот на выбросы вредных газов по принципу «загрязнитель платит».
Остром превзошла всех в поиске и теоретической разработке третьего подхода, который строится на предположении, что у нас есть психологический и социально-нравственный потенциал, чтобы избавиться от этого злосчастного недуга без принудительных мер. В своей хрестоматийной работе «Управление общинами» (“Governing the Commons”, 1990 г.) она показала, как по всему миру человеческие сообщества самостоятельно находят способ рационально распоряжаться общими ресурсами. По ее словам, это такие группы, в которых люди «зависят друг от друга; они сами организуют свое сообщество и сами собой управляют так, чтобы постоянно получать общую выгоду, хотя у каждого есть искушение получить что-то за чужой счет, увернуться от ответственности или еще как-то проявить оппортунизм». Есть знаменитый пример - у альпийских сыроделов в Швейцарии общие пастбища, и они научились экологично распределять их, руководствуясь простым правилом. Если у человека три коровы, он может выпасать их на общей территории при условии, что они жили у него уже зимой; но он не может привести новых коров, которых он взял только на лето. Община с легкостью сама обеспечивает себе порядок. Все знают, где чья корова, и правило никто не нарушает. Остром называет это «полицентрическим управлением».
Ее работа актуальна. Она также имеет огромное практическое значение для любых видов коллективной деятельности в локальных масштабах. Остром надеялась, что ей удастся «поколебать уверенность многих политических аналитиков в том, что проблему ресурсов общего пользования можно решить только с помощью внешнего руководства, которое введет право на частную собственность или будет централизованно регулировать систему»; ее надежды вполне сбылись. Ее разработки по коллективному управлению ресурсами стали применяться по всему миру; всё чаще стали появляться гражданские группы (и в Интернете, и за его пределами), которые решают свои проблемы без государственного вмешательства. Но Остром заслуживает еще более высокой похвалы за то, как она проводит исследования: она разрабатывает свои теории в поле, наблюдая поведение людей, а не порождает антиисторические модели человеческой природы, сидя в библиотеке. Таким образом, Нобелевскую премию она получила вполне заслуженно.
Правда, как вполне открыто признает Остром, возможности коллективного самоуправления, описанного ею, довольно ограниченны: они присущи небольшим сообществам с наглядным составом, большим общественным капиталом и отчетливыми методами воздействия. Конечно, таких условий не существует в мире, населенном шестью миллиардами человек.
Поэтому я надеюсь, что работу Остром воспримут буквально – как доказательство того, что нет необходимости каждую общественную проблему решать государственными или рыночными методами. Остром и сама всегда заявляла, что для решения многих общественных проблем неизбежно требуется государственное регулирование. И когда дело доходит до глобального потепления, у нас нет времени на то, чтобы экспериментировать с многообразным потенциалом гражданского общества: мы не можем позволить себе неудачные эксперименты.
[1] “sucker’s pay-off”. Так называют низший результат в «дилемме заключенного» - «Полит.ру».
Джейми Бартлетт (Jamie Bartlett) – глава программы независимости в британском институте Demos.
