Ровно 20 лет назад, 17 августа 1998 года, случился, пожалуй, самый серьезный финансовый катаклизм в новейшей истории России. Дефолт, о котором до того говорили в новостях, был все-таки объявлен российским правительством, после чего это слово, кажется, выучили все.
О причинах того кризиса уже написаны популярные книги и серьезные научные работы. Как бы то ни было, сейчас понятно, что обвал экономики, курса рубля и финансового рынка не был делом одного дня — ситуация накалялась неделями и месяцами, а последствия, возможно, заметны по сей день.
Современная Россия мало чем напоминает Россию 1998 года. Хотя многие действующие тогда лица и сейчас находятся на «командных должностях». Владимир Путин в августе 1998 года был главой ФСБ, а непосредственно 17 августа находился в Киргизии на совещании руководителей органов госбезопасности и спецслужб СНГ. Современная ФСБ, помимо прочего, контролирует и финансовую систему страны — вряд ли наступление подобного финансового шока могло бы сегодня пройти мимо главы этой спецслужбы.
Все современное руководство финансово-экономического блока в 1998 году уже так или иначе было связано с управлением государства, разве что только министр экономического развития Максим Орешкин только поступал в Высшую школу экономики.
Августовский кризис сейчас часто используется как страшилка — именно о нем вспоминают, когда дела на финансовых рынках идут крайне плохо. Отчасти это, конечно, скорее преувеличение со стороны журналистов и политиков, но кое в чем, стоит признать, сравнение современной ситуацией с тем, что было 20 лет назад, справедливо.
20 лет назад кризис начался не в России. Да, федеральное правительство совершенно безответственно допустило ситуацию, когда текущие расходы и даже процентные обязательства финансируются через выпуск все новых и новых краткосрочных облигаций, и однажды эта пирамида должна была рухнуть. Но это было причиной, а поводом стал кризис на азиатских рынках, который был запущен в 1997 году девальвацией тайского бата 30 июня 1997 года. Полноценный финансовый кризис в странах Азиатско-Тихоокеанского региона привел не только к свержению диктатуры Сухарто в Индонезии и смене правительства в Южной Корее, но и радикально снизил доверие инвесторов к развивающимся рынкам. А вот это уже стало причиной вывода денег из таких стран, что, в конечном счете, и привело к дефолту по обязательствам российского (и, кстати, аргентинского) правительства.
Именно поэтому, когда в эфирах деловых телеканалов аналитики из разных банков второго эшелона рассуждают о рисках на рынке африканских или южноамериканских государств — их выкладки, на самом деле, ближе, чем кажется. И именно поэтому сейчас столько внимания приковано к кризису в Турции.
Главный вопрос сейчас - станет ли турецкий кризис настолько глубоким, что его почувствуют в других развивающихся странах? И ведь Россия к Турции куда ближе, чем к Таиланду, с которого начался кризис 1998 года.
Впрочем, стоит признать, что августовский кризис многому научил российский «политический класс». Консервативная бюджетная политика, за реализацию которой в 2000-е годы отвечал Алексей Кудрин и которой так гордится Владимир Путин, была ответом на явную жизнь не по средствам 1990-х годов. Да, лоббистские структуры тех или иных отраслей или даже крупнейших компаний сегодня могут добиться удобного регулирования, но вряд ли смогут управлять государственной налоговой политикой.
Именно после 1998 года российское правительство перестало занимать крупные суммы и только сейчас, постепенно, приходит к тому, что финансировать бюджетный дефицит (смешной по меркам 1990-х годов) можно за счет наращивания долга. Это означает, что вероятность объявления дефолта по государственным обязательствам сейчас ничтожна. А Центральный банк, в резервах которого находится 460 млрд долларов (это пятые по величине резервы в мире) может, при желании, отбить почти любую атаку на рубль.
Наконец, самая, пожалуй, успешная реформа последних лет — макроэкономическая стабилизация и обуздание инфляции, тоже была бы невозможна без учета уроков 1998 года.
Самое интересное, что пенсионная реформа, которая заключается в увеличении возраста выхода на пенсию и введении накопительной пенсионной системы, также, возможно, навязана опытом двадцатилетней давности. Тогда правительство в какой-то момент потеряло контроль над ситуацией и наверняка много отдало бы за возможность проведения управляемого падения рубля. Сейчас почти в открытую заявляется, что снижение социальных обязательств правительства сегодня — плата за спокойствие в будущем.
И все это, впрочем, не избавляет Россию от экономических проблем. Чего стоят только санкции, которые, по оценкам Минэкономразвития, уже отнимают до 1,5 п.п. роста ВВП в год, а в будущем могут еще ужесточится. Причем американские санкции уже вводятся не президентом (который потенциально может их быстро отменить), а Конгрессом — а это значит, что они будут сохраняться, учитывая современные горизонты планирования, «всегда» — то есть десятилетие или дольше.
Свою лепту привносит и руководство страны. Помощник президента Андрей Белоусов предложил изъять 500 млрд «сверхдоходов» у металлургических и химических компаний. Оснований для этого шага предлагается два — во-первых, бюджету нужны деньги для исполнения «майского указа», а во-вторых утверждается, что эти компании получили прибыль исключительно за счет конъюнктуры, а не заработали ее. Почему в таком случае государство имеет право изъять деньги, впрочем, не уточняется. В любом случае, капитализация перечисленных в письме Белоусова компаний упала настолько, что их собственники уже потеряли более 3 млрд долларов.
И это только самые очевидные проблемы, которые понятны каждому.