29 марта 2024, пятница, 18:08
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

Революционная волна 2013–2014 гг.: количественный анализ

Киев, Майдан, февраль 2014 года, фото Л. М. Исаева
Киев, Майдан, февраль 2014 года, фото Л. М. Исаева

В 2013–2014 мир столкнулся с новой довольно слабой (но при этом и достаточно своеобразной) революционной волной. Волна протестов в Каире, Киеве и Бангкоке привели к падению режимов (в первом и третьем случае при прямом участии военных); волны протестов в Тунисе, Каракасе, Стамбуле – Анкаре и Сараево бросили серьёзный вызов соответствующим режимам, но не привели к их актуальному свержению [1].

Протестующие возводят баррикады на улицах Каракаса, февраль 2014 года. Источник: http://www.slate.com/articles/news_and_politics/photography/2014/02/venezuela_protest_photos_police_and_protesters_clash_during_demonstrations.html

Есть ли что-то общее между этими волнами дестабилизации, произошедшими хоть и синхронно в столь на первый взгляд далеких (и географически, и цивилизационно) странах как, скажем, Венесуэла, Украина и Таиланд?

Как выясняется есть. И неожиданно много.

Интересную попытку поиска данного общего знаменателя предпринял известный американский социолог Дж. Голдстоун(Goldstone 2014a). Он проанализировал четыре случая последней волны дестабилизации – Таиланд, Украину, Боснию и Венесуэлу – и обратил внимание на следующие общие характеристики, наблюдающиеся во всех четырёх случаях:

Столкновения протестующих с полицией в Сараево, 7 февраля 2014 года. Источник:http://news.bbcimg.co.uk/media/images/72840000/jpg/_72840450_72840449.jpg

1) «Все четыре – это “среднеразвитые” страны, не относящиеся ни к самым богатым, ни к самым бедным обществам. Согласно Международному валютному фонду, они ранжируются среди всех стран мира по своему ВВП на душу населения(по паритетам покупательной способности) между 71-м местом для Венесуэлы до 106-го места для Украины, при том что Таиланд занимает 92-е место, а Босния – 99-е. Другими словами, среди 187 стран мира, по которым МВФ дает информацию по душевому ВВП, рассматриваемые нами страны находятся в точности посередине. Все эти страны подошли к такой точке в траектории своего развития, когда большинство их населения грамотно, ожидает что правительство обеспечит ему эффективно работающую экономику, работу и нормально функционирующие общественные службы. Однако граждане этих стран совсем не чувствуют себя в экономической безопасности и недовольны своим уровнем жизни. Эта безопасность и лучшее будущее для них и их детей зависит в очень высокой степени от того, будет ли руководство этих государств работать над обеспечением бóльших возможностей и прогресса для их стран – или оно будет заниматься обогащением и защитой себя самого и своих приближенных. Они находятся как раз в такой точке, когда ограничение коррупции и рост подотчетности властей являются критически важными для решения вопроса о том, сможет ли та или иная страна продолжить догонять богатые страны или скатится обратно к жизненным стандартам бедных стран»(Goldstone 2014a).

Протесты в Бангкоке, февраль 2014 года.Источник:http://www.globalpost.com/sites/default/files/imagecache/gp3_small_article/photos/2014-February/thailand-protests-feb.-19-2014.jpg.

 

2) «Все четыре страны проиндексированы Freedom Houseкак “частично свободные”»(Goldstone 2014a). Это обстоятельство представляется очень важным, так как за ним стоит то, что во всех случаях мы имеем дело с неконсолидированными демократиями, с политическими системами переходными между последовательным авторитаризмом и консолидированной демократией, между тем как Дж. Голдстоуном и его коллегами было уже достаточно давно с научной строгостью показано, что социально-политической дестабилизации в особо высокой степени подвержены именно политические режимы, переходные между последовательным авторитаризмом и консолидированной демократией (Goldstone etal. 2003, 2010). С этим, кстати, связано одно важное обстоятельство. Как мы могли видеть выше, Дж. Голдстоун связывает высокий уровень риска дестабилизации в среднеразвитых странах, затронутых последней революционной волной, с низким качеством государственной администрации в этих странах. Однако за тем обстоятельством, что мы имеем здесь дело ещё и с неконсолидированными демократиями, стоит и та проблема, что в такого рода странах мы имеем дело с низким качеством не только администраторов, но и граждан, так как среди них оказывается повышенный (по сравнению с консолидированными демократиями) процент тех, кто ещё не интернализировал демократические ценности в достаточном объёмеи считает нормальным не ждать следующих выборов для устранения от власти неугодного правителя, а немедленно предпринимать революционные действия, направленные на его свержение.

 

Киев, Майдан, февраль 2014 года, фото Л. М. Исаева.

Наконец, Дж. Голдстоун отмечает и ещё одну черту, характерную для всех рассматриваемых им стран:

3) «Не должно вызывать удивления, что эти четыре страны характеризуются как высоко коррумпированные: согласно Transparency International, Таиланд занимает 102-е, Украина – 144-е, а Венесуэла – 160-е место по уровню восприятия коррупции. В 2012 г. Transparency International охарактеризовал Боснию как несколько менее коррумпированную страну, поставив ее на 72-еместо; но в прошлом году уровень воспринимаемой коррупции для этой страны резко вырос, и одной из основных претензий протестующих в этой стране было то, что проведенная боснийским правительством в прошлом году приватизация государственного имущества представляла собой спектакль самой откровенной коррупции» (Goldstone 2014a).

Отметим, что всё сказанное выше в полной степени относится и к тем трём случаям революционной волны 2013–2014 годов, которые Дж. Голдстоун не рассматривал – Египту, Турции и Тунису:

Протесты на площади Таксим в Стамбуле, июнь 2013 года.http://www.theblaze.com/stories/2013/06/02/days-of-intense-protests-in-turkey-prompt-the-question-is-this-a-turkish-spring/

1) Подобно Таиланду, Украине, Боснии и Венесуэле, Тунис, Египет и Турция относятся к среднеразвитым странам.

2) Подобно Таиланду, Украине, Боснии и Венесуэле, Тунис, Египет и Турция были отнесены Freedom House на момент начала там протестной волны к категории partlyfree.

3) Подобно Таиланду, Украине, Боснии и Венесуэле, Тунис, Египет и Турция (последняя – с некоторыми оговорками) характеризуются высоким уровнем коррупции.

3 июля 2013 года. Захват протестующими штаб-квартиры «Братьев-мусульман» в Каире. Источник:http://www.usnews.com/news/articles/2013/07/03/protests-in-egypt-heighten-photos

Отметим, что со второй характеристикой всех семи стран последней волны тесно связан ещё один общий знаменатель, разительно отличающий дестабилизационную волну 2013–2014 гг. от дестабилизационной волны 2011 года (Арабской весны). Действительно, практически все попытки (иногда успешные) свержения режимов во время Арабской весны были направлены против авторитарных властей, а как раз в немногочисленных неконсолидированных арабских демократиях (Ливане, Палестинской Автономии и Ираке) толп народа, вышедшего на улицу под лозунгом аш-Ша`бйуридискат ан-низам! «Народ хочет падения режима!», особо не наблюдалось.

Дестабилизационная волна 2013–2014 гг. представляет здесь разительный контраст, так как ВСЕ антирежимные выступления здесь были направлены против демократически избранных властей.

Протесты в городе Тунис против исламистского правительства, 2013 год. Источник: http://www.abc.net.au/news/2013-07-28/protests-rock-tunisia-as-slain-opposition-leader-buried/4848436

 

Вместе с тем нельзя и не отметить определенной логической связи между двумя этими волнами. Действительно, первая волна обрушила большинство из имевшихся на тот момент в мире неустойчивых авторитарных режимов, оставив на их месте в ряде случаев неустойчивые неконсолидированные демократии, и добавив таким образом горючего материала к новой дестабилизационной волне, прошедшийся уже по неконсолидированным демократиям.

Ко всем сказанным выше общим характеристикам проанализированных выше событий революционной волны 2013–2014 гг. мы бы добавили ещё одну – все они относятся к типу «центрального коллапса». Дело в том, что Голдстоун выделяет два основных типа революционной дестабилизации:

1) «Наступление с периферии» (peripheraladvance); этот тип революционной дестабилизации описывается Голдстоуном следующим образом: «в случае наступления с периферии разложение старого режима изначально находится не на самой продвинутой фазе. Однако группа представителей элиты, стремящихся к свержению правительства, оказывается способной укрепиться в одной из частей страны, обычно в гористой или лесистой местности, удаленной от столицы. Эта периферийная база сопротивления может оставаться небольшой и незначительной в течение нескольких лет. Но если режим становится более нестабильным – ослабевая экономически, испытывая военные неудачи, теряя поддержку среди все новых групп народа и лояльность все новых элит – оппозиционный нуклеус может начать расти и укрепляться по мере роста числа тех, кто его поддерживает, и сокращения числа тех, кто поддерживает существующий режим…» (Goldstone 2014b: 28).

Рауль Кастро с Эрнесто Че Геварой в горах Сьерра-дельКристаль, 1958 г. Источник: http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/b/bd/Raulche2.jpg.

Дальше продолжать описание этого типа-сценария революционной дестабилизации не будем. Итак уже ясно, что это про кубинскую, китайскую или никарагуанскую революции, но никак не про революционную волну 2013–2014 гг. Итак уже ясно, что ни к Таиланду-2014, ни Украине-2014, ни к Венесуэле-2014, ни к Боснии-2014, ни к Турции-2013, ни к Тунису-2013, ни к Египту-2013 данный сценарий революционной дестабилизации отношения не имеет. Зато ко всем этим семи случаям революционной дестабилизации самое прямое отношение имеет второй выделяемый Голдстоуном тип – «центральный коллапс».

2) «Центральный коллапс» (centralcollapse) описывается Голдстоуном следующим образом: центральный коллапс«может быть запущен быстрым экономическим спадом, скачком цен, военным поражением, выборными фальсификациями или какими-то действиями правительства, встречающими массовое сопротивление [2].Каков бы ни был начальный импульс, за ним быстро следует массовая демонстрация в столичном городе. Правительство пытается разогнать демонстрацию, но сделать это оказывается неожиданно сложно; за первыми попытками разгона следуют все более масштабные демонстрации. Полицейские силы оказываются неспособными справиться с городскими беспорядками, и правительство сталкивается с такой ситуацией, когда для подавления беспорядков оно оказывается вынуждено привлечь армию. Однако армия отказывается от решительных действий по очистке улиц от протестующих; ключевые воинские части занимают нейтральную позицию, а некоторые даже переходят на сторону оппозиции. Бездействие армии служит сигналом правителю, элитам и населению о том, что режим реально беззащитен. Толпы захватывают столицу; сходные массовые демонстрации распространяются по другим городам и областям страны. Все это развивается на протяжении немногих недель (максимум – нескольких месяцев). Правитель после этого может бежать из страны или быть пленён, в то время как элиты, поддерживаемые толпами народа или военными, захватывают правительственные здания и создают временное правительство» (Goldstone 2014b: 27).

Киев, Майдан, февраль 2014 года, фото Л. М. Исаева.

А вот это – нетрудно видеть – как раз прекрасное описание сценариев революционной дестабилизации последних двух лет [3]. И в дальнейшем мы будем рассматривать только сценарий «центрального коллапса», вынеся сценарий «наступления с периферии за скобки» [4].

Отметим, что соображения Дж. Голдстоуна вполне можно оформить в качестве формальной «политометрической модели». Собственно говоря, их можно оформить в виде следующей поддающейся формальной эмпирической количественной проверке гипотезы: «В 2013–2014 гг. сильным предиктором социально-политической дестабилизации по сценарию “центрального коллапса” является сочетание среднего уровня ВВП на душу населения с высоким уровнем коррупции и политическим режимом, промежуточным между последовательным авторитаризмом и консолидированной демократией». Данная гипотеза может быть операциализирована следующим образом: «В 2013–2014 гг. среди стран с ВВП равным или более высоком, чем в Египте и/или равном или более низком, чем в Венесуэле, а также с уровнем коррупции равным или более высоким, чем в Боснии, в странах, проиндексированных Freedom House как “частично свободные”, следует ожидать революционной дестабилизации по модели “центрального коллапса” со значимо более высокой частотой, чем в странах индексированных Freedom House либо как “свободные”, либо как “несвободные”» [5].

Проведем теперь формальный тест данной гипотезы (см. Табл. 1):

Табл. 1: Неконсолидированная демократия как предиктор уровня социально-политической дестабилизации по модели «центрального коллапса» в высоко коррумпированных среднеразвитых странах в 2013–2014 гг.

Примечания: значения индекса уровня социально-политической дестабилизации по модели «центрального коллапса»: 1,0 – насильственное свержение правительства при наличии массовой революционной мобилизации населения столиц по модели «центрального коллапса»; 0,5 – попытка насильственного свержения правительства при наличии массовой революционной мобилизации населения столиц по модели «центрального коллапса»; 0 – отсутствие насильственного свержения правительства по модели «центрального коллапса»или попыток такого свержения; 0,25 – ситуация, промежуточная между 0 и 0,5. Рассмотрен только самый последний по времени срез глобального политического процесса – страны рассматриваются на отрезке между последними выборами (если они прошли не позднее 15 марта 2014 года) и 15 июня 2014 г.ρ = 0,53, α = 0,003 (с Турцией); ρ = 0,50, α = 0,007 (без Турции).

В целом, как мы видим, для последних лет наличие неконсолидированного демократического режима оказывается достаточно неплохим предиктором социально-политической дестабилизации по модели «центрального коллапса» (см. Рис. 1 и 2):

 

Как мы видим, в высоко коррумпированных среднеразвитых обществах последнего времени и последовательный авторитаризм, и консолидированная демократия выступают мощными ингибиторами социально-политической дестабилизации по модели «центрального коллапса». Действительно, в последнее время подобного рода дестабилизация наблюдалась лишь в небольшом меньшинстве высоко коррумпированных среднеразвитых обществ, имеющих рейтинг Freedom House отличный от partlyfree(и при этом во всех случаях речь шла о самой минимальной дестабилизации). В то же самое время социально-политическая дестабилизация по модели «центрального коллапса» наблюдалась в АБСОЛЮТНОМ БОЛЬШИНСТВЕ высоко коррумпированных среднеразвитых обществ, имеющих рейтинг partlyfree. При этом речь здесь в большинстве случаев шла о достаточно масштабной дестабилизации – вплоть до падения режимов.

Казалось бы, куда уж дальше? Мы вроде уже получили в свое распоряжение модель, позволяющую достаточно уверенно оценить риски социально-политической дестабилизации по модели «центрального коллапса» в современном мире. И всё-таки, как мы увидим это ниже, дальше всё-таки можно. При этом стоит отметить, что для Таблицы 1 корреляция между двумя переменными все-таки не очень высока (с коэффициентом ранговой корреляции Спирмена на уровне между 0,50 и 0,53). К тому же выясняется, что для дестабилизационной волны 2013–2014 гг. можно найти и ещё один общий знаменатель, о котором речь пойдёт ниже.

Как известно модернизационные процессы (что в современном мире в очень высокой степени коррелирует с процессами вестернизационными) в сколько-нибудь крупных странах идут неравномерно в разных их частях. При этом в столицах они обычно идут быстрее, чем на периферии, в результате чего настроения населения столиц совершенно закономерно могут начинать существенно отличаться от настроения периферии. Предельно упрощая, в столицах модернизирующихся систем обычно преобладают более «либеральные»/ «вестернизированные» (в исламских странах – более секуляристкие) настроения, а на периферии – более «консервативные» / менее «вестернизированные» (в исламских странах – более исламистские).

Протесты на площади Таксим в Стамбуле, 2013 год.http://www-islamonline-jehan.blogspot.ru/2013/06/what-really-happened-in-turkey.html

В подобной ситуации установление демократии вподобного рода странах систематически ведёт к такой ситуации, когда при проведении демократических выборов к власти приходит партия, пользующаяся поддержкой большинства страны, но не пользующаяся поддержкой большинства населения столиц.

В XIX веке одним из самых характерных примеров здесь может служить политическая история Франции 1848–1871 гг. В 1848 году парижане свергают французскую монархию; 10 декабря того же года во Франции проходят первые в ее истории прямые президентские выборы (следующие, кстати, прошли только в 1965 году). К удивлению парижских либералов на выборах побеждает Шарль Луи Наполеон Бонапарт. Затем всефранцузский референдум 21 декабря 1851 года увеличивает срок его президентских полномочий с 4 до 10 лет. А ещё один всефранцузский референдум (21 ноября 1852 г.) санкционирует превращение Франции из республики в империю, открывая демократическим путём дорогу к провозглашению 2 декабря 1852 года Шарля Луи Наполеона Бонапарта Императором Франции Наполеоном III.

3–4 сентября 1870 года парижане снова свергают французскую монархию и провозглашают республику ещё раз. На последовавших после этого 8 февраля 1871 г. выборах в первую Национальную ассамблею Третьей республики республиканцы побеждают в Париже. Однако в целом по Франции большинство мест в новом парижском парламенте получают консервативные монархические партии, что послужило одним из факторов начала парижского восстания, известного у нас как Парижская коммуна.

Май 1871 года. Баррикады на улицах Парижа. Источник: https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/9/93/Combats_dans_la_rue_Rivoli.jpg

 

Имеются основания утверждать, что подобный фактор центр-периферийного диссонанса сыграл важную роль и в генерировании дестабилизационной волны 2013–2014 гг.

1) В Таиланде правившая там до событий 2014 года партия Пхыа Тхаи на Генеральных выборах 2011 г. получила почти половину голосов избирателей, что позволило ей получить 265 мест в парламенте из 500. Ее главный соперник, Демократическая партия, получила 35% голосов, проведя в парламент только 159 своих депутатов. Однако в Бангкоке Пхыа Тхаи получила только 30% голосов, значительно меньше Демократической партии; в результате, от Бангкока в парламент пошло 23 представителя Демократической партии и только 10– от Пхыа Тхаи. При этом оппозиция одержала победу почти во всех округах центрального Бангкока. То, что большинство жителей тайской столицы поддерживает оппозицию, а не правящую партию убедительно продемонстрировали и губернаторские выборы 2013 года в Бангкоке, на которых уверенную победу одержал представитель именно оппозиционной Демократической партии. Именно Бангкок стал эпицентром начавшейся в ноябре 2013 года протестной волны, завершившейся в 2014 году смещением правящего режима военными.

 

Протестующие в Бангкоке штурмуют здание Департамента специальных расследований, декабрь 2013 года.http://www.ctvnews.ca/world/thai-protesters-try-to-disrupt-election-process-1.1605045

2) В октябре 2011 г. вТунисе на выборах в Учредительное собрание достаточно уверенную победу одержала умеренная исламисткая партия ан-Нахда, которая далеко обогнала своих основных секуляристких соперников. Однако в столице она получила почти в два раза более низкий процент голосов, чем в целом по стране, так что в столице он оказался меньше, чем у двух ее основных секуляристких соперников. Именно в городе Тунисе наблюдались главные события начавшейся в феврале 2013 года протестной волны, поставившей под серьезную угрозу выживание правящего умеренно исламистского режима.

3) В Венесуэле на президентских выборах 2013 года приемник Уго Чавеса лидер Единой социалистической партии Николас Мадуро набрал больше половины голосов в целом по стране. Однако в Каракасе в принципиально значимых центральных районах за Мадуро проголосовало лишь меньшинство избирателей, большинство же поддержало его соперника – лидера Круглого стола демократического единства Энрике Каприлеса. Именно эти районы Каракаса стали важнейшей базой начавшейся в январе-феврале 2014 года протестной волны.

4) В Турции в 2011 году правящая Партия справедливости и развития во главе с Реджепом Тайипом Эрдоганом одержала вполне убедительную победу на парламентских выборах как в целом по стране, так и в Стамбуле. Однако опрос, проведенный исследовательским центром Pew Researchв марте 2013 года (т.е. за два месяца до начала в Стамбуле на Таксиме мощной протестной волны), показал, что хотя в целом по стране почти две трети турков поддерживало Эрдогана, в Стамбуле он пользовался поддержкой лишь меньшинства его обитателей (http://www.washingtonpost.com/blogs/worldviews/wp/2013/06/12/poll-turkish-prime-minister-erdogan-still-enjoys-high-approval-ratings-except-in-istanbul/) [6].

 

5) Ситуацию в Боснии и Герцеговине анализировать особенно трудно из-за чрезвычайно сложной административной системы этой страны. Главой государства здесь является не отдельный человек, а коллективный орган – Президиум, включающий в себя представителей трех основных народов страны – хорватов, сербов и боснийцев-мусульман. С другой стороны, страна делится на хорватско-боснийскую Федерацию Боснии и Герцеговины, Республику Сербскую (Република Српска) и де-факто контролируемого последней Округа Брчко. Наиболее масштабные протесты 2014 года в Боснии наблюдались в ее столице, Сараево, но затронули они прежде всего хорватско-муслиманскую Федерацию Боснии и Герцеговины (при этом 73% ее населения составляют именно муслимане). На этом фоне примечательно, что лидер боснийской общины, Бакир Изетбегович, получил на предыдущих президентских выборах большинство голосов муслиман (боснийцев) в целом по стране, и лишь откровенное меньшинство – в столице.

Протестующие требуют отставки правительства в Сараево, февраль 2014 года. http://www.montrealgazette.com/business/Photos+Protests+Bosnia/9487208/story.html?__federated=1

6) В Египте на конституционном референдуме 2012 года Братья-мусульмане (ал-Ихван ал-Муслимун) в целом по стране смогли добиться одобрения проталкивавшейся ими конституции вполне уверенным (в почти две трети) большинством голосов. Однако в Каире ихванистскую конституцию поддержало лишь меньшинство принявших участие в референдуме. Через полгода после этого именно Каир стал эпицентром волны протестов, завершившихся 3 июля 2013 года смещением военными администрации Братьев мусульман во главе с президентом Мурси при массовой поддержке жителей Каира (при том, что проведенный нами математический анализ результатов последних президентских выборов показал, что, скажем, в Среднем Египте Братьев-мусульман до сих пор поддерживает абсолютное большинство его обитателей).

Июль 2013 года. Противники Братьев-мусульман на Майдан ат-Тахрир празднуют свержение Мурси. Источник: http://polit.ru/media/photolib/2013/09/19/2013-09-19_153129_1379590349.jpg

 

7) Сходная ситуация наблюдалась и на Украине. Во втором туре президентских выборов 2010 года Янукович вышел на первое место, набрав 48,95% голосов. Однако в Киеве он получил почти в два раза меньший процент голосов. На парламентских выборах 2012 года Партия регионов получила значительно больше голосов, чем любая другая партия – около 30%. Но те же самые выборы показали, что в Киеве партию власти поддерживало лишь незначительное меньшинство (12,6%) столичных жителей. Как мы хорошо помним, именно Киев стал в ноябре 2013 года эпицентром волны протестов, завершившихся в феврале 2014 года свержением администрации президента Януковича.

Таким образом, вырисовывается ещё один предиктор социально-политической дестабилизации для высоко коррумпированных среднеразвитых обществ – то, что мы назвали «центр-периферийным диссонансом».

Как этот «диссонанс» ощущается на уровне почвы мы могли почувствовать сами во время нашего пребывания в Каире в декабре 2012 года (а москвичи вполне могут вспомнить и сами его живое ощущение по своему опыту декабря 2011 года). Как мы помним, в декабре 2012 года большинство каирцев (но не египтян) проголосовало против исламистской конституции. Как легко догадаться, мы общались в основном с каирскими секуляристами. А как легко догадаться, каирские секуляристы тоже очень много общаются между собой и почти не общаются с каирскими исламистами. В результате быстро начинало складываться впечатление, что за исламисткую конституцию не голосовал вообще никто (см.: http://polit.ru/article/2012/12/29/tahrir/), а значит результаты референдума явно фальсифицированы, а правительство, находящееся у власти явно не легитимно. И когда мы в декабре 2012 года говорили яркой и во всех отношениях симпатичной представительнице каирской революционной молодежи Нохе Тарек «Ноха! Просто подожди! Братья-мусульмане ведь с треском же проиграют следующие выборы!», Ноха отвечала нам: «Нет, мы до следующих выборов недотерпим!»…

Один из авторов статьи с Нохой Тарек на Майданат-Тахрир в декабре 2012 года. Съемки другого автора статьи.

 

В целом тезис о центр-периферийном диссонансе можно оформить в виде следующей поддающейся формальной эмпирической количественной проверке гипотезы: «В 2013–2014 гг. сильным предиктором социально-политической дестабилизации по сценарию “центрального коллапса” являлось сочетание среднего уровня ВВП на душу населения с высоким уровнем коррупции и заметным уровнем центр-периферийного диссонанса». Данная гипотеза может быть далее операциализирована следующим образом: «В 2013–2014 гг. среди стран с ВВП равном или более высоком, чем в Египте и/или равном или более низком, чем в Венесуэле, а также с уровнем коррупции равным или более высоким, чем в Боснии, в странах с более высоким значением индекса центр-периферийного диссонанса следует ожидать революционной дестабилизации по модели “центрального коллапса” со значимо более высокой частотой, чем в странахс более низким значением этого индекса».

Для тестирования этой гипотезы был использован следующий индекс центр-периферийного диссонанса (ИЦПД):

1 – уровень поддержки режима в центре [«столицах»] существенно меньше, чем в целом по стране;

0,5 – промежуточное значение;

0 – уровень поддержки режима в центре [«столицах»] такой же или выше, чем в целом по стране.

Из разобранных выше семи случаев значение «1» было присвоено Таиланду, Украине, Боснии, Тунису и Египту, а Венесуэле и Турции было присвоено значение «0,5». Значение «0,5» было присвоено нами, скажем, и Бразилии последних лет, так как на последних (2010 года) президентских выборах лидер бразильской партии власти Дилма Русеф получила большинство и в целом по стране, и в двух из трёх бразильских столиц – Бразилиа и Рио-де-Жанейро, но в третьей «столице» – крупнейшем городе страны Сан-Паулу – она получила лишь меньшинство голосов [7].

 

Проведем теперь формальный тест гипотезы (см. Табл. 2):

Табл. 2: Центр-периферийный диссонанс как предиктор уровня социально-политической дестабилизации по модели «центрального коллапса» в высоко коррумпированных среднеразвитых странах в 2013–2014 гг.

Примечание: ρ = 0,722, α = 0,00001 (с Турцией); ρ = 0,721, α = 0,00002 (без Турции).

 

Как мы видим, для последних лет наличие центр-периферийного диссонанса оказывается даже заметно более сильным предиктором социально-политической дестабилизации по модели «центрального коллапса», чем наличие неконсолидированного демократического режима. Так мы видим, что коэффициент корреляции (0,72) для центр-периферийного диссонанса оказывается заметно выше, чем для неконсолидированной демократии (0,50–0,53). Это достаточно наглядно видно и при использовании дихотомизированных вариантов индексов (см. Рис. 3 и 4):

Напомним, что в 2013 – первой половине 2014 года присутствие неконсолидированной демократии в высоко коррумпированных среднеразвитых странах являлось индикатором 64-процентного риска социально-политической дестабилизации по модели «центрального коллапса». А вот при наличии центр-периферийного диссонанса речь шла уже о риске в более чем 87%.

Таким образом, нам удалось выявить ещё один (и при этом очень даже сильный) фактор дестабилизационной волны (по модели «центрального коллапса») 2013–2014 года. Речь идет о факторе, обозначенном нами как «центр-периферийный диссонанс». Подчеркнем ещё раз, что появление этого фактора совсем не случайно, а скорее даже неизбежно в процессе модернизации, и связано с закономерной неоднородностью и асинхронностью модернизационных процессов, когда центральные элементы («столицы») системы практически всегда модернизируются быстрее, чем ее периферия.

Выявление этого фактора представляет значительный интерес и потому, что учет данного фактора должен существенно улучшить качество прогнозирования рисков социально-политической дестабилизации модернизирующихся социальных систем. При этом важно подчеркнуть, что мы ни в коем случае не отрицаем значимости типа политического режима как важнейшего предиктора дестабилизации модернизирующихся социально-политических систем. Мы согласны, что для неконсолидированных демократий характерен значительно бóльший риск дестабилизации, чем как для последовательно авторитарных режимов, так и для консолидированных демократий. Мы предлагаем учитывать фактор центр-периферийного диссонанса не вместо фактора типа политического режима, а в дополнение к нему. Наибольшим прогностическим эффектом должна обладать методика, учитывающая действие всех рассмотренных выше факторов – и уровня экономического развития, и уровня коррупции, и типа политического режима, и центр-периферийного диссонанса [8].

При этом стоит подчеркнуть, что потенциально дестабилизирующая роль этого фактора может быть очень сильна и опасна. Действительно, события последних лет показали, что этот фактор способен дестабилизировать общество и в условиях завершения демографического перехода, когда исчезает такой традиционной важный фактор политической дестабилизации, как «молодежный бугор» (см., например: Коротаев, Зинькина 2011а, 2011б; Коротаев и др. 2010, 2011, 2012). При этом имеются определенные основания утверждать, что центр-периферийный диссонансможет быть фактором не только относительно бескровных «центральных коллапсов», но и достаточно кровавых гражданских войн. Действительно, если центральный коллапс происходит под действием центр-периферийного диссонанса, это практически по определению означает, что как минимум очень значительная часть политически активного населения периферии (если даже не его большинство), считает захватившие с применением насилия власть в центре силы нелегитимными, а себя – в праве применить насилие для свержения этих сил. Здесь, чтобы не уходить очень далеко, обратим внимание на то, что центр-периферийный диссонанс сыграл определенную роль и в генерировании в 1917–1918 годах полномасштабной гражданской войны в нашей собственной стране. Действительно, в ноябре 1917 года на выборах во Всероссийское учредительное собрание достаточно убедительную победу одержала Партия социалистов-революционеров (эсеров), получившая более 40% голосов и 347 мест в Учредительном собрании, т.е. почти в два раза больше чем у следующей по популярности партии – ленинской РСДРП(б), получившей 24% голосов и только 168 мест в Учредительном собрании.

Первое (и последнее) заседание Всероссийского учредительного собрания. Январь 1918 года. Источник:https://upload.wikimedia.org/wikipedia/ru/5/58/%D0%97%D0%B0%D1%81%D0%B5%D0%B4%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B5_%D0%92%D1%81%D0%B5%D1%80%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B9%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D1%83%D1%87%D1%80%D0%B5%D0%B4%D0%B8%D1%82%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D1%81%D0%BE%D0%B1%D1%80%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D1%8F_%D0%B2_1918_%D0%B3%D0%BE%D0%B4%D1%83.png

Однако в российских столицах большевики получили не просто больше голосов, чем эсеры – они там получили даже заметно больше голосов, чем эсеры в целом по стране. Так в Петрограде большевики получили 45% голосов, а эсеры – только 17%. А в Москве большевики получили ещё бóльшую долю голосов – 48%. И факт поддержки большевиков (и левых эсеров) большинством населения столиц не мог не оказать влияния на принятое ими в январе 1918 года трагическое решение насильственно ликвидировать наиболее легитимный орган власти провозглашенной Учредительным собранием 6 (19) января того же года Российской Демократической Федеративной Республики, открывшее дорогу началу полномасштабной гражданской войны…

Ленинский указ о роспуске Учредительного собрания. Январь 2017 года. https://upload.wikimedia.org/wikipedia/ru/0/0f/Vc1.gif

Мы не видим, почему этот фактор не будет продолжать играть свою дестабилизирующую роль и в ближайшем обозримом будущем. В ближайшие годы его дестабилизирующий потенциал может даже заметно подрасти в связи с последними прецедентами фактического международного признания режимов, появившихся в результате свержения демократически избранных правителей.

Исследование выполнено при поддержке РНФ (проект № 14-18-03615, руководитель проекта – А. М. Васильев). Выражаем свою признательность за бесценную помощь при подготовке данного исследования остальным участникам проекта: А. Буровой, Е. Высочиной, Ю. Зинькиной, Р. Мкртычяну, В. Федотовой, Н. Филину, Д. Фоломеевой, А. Ходунову, А. Шишкиной.

Литература

Гринин Л. Е., Коротаев А. В.2012.Циклы, кризисы, ловушки современной Мир-Системы. Исследование кондратьевских, жюгляровских и вековых циклов, глобальных кризисов, мальтузианских и постмальтузианских ловушек. М.: ЛКИ/URSS.

Коротаев А. В., Малков С. Ю., А. Н. Бурова, Ю. В. Зинькина, А. С. Ходунов. 2012. Ловушка на выходе из ловушки. Математическое моделирование социально-политической дестабилизации в странах мир-системной периферии и события Арабской весны 2011 г. Моделирование и прогнозирование глобального, регионального и национального развития (ред. А. А. Акаев, А. В. Коротаев, Г. Г. Малинецкий, С. Ю. Малков). М.: Либроком/URSS. С. 210–276.

Коротаев А. В., Халтурина Д. А., Кобзева С. В., Зинькина Ю. В. 2011.Ловушка на выходе из ловушки? О некоторых особенностях политико-демографической динамики модернизирующихся систем. Проекты и риски будущего. Концепции, модели, инструменты, прогнозы / Ред. А. А. Акаев, А. В. Ко­ро­таев, Г. Г. Малинецкий, С. Ю. Малков. М.: Красанд/URSS. С. 45–88.

Коротаев А. В., Халтурина Д. А., Малков А. С., Божевольнов Ю. В., Кобзева С. В., Зинькина Ю. В. 2010. Законы истории. Математическое моделирование и прогнозирование мирового и регионального развития. 3-е изд., испр. и доп. М.: ЛКИ/URSS.

Коротаев А. В., Зинькина Ю. В. 2011а. Египетская революция 2011 г. Структурно-демографический анализ. Азия и Африка сегодня, № 7. С. 15–21.

Коротаев А. В., Зинькина Ю. В. 2011б. Египетская революция 2011 года: социодемографический анализ. Историческаяпсихологияисоциологияистории, т. 4, № 2. С. 5–29.

Goldstone, J. 2014a.Protests in Ukraine, Thailand and Venezuela: What unites them? // Russia Direct 21.02.2014. URL: http://www.russia-direct.org/content/protests-ukraine-thailand-and-venezuela-what-unites-them.

Goldstone, J. 2014b.Revolutions.A Very Short Introduction. Oxford: Oxford University Press.

Goldstone J. A., Gurr T. R., Harff B., Levy M. A., Marshall M. G., Bates R. H., Epstein D. L., Kahl C. H., Surko P. T., Ulfelder J. C., Unger Jr., Unger A. N. 2003.State Failure Task Force Report: Phase III Findings. McLean, VA: Science Applications International Corporation (SAIC). URL: http://www.cidcm.umd.edu/inscr/stfail/.

Goldstone J. A., Bates R. H., Epstein D. L., Gurr T. R., Lustik M. B., Marshall M. G., Ulfelder J., Woodward M. 2010.A Global Model for Forecasting Political Instability. American Journal of Political Science 54/1: 190–208.

Примечания

1. Наиболее близко к свержению режима, на наш взгляд, подошли в 2013 году тунисцы; однако от революции Тунис во многом спасло то обстоятельство, что дестабилизационная волна в Тунисе развивалась вслед за египетской дестабилизационной волной. В результате лидеры как умеренно исламистского тунисского режима, так и секуляристской оппозиции смогли увидеть трагические последствия египетской революции 30 июня / военного переворта 3 июля ещё до того, как дестабилизационная волна в Тунисе достигла критической точки. В результате лидеры обеих сторон пришли к выводу, что полномасштабная революционная дестабилизация вполне может привести к тому, что хуже станет всем, и крайне мудро решили пойти на компромисс.

2. При этом предполагается, что к моменту появления подобного дестабилизирующего импульса соответствующий режим уже являлся внутренне неустойчивым.

3. Хотя в случае последней волны события прошли все фазы данного сценария только на Украине (и – с некоторыми оговорками – в Египте), а в большинстве других случаев остановились на достаточно ранних стадиях сценария «центрального коллапса».

4. Отметим, что недавние события в Ираке надо отнести как раз к случаю «наступления с периферии». Однако вполне очевидно, что этот случай дестабилизации совершенно не относится к рассматриваемому нами ряду, что дополнительно укрепляет нас в принятом нами решении ограничиться рассмотрением только случаев революционной дестабилизации по модели «центрального коллапса», закономерности генерирования которых, как это уже очевидно, заметно отличаются от закономерностей дестабилизации по модели «наступления с периферии».

5. Отметим, что отсюда несколько выпадает Турция, которая занимает более высокое место, чем Венесуэла по ВВП на душу населения, и где уровень коррупции (согласно Transparency International) несколько ниже, чем в Боснии. Однако, как мы увидим, включение или невключение Турции в нашу выборку очень слабо влияет на конечный результат – поэтому ниже мы просто приведём результаты анализа как с учетом, так и без учета Турции.

6. Интересно, что муниципальные выборы 30 марта 2014 года показали, что партия Эрдогана снова пользуется поддержкой большинства обитателей Стамбула – при этом уровень этой поддержки оказался даже выше, чем в 2011 году, что, по-видимому, отражает усталость многих стамбульцев от таксимовских эксцессов. Парадоксальным образом таксимовские беспорядки привели не к падению, а к восстановлению популярности Эрдогана в Стамбуле – во многом из-за занятой им последовательной жесткой мужественной позиции по отношению к попыткам псевдодемократического свержения демократически избранных властей.

7. В связи с этим, возможно, и не случайно, что важнейшим центром начавшихся в 2013 году бразильских протестов оказался именно Сан-Паулу.

8. Мы не можем продемонстрировать это здесь при помощи простых парных корреляций из-за достаточно высокой скоррелированности центр-перифирийного диссонанса и неконсолидированных демократий в данных 2013–2014 гг. Однако проведенный нами мультиномиальный логистический регрессионный анализ приведенных выше данных однозначно показывает, что совместный учет факторов центр-периферийного диссонанса и типа политического режима имеет заметно больший предиктивный потенциал, чем их учёт по отдельности. Действительно, для среднеразвитых высоко коррумпированных стран парная номинальная регрессия с социально-политической дестабилизацией по модели «центрального коллапса» в качестве зависимой переменной дала достаточно высокую силу связи (оцененную через псевдо R-квадрат Нагелькерке) и для типа режима (0,400), и для центр-периферийного диссонанса (0,580). Однако при объединении их в единую полиномиальную логистическую регрессионную модель детерминация вырастает до уровня 0,726, при том что статистически значимыми оказывается и фактор типа политического режима (α = 0,030) и фактор центр-периферийного диссонанса (α = 0,016).

 

А. В. Коротаев (НИУ ВШЭ, Институт востоковедения и Институт Африки РАН), Л. М. Исаев (НИУ ВШЭ и Институт Африки РАН)

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.