29 марта 2024, пятница, 08:26
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

Артем Оганов

«Я пришел в науку благодаря научно-популярной книге»

"Благодаря Геошколе мне открылась красота природы, и я понял, как много в жизни я не видел"
"Благодаря Геошколе мне открылась красота природы, и я понял, как много в жизни я не видел"
Из архива героя интервью

Интервью о книгах с Артемом Огановым, Ph.D. в кристаллографии University College London, доктором наук (Habilitation) Швейцарского Федерального политехнического института в Цюрихе, профессором Университета штата Нью-Йорк, победителем конкурса мегагрантов и руководителем Лаборатории компьютерного дизайна материалов Московского физико-технического института. Беседовали Наталия Демина и Борис Долгин. 

Помните ли вы, когда вы научились читать? Какой была первая книга? 

Я не помню себя того возраста, поэтому должен основываться на свидетельстве моей мамы. Она говорит, что то ли в три года, то ли в четыре года я уже читал. Первую книгу тоже не помню, но уже в четыре года мне якобы случайно попалась научно-популярная книгу по химии (только совсем недавно я узнал, что это не было случайностью, а книгу мне подсунула мама, считавшая, что у меня есть склонность к науке). Названия той книги я тоже не помню – она была относительно тонкой, страниц 100-150, с синей обложкой. 

На обложке и внутри книги было много картинок, как химические элементы взаимодействуют друг с другом. Каждый химический элемент – такой человечек, пузатый, кривоногий, лопоухий, лысенький или носатенький и так далее, и было изображено, как эти элементы друг с другом за ручку гуляют, как они друг друга купают, как один друг друга обижают. И мне эти картинки страшно понравились, и я стал эту книжку читать. И заинтересовался химией, с возраста где-то четырёх лет уже мечтал стать химиком. 

Всю жизнь я думал, что эта книжка упала на меня, как яблоко на Ньютона – я любил рыться в книжных шкафах, и где-то там её откопал. Но пару лет назад мне моя мама открыла глаза, что она знала, в каком шкафу я буду лазить, и знала, что туда подложить. 

А почему она чувствовала, что вам будет интересна именно химия, а не математика, не физика? 

Моя мама – психолог. Она проводила своего рода эксперимент надо мной. Ей казалось, что у меня есть склонности к науке, она хотела это проверить, посмотреть, как я на что отреагирую. Она никогда не навязывала мне, чем мне заниматься, как мне выбрать мой путь, и решила посмотреть, как я отреагирую на хорошую научно-популярную книгу. 

К слову, моему брату, который сейчас работает программистом, она подсунула книжки по кибернетике, и это определило и его жизненный путь. Вот такая у нас замечательная мама. 

Артем Оганов, 1981 год

Уже в шесть лет я ходил в Политехнический музей, знал его весь наизусть. В семь лет я ходил в Политехнический музей на вечерние лекции по химии. В восемь лет ездил по вечерам в Менделеевский институт, там было очень интересно, но я тогда не мог писать достаточно быстро за лектором, и писала за меня моя мама. Она везла меня через всю Москву, и у нас не было метро, а потом еще и конспектировала, до сих пор у нас хранятся такие стопки тетрадок с этими конспектами. 

Выписывали ли вы какие-то научно-популярные журналы? 

Не выписывали – почему-то наша семья ни на что не подписывалась. Мы много чего читали, но журналы мы предпочитали покупать в киосках Союзпечати.

В том числе «Химию и жизнь»? 

В том числе «Химию и жизнь». Моя мама бегала по всему району, искала свежие выпуски «Химии и жизни». Моя мама знала всех продавцов во всех киосках «Союзпечати», она всегда их просила отложить следующий номер, так что обычно он мне все-таки доставался и без подписки. Когда «Химия и жизнь» пишет о моих работах, мне это особенно приятно – все-таки журнал моего детства! 

Вы много занимаетесь популяризацией науки, читаете лекции. А почему вы это делаете? Почему тратите на это время?  

Мне это нравится. Популяризация науки – благородное занятие. Сам я пришел в науку благодаря научно-популярной книге. Если бы не научно-популярная книга, то я не знаю, чем бы я сейчас занимался. Все занятия хороши, но свое призвание в жизни я бы не нашел. Наверное, одна из главных целей научной популяризации состоит в том, чтобы на маленьких детей, которые склонны к научной деятельности, «упала» нужная книжка, как в свое время на меня. 

Какова была роль Геологической школы МГУ? Как вы вообще туда попали? 

Роль Геошколы была огромной. С возраста четырёх лет я мечтал быть химиком. Потом лет в одиннадцать я  впервые увидел у одноклассника дома коллекцию минералов, мне это страшно понравилось. Я пошел в Минералогический музей, стал туда ходить буквально каждый день. Много книжек прочитал, заставлял свою бедную маму покупать эти книжки, и решил стать минералогом. Когда мне исполнилось лет двенадцать, я узнал, что при МГУ есть Геошкола. 

Как об этом узнали? 

Не помню – от каких-то знакомых. 

Сарафанное радио. 

Что-то такое. Я пошел в Геошколу при МГУ, и для меня это было огромным опытом как в образовательном плане, потому что по вечерам нам читали лекции про минералы, проводили практические занятия, как их определять, нам давали основы и классической геологии и даже палеонтологии. Так что в образовательном плане это было очень интересно, до сих пор этот опыт для меня очень важен. 

Но еще более важным был жизненный опыт. Ведь тогда в двенадцать лет я был таким комнатным растением: сидел со своими книжками, презирал занятия спортом, презирал всё это сельское хозяйство, копание в земле. У нас никогда не было дачи, я всегда думал, что умные люди сидят с книжками, а в земле копаются те, кому Бог мозгов не дал. И тут для меня открылась красота природы, и я понял, как много в жизни я не видел. 

Мы с ребятами стали ездить на выходные в Подмосковье, Новгородскую область. Дальше больше: Карелия, Кольский полуостров, Урал, Приазовье, Северный Кавказ. Мы облазили практически всю европейскую часть тогдашнего Советского Союза. Это было потрясающим опытом. 

Я понял, что такое терпеть лишения, когда вы в палатке фактически спите на земле, когда у вас барабанит дождь три дня подряд, и вы не знаете, что делать, вас заливает грязью. Когда вы сами готовите еду в котелке, а не мама вам готовит. Понял, что такое дружеское плечо. Понял, как здорово, когда компания собирается у костра. Понял, как этот костер разжигается. И когда компания собирается у костра, и человек, который ещё вчера читал лекцию, сегодня поет под гитару. Я понял, что такое сжать зубы, не сдаваться и идти дальше. Не вопить, не нудить, а ведь очень хотелось… 

Понимаете, когда у двенадцати-тринадцатилетнего парня рюкзак нагружен по самое не могу минералами, кирпичами, сгибаешься до земли, а надо идти 30 километров. Ну, плакать хочется. Можно, конечно, выкинуть минералы, но только тогда зачем шел в поход? И приучаешься сжать зубы, не жаловаться и идти дальше. 

Мужское воспитание. 

Это было очень важно. Особенно важно, потому что мои родители расстались, когда мне было двенадцать лет, и фактически нас воспитывала мама, меня и брата. Брат от природы такой мужик, такой богатырь под два метра, такой большой. А я всегда был тощим и слабым. И для меня эта школа была необыкновенно важна. Мне бы хотелось, чтобы мои дети тоже через неё прошли. Геошкола дала мне и физическое воспитание, и к выпуску я стал лучшим спортсменом школы. 

Видите ли вы себя автором научно-популярной книги? 

Почему бы нет. На самом деле мне предлагали написать такую книжку. Конечно, особо времени нет её писать, но я про себя подумал, что, может быть, время от времени, буду по воскресеньям писать что-то для души, там, глядишь, за год что-то и накопится. 

Вы много бываете в США, бываете в Китае, в России. Как вы оцениваете ситуацию с научной популяризацией в этих странах? 

В Китае, хотя я там провел почти год своей жизни, честно говоря, не знаю как с популяризацией науки по простой причине, что я  не понимаю китайского языка. Я вижу какой-нибудь журнал, но я понятия не имею о чем он. Да и, честно говоря, в Китае я видел в основном не журналы, а газеты. Но в Китае сейчас очень сильная наука, высоки интерес к науке и ее поддержка, но вот на счет популяризации мне нечего сказать. 

А не было такого, что вас там приглашали куда-нибудь выступить не перед студентами, это понятно, не перед научным сообществом, а перед школьниками, обычной публикой? 

Научно-популярные лекции я читал в разных странах: читал во Франции, в США многократно. Был интересный опыт чтения лекций швейцарским политикам, представляете, пришли депутаты какой-нибудь аграрно-лесотехнический партии, они сидят в аудитории, а я им рассказываю про поведение вещества в ядрах планет. Опыт крайне интересный. В Китае я много читал лекций, но не научно-популярных. 

В США с научно-популярной деятельностью дела обстоят достаточно хорошо. Во-первых, считается, что если ученый высокого калибра, то он просто должен популяризировать свою науку. Университет, когда выходит какая-то сильная работа сотрудников университета, пишет пресс-релиз. Пресс-релиз мгновенно отправляется научным репортерам всех ведущих изданий. Если им это интересно, они пишут дополнительные материалы. 

Сейчас, кстати, такая схема апробируется МГУ и «Газетой.ру», это первый опыт. У нас на днях выходит пресс-релиз, сделанный таким вот образом, но это будет не первый, а второй. Насколько мне известно, первый пресс-релиз вышел буквально пару дней назад. Эта традиция пресс-релизов очень сильна в США и очень нужна здесь. 

Кроме того, в США есть замечательные научно-популярные журналы: «Scientific American», «New Scientist». Ведущие научные журналы как «Nature» и «Science» тоже популяризируют науку. Например, «Nature» ещё лет 10 назад начал публиковать подкасты о текущих прорывах, которые публикуются в журнале, с ученым проводится аудио-интервью, и это интервью транслируется по радио. У «Science» есть замечательная новостная лента, которую делают профессиональные журналисты на основе того, что публикуется в журнале. Более того, эти журналы делают довольно благородное дело: они рассказывают даже и о том, что публикуется в конкурирующем журнале. «Science», например, может совершенно спокойно рассказать о последних прорывах, опубликованных в «Nature». 

В нашем университете, как я думаю и в любом уважающем себя университете, есть замечательная традиция научно-популярных лекций – каждую неделю проводятся  Science Open Nights: Physics Open Night, Chemistry Open Night, Biology Open Night, Astronomy Open Night…. 

А пускают ли людей извне университета? 

Конечно, пускают! У нас нет пропускной системы, в отличие от российских университетов. Сегодня я своего гостя, профессора из Швейцарии, не смог пропустить на Физтех, потому что у входа сидела бабушка-вахтерша и сказала: «А первый отдел не пускает», а в первом отделе мне сказали, что он представляет угрозу безопасности – я не понял, где я вообще нахожусь, и с трудом удержался, чтобы не нагрубить. 

На лекции в наш университет в США приходят все желающие, обычная публика. Наш университет находится в посёлке Стони-Брук на северном побережье Лонг-Айленда, и, несмотря на это, на такие лекции легко приходит по 300 человек. Огромная аудитория забита битком, приходят бабушки, дедушки, школьники. Эта традиция мне очень нравится. 

Мне кажется, что люди приходят из искреннего интереса к науке. Люди созданы любопытными, любознательными существами, интерес к познанию есть у любого, не только у ученого. И хорошо, если это любопытство покрывается за счет толковой научной популяризации, а не за счет мыльных опер. Хотя должен сказать, что мыльные оперы и надо мной одержали верх – я пристрастился к сериалу «Великолепный век» про Сулеймана Великолепного. Ничего не могу с собой поделать – и на старуху бывает проруха. 

Может быть, это тоже такая форма популяризации истории?  

Да, популяризация истории. Правда, они там ее сильно перевирают… 

Вот это проблема! 

Да, там даже испанская королева мечтает попасть в  гарем к Сулейману. 

Успеваете ли вы что-то читать из нон-фикшн? Что порекомендуете? В последние два-три года что-нибудь привлекло ваше внимание? 

Я очень люблю научпоп и историю. Люблю читать книжки по областям науки, которые мало или совсем не пересекаются с моей. Например, сейчас мне очень интересно читать про физиологию, медицину и биологию. 

Недавно я с огромным удовольствием, например, прочитал книжку про рак. Автор – какой-то американец с вполне «онкологической» фамилией Сомпайрак (Lauren Sompayrac). Книжка «Что такое рак?» (How Cancer Works) оказалась очень интересной. 

Она издана по-английски? 

По-русски, переведена пару лет назад. Я очень люблю читать историю. История у меня идет циклами. Так два года подряд я читал взахлеб вообще всё, что попадалось про Китай. Китайцы мне постоянно говорят – но они мне льстят – что я  знаю их историю лучше, чем они сами. 

Потом я взахлеб читал книги про Византию, прочитал целую полку книг. Сейчас у меня начинается новая любовь – персидская история. Но беда – про персидскую историю я что-то ничего нормального пока не нашел. Сейчас я читаю книжку одного оксфордского профессора 20-х годов, которая в 20-е годы – т.е. до Гитлера – излагает арийскую теорию. 

Ну, Гитлер то базировался на популярной теории своего времени. 

Честно говоря, я был уверен, что он её придумал! 

Нет, он вообще ничего не придумал. 

Теория совершенно бредовая, я думаю, нормальный человек её не произведет. 

Нужна хорошая фантазия, чтобы её придумать. 

Оксфордский профессор-британец говорит про то, что вся история человечества есть борьба семитов и арийцев, в которой арийцы одерживают полную победу. 

В Британии этот фашистский посыл был вполне популярен в свое время. 

До Гитлера, в 22-ом году книжка издана. 

Последний вопрос: что вы думаете о будущем книги? Пофантазируйте, что будет с книгой через 50 лет, на ваш взгляд? Бумажная, электронная, какая-то другая? 

Я не знаю, мне страшно себе представить, но, может быть, книги будут как-то иньектироваться в нервную систему или в кровь. 

Человека превратится в киборга?  

Вроде того. Шприц с «Войной и миром»: сделал инъекцию и – ах, Наташа Ростова на балу! Страшновато представить... 

Еще недавно у меня возникла идея. Люди с разным акцентом по-разному произносят одно и тоже слово, мы по-разному прочитываем одинаково написанное слово. Может быть, когда-нибудь люди станут насколько умными, что вместо букв и звуков будут писать спектры, однозначно задающие фонетику каждого слова. 

Такая аналогия транскрипции. Скажите, вы читаете с экрана или на бумаге? Или и то и другое? 

И то и другое. С экрана – когда путешествую. Когда не хочется таскать с собой много книг, поэтому я беру электронную книжку, в которой закачаны сотни книг. Когда я сижу дома, конечно, хочется в руках подержать бумажную книгу. Конечно, удовольствие от перелистывания хорошо изданной книги никто не отменял, хотя оно, к сожалению, уходит в прошлое. 

А ваши коллеги по университету в США они читают в основном бумажные книги или электронные? Есть какие-то наблюдения в зависимости от возраста, от страны, откуда приехали? Есть какие-то закономерности? 

Мне трудно сказать… Знаете, у меня есть такой принцип – не совать нос в чужие дела. Как работают другие люди, как работают коллеги, мне интересно только в одном смысле – есть ли что-то, что я могу у них перенять. Из общих соображений, думаю, что молодое поколение читает электронные носители, старое поколение, конечно, любит читать бумажные книги. А наше поколение где-то посерединке, и мы можем и так и этак. 

А ваша мама перешла на электронные хотя бы частично или нет? 

Мама хорошо умеет пользоваться компьютером, но у неё очень сильное предпочтение к бумажным книгам. Электронные книги она не любит. 

Спасибо за интервью!         

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.