Константин Северинов и реформа РАН

Аскольд Иванчик, доктор исторических наук, член-корреспондент РАН, профессор, заместителя главы Совета по науке при Минобрнауки, научный руководитель Отдела изучения древних цивилизаций, главный научный сотрудник Института всеобщей истории РАН и Directeur de recherche в Национальном центре научных исследований (Институт изучения древности и средневековья Ausonius, Бордо, Франция) прислал в редакцию свой анализ размышлений биолога Константина Северинова о реформировании РАН. Аскольд Игоревич – Senior Fellow Института исследования древнего мира при Нью-йоркском университете, главный редактор журналов "Вестник древней истории" и "Ancient Civilizations from Scythia to Siberia" (Leiden) и член редколлегий ряда научных журналов по истории. Напомним, что в начале июля 2013 г. А. Иванчик написал открытое письмо в адрес Дмитрия Ливанова, посвященное реформе РАН. 

О Константине Северинове я до сих пор знал больше понаслышке – как об одном из немногих, если не единственном, действующем ученом, безоговорочно поддержавшем реформу РАН. Такая позиция меня, конечно, удивляла, однако познакомиться с его аргументацией случая не было. Публикация интервью Северинова в «Полит.ру» такую возможность предоставила. Прежде всего, это интервью – блестящая журналистская работа Наталии Деминой. Она так умело ставила вопросы, раз за разом возвращаясь к тем, от которых интервьюируемый пытался ускользнуть, что тому пришлось раскрыться, наверное, больше, чем он того желал. Результат – замечательный саморазоблачительный текст.

Из интервью очевидно очень личностное, пристрастное отношение автора к Академии: видно, что автора Академия обижала – не зная деталей его биографии, не могу сказать, как именно, но что обижала, ясно. Видимо, обид он не забывает, и уничтожение обидчика превратилось у него в навязчивую идею. Только этим эмоциональным фоном, мне кажется, можно объяснить то, что он оказывается не в состоянии выстроить непротиворечивое высказывание – этим умением он, несомненно, должен в принципе обладать как и любой успешный ученый.

Противоречия здесь на каждом шагу. Академия – неудобное и плохое место для занятий наукой, вузы работают гораздо лучше и наука должна переноситься туда – в то же время, когда самому Северинову надо организовать лаборатории в России, он делает это вовсе не в МГУ, а в двух академических институтах. РАН регрессирует к нынешнему печальному состоянию от золотого века, явно относимого к советскому периоду – в то же время в СССР все было хуже, чем в современной России. Министерство предполагает комплекс широких мер, направленных на улучшение науки, которые следует поддержать – в то же время содержание этих мер никому, включая Северинова, неизвестно.

Объединение трех Академий прекрасная мера (кстати, почему-то РАН именуется естественнонаучной Академией – о существовании гуманитарных наук Северинову неизвестно?) – в то же время выход из этой объединенной Академии хороших ученых тоже прекрасная новость. Дума нелегитимна и ничего не понимает – но утвержденное ей правительство прекрасно во всем разбирается и проведет замечательную реформу. Автор эволюционист – но отрицает возможность эволюционных изменений в Академии и всецело стоит за ее революционный слом самыми большевистскими методами (разрушим до основанья – а там посмотрим). Организация науки – ничто, наука зависит только от людей, причем неважно в какой организационной структуре они работают – однако академическая структура настолько ужасна и так мешает делать науку, что ее надо немедленно сломать, даже не думая о том, что будет на ее месте.

Кстати, само безбедное существование внутри РАН этого яростного ее критика и противника – свидетельство толерантности Академии и того, что в ней главным критерием является именно научная успешность, при наличии которой не так важны самые экстравагантные взгляды и убеждения. И это при том, что, по собственному признанию, в России он сотрудничает с минимумом людей. Тот факт, что ненавидя Академию, Северинов предпочитает заниматься наукой в ней – еще одно противоречие, уже на уровне поведения, а не высказывания.

Интервью содержит и немало прямых передержек. Никогда не слышал, чтобы эффективность РАН сравнивали c эффективностью полиции – это абсурдное сравнение, видимо, Северинов придумал сам и доблестно с ним разделывается. Стандартный прием недобросовестной полемики. О сравнениях, которые имеют смысл – с Курчатовским институтом, Сколково, Роснано – Константин Северинов умалчивает, хотя эти примеры уже стали общим местом.

 Говоря о Советах МОН, он пишет: «конечный выхлоп объединенного заседания двух советов был исключительно беззубым… никаких сущностных расхождений с тем, что предложено, не было высказано». В то же время никакого общего заявления двух советов по итогам заседания не было – именно потому, что не удалось согласовать их позиции. Заявление Общественного совета, действительно, было беззубым, а Совет по науке принял заявление как раз содержащее «сущностные расхождения» с позицией Министерства. Северинов много раз повторяет, что никаких конструктивных предложений от противников ливановской реформы не поступает – хотя всем заинтересованным лицам известно, что такие предложения есть и довольно разнообразные. Тут одно из двух: либо он берется рассуждать, причем в весьма агрессивном тоне, о том, чего не знает, либо намеренно передергивает.

В некоторых его утверждениях логика отсутствует напрочь. Например, по мнению автора нынешние «меры приведут к ухудшению условий существования для очень большого количества балласта, который, к сожалению, есть не только в самой Академии среди ее членов, но и среди самого научного сообщества». Откуда такая уверенность, непонятно. Почему плохим сотрудникам институтов станет хуже, а хорошим – лучше, если их институтами будут управлять чиновники, не имеющие отношения к науке, а не действующие ученые (которых немало среди директоров институтов) и чиновники, пусть и переставшие быть учеными, но хотя бы выходцы из научной среды? Пример того, что происходит при чиновничьем управлении у всех на слуху – ИТЭФ. Сомневаюсь, что Северинов о нем не слышал, но удобнее об этом умалчивать.

Многие критические слова Северинова в адрес Академии справедливы, однако они смешаны с ложными или спорными утверждениями – хорошо известный метод манипуляции. Например, правильной является идея, что оценка институтов РАН должна быть внешней – но почему-то из этого делается вывод, что она должна быть поручена чиновничьему агентству, а не быть международной. Предложения организовать такой аудит, например, по модели, использованной Болгарской академией наук, неоднократно звучали и вряд ли Северинов о них не слышал – но опять предпочитает игнорировать неудобный аргумент.

В целом для его взгляда характерно недоверие к любым инициативам, исходящим от Академии (потому что она враг) – и при этом полное доверие, почти религиозная вера в мудрость Министерства и правительства и благотворность тех мер, которые еще не известны, но скоро будут объявлены. Не думаю, что такой взгляд диктуется меркантильными соображениями – скорее он основан на глубокой внутренней убежденности. Это очень похоже на отношение западных левых интеллектуалов к сталинскому СССР. 

Советские спецслужбы охотно использовали таких западных поклонников коммунистической идеи, часто обладавших существенным влиянием в своих странах, цинично называя их «полезными идиотами». Полезность их была тем больше, чем большим было влияние. Роль такого «полезного идиота» для нынешнего начальства и играет К. Северинов, а также А. Гейм и другие, правда, немногочисленные симпатизанты из научной среды. Гейм, правда, уже, кажется, опомнился, увидя начало ливановской реформы. Северинов оказался более упрямым. В своем стремлении оправдать любые действия своих героев он доходит до настоящего абсурда. Так, он не видит, «почему Ливанов должен советоваться с Советами», которые были созданы его министерством, собственно, для того, чтобы с ними советоваться. Но и это неудивительно – поклонники коммунизма и даже сталинизма, хотя и в меньшем количестве, вполне сохранялись на Западе и после хрущевским разоблачений.