29 марта 2024, пятница, 16:54
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

06 апреля 2013, 18:24

Не пришей Москве культуру

Кадр из фильма "13 район" по сценарию Люка Бессона - французский полицейский дерется с мафией, используя как оружие картину Ван Гога
Кадр из фильма "13 район" по сценарию Люка Бессона - французский полицейский дерется с мафией, используя как оружие картину Ван Гога

Публичная дискуссия «Может ли стратегия развития города опираться на культурный капитал?», второе обсуждение из цикла «Девелопмент: переустройство городской среды», организованного Культурным центром ЗИЛ и «Полит.ру» началась с выступления Жака-Франсуа Тисса, бельгийского экономиста. Он – руководитель научной группы, разработавшей концепцию «Большого Парижа», и столице России с ее концепцией «Большой Москвы» его опыт важен. Неудивительно, что Тисс, как профессор Национальной школы дорог и мостов, видит город как систему связей: «Город объединяет людей, и для экономики эта коммуникация, обмен, не только товарный, но и обмен идеями – фундаментальны».

О культуре он говорил не на конкретных примерах, а начал издалека, примерно от Адама и Евы, чтобы привести к тому, что обмен идеями для городов стал важнее производства и потребления:

«За весь долгий период существования человечества есть два принципиальных этапа в истории города. Первый – неолит, 7000 лет, которые потребовались для того, чтобы люди стали вести оседлый образ жизни. Базовая идентичность города - разделение труда. Фермер-хайландер из северной части Шотландии должен был делать все сам, ему некому было помочь. А в городке, даже маленьком, есть кому выпечь за вас хлеб, сделать мебель, отвезти что-то. Это не мир Робинзона Крузо, у которого и Пятница не сразу появился – в городе у вас будет и Четверг, и Среда и так далее.

Вторая поворотная точка в истории городов – индустриализация, конец 18 века в Англии, когда продуктивность труда вырастает невероятно. До этого момента в течение многих столетий продуктивность не превышала 1:2, а с конца 18 века до середины 20 века она выросла до 1:45. Индустриальная революция приводила сотни рабочих под одну крышу, где они специализировались. Как в Западной Европе, так и в Америке фабрики располагались в городах до середины 1960-х годов, потом они исчезли. Что мы имеем в городах теперь: офисы. В европейских странах  на фабриках теперь работает менее 20% населения (исключение - Германия), в сельском хозяйстве – 2-3%. Когда я был студентом, в Париже было множество фабрик, теперь – ни одной. Происходит децентрализация фабричного производства – сначала его перенесли в сельскую местность, потом – в страны, где труд дешевле, в Испанию и Португалию, а потом – в Китай, а когда Китай подорожал – еще дальше.  То же самое происходит и в США, и в Японии.

Большинство людей заняты в сфере сервиса, а он базируется в городах. Сервис мы разделяем на два основных типа: B2C (business to consumers, бизнес для потребителей, работа с конечным продуктом), B2B (business to business, бизнес для бизнеса, работа с юридическими лицами). В Париже разнообразно представлен B2C, в него встроены культурные события, привлекающие множество людей, художественные выставки etc. Но экономисты больше сосредоточены на B2B – он находится на передовой уже полвека, постоянно требуя нового уровня человеческих знаний и навыков. И хотя роль культуры в каждом из этих бизнес-моделей разная, культура необходима для каждого из них».

С точки зрения культурных работников, относящихся к полю своей деятельности с экстатическим придыханием, отношение к выставке или спектаклю как к «бизнесу для потребления» может показаться циничным. Но, возможно, именно это и есть подлинное уважение к культуре со стороны тех, кто мыслит глобальными экономическими перспективами – видеть культуру как часть успешного будущего, передового «бизнеса для бизнеса».

К нашей ситуации это малоприменимо по разным причинам. В частности, это практика  замещения развития сохранением – возможно, потому что развития создатели стратегий на самом деле и не желают. Елена Зеленцова, директор ДК ЗИЛ, как руководитель агентсва «Творческие индустрии» участвовавшая в разработке концепции культурной политики Пермского края описывает это сохранение status quo: «У нас при разработке стратегий принято задумываться не о культуре как таковой, а об отрасли, так же как с медициной и образованием, количественно. В Москве 945 учреждений культуры! Это без новых территорий, без федеральных учреждений - огромное хозяйство с регулярным финансированием. Это структура неповоротливая, с массой малооплачиваемых рабочих мест, с устаревшими, подходами, с работниками, годами не повышавшими квалификацию. Когда возникает вопрос о реформировании – получается как с чемоданом без ручки, нести неудобно, а выбросить жалко, да и опасно, увольнения вызовут недовольство. И нет возможности перенаправить средства на решения новых задач. Чтобы делать конкурентоспособный продукт, нужно стимулировать предпринимателей, видеть культуру за границами стен госучреждений».

Все это верно, но может быть истолковано не в пользу культуры. Реформировать – опасно, я бы с этим опасением чиновников согласилась потому, что я слышу похожие слова как бы голосом  Мединского. Опасно, что реформировать будут отнюдь не настоящих иждивенцев, а, например, неэффективные «культурные» ВУЗы, которые не приносят дохода. У российских чиновников ограниченное представление о доходе от культуры – они не видят, что это вложение долгосрочное, а может, даже и понимают, что дивиденты от культурных вложений придут в виде повышения сознательности граждан и их требовательности к жизни и могут оказаться совсем некстати.

Одна из задач пермской культурной политики, с которой Зеленцова знакома как ее участник - чтобы у продвинутых пермяков не возникало нужды уезжать в другие края за комфортной средой, отдыхать от неустроенности дома. За время этой культурной работы Пермь стала городом-миллионником. В «большом Париже», как мне кажется, тоже есть такая забота о создании любви к месту проживания, о культурной инфраструктуре в «спальных районах», которые можно счесть неблагополучными. Пофантазировать, что было бы, если бы культуры там не было, можно, посмотрев антиутопию "Тринадцатый район" по сценарию Люка Бессона.

Можно поиздеваться, сказав, что для французов с их постколониальными извинениями эти местные культурные центры – способ защититься от недовольных иммигрантов и социально неблагополучных граждан, задержать их в их гетто. Но это ведь уже не абсолютное гетто, если тебе предоставляют возможности культурного развития. Да и в этих окраинных институциях мыслят глобально.  Не могу забыть Центр Современного Искусства в фойе кинотеатра Бретиньи (территориально по отношению к Парижу, нечто вроде, допустим, Нарофоминска к Москве). Свободный вход, умная, но ясная выставка без скидок на «недоразвитость» провинциалов, к тому же – два постоянных экспоната самого прогрессивного характера: две пристройки из вагонки, сделанные Юпом ван Лисхаутом, международно известным экспериментатором в области архитектуры, дизайна и жизнестроительства. Эти постройки – резиденция для приглашенных художников, то есть не просто достопримечательность, но и задел на будущие произведения для Бретиньи. Как сказал Григорий Ревзин: «Была бы цель интеграции, можно было бы справиться. В Москве 86 театров – ну сделайте два англоязычных, в городе ведь много иностранцев, а пойти им некуда, вы все равно содержите 86 театров, жуть какая, кто туда ходит?! Берлин поставил себе цель стать глобальным культурным центром, они предоставили гранты зарубежным художникам – и очень много русских художников там сидит на этих самых грантах. Берлину от этого ничего, кроме включенности в международный процесс. Давайте дадим гранты западным художникам, пусть они у нас сидят. А город тратит деньги на «сохранение» - памятников, людей на рабочих местах».

У нас сложно представить не то что гранты для иностранцев, включение культуры в спальные районы кажется немыслимым даже самим культурным работникам. Какой там филиал Эрмитажа в, скажем, Рязани или Казани – ГЦСИ ропщет, что здание его музея передвинули на Ходынское поле. Причины перемещения неприглядны и не связаны с гуманизмом, но такова система. Намечающейся ролью местного проповедника можно было бы увлечься, но хочется выглядеть федеральным достоянием. Сделать место проживания любимым и интересным, удержать людей - вообще вопрос не стоит.

Григорий Ревзин четко указал на место «культурных» в нашей стране, вернее, на его отсутствие: «Мы можем сколько угодно рассказывать, что самое главное богатство страны – это люди, но мы-то знаем, что главное богатство страны – это газ, нефть и металлы. А люди не нужны, мы не знаем, чем их занять, придумать экономику, где  был бы задействован этот культурный капитал, который может существовать только на каком-то рынке. Какие рынки у нас есть? Их нет. И пока все так, мы и будем производить недовольных людей, которые будут поглядывать по сторонам, нет ли других государств, в которых их культурный капитал был бы востребован.

У нас не капитал даже, а сокровище – что-то где-то лежит, но не используется. Население Москвы «переквалифицировано» относительно существующих рабочих мест. Они ходят по бульварам с лозунгами. Если будут свободные выборы, что-то улучшится, но не в степени их востребованности. Москва как финансовый центр включена в мировую ситему, а как культурный – нет, культурные услуги мы сбываем на местном рынке, то есть друг другу.

Причем культура существует как наследство – доставшееся от советского времени – приходится сохранять образование, театры, кино, дотационные области. Мы просим государство поддерживать, так как мы от этого невероятно разовьемся, государство нам не верит, мы не верим ему. А город тем более успешен, чем больше мировых потоков на нем замкнулось: товарный и финансовый потоки есть, производственного, научно-технологического, культурного, идеологического, религиозного, этнического – нет. Активизация любого из потоков и включение в глобальный контекст будут успешны для нас. Условно говоря, если окажется, что Москва – это культурное место, деньги в западных банках нам будут давать под меньший процент, но убедить в этом наши финансовые структуры пока не получается».

Тисс не упомянул еще о двух бизнес-моделях: G2B (business for government, бизнес для правительства) и В2G (government for business, правительство для бизнеса). А у нас с ними большая проблема, и для культуры соответственно тоже. Чтобы культуру поддержал бизнесмен, это нужно стимулировать государственно, предложить что-то взамен. Ревзин дал иностранный пример: «Лучшая благотворительность в мире – американская. Там огромную роль играет то, что это списывается с налогов. Эти льготы вводились после войны, во времена Трумана там был 92% налог. Основной пафос простых американцев был в том, что эти ничего не будут благотворить и все деньги упрут, и действительно пёрли.  В течение первых 15 лет основным использованием благотворительности была оптимизация налогов, но второму поколению бизнесменов стало как-то неудобно и благотворительность стала настоящей. Это долгая система доверия – и желание делать нечто хорошее не должно подвергаться сомнению.

Социальный капитал измеряется количеством доверия – людей друг к другу, а не к власти,  там вопрос честных выборов и тп. Например, недоверие людей к бизнесу – он и впрямь может что-то хорошее сделать или денег решил заработать. Как только бизнесменов начинают фильтровать, они обижаются и уходят – кто ты такой, чтобы меня проверять». Тут есть некоторая неточность  отражения местной ситуации. Власти то есть доверять необязательно, а друг другу нужно, в том числе и бизнесменам. Противоречие, однако - власть и бизнес часто являются у нас в одном лице и вообще раздельно имеют плохое будущее, процветает необозначенная в учебниках бизнес-модель G2G. Так какие же причины должны быть, чтобы одной ипостаси не доверять, а другой отдаться?

Ревзин говорит, что бизнес все сделает отлично. В ответ на утверждение: «В желании заработать ничего плохого – например, у передового сейчас Гонконга изначально была цель довести количество миллионеров в городе до 40% населения» он получил вопрос из зала: «А что с остальными?» На что ответил: «Я не знаю, что с ними делать, и не думаю, что должен знать. Я однажды был призван сочинить занятость для строящегося подмосковного поселка, а потом его вдруг купили еще даже до того, как что-то построили. Если у людей есть деньги, чтобы просто купить жилье, создается поселок потребителей, то почему  я должен отвечать на вопрос, где они работают. В Москве люди сейчас по сравнению с Россией живут даже безобразно хорошо, и мы говорим сейчас о точках роста, а все остальные как жили, так и будут продолжать. Когда Ли Куан придумывал концепцию развития Сингапура, он ее адресовал  двум миллионам человек, и это, кстати, самая массовая концепция развития, а четыре миллиона были за ее рамками. Но при развитии бизнеса им стало чем заниматься. При стратегии сохранения мы заботимся обо всех этих людях, например, пытаемся сохранить рабочие места на ЗИЛе, что мне кажется бессмысленным, но те, кто так мыслят, найдут себя в достойной компании гуманистов и социалистов Европы. Но тогда нужно забыть про развитие». То есть в рамках дискуссии мы предлагаем для успешного развития города мыслить глобально, но в то же время закрыть глаза на то, что если в отдельно взятом подмосковном поселке или европейской стране удалось построить общество потребителей, то залогом его существования все-таки является существующее где-то общество несчастных производителей. И это ведь когда-нибудь аукнется. Есть решение этих отдаленных последствий не абсурдное, вроде «сохранять рабочие места на ЗИЛе». Он же ранее констатировал, что нет у нас рынка квалифицированных работников. Так  просто нужно создавать рабочие места, соответствующие современному обществу.

Про культуру конкретно на всем обсуждении никто отдельно не говорил, потому что и невозможно отдельно. Как часть плана развития столицы культура должна обсуждаться комплексно, и тут получается как в старом анекдоте про сантехника, которого вызвали в Кремль устранить протечку, и в результате арестовали за то, что он, проверив трубу, сказал: «Да тут всю систему надо менять!» . Александр Высоковский, кандидат архитектуры, декан Высшей школы урбанистики НИУ ВШЭ, не видит смысла в разработке при нынешних стратегиях:  «Кто субъект вопрошания – ни культуру, ни что-то другое власть не обсуждает с людьми. Чтобы стать не то что глобальными, а просто цивилизованными, надо распространить действие Конституции РФ на Москву. Открыть рынок недвижимости, который начинается с рынка земли - а у нас до сих пор превалирующей формой московского управления является аренда, а не собственность.  Перестать обкрадывать людей с помощью межевания, а реально отдавать им те территории, которые они могут содержать.

Вообще нужно восстановить некоторую степень доверия между людьми и властью. Нет стратегий, в том числе и культурных - есть планы, которые принимаются в тиши, первыми лицами, и часто они иррациональны – ну как можно было увеличить Москву до границ Калужской губернии? В этом видится лишь «чувство хозяина» - доминирующее чувство русской власти. Так и у советской власти действия часто носили символический характер заклинания, например, МКАД, построенный в 60-е годы, был сделан не для улучшения трафика вокруг города, но как зрительный символ нерасползания столицы – а если главное  сдерживать, то какое развитие».

«Чувство хозяина» в принципе противоречит успеху города, если воспринимать город так, как это делает Тисс - как систему самоорганизации. Координировать, перекладывать посильные для горожан задачи на них самих, дать право и возможность научиться решать самим, как лучше жить – задача сложная, но наиболее достойная, перспективная и современная для городского правительства. Как совет для россиян с примерами Жак-Франсуа Тисс сказал следующее:

«И французы, и русские любят поднимать наверх вторичное, и задвигать важное, ставить все с ног на голову. Главных проблем, которые нужно решать стратегически – три.

Строительство: мы все хороши в безоглядном производстве коробок, и превращаем город в непролазные джунгли, но надо заботиться о сохранении свободных пространств. Есть примеры успешных городов с упорядоченной и прозрачной структурой. Второе: транспорт – он должен быть развит на уровне города. В Москве эту ситуацию очень сложно улучшить. В Санкт-Петербурге, который в 2,5 раза меньше Парижа, требуется столько же времени, чтобы добраться с окраины в центр, сколько в Париже. И третье, чем должен заниматься город – образование.

В стратегиях необходимо иметь глобальную точку зрения. «Большой Париж» - нечто большее, чем город сам по себе. Между локальными администрациями вокруг Парижа нет коммуникации, общих регулирующих правил. Например, велосипеды, которые в городе очень популярны как способ передвижения, особенно у молодежи и поддерживаются властями Парижа– при пересечении границ города велосипедисты попадают в другую юрисдикцию и теряют свои привилегии. Это уже транспортная проблема.

Еще один вопрос транспорта для  «Большого Парижа» - метро, мы не можем допустить увеличение нагрузки, такое, как в Москве, чтобы в один вагон набивалась пара сотен людей, а на платформе было сложно выжить. Планируется абсолютно новая ветка: с севера на юг, и затем на восток города. Бюджет проекта изначально – 22 биллиона евро, сейчас он увеличен до 32 биллионов.

Даже самое благожелательное правительство сталкивается с тем, что городское планирование связано с интервенциональными, проблемными факторами. Нужно помнить, что города – самоорганизующаяся структура и правительство должно уметь ее координировать. Сделать процесс самоорганизации официальным. Взаимное доверие, мысль о том, что «ты и я можем сделать что-то вместе», порождают решения делать то, что будет хорошо не для одного, но для всех. Правительство – агент, который сводит вместе различных агентов, социальных, экономических, политических, провоцирует на PPP (private-public partnership). Большие проекты – большая ответственность.

Для постройки новой линии метро чиновники опрашивали все социальные группы во всех районах – где людям нужна новая станция, а где они ее видеть не хотят. И это экономически правильно – самые современные поезда не сделают ветку прибыльной, если она не будет соединять точки, в которых есть нуждающиеся в метро пассажиры. Слишком много станций – поезд идет слишком медленно, слишком мало – мы теряем пассажиров.

Во Франции множество уровней правительства, оно многослойно, и дополнительная проблема обсуждения заключалась в том, что региональные власти – левые, а национальное правительство – правое. Но компромисс необходимо было найти, и оба крыла сделали это – новая станция означала возможность привлечения инвесторов для развития района. Мы даем землю – инвестор приходит и повышает концентрацию рабочих мест. Рассеянность людей в пространстве, дистанционная работа стала возможной с помощью Интернета, но она не способствует продуктивности труда, и для многих видов труда необходимо присутствие людей на местах».

Успешен будет только город как жизнь вместе, которая легче и обоснованней, чем существование в одиночестве.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.