Когда человека выбирают на высшую церковную должность, то подразумевается, что его моральный облик соответствует религиозным нормам, а сам деятель достоин вести церковный корабль к духовному спасении до самой своей кончины. В жизни часто бывало по-другому. То кормчий окажется не вполне благочестивым - впадет в грех или ересь, то не впишется в политические или экономические реалии, то здоровья не хватит, да и старческий маразм пока еще не научились лечить. Церковь, к сожалению, не имеет проработанного правового механизма отставки или переизбрания первоиерарха. Поэтому прижизненный уход глав христианских конфессий и деноминаций нередко сопровождается скандалами, расколами, а иногда и религиозными войнами.
Только вперед ногами
Однако политические и церковные перипетии эпох все же иногда требовали смены пап, не дожидаясь их естественной кончины. В таком случае прибегали к помощи либо соборного их низложения, либо к более заурядным способам «благочестивого ухода из жизни»: яду, кинжалу или внезапно обрушившемуся потолку.
Некоторые папы стали жертвой заурядных заговоров. Стефан IV (ум. 897) был смещен в результате заговора римской знати, после чего он безо всякого суда был задушен в тюрьме веревками, свитыми из собственного богослужебного облачения. Папа Бонифаций IV правил всего две недели, после чего скоропостижно скончался от яда. Папа Лев V (ум. 903) продержался на престоле около 30 дней, и был свергнут в ходе заговора одного из своих сподвижников - кардинала Христофора. Последний, в свою очередь, провозгласил себя папой, но насладиться властью не успел. Через несколько месяцев очередные заговорщики ворвались в папскую опочивальню и бросили несчастного властолюбца в тюрьму. Чтобы обезопасить святой престол от возможных заговоров, следующий понтифик Сергий III приказал казнить и Христофора и уже томящегося в темнице папу Льва V.
Явные или тайные убийства римских пап случались вплоть до эпохи Возрождения. В этот ряд встала и кончина папы Александра V Борджиа, известного своим непотизмом (ум. 1503), и папы Пия III, который прожил всего три недели после своего избрания. Некоторые папы пережили многолетние ссылки, другие - мятежи и восстания, третьим приходилось прятаться или бежать, переодевшись в чужую одежду, как, например, папе Евгению IV (ум. 1434).
В Новое время светское влияние Ватикана стало уменьшаться. Завершение эпохи великой папской политики явно проявилось во время учреждения в 1870 году объединенного Итальянского государства и объединения Германии в 1871. Провозглашение Рима столицей Италии, нациоцентричная немецкая «Kulturkampf», проводимая в годы правления Вильгельма I, окончательно отодвинули папский престол на задворки европейской жизни.
Однако это положительно сказалось на жизни самих пап. Католическая церковь отделенная, пусть и не по своему желанию, от политической стихии, смогла сконцентрироваться на своих собственных задачах. Папы перестали бояться вторжения иностранных войск, заточения в тюрьмы, заговоров, мятежей и яда. Большинство из них стали доживать до глубокой старости.
Правда, опасность преждевременной кончины вскоре сменилась проблемой возрастной немощи, и эта проблема также стала «вмешиваться» в повседневную жизнь Ватикана. Известно, что многие папы XX века в последние годы жизни тяготились своими обязанностями, думали об уходе, и даже обсуждали в узком кругу свою отставку. Глубоко преклонный возраст или болезни явно препятствовали нормальной деятельности таких пап XX века, как Пий XII, Павел VI, Иоанн Павел II.
Добровольно-принудительная отставка для патриарха
Жизнь в коридорах восточных патриархий по напряжению интриг мало чем уступала католическому Риму. Даже в благословенное время расцвета Византийской империи положение высших лиц церкви - патриархов - было далеко не самым надежным. Их, так же как и римских пап, могли обвинить в государственной измене, ереси или просто свергнуть, чтобы привести к высшей духовной власти человека из влиятельного родственного клана. Так, например, император-иконоборец Константин Каваллин (Копроним) не просто отставил патриарха, но, посадив его на осла задом наперед, велел провезти по ипподрому с позором. Другие императоры также могли не церемониться с патриархами, взять хотя бы историю IX с патриархами Фотием и Игнатием или арсенитский раскол XII в. Положение стало еще хуже после падения Константинополя и распространения границ Османской империи на значительную часть Европы и Азии. Отныне судьба восточных патриархов - Константинопольского, Иерусалимского, Антиохийского, Александрийского и всех остальных иерархов - зависела исключительно от воли местных османских владык. Назначение на пост патриарха часто решалось не на церковных соборах, а в тенистых покоях султанов, где за вожделенный пост нужно было не только принести присягу лояльности, но заплатить солидный «бакшиш». Бывали случаи, когда только что избранные патриархи сразу же отправлялись в отставку, поскольку не успевали выплатить обещанные золотые.
В Московском государстве ситуация была другой. В большинстве случаев русские митрополиты пожизненно находились на своих постах, лишится которых можно было лишь за прегрешения перед великим князем.
Первоначально добровольная отставка патриарха Никона дорого обошлась русскому государству. Тяжба патриарха с царем тянулась почти 10 лет и стоила властям не только огромных сумм, выделенных на подкуп представителей восточных патриарших кафедр, но и глобальных имиджевых потерь русской Церкви, «переломанной» в ходе Большого Московского Собора 1666-1667 годов. Уже лишенный сана Никон до конца жизни продолжал кипеть, рассылая анафемы и проклятия царской семье и своим бывшим собратьям по «пастырскому» служению.
В чем-то похожая, но меньшая масштабом история произошла с бывшим первоиерархом Русской Православной Церкви Заграницей митрополитом Виталием (Устиновым). Уже будучи глубоко пожилым и уставшим от церковной политики человеком, он заявил на Соборе 2001 года, что уходит на покой. Через несколько дней после окончания собора митрополит Виталий неожиданно объявил, что передумал. Он снимает подпись «о своем добровольном уходе на покой и передаче полномочий архиепископу Лавру». Разборки между двумя архипастырями не обошлись без нескольких рукопашных, и грозили перерасти в более серьезные столкновения, если бы не вмешательства американской полиции. Воззвание Виталия стало прологом к расколу РПЦЗ на несколько частей и осколков, последующим церковным потрясениям.
Среди самых последних первосвятительских отставок в восточных церквях наибольший резонанс приобрело отстранение в 2005 году от своей должности иерусалимского патриарха Иринея I. В центре обвинения были договора, по которым иерусалимский патриарх, якобы, передавал земли церкви Израилю.
Интересно, что фактическое изгнание Иринея состоялось даже не после решения собора епископов Иерусалимской патриархии и Всеправославного собора в Стамбуле, но после подтверждение этих решений светскими правительствами трех нехристианских стран – Иордании, Израиля и Палестинской автономии. Ириней не смирился со своим извержением и, поддерживая контакты с церковными диссидентами, еще надеется на свое освобождение и отмщение.
К слову говоря, в некоторых случаях низвергнутые иерархи иногда могли восстановить в той или иной мере свою власть. Это можно отнести, например, к неоднократно отстраняемому, устроившему множество расколов и раздоров патриарху-авантюристу Мелетию (Метаксакису) (ум.1935) побывавшего за свою карьеру на трех кафедрах: афинского архиепископа, константинопольского и александрийского патриархов.
Таким образом, и в XXI веке, несмотря на широкое развитие практик гражданского общества и примеры отрегулированных отношений между религией и государством, отставки высокопоставленных церковных руководителей часто превращаются в скандалы. Отстраняемые архипастыри в ожесточенном сопротивлении быстро теряют достоинство, а отстраняющие быстро скатываются к грубому насилию, достойному худших времен средневековья.
Вообще говоря, отстраняемому первоиерарху в силу архаической инерции трудно смириться с мыслью, что единожды будучи избранным как достойнейший, олицетворяющий церковную полноту и, ни много не мало, глас Божий на земле, он вдруг будет признан недееспособным, возможно, станет рядовым членом конфессии, а в худшем случае - расстригой, призираемым изгоем. Его отчаянное сопротивление, даже в случае редкого успеха и возвращения в должность (как, например, у покойного болгарского патриарха Максима), уничижает авторитет института церкви.
Отставить патриарха проще, чем папу, ибо он менее самодостаточен, но его отставка более, чем папская, бьет по престижу власти, она куда более политический шаг.