19 марта 2024, вторник, 14:05
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

Лекции
хронология темы лекторы
10 апреля 2012, 09:33

Дагестанские диалекты

Мы публикуем текст лекции  заведующей отделением теоретической лингвистики в Институте лингвистики Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ), кандидата филологических наук, доцента Учебно-научного центра лингвистической типологии Нины Сумбатовой  «О дагестанских диалектах», прочитанной 16 декабря 2011 года в Лектории Политехнического музея Москвы в рамках курса «Языки и люди», организованного Институтом лингвистики РГГУ и Лекторием Политехнического музея.

Институт лингвистики РГГУ     Лекторий Политехнического Музея

Текст лекции

Нина Сумбатова: Начну с благодарности Лекторию Политехнического музея, который предоставил нам возможность организовать этот цикл. Я думаю, что не вся аудитория имеет лингвистическое образование, потому что у меня было опасение, что вся аудитория обладает лингвистическим образованием - и тогда то, что я рассказываю, все знают.

Эта лекция посвящена Кавказу и - более узко – Дагестану; я ее построила по следующему плану: сначала немного расскажу, какие языки вообще есть на Кавказе, потом - какие языки есть в Дагестане и немного про Дагестан, а потом я расскажу про тот язык, с которым мы занимаемся с коллегами, - это даргинский язык, и он очень разнообразен своими диалектами, если можно так сказать по-русски, и разнообразия там гораздо больше, чем в русских диалектах, о которых шла речь в прошлый раз. Здесь слово «диалект» употребляется совсем в другом смысле, и я про это тоже немного скажу. И в конце, если останется время, я покажу какие-то фотографии из жизни аулов, в которых мы были, и расскажу о каких-то событиях, которые мы наблюдали.

Начну я со смешной надписи, очень популярной в прессе, особенно это было, может, популярно не в последние 5 лет, а в последние 20 лет. «Лицо кавказской национальности». Если взять в целом такое выражение, меня оно все время травмировало с самого начала, как только появилось, потому что мало того, что это нехорошо, но еще это абсолютно безграмотно. Дело в том, что

никакой кавказской национальности не бывает. Вернее, они бывают, но их так много, и, в сущности, между ними общего гораздо меньше, чем между европейскими национальностями.

Тут у меня изображено прототипическое лицо кавказской национальности - такая сомнительная личность в кепке в подворотне, ужасная вся из себя. Я думаю, что те, кто здесь, и так не верят в его существование, но мой рассказ еще и для того, чтобы еще раз это подчеркнуть. Суть не в том, что они все там хорошие, а в том, что их так много и они все такие разные, что объединять тут нечего.

Я начну с понятия, которое ввела американская лингвистка Джоанна Николс, тут ссылка внизу, – понятия генеалогической, или генетической, плотности ареала. Это когда мы берем какой-то ареал, участок земной поверхности, и смотрим, насколько разнообразны языки, которые встречаются в этом ареале. Это понятие имеет свои лингвистические недостатки, я не буду сейчас его критиковать, но как-то грубо оценить разнообразие языков при помощи этого понятия можно. Мы смотрим, сколько разных неродственных семей зафиксированы на определенной единице площади, и чем больше, тем разнообразнее это место в лингвистическом отношении и тем больше генетическая плотность.

Тут приведен фрагмент таблицы из книги Джоанны Николс, я хотела бы обратить ваше внимание на несколько цифр, для нас они сами по себе не очень значимы, но, по крайней мере, сравнение цифр о чем-то говорит. Мы видим, что в среднем генетическая плотность в мире 4,8, а на севере Евразии всего 1,3 и почти вся Россия попадает в этот ареал, Россия, кроме крайнего юга, - это более или менее север Евразии. А теперь посмотрим на самый низ таблицы и увидим, что Кавказ имеет среднюю плотность больше в 10 раз, чем в среднем на севере Евразии. Конечно, в мире еще есть более разнообразные регионы; самый разнообразный в лингвистическом отношении - это остров Новая Гвинея, там плотность зашкаливает - порядка 800 языков. Очень большая плотность в Мезоамерике, на полуострове Калифорния и так далее, но кавказская плотность тоже достаточно высокая, то есть намного выше среднего по миру, и это уникально для России. На этих картах, которые сделаны Юрием Коряковым, которому особая благодарность, изображены кавказские народы. На Кавказе представлены три больших так называемых автохтонных группы народов, то есть такие группы народов и языков, которые мало того, что являются коренными для Кавказа, но еще в основном проживают именно там и характерны только для Кавказа.

Одна из них, самая популярная, была представлена человеком в кепке – это картвельская группа народов, в ней всего четыре языка (народа), самый крупный из них – грузинский, я не буду перечислять все, потому что со слуха запомнить очень сложно, а кому интересно, те могут потом найти. Другая кавказская группа языков – северо-западно-кавказская, довольно многочисленная; иначе ее называют абхазо-адыгской. Там всего четыре языка: абхазский, адыгейский, абазинский, кабардинский. И, наконец, третья группа, о которой в основном будет идти речь, – это нахско-дагестанская семья, расположенная на северо-востоке Кавказа и отчасти в центре Кавказа, в ней языков порядка 30, но об этом я еще скажу. Не следует думать, что этим исчерпывается все разнообразие народов Кавказа. Мы знаем, что тут еще живет много народов индоевропейской семьи, к которой относимся и мы с вами. Русские тут тоже живут, но кроме русских на Кавказе представлены еще несколько индоевропейских языков, в том числе коренных для Кавказа, по крайней мере, проживающих там давно. Это, прежде всего, армянский, самый крупный из них, также языки иранской группы – осетинский - и один из малочисленных языков Дагестана – татский. Кроме того, на Кавказе много народов алтайской семьи, многочисленные народы с тюркскими языками, из них прежде всего азербайджанский на юго-восточном Кавказе и на северном Кавказе несколько тюркских народов - это кумыки, ногайцы, балкарцы, карачаевцы. Если относить к Кавказу еще и прикаспийскую низменность, там живут калмыки, которые тоже относятся к алтайской семье, но к монгольской подгруппе.

Достаточно разнообразны религии, которые мы встретим: если

многим людям, которые ничего не знают про Кавказ, кажется, что это мусульманский край, на самом деле это не совсем так.

Все знают, что одно из крупнейших государств Закавказья - это православная Грузия, это Армения, которая является первым христианским государством в мире, хотя и не православным; в значительной степени христианами являются осетины. Исламизированы, но не очень глубоко, народы западно-кавказской группы, встречаются представители иудаизма - это народы, говорящие на иранском языке, часть татов, но не все, говорящие на иранском языке в Дагестане, и часть еще сохраняют языческие верования. Когда я говорю не о лингвистике, а об истории религии или о культуре, то я более или менее дилетант, поэтому привожу самые общие сведения, а о лингвистике смогу говорить более ответственно.

Дагестан – это территория России, республика на востоке Каспийского моря, на севере Прикаспийской низменности – часть ее входит в Дагестан, – и основная часть Дагестана, как вы видите по цвету карты, – это горы. На западе и на юге они выше, то есть часть Дагестана высокогорная, здесь высоты до 4 тысяч метров и больше. Тут показаны административные деления Дагестана.

Дагестан – достаточно населённая республика, тут приведены цифры по переписи 1989 и 2010 года, и, честно говоря, перепись 2010 года вызывает у меня сомнения: мне не верится, что больше чем на миллион могло вырасти население республики, где было меньше 2 миллионов. Конечно, в отличие от Чечни здесь не было войн, но все равно, во-первых, много людей уехало из Дагестана; во-вторых, рождаемость там не такая большая, как принято думать. В последние годы цифра рождаемости 2,13 ребенка на женщину, это уровень простого воспроизводства населения, поэтому безумный рост и такая рождаемость вряд ли могут сочетаться. Я не могу быть уверенной в интерпретации этих цифр, но, по крайней мере, больше 2 миллионов там точно есть.

Дагестан – исламская республика; по сравнению с другими территориями на Кавказе, ислам здесь всегда играл очень большую роль. Как вы видите по дате, написанной на слайде, ислам в Дагестан начал проникать еще с VII века, особенно – в его южные районы, граничащие сейчас с Азербайджаном. И уже к XIV веку Дагестан был полностью исламизирован, и в позднем средневековье, с XV по XVII век, Дагестан славился большим количеством мусульманских ученых, толкователей, в то время это был достаточно крупный религиозный центр в этом регионе. Основная масса дагестанцев – мусульмане-сунниты. Сейчас шиитов насчитывают от 1 до 4%, их немного, но зато одна из крупнейших и древнейших мечетей Дагестана в Дербенте, Джума, – шиитская мечеть.

Еще один интересный исторический факт, о котором я хотела сказать:

часто в бытовом восприятии дагестанцы нам кажутся воинами, совершающими набеги, немного агрессивными людьми.

На самом деле, в позднем средневековье, начиная с XV века и позже, Дагестан был местом чрезвычайно интенсивного земледелия. Горный Дагестан, та часть, которая была видна на физической карте, была покрашена коричневым цветом, это достаточно сложная для сельского хозяйства местность, здесь невозможно прокормить очень много людей, и основная масса сельского хозяйства была террасной.

Здесь, в нижней части фотографии, видно огромное количество террас, сейчас они уже заброшены, которые построили жители селения Ицари, это весьма маленькое селение, сейчас там совсем мало людей, но в лучшие времена жило 500 человек, тем не менее, все горы вокруг селения, они достаточно высокие, покрыты террасами. Я узнала, что в среднем крестьянин за свою жизнь умудрялся построить и обработать 3–4 террасы, настолько это трудоемкая работа, то есть по их количеству вы можете видеть, сколько лет сельского хозяйства стоит за этим пейзажем. Кроме того, известно, что Дагестан был густонаселенной территорией уже тогда, он кормил столько людей, сколько в принципе может прокормить эта местность. Я думаю, что сейчас в горном Дагестане людей не больше, чем было тогда, и недавно мне попалась интересная цифра, что в самом конце XV века один из документов того времени оценивал мобилизационный ресурс Дагестана в 210 тысяч воинов – это столько, сколько могло встать под ружье. Даже если они ставили под ружье все мужское население, то все равно минимум полмиллиона людей там жило, а это очень много для средневековья и для такой местности.

Сельское хозяйство по-прежнему, до недавнего времени, составляло основу экономики и сейчас приходит в упадок, но это в последние 10–20 лет. Эта фотография иллюстрирует тяжелое состояние сельского хозяйства, это снято четыре года назад. Вы видите, что люди вручную пытаются распахивать крутые склоны, что очень тяжело физически, и дает небольшой урожай, вести хозяйство в горах очень тяжело. А на нижней фотографии люди распахивают огород на ишаках, это все снято в один год в 2007 году. Конечно, Дагестан больше известен как животноводческое место, где выпасают огромное количество овец, сейчас их достаточно много, хотя тоже становится меньше.

На левой фотографии видно: белые пятнышки – это овцы, которые весной, когда еще нет травы, пытаются искать себе пропитание на склонах, вышли на пастбище впервые после холодной зимы.

Некоторые места в Дагестане славились своим ремеслом, самый известный – это аул Кубачи, про который наверняка все присутствующие слышали, я с гордостью сообщаю, что это даргинский аул, то есть там говорят на том самом языке, о котором мы будем говорить. Это фотография аула Кубачи XIX века, он и сейчас огромный, там живет несколько тысяч человек, дома построены классическим дагестанским способом – один над другим, лесенкой. Картинка справа иллюстрирует искусство кубачинцев, они изготавливают замечательные красивые вещи, оружие, которое в основном делали в старину, а сейчас делают серебряную посуду, украшения.

Теперь можем перейти к нахско-дагестанской семье языков. Я рассказала про республику; не вся республика говорит на этих языках, но и на этих языках говорят не только в республике, то есть в наличии некоторое пересечение или наложение. Классификация взята из книги серии «Языки мира», том «Языки мира. Кавказские языки» под редакцией крупного кавказоведа Михаила Егоровича Алексеева. Это такой канонический список языков, здесь их 28, и я сразу говорю, что это число условно, потому что оно зависит от того, что мы будем называть языком, и что – диалектом. В нахско-дагестанской семье мы выделяем несколько подгрупп, сверху идут нахские языки: чеченский, ингушский, бацбийский, и сразу говорю, что эти языки не в Дагестане: где чеченский и ингушский, легко догадаться, а бацбийский – это маленький язык, на нем говорят на севере Грузии. Основная масса остальных языков расположена на территории Дагестана, а лезгинские языки и частично хиналугский встречаются в Азербайджане, то есть и в Дагестане, и в Азербайджане встречаются.

Все языки показаны на карте, и я не буду много рассказывать об истории изучения языков, назову только два имени, но для меня эти два имени – самые важные, и я думаю, что для многих кавказоведов это тоже так.

Человек, изображенный на фотографии, – Петр Карлович Услар, совершенно потрясающий человек, это русский дворянин, офицер, который по служебной надобности оказался на Кавказе, где он занимал различные посты в администрации. И, находясь там вынужденно достаточно долго, суммарно больше 20 лет, он занялся изучением местных языков. Начал он с абхазского, который не относится к нахско-дагестанской семье, как вы уже знаете, а потом написал еще 6 больших грамматик разных языков нахско-дагестанской семьи. Но те, кто с этими языками сталкивались, понимают, какой это адский труд и насколько это уникальный человек. Все эти грамматики достаточно толстые, большие, и надо сказать, что то, что в них я видела, всегда все абсолютно правильно, хотя там есть не все, что надо с нашей точки зрения, но все, что там есть, полезно, ценно и подтверждается современными данными. Совершенно невозможно понять, как человек, который не имел лингвистического образования и жил так давно, и у которого еще была другая работа, помимо лингвистики, сам мог все это сделать. Кроме того, он фактически изобрел полевой метод работы: он брал себе информанта, то есть он договаривался с местным жителем, сидел с ним часами, спрашивал и изучал его язык. Желтым цветом выделена книга про даргинский язык, здесь он называется хюркилинский, не потому что он не знал слово «даргинский», – просто он взял один из диалектов, сейчас этот диалект называется урахинский, это довольно большой диалект даргинского языка.

И второй человек, про которого я хотела сказать, – это наш современник, учитель и вообще отец родной Александр Евгеньевич Кибрик, который сейчас заведует кафедрой теоретической и прикладной лингвистики МГУ и который разработал новую методику изучения языков – лингвистические экспедиции. Это когда человек работает не в одиночку и не вдвоем, а собирается большая компания, вроде той, что изображена внизу, и отправляется в какое-то место, где говорят на интересующем нас языке, и все дружно совместными усилиями сразу делают гораздо больше, чем можно сделать в одиночку. Александр Евгеньевич начал ездить в Дагестан в 60-е годы. Кроме Дагестана, он ездил и в другие места, но Дагестан, видимо, до сих пор остался его самым любимым местом, потому что там он был наибольшее число раз и написал несколько очень хороших грамматик дагестанских языков и, насколько я знаю, описал более 40 языков такими полевыми методами.

Теперь мы перейдем к даргинцам. Мы с коллегами занимаемся даргинским языком, это достаточно большой, не вымирающий язык, и нам очень приятно об этом говорить, потому что с не вымирающим языком работать легче и приятнее. Мы оцениваем количество говорящих на нем в полмиллиона. В Дагестане это второй по численности язык, а из нахско-дагестанских языков – третий по численности, потому что еще есть лезгинский, на котором говорят в Азербайджане, и суммарно на нем больше говорящих. И по переписи видно, и это очевидно, что число говорящих на даргинском до сих пор растет, это очень приятно отметить, но картина их распределения по диалектам меняется, так как в последние 20 лет идет очень большой отток людей из мелких аулов. Они переселяются вниз, и когда они переселяются вниз, мелкие аулы пустеют и мелкие диалекты начинают исчезать. Если мы более или менее спокойны за судьбу языка, то за судьбу отдельных диалектов есть основание беспокоиться, тем более, что толком еще непонятно, какой диалект в каком состоянии. Спускаясь вниз, горцы достаточно долго сохраняют свой язык. Если человек уехал, это не значит, что он потерял свой язык, но изучать их, когда они все смешались в городе, гораздо сложнее, и не очень понятно, какая ситуация сейчас имеет место.

Я уже сказала, что первую грамматику даргинского языка написал Услар, и она опубликована 1892 году, но написана была в 70-е годы XIX века. Этот язык имеет письменность начиная с 20-х годов, как большинство малых языков России, тогда Советского Союза, и, как для многих языков, сначала письменность была создана на латинице, и потом, в 30-е годы, ее перевели на кириллицу и тогда придумали, что литературным языком у нас будет акушинский диалект. Акуша – это большое село в северной части ареала; этот диалект сочли самым легким. Может быть, он действительно самый легкий, я не знаю, но понимают его остальные даргинцы в основном очень плохо. Впрочем, они бы и любой другой понимали очень плохо, потому что они все очень разные. Я не критикую выбор диалектной базы, но должна сказать, что для большинства даргинцев обучение в школе на этом языке – это задача, как если бы нас с вами заставили учиться по-польски, примерно такой сложности.

Я сейчас начну говорить про ту самую главную проблему, которая мучает всех нас, – как правильно считать: один у нас язык или очень много? Уже много раз говорили разные выступавшие, что отличить язык от диалекта на чисто лингвистических основаниях очень трудно, если не невозможно. У нас нет такого критерия, который позволял бы нам сказать, что это точно два диалекта, а это точно два языка. И тут уже приводили много раз известную фразу, что язык – это такой диалект, у которого есть армия и военно-морской флот. У нас, конечно, нет военно-морского флота и вообще выхода к морю, но разница между диалектами колоссальна. Правда, это предварительный подсчет, но он весьма правдоподобный – время расхождения даргинских диалектов больше 2 тысяч лет, а это больше, чем время расхождения славянских языков. Сходство между ними весьма относительно, и диалектов очень много, я условно написала 40, но, опять-таки, в разных работах найдете разные числа – от 7 до 40. Но реально то, что мы видим, когда мы приезжаем в какой-то аул, – я не говорю, что мы были в 100 аулах, мы были в 6–7, и везде были до сих пор разные диалекты.

Это маленькая карта Дагестана, на которой красным цветом выделены зоны проживания даргинцев. Если взять горный Дагестан без севера, то это как раз середина, и здесь этот кусок показан на лингвистической карте, где разными цветами выделены разные диалекты. Здесь их показано 17 штук. Эта карта тоже сделана Юрием Коряковым по его же классификации, поэтому отражает его точку зрения на вопрос. Даргинцы проживают в средней части горного Дагестана, это и географический центр, и с точки зрения высот. То есть это горы, но не такие запредельные высоты, обычно села от 1500 до 2000 метров над уровнем моря, где мы бываем, и там уже чувствуется горный климат, горная местность, не говоря уже о пейзаже. Но бывают и более высокогорные селения, особенно в западной и южной части Дагестана.

Сейчас самое главное в нашей лекции, а именно – я хочу рассказать про сам язык и прошу прощения у всех, кто всё знает. Если будет непонятно, можно будет с места возражать. Я специально выбрала такие черты, которые наиболее характерны для нескольких нахско-дагестанских языков, и такие черты, которые характерны именно для даргинского, их не очень много и я постараюсь, чтобы было не очень трудно.

Первое, что я хочу обсудить, – это то, как они звучат, фонетику. Словосочетание гортанная речь горцев я слышу с детства, так принято говорить, и на сей раз мне кажется, что народное выражение правильно, потому что во многих отношениях горская речь действительно гораздо более гортанная, чем наша, – только надо уточнить, что мы вкладываем в слово гортанная. Я придумала три причины, почему это так, одна из них на этом слайде, две других – на следующем.

Во-первых, во всех нахско-дагестанских языках, сейчас речь не только о даргинском, присутствуют так называемые ларингальные согласные, то есть такие согласные, которые произносятся в гортани – гораздо глубже, чем мы говорим с вами по-русски. Все учили западноевропейские языки, и звук h, как в английском и немецком, – это гортанный звук; там он один, а здесь их бывает несколько. Здесь показан худуцкий диалект даргинского языка, а в нем их пять. Давайте послушаем, здесь простые ларингалы, вначале звучит гортанная смычка – та, которую знают те, кто изучал немецкий язык, она звучит перед гласными в начале всех слов, здесь примерно звучит так же, но в отличие от немецкого в дагестанских языках она бывает значимой, то есть это отдельная фонема. И второй звук, который тоже похож на западноевропейский, это просто слово. Теперь послушаем нечто интереснее, чем отличается от первого? – это эмфатический ларингал, то есть произносится гораздо сильнее, с большим усилием мышц, здесь более сильная смычка, и называется эмфатическим. Это так называемый смычный ларингал, то есть он произносится при смыкании стенок. Теперь послушаем другой тип звука, он похож на h, но он более сильный, сильнее трется воздух о стенки, и он тоже называется эмфатическим, как и предыдущий. Мне кажется, наша гордость – звук, который мы открыли в худуцком диалекте, – звонкий аффрикативный ларингальный согласный, и поскольку в худуцком диалекте их пять, и они весьма частотны, то постоянно в речи мы слышим гортанные звуки.

Гортанные согласные – это еще не все, простые согласные, которые мы знаем по индоевропейским языкам, например, к, п, т, ч, ц, бывают разные, бывают такие же простые, как у нас, а бывают так называемые абруптивные. Сначала дам послушать, а потом расскажу, как это произносится. Тут нужно послушать последний звук к. Слышите в конце слова после к щелчок? Простой к там тоже есть, даже два к – это так называемый абруптивный согласный звук, звучит как более резкий, со щелчком на конце иногда, произносится таким образом: нужно взять гортань и приподнять ее кверху. Если удастся, при этом у вас увеличивается давление воздуха в ротовой полости, и поэтому разрыв, препятствие, которое образуется в данном случае в велярной зоне, то есть у задней части языка, разрывается резче – и получается более резкий звук, чем при произношении обычного согласного. И с таким эффектом можно произносить любые согласные разного типа, образующиеся в разных местах, например, во втором слове, я сейчас дам послушать, так произносится т и в третьем слове – ч. Диктор очень хороший, заодно послушайте звук у, он нам сейчас пригодится, очень хорошо слышно ч.

Еще один эффект, про который я хотела сказать, – так называемая фарингализация, это речь идет о гласных. Есть обычные гласные, такие же, как у нас, они, конечно, могут отличаться по месту произношения, но в них никаких особенных эффектов нет. Я включаю последнее слово для сравнения, это более глубокий звук, чем русский, но никаких особенных эффектов в нем нет, что интересно. (И интересно, что у них слово талия отличается по классу в зависимости от того, чья – мужская или женская – ваг, раг, а середина предмета – даг. Так не все слова устроены, таких слов мало.) Есть обычные гласные, и есть гласные, которые произносятся специальным образом: при них происходит сжатие глотки, и при этом звук звучит более напряженно и на слух кажется более горловым или гортанным. А произносится по-другому: сужены стенки глотки, и произносится более напряженный, резкий звук, такой же гласный произносится в слове ухо, а здесь будет фарингализованный у, а впереди еще красивый гортанный звонкий звук.

Теперь мы перейдем к следующей теме, эта тема хорошо известна всем лингвистам, нахско-дагестанские языки относятся к числу эргативных – такой термин характеризует синтаксис языка, это явление очень интересное, но достаточно распространенное, таков не только даргинский, но и все нахско-дагестанские, и еще много других языков в мире. Мне кажется, что тем, кто с этим не сталкивался, интересно будет посмотреть, потому что это очень интересное явление. Тут написаны простейшие предложения на русском языке, и в них ничего сложного нет, но я выделила цветом слова не случайно: мало того, что это одно и то же слово, в этом выделении есть и другой смысл. Зеленым цветом выделено слово девочка и в том и в другом случае – и там, когда она убежала, и там, когда она разрезала веревку, совершает активное действие, она действует, что-то делает сама по собственной воле и под собственным контролем: хочет – делает, не хочет – не делает. А то, что выделено желтым цветом, в данном случае – веревка, – это страдающий объект: веревка сама ничего не хотела, с ней что-то произошло; в первом случае с ней что-то сделала девочка, во втором с ней произошло что-то само по себе, но все равно никакой вины веревки в этом нет – она не играла никакой активной роли. Что для нас важно?

Давайте посмотрим следующий слайд, здесь написано то же самое предложение по-русски и сверху по-даргински. Пока смотрим на русский, выделения здесь те же самые, что и были, сейчас картинка, которая здесь изображена, про русский язык, желтым цветом выделены слова в именительном падеже, а зеленым цветом выделены слова в винительном падеже. Вы видите, что объединение произведено не по принципу, кто активный, кто пассивный, а по совсем другому принципу. При непереходных глаголах – девочка убежала и веревка оборвалась – именительный падеж, и у деятеля – подлежащего переходного глагола – тоже именительный падеж, а у того, с кем что-то произошло, при переходном глаголе падеж винительный.

Получилась картина три против одного, а в даргинском и других нахско-дагестанских языках эта картинка устроена симметричным образом. Слова те же самые, и предложение то же самое, но вы видите, что все, что обведено желтым, поверьте мне на слово, здесь нет падежных показателей, просто слова в таком виде, в котором они даются в словаре в своей исходной начальной форме. А слово девочка – в зеленом кружке в конце показатель л, это показатель падежа, который называется эргатив, то есть вы видите, что даргинцы, и другие дагестанцы, и народы нахско-дагестанской семьи, и еще много других народов мира объединяют существительные не так, как мы с вами.

Мы объединили подлежащее непереходного глагола с деятелем переходного глагола – и у нас получился именительный падеж, а они объединили подлежащее переходного глагола со страдающим лицом при переходном, с этой веревкой, и у них получился абсолютивный падеж. Слова в словаре пишутся в этом падеже, это начальная форма слова для них, а то, что обозначает деятеля при переходном глаголе, – это эргативный падеж, он особый. Поэтому там совсем другая конструкция предложений, чем у нас, и если это понятно, то я расскажу еще про парочку явлений.

Очень интересная черта именно нахско-дагестанских языков, включая даргинский, – это система именных классов. Здесь нарисована таблица для даргинского языка, в даргинском довольно простая система классов, то есть в единственном числе всё делится на мужчин, женщин и на всех остальных. Интересно, что классификация строго по смыслу, строго семантическая. Если это мужчина, то он однозначно в классе с показанием в, женщина с показателем р, если это животное, какого бы оно ни было пола, будет относиться к классу прочих, и у него будет показатель б. Во множественном числе тоже есть эти классы, но немного другие, там слова мы и вы относятся к отдельному классу, все люди – к другому классу, здесь уже мужчины и женщины не различаются, и все остальные, кроме людей, собираются в отдельный класс. Интересно, что когда даргинцы рассказывают сказки, у них не должно происходить олицетворение. Если действующие лица лиса и дракон, есть такая сказка, все равно лиса и дракон относятся к классу прочих, их нельзя олицетворять и помещать в класс мужчин или женщин, это неправильно. Аллах на небе, конечно, мужского класса, а черти – прочие, как звери. Интересно – если вы посмотрите на пример из ицаринского диалекта, класс бывает у существительного, а другие слова с ним согласуются по классу так же, как у нас в прошедшем времени глагол согласуется по роду с подлежащим. Мы говорим «Петя пришел», но «Маша пришла», здесь явление похожее, но гораздо хитрее, возьмем пример «под мостом бывает много рыбы», главное существительное здесь – рыба, рыба во множественном числе, и она не человек – и поэтому относится к классу прочих множественного числа д. С ней согласуется глагол, возник показатель д в глаголе, но интересно, что может согласовываться не только глагол, но и разные слова в предложении, лучше всего любят согласовываться обстоятельства со значением места, отвечающие на вопрос «где?». Как раз здесь у нас есть такое обстоятельство – вы видите на конце показатель д, помимо того, что он указывает на класс рыб, он еще указывает на эссив, то есть на местонахождение где-то, «Где? – под мостом», и вы видите, что слово много, которое относится к рыбе, много рыбы, тоже согласуется с рыбой по классу. Это похоже на согласование прилагательных с вершиной в русском языке. То, что у них согласуются обстоятельства, ни на что индоевропейское не похоже, это такая интересная черта, которая характерна для даргинского языка.

Самая потрясающая воображение европейца вещь в дагестанских языках вообще и в даргинском в частности – это их система падежей. В русском языке тоже есть падежи, в школьной грамматике их шесть, в русистских работах бывает восемь или больше, но здесь вы увидите, что их количество зашкаливает так, что даже сравнивать бесполезно. Во-первых, там есть обычные стандартные падежи, их еще называют синтаксическими, их количество расходится по диалектам, но обычно бывает 5–6 таких падежей, а дальше бывают локативные формы, означающие местоположение или движение куда-то.

Локативная форма существительного строится в три, а то и в четыре этажа: первый этаж – это основа существительного, за ней стоит показатель локализации, то есть про какую точку идет речь. То есть если было бы слово мост, то – на мосту, под мостом, перед мостом, позади моста и внутри моста, если можно такое представить – это мы приделали одну морфему к слову. Дальше мы можем приделать морфему второй серии, которая выражает про эту точку, что мы хотим про нее сказать: мы находимся в этой точке, мы движемся к ней или мы движемся от нее, иногда бывают другие значения, например, мы движемся мимо нее. И, наконец, третий этаж (это бывает довольно редко, только в части даргинских диалектов и далеко не во всех нахско-дагестанских языках), который выражает так называемую ориентацию: когда происходит движение, то куда оно направлено? вверх-вниз, ко мне или от меня в сторону? То есть получается форма в 4 этажа.

Тут повторяется та же таблица, и тут перечислены не все морфемы из диалекта селения Танты. Мы взяли основу слова гора, первый этаж, гора будет дубура, основа дубурли, взяли три локализации, «на», выражается морфемой я, «под» – морфемой гу, «перед» – морфема са. Мы можем выразить направление, если мы ничего не будем добавлять, то это будет означать движение куда-то, например дубурлия – на гору; дубурлигу – под гору; дубурлиса – в то место, которое перед горой. Если я еще добавлю любой показатель класса, то это будет означать нахождение там, то есть дубурлияб – на горе, дубурлигуб – под горой, дубурлисаб – перед горой, а если я вместо показателя класса добавлю морфему р, это получается движение оттуда, соответственно: с горы, из-под горы, от горы. На этом можно было бы остановиться, и большинство даргинцев на этом остановились, но некоторые, наиболее изысканные диалекты приделали еще одну морфему, которая что-то означает, когда есть движение, а когда местонахождение – она не прибавляется: то, как это движение осуществлялось.

Пример: основа – дубурли, са означает перед, а б означает местонахождение, то есть это «нечто находится перед горой», и поскольку это класс «прочих», то это нечто неодушевленное, например, осел или камень, а если мы возьмем более хитрую форму: дубурли – основа, я означает на, нулевой показатель движения туда, и селе означает ко мне, это означает, что я стою на горе, а движение идет ко мне вверх на гору, а если я добавлю вместо селе кале, то это означает на гору вниз, так может кто-нибудь двигаться? Например, птица может опуститься, люди так не ходят, но можно себе представить, а если скажем дубурлияделе, это означает на гору туда, от меня. Теперь возьмем в другой форме, взяли на гору, но добавили р, что означает оттуда, то есть получилось, что дубурлияр – это с горы и добавили кале – с горы вниз, последняя форма дубурлигурхалеиз-под горы вверх. Кто-то вылез из пещеры под горой и движется вверх.

Таким образом можно прикинуть, сколько там будет падежных форм. Чтобы вам было легче прикинуть, я привела парадигму, которую собрал мой друг и коллега Юрий Ландер, кажется, здесь присутствующий. Это начало парадигмы – все 6 простых форм, а это остатки, я понимаю, что ничего не видно, но поверьте на слово, их еще 85, и всего получилась 91 форма, и некоторые из них еще изменяются по классам. Это единственное число, можно ещё во множественном числе то же самое нарисовать. Вы уже убедились, что их легко понимать, вы поняли механику, и я думаю, если вам дать список морфем вы сможете перевести любую из этих форм.

Наконец, осталась еще одна лингвистическая тема, а дальше я перейду к художественным темам, это чисто даргинская штучка, в других нахско-дагестанских языках такого нет. Там редко бывает согласование по лицу, но у нас есть. Сначала все идет просто: «Мурад поймал зайца», тут лицо не указало, но оно третье, тут нет никакого показателя. «Я поймал зайца». Вы видите, что тут показатель первого лица.

«Мурад поймал меня» – почему-то опять первое лицо. Так происходит, потому что они согласуют не с тем, кто подлежащее, а с тем, кто главнее, а главнее всегда первое лицо, нежели третье, – это универсальное явление, и в данном случае его хорошо видно в согласовании. Первое лицо главнее третьего, и поэтому, как только появляется первое лицо где-нибудь среди двух главных участников ситуации, мы согласуем по нему.

Смотрим дальше: теперь у нас два случая, когда третье лицо и второе, вы сразу видите, что второе главнее третьего, потому что глагол в обоих случаях стоит в форме второго лица. Как вы думаете, первое или второе лицо главнее? Я не могу сказать, что во всем мире так, но в южных даргинских диалектах второе лицо главнее первого – вы видите, что как только участвуют я и ты, то согласование всегда по тебе. Оно указывает на тебя, на меня не указывает, но это свойство не всего языка, а только части диалектов, юго-западный ареал.

И последняя лингвистическая вещь: я вам включу послушать маленький текст, который рассказала бабушка 85 лет от роду, она рассказывала очень длинную сказку, это просто, чтобы услышать речь.

Она пожилой человек, поэтому говорит медленно, а вообще-то они говорят быстро, как пулемет. Особенно различаются по аулам – в одних быстрее, в других медленнее, но в большинстве очень быстро, поэтому их потом долго приходится расшифровывать, потому что за единицу времени они успевают выдать очень много текста.

Сейчас я коротко расскажу про кое-какие даргинские селения, в которых мы побывали, и немного проиллюстрирую свою идею о том, что диалекты здесь очень разные. Я начну с тройки селений, которые здесь выписаны: Кунки, Худуц, Ашты, три диалекта в пределах видимости. Это почти правда – посмотрите на фотографию: это аул Худуц, а это аул Ашты, дороги там минут 20, если не спешить, за той горкой – аул Кунки, его не видно, он за горкой закрыт, до него от Худуца 5 километров, можно дойти пешком.

Все три аула говорят на разных диалектах, причем интересно, что этот диалект более или менее похож на тот, что за горой, хотя они разные, и они хорошо эту разницу чувствуют, а этот диалект не похож ни на что. Они не то чтобы не понимают друг друга, они хорошо чувствуют, что этот язык совсем другой. Аштынцы выселились несколько сот лет назад из аула Кубачи, про который я уже говорила, и они говорят на диалекте, близком к кубачинскому, но кубачинцы отсюда далеко. А эти два аула относятся к юго-западной подгруппе и говорят на похожих, но разных диалектах. Я не социолингвист, поэтому мои суждения по социолингвистике, может, немного дилетантские. Они прекрасно знают языки друг друга, возникает вопрос о взаимопонимании – на чем они между собой общаются? По моим ощущениям, когда жители соседних селений встречаются друг с другом, говорят каждый на своем, при этом они хорошо друг друга знают и общаются.

Часто прекрасно знают диалект соседей и друг друга понимают, но это понимание происходит не от близости диалектов, а от знания. Найти худуцинца, который не знает кункинского языка, практически невозможно, поэтому понять, что бы было, если бы они не были друг с другом знакомы, невозможно, но аштынский точно бы не понимали, тут даже нет вопроса, а понимали бы они друг друга, неизвестно. Тут, в Аштах, есть такое замечательное место – местная больница; поскольку мы там бывали летом, то в летнее время нет больных, это хорошо, но зато полно персонала, который представляет все три селения и еще пару соседних, поэтому с ними очень хорошо работать. Можно летом прийти в больницу, сесть – и они выдадут все соседние диалекты. Проблема в том, что они любят собираться всей кучей, человек по 10 вокруг каждого из нас, и кричать одновременно на всех языках, и это очень сложно, потому что неудобно разгонять их и изолировать. Они стараются помочь, и в то же время воспринимать одновременно более одного говорящего трудно, а когда они представляют пять диалектов – практически невозможно. Я там была только один раз, а коллеги и после меня, и они приспособились к ситуации в аштынской больнице – это лингвистически полезное место.

Я еще покажу фотографии, это аул Кунки, он из них по этой дороге по этому ущелью самый дальний, самый маленький аул, фотография сделана в конце апреля, вы можете судить о климате, холод был – 10°С, но недолго, потом потеплело. Это наша прекрасная хозяйка в Кунках, это хлеб, который она печет.

Это аул Худуц, сзади серая стена, потому что туман.

Это старая мечеть в Худуце, она была полуразвалившаяся, но жители ее сами отремонтировали, внутри мечети очень скромная обстановка, этот старичок – местный мулла.

Это наш друг Абдулгалим, который нас туда привел. Это сфотографированы участники экспедиции возле мечети, но сейчас у них построили новую замечательную, большую, красивую мечеть, и жители не совсем довольны, потому что там очень мало народа, и некому ходить в две такие мечети.

А кроме того, некоторые их них мягко намекнули, что они предпочли бы молокозавод или какое-то предприятие для сельского хозяйства, потому что две мечети на такое маленькое селение – это многовато.

Это аул Худуц снят 2 или 3 мая, выпал страшный снег, но он быстро растаял, зато на фоне снега хорошо видна старая часть селения. Там почти никто не живет, старые постройки, в которых не так давно жили.

Это местные женщины сидят на завалинке, отдыхают.

Аул Ашты, тот, про который я говорила, переселенцы с Кубачей. Вот основная река, вдоль которой мы все живем, называется Уллучай, это жительница Аштов, фотография не очень четкая, но тут интересно, что пожилые женщины носят белые платки, и этот обычай они привезли с собой из Кубачей, в Кубачах тоже так ходят, а во всех остальных аулах пожилые женщины носят темные платки, как женщина здесь, а они этот обычай уже несколько сот лет свято берегут, так и ходят.

Главный врач той самой больницы собирает дома коллекцию очень интересных старинных вещей: это светильник, а это надпись на стене его дома во дворе.

И ещё два слова я хотела рассказать про селение Ицари, которым я долго занималась. Это пример селения, которое уже погибло, его практически нет. Мы там были в 1991 году с Александром Евгеньевичем Кибриком, и оно было живым, полным жизни, все эти дома были обитаемы, но оно, может, не очень большое, 150–200 домов, для Дагестана это немного. Сейчас все это пусто и мертво, по селению бродят одичавшие псы породы кавказская овчарка, что довольно страшно, и живут там примерно в 20 домах. Мы были в 2007 году, а сейчас, говорят, еще меньше осталось, они все переехали на равнину и довольны переездом, потому что на равнине вести сельское хозяйство намного легче, там более благоприятные условия для работы, но с культурной точки зрения это трагедия.

Знаменитая башня над селом Ицари, это гордость селения, эти развалины – нежилая часть села, дома сами собой разваливаются, еще сохраняются кизяки на стенах, которые они когда-то давно собирали.

Это замечательный праздник, мы туда попали на 9 мая, как сказала моя подруга, тоже специалист: «Они отмечают все праздники: Рождество, Пасху, Уразу, Курбан-байрам, 9 мая, Новый год». В Ицарях именно так и было, на 9 мая приехали все жители из города. Их там было очень много; кроме тех 20 семей, которые там жили, приехали все, собралось человек 200. Празднование проходило с очень красивым ритуалом: сначала прочитали молитву, естественно, мусульманскую, раздали садаку – милостыню, потом сказали две совершенно советские речи о том, как значима победа в Великой отечественной войне, одну из речей мы сказали с Димой, потому что нам поручили, а потом устроили танцы, песни и угощение на природе, что как раз годится для любого ритуала, мусульманского или христианского. Здесь отчасти изображено, где танцы и угощение, вот мужской кружок, это женский, а это пацаны, лазают по башне, а девочки что-то едят или болтают между собой.

И, наконец, самый на данный момент посещаемый нами с Юрой аул – Танты. Про него очень интересные исторические и культурные вещи можно рассказать. На этой фотографии изображен памятник жертвам депортации. Наверное, большинство из вас не знает, что дагестанцы подвергались депортации, я сама не знала и узнала об этом в этом ауле. Все знают, что депортации подвергались чеченцы, их выселили в Казахстан, и оказалось, жители Тантов нам рассказали, что когда чеченцев выселили в Казахстан, на их район пришла разнарядка, что они должны выделить некоторое количество семей выселить в Чечню на место уехавших чеченцев. Районные власти решили не набирать эти семьи по разным аулам, а выселить весть аул Танты в Чечню, и их всех в 1944 году выселили в Чечню насильственно, аул был достаточно большой, там было более 2000 жителей. Чечня – более благоприятный для сельского хозяйства район, чем Дагестан, она ниже, более влажная, и для хозяйства там условия лучше, но в Чечне распространена малярия, которой в Дагестане нет. Здесь более сухой высокогорный климат, а они как жители гор не были приспособлены к малярии, и больше тысячи жителей Тантов умерло в Чечне. Но еще и потому, что они тогда еще были более исламизированными, чем сейчас, и большинство из них не хотело обращаться к советским врачам, тем более женщины. И когда после 1956 года чеченцы стали возвращаться, жителей Тантов не заставляли возвращаться, они могли остаться, но они собрались вместе и решили вернуться домой. Они вернулись домой, построили новые дома, потому что их дома к тому времени разрушились, и это памятник, который они поставили в память своих односельчан.


Это село Танты, снято высоко с горы, это аул не высокогорный, здесь он выглядит высокогорней, чем он есть на самом деле.


Я хотела бы показать интересные, на мой взгляд, фотографии: это праздник, который устраивается по случаю начала весенних полевых работ; этот праздник в конце марта на весенних школьных каникулах, называется «Первая борозда», а по-даргински «Свадьба борозды». У него есть определенный порядок: наверху идет первая часть праздника, все жители собираются вокруг небольшого поля чуть выше селения, такая лужайка в горах. Вы видите, что склоны еще совсем серые, там еще нет травы, потому что это ранняя весна, и все жители сидят, облепили все склоны гор, а мужчины по очереди пашут на быках по кусочку земли. Юра участвовал в этом процессе, одни тянут быков спереди, другие толкают, держат плуг, остальные тоже не сидят на месте, им надо по обычаю накормить первой вспаханной землёй участников пахоты, те сопротивляются, и получается забавная безобидная игра. Там, не знаю, видно ли, на рогах у быков специальное украшение и хлеб в виде баранки, но скорее треугольник с дырой, а аксакалы сидят на склоне, наблюдают и проверяют, чтобы все проходило правильно, безо всяких нарушений. Это очень весело и интересно, все смеются, очень интересное зрелище.

Один мальчик на фотографии слева показывает тот самый хлеб, который вешают на рога быка. Этот красавчик – руководитель праздника, он делал вид, что он всегда так ходит, но это специальный костюм для праздника, потом выбирают нового руководителя, каждый год свой.

Это зрители, эти смотрят за пахотой, а это пацаны, которые потом после пахоты смотрят за спортивными соревнованиями. После пахоты все вернулись в селение, поели, здесь едят только мужчины, но вы не думайте, что женщины остались голодными, просто у женщин отдельный стол за тем домом.


Просто так получилось, что я была в компании Юры и нашего хозяина Магомеда, и мне пришлось все время тусоваться с мужчинами, и я немного стеснялась сидеть за столом, и отходила и фотографировала. Когда все поели, то приступили ко второй части.


Это спорт, это самое интересное. Первое соревнование – это бег, тут, наверное, мелко, но там видно, что детишки бегут по дороге, и в конце стоит жюри, выявляет победителя, а победителя награждали десятирублевкой. Там был разный бег – бегали девочки, мальчики и увенчался он бегом пожилых тетенек, нашлось три храбрые женщины, которые пробежали под одобрительные крики всего селения. Мне тоже хотелось побегать, но мне не дали. Вторая часть спортивных соревнований – женщины соревнуются в армрестлинге, там все культурно, подушечки под локоть сделаны, все продумано, а мужчины соревнуются в метании гири, тяжелая гиря, на пуд минимум.


И, наконец, гвоздь программы, я горжусь этой фотографией, это соревнование всех по перетягиванию каната. Соревнование проводилось в два этапа, сначала соревновались мужчины, команды были такие – холостые и женатые, выиграли холостые, а женщины соревновались городские и сельские, выиграли сельские. На самом деле все было нечестно, потому что когда дают команду тянуть, то за концы каната хватаются все подряд, включая мужчин, детей – естественно, это просто для развлечения, было очень весело, и потом еще сыграли в волейбол, но я не стала помещать фотографию волейбола, потому что она не очень хорошая. Это все, но если у вас есть еще силы, у меня есть подборка фотографий (Приложены к лекции — Полит.ру). Лица на фотографиях красные от того, что очень плохое освещение, а не от алкоголизма, там все абсолютно трезвые.

Обсуждение

Голос из зала: Опасно ли туда ездить?

Нина Сумбатова: Это вопрос неоднозначный. Раньше ездили большими компаниями экспедиции Александра Евгеньевича, и, видимо, такой компанией сейчас ехать опасно. Я бы, во всяком случае, не рискнула – человек 15–20. Все зависит от того, к кому ты едешь. Когда вы едете большой компанией, вы живете в общественном месте, например, в школе, приезжаете в село – и вы ничьи. Соответственно, никто из жителей села не чувствует за вас ответственность, а сейчас все, кого я знаю – нас довольно много, и есть иностранцы, французы и немцы, – мы все ездим к нашим друзьям в гости. И когда вы живете у людей, то на моей памяти никаких инцидентов не было, все хорошо. Кроме того, когда вы спрашиваете у местных людей, они всегда скажут, куда есть смысл ехать, а куда лучше не соваться. Там есть места, куда ехать не стоит, но я в этих местах не была.

Голос из зала: А что это за места?

Нина Сумбатова: Я в этих местах не была, но есть сильно исламизированные аулы, как сейчас говорят, «ваххабиты». Мы проезжали большой даргинский аул, несколько тысяч человек, в предгорьях, где, потом я читала в газете, детей не пускают в школу, очень сильно мусульманский аул, и, видимо, они не будут счастливы нас видеть. Захотят ли они нас принимать, неизвестно, но с людьми этого аула мои коллеги работали, но не там, а в городе, то есть в массе своей это совершенно нормальные люди, просто неизвестно, как тебя там примут.

Голос из зала: Опасно ехать в села, а в города?

Нина Сумбатова: В каком смысле в городе опасно? В этом году я впервые взяла двух студентов, мне кажется, что одна из них здесь. Честно говоря, когда ты идешь по городу и вы там живете, в Махачкале, в Дербенте мы были, никакой опасности мы не чувствуем. Наоборот, люди очень приветливы, они очень любят гостей, если они видят, что ребята явно приезжие, все очень счастливы объяснить им дорогу, помочь, познакомиться, это все до сих пор там осталось. Но поскольку при этом ты каждый день читаешь в газете, что кого-нибудь убили, пристрелили, зарезали или что-нибудь взорвали, то внутреннее ощущение напряжения у меня бывает именно когда есть кто-то, за кого я отвечаю. А когда мы бываем со взрослыми, то все спокойно и хорошо, по крайней мере, никаких эксцессов с лингвистами, с теми, кого я знаю, не было до сих пор ни одного. Если вести себя разумно, то я думаю, что не опасно.

Голос из зала: Есть ли там талыши?

Нина Сумбатова: По-моему, это не там.

Голос из зала: Талыши есть в Азербайджане, и там большая диаспора.

Нина Сумбатова: Я точно не знаю.

Голос из зала: Лезгины есть и там, и там.

Нина Сумбатова: Да, лезгины есть и там, и там, я не слышала, чтобы талыши были, может быть, в южной части и есть.

Голос из зала: Есть такая легенда, что все национальности враждуют.

Нина Сумбатова: Нет, у меня нет такого ощущения, что все враждуют, но у меня, может, ограниченный опыт, потому что я имею дело только с даргинцами, и в Махачкале общаешься с разными людьми, потому что они там живут вместе. Естественно, как и во всех местах, где соседствуют разные национальности, на уровне шуток, издевок, анекдотов такое, естественно, есть. Тебе расскажут анекдот про трех аварцев, пошутят, какие лезгины, это естественно есть, но вражды, которая переходит во что-то конкретное… наверное, где-то есть, но не массово. В городе обстановка вполне дружелюбная, и в отличие от нас дагестанцы очень любят спрашивать, какой ты национальности. У них это первый вопрос, я помню, когда я там была первые разы, достаточно давно уже, они мне: «Ты какой национальности?» – и я терялась, потому что не привыкла к этому. А на самом деле они меня приняли за местную и пытались выяснить, к какой из местных национальностей я отношусь. Для них это нормальный вопрос, потому что дальше из этого вытекает, на каком языке разговаривать: если свой, то на своем. В учебных группах в вузах вместе собираются люди разных национальностей, конечно, есть люди вменяемые, а есть невменяемые, но большинство людей вменяемые и нормально друг с другом общаются, хотя, конечно, какие-то эксцессы бывают.

Голос из зала: Возник вопрос в связи с фонетическими особенностями языка. Такое впечатление, что многие слова очень напряженно произносятся, гораздо более напряженно, чем в европейских языках, и представьте себе ситуацию, что человек очень устал, больной. У нас такой человек будет говорить нечетко, расслабленно, и мы все равно его поймем, а, видимо, даргинцы не могут позволить себе такой роскоши в этом состоянии. Как вы можете это объяснить?

Нина Сумбатова: Вы слышали речь, текст, который говорила очень пожилая женщина, ей 85–86 лет.

Голос из зала: Они все равно обязаны все эти звуки соблюдать?

Нина Сумбатова: Этот эффект напряженности больше для нас, потому что мы не умеем это произносить, нам это трудно, а так как они с детства они все это произносить умеют, им это не сложно. Конечно, все те слова, которые я давала послушать, говорили сравнительно молодые мужчины, и это было изолированное произношение, то есть они произносили слово отдельно и старались произносить громко с сильной артикуляцией. В потоке речи эти особенности, конечно, будут слабее, но они все равно слышны в более ослабленном виде, и мне кажется, что все старые и больные с этим справляются неплохо.

Голос из зала: У меня два вопроса; один о взаимоотношении диалектов, если можно так сказать. Вы показывали на слайде, что увеличивается число говорящих на даргинском языке, и при этом неизвестно число людей, говорящих на отдельных диалектах, то есть подсчитано их общее количество – или оно увеличивается за счет того, что много людей спускается с гор?

Нина Сумбатова: Тех, кто живет в горах, тоже считают. Подсчитано общее количество по переписи. По документам, которые существуют в республике, люди пишут в паспорте национальность, он пишет даргинец, по этому параметру отличить даргинцев от аварцев не проблема, а различить диалекты – это нужно проводить специальное исследование, потому что это в паспорте не написано, и никаких официальных сведений на этот счет нет. Просто известно, и это видно невооруженным глазом – я думаю, что там есть какая-то статистика в республике, – что малые аулы пустеют на глазах, мы это видим, были в Худуце в 2007 и в 2011 году, и уже видно, что кто-то уехал за это время. Соответственно, малые аулы пустеют, и их диалекты начинают подвергаться опасности, в принципе, я думаю, что тех, которые совсем вымерли, не много, они пока еще держатся, потому что это не Сибирь. Те на своем языке говорят, и слава Богу, что в тех аулах, где мы были, все малыши говорят на диалекте. Чтобы ответить на ваш вопрос, где и сколько, нужны тщательные лингвистические исследования.

Голос из зала: Интересно, переходят ли люди в более крупные диалекты.

Нина Сумбатова: Я не знаю про более крупные диалекты, я знаю, что большие аулы, где говорят на больших диалектах, в массе своей не пустеют, особенно те, которые расположены пониже. Там видно, как растет население; видно, как увеличивается количество домов, например, те же Кубачи выросли в два раза. Но когда они уезжают из своих малых аулов на равнину, они скорее перейдут на русский, чем на большой диалект в даргинском. Это видно по детям: дети, которые живут в Махачкале и приезжают на лето к бабушке, как принято, многие городские дети уже не знают язык или чуть-чуть понимают, с бабушкой разговаривают, но уже хуже. Я думаю, что они будут терять диалект не в пользу большого, а в пользу русского.

Голос из зала: Скажите, пожалуйста, а при такой разнице в диалектах в школе на каком языке идет обучение?

Нина Сумбатова: Спасибо за вопрос. В школе идет обучение на даргинском литературном языке, который как я пыталась вначале сказать, создан на базе акушинского диалекта. Акуша – это райцентр одного из даргинских районов. Это большой диалект, на нем говорит несколько тысяч людей, что хорошо для базы литературного языка, но в нем отсутствуют очень многие явления, которые в большинстве других диалектов есть, и он хорошо понятен многим даргинцам, проживающим в северной зоне. Для тех же, кто относится к другим диалектным группам, это фактически чужой язык. Интересен случай аула Танты, который фигурировал, он находится в 12 километрах по дороге от Акуши и они не понимают акушинского, многие взрослые его знают, но нет взаимопонимания. Мы жили в семье учителей, и они жаловались, как трудно детям, которые идут в первый класс, и им нужно говорить на литературном языке, а они его не знают. Взрослые уже знают, потому что они часто ездят в Акушу и общаются там с местными, а шестилетние малыши, конечно, еще не знают, и для них, как я уже сказала, это как если вас заставят по-польски в школе обучаться. Это очень трудно, но, насколько я понимаю, учителя, будучи местными, говорят на диалекте и потихонечку внушают, как надо переходить на литературный, но не знаю, насколько им это удается. Вообще литературный язык – некоторая фикция, на нем практически никто не говорит, на нем есть литература, газеты, радио, даже иногда что-нибудь по телевизору покажут, но людей, для которых это был бы родной, – я не знаю, есть ли такие люди.

Голос из зала: Почему выбрали именно этот диалект в качестве литературного языка?

Нина Сумбатова: Я не отвечаю за него, это было давно. Это была политическая причина, потому что это был центр крупного Акушинского вольного общества еще в начале XIX века. У них была своя внутренняя организация, это был крупный политический центр, он объединял не всех даргинцев, но такой большой кусок. Во-вторых, этот диалект считается простым, в нем меньше согласных, чем в большинстве диалектов. В большинстве диалектов, раз зашел об этом разговор, вы слышали абруптивные согласные к, т, есть ещё простые с придыханием п, т, к и есть двойные пп, тт, плюс звонкие б, д, г, то есть согласные группируются в четверки. В акушинском и еще в некоторых соседних диалектах нет двойных, то есть там система проще, там еще нет некоторых явлений, которые есть в других диалектах, и сочли, что он более простой и будет легче для усвоения. Может, это и верно. Я не хочу сказать, что это плохой выбор, потому что если бы взяли южные диалекты, то были бы те же проблемы, но у другого множества говорящих.

Голос из зала: Больше не изучено?

Нина Сумбатова: Больше не изучено, дело в том, что сами даргинцы немного обиделись на тех, кто давным-давно составлял списки языков. Я слышала такое рассуждение: «Аварцы подсуетились вовремя – и их записали отдельными языками». Есть андийские языки, родственные аварскому, их достаточно много. «А у нас, – сказали даргинцы, – различий больше, чем у аварцев, а нас записали как один язык», – и, в общем, они где-то правы, потому что у нас диалекты расходятся больше, чем андийские языки, а считается за один язык из-за того, что их записали как один. Соответственно, все знают, что он один, и долгое время изучали в основном литературный язык, особенно местные специалисты. Нас спасло несколько вещей: был замечательный лингвист, я про него не сказала, родом кубачинец, Александр Анварович Магомедов, он жил во второй половине XX века, и он написал грамматику кубачинского, своего родного диалекта, и мегебского. Это лучшие грамматики, какие только есть про даргинский. Есть грамматика литературного языка, есть древняя грамматика Услара, XIX века, грамматика урахинского диалекта, одна сравнительно новая грамматика кайтагского диалекта и одна наша ицаринского, все, остальные диалекты такого полного описания не имеют, есть только отдельные работы, статьи, но целиком они не описаны.

Подпишитесь
— чтобы вовремя узнавать о новых публичных лекциях и других мероприятиях!

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.