29 марта 2024, пятница, 18:08
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

05 сентября 2011, 00:08

Роман о кризисе среднего возраста

Вышла новая книга известного художника Константина Сутягина "Десять романов про счастье. Fast-art". Мы узнали, что она вошла в шорт-лист национального конкурса «Книга года - 2011» в номинации "Отпечатано в России", потому что очень хорошо оформлена, дизайнер Никита Панкевич.

Константин Сутягин сказал, что: "автор книжного проекта - Сергей Биговчий, который всё это дело придумал, заставил меня подготовить тексты, придумал интересный ход с иллюстрациями, уговорил Валентина Яковлевича Курбатова написать послесловие и отпечатал в Псковской областной типографии".

В 90-х Сутягин придумал рисовать на картонных тарелках - Fast-art. В качестве приложения в книге представлены репродукции.

Вот таким суховатым пока вступлением и ограничимся. Предлагаем фрагмент книги.

 

РОМАН О КРИЗИСЕ СРЕДНЕГО ВОЗРАСТА

10

........................
........................
........................ 

Чего мне не хватает, чтобы стать настоящим писателем, так это серьезности порассуждать-вспомнить о своих личных пустяках – свойство каждого большого писателя.

Попал камушек в сандалию. Попрыгал на одной ноге – ммм, ннн, ооо, ппп, ррр, ссс, ттт, – остановился, вытряхнул и пошел дальше – прекрасный сюжет!

Какой-нибудь настоящий писатель сделал бы из этого стихотворение или даже роман – очень красиво. И одновременно очень грустно – что такой маловажный сюжет лег в основу.

Кризис жанра, кризис возраста, а при кризисах ничего не происходит, все внутри, между строк, в комментариях, а события – это: ммм, ннн, ооо, ппп, ррр, ссс, ттт... Попрыгал на одной ноге, вытряхнул камушек...

Вот: сделать бы вместо книжки с романом коробочку и просто положить туда этот камушек, подносить к уху и греметь, улавливая смыслы. И время от времени заглядывать в комментарии.

 

Комментарии к роману про кризис среднего возраста

1

Упало что-то за воротник, холодное и мокрое, неприятное – как будто плюнули. Поеживаясь от отвращения, сунул руку за шиворот и вытащил оттуда маленький желтый осиновый листочек. И растрогался. Первый листок упал с дерева, а я не заметил. Осень...

2

Раньше старался записывать только какие-нибудь «умные мысли», что-нибудь серьезное или оригинальное – а теперь вдруг стало приятно записывать всякую ерунду (видно, «умные» мысли заканчиваются) – что попало, про погоду, например: вот уже 9 октября, а все стоит ясная и сухая, разноцветная осень, желтые деревья и синее небо – это мне сейчас кажется почему-то важнее, «умнее». «Оригинальнее».

3

Поздняя осень, сухо, голо, светло. Листья падают отрывисто и коротко: раз! – и уже на асфальте. Но потом долго, ползая из последних сил, крутятся, крутятся, крутятся по земле, все никак не могут успокоиться после такого слишком быстрого падения.

...

Чистые Пруды. У выхода на Покровку в забегаловке работает «близорукий» бармен: наливая 50 гр., он не ставит рюмку на стойку, а подносит ее к глазам (будто плохо видит) и наливает, как лекарство из бутылочки.

При этом он всегда чуть наклоняет рюмку в мою сторону, чтоб я видел, как он долил до краешка, а если ее поставить ровно на стол, то граммов пять, увы, всегда не хватает.

3’

Старость. Мережковский: «Пушкин – солнце русской поэзии. Все остальные, и Толстой, и Достоевский – уже не такие радостные, потеряли свет, легкость – стали тяжелыми и мрачными».

А сколько лет было Пушкину? Прожил бы он с Льва Толстого – остался бы радостным солнцем?

Пушкин даже не дожил до «кризиса-среднего-возраста», весь летел на природном горючем, радость была в нем самом, как неизрасходованный при покупке автомобиля бензин. Он еще не дошел до того, что нужно где-то дозаправляться, искать снаружи энергию для жизни.

«Великий Пушкин – малое дитя».

4

Достоевский – весь ощущение будущего, нацелен вперед, к молодежи. Толстой – само прошлое.

«О, – говорят, – то ли еще будет! Почитайте внимательно Достоевского!»

«Вот как раньше люди жили, – говорят в другом случае, – восторг! Какие были раньше войны, какой мир! Какое детство-отрочество-юность!»

Наверное, поэтому Достоевского больше читают в молодости, когда будущее – это почти вся жизнь. А Толстой – больше для людей поживших, которым есть что вспоминать, кому важнее прошлое.

Достоевский с первого раза запоминается, и нет нужды перечитывать, он втыкается, как воспоминания молодости. Толстого хочется перечитывать... Без всякого смысла, просто так...

Кризис среднего возраста – мне кажется, я сейчас на перепутье: перечитал «Войну и мир», очень понравилось.

5

Понадобились гвозди. Сел и стал отрывать от старых картин рейки. Сижу вытаскиваю гвозди, выпрямляю и думаю – что же это я так мало картин в свое время рейками околотил? Ведь деньжищ было!

Или уж мог бы в какую-нибудь рейку просто так вбить лишний третий гвоздик! Уж гвозди-то я мог себе позволить бить без счету!

5’

А художник Саша Шевченко пошел на рынок в Измайлово и продал свои пуговицы. Выручил 200 рублей.

Вот как – одних пуговиц у человека на 200 рублей!

6

То, что я пишу, – это, конечно же, не искусство, хоть меня временами и заносит в описания природы. Это не творчество – только комментарии: так, что-то происходит вокруг (или внутри), откуда-то сами приходят мысли. Как в воронку сверху что-то сыплется, льется (многое – большее, главное! – и вовсе не попадает), а снизу через маленькую дырочку все это пересыпается в какую-то банку…

Вот только, к сожалению, эта маленькая дырочка внизу не круглая, а какой-то слишком уж замысловатой, закорючистой формы.

7

Зашел к знакомому. Увидел свой каталог. Приятно.

Каталог лежал на самом почетном месте, рядом с пейджером.

8

Прозрачная дождевая вода в луже светится изнутри желтыми листьями. Скверик Лермонтова у Красных ворот. Туманно и солнечно, воздух сырой, и в каждой его капельке отражается немножко осеннего солнца, и весь воздух, все вокруг будто светится. И – если не вглядываться – все как-то плоховато видно, даже высотку, как будто тебе все время тыкают в глаза ваткой.

9

Бум! Бум! Бум! – за спиной, топот. Оборачиваюсь: по сухим желтым листьям идет всего-навсего голубь. Осень.

...

Мальчик лет восьми-девяти, идет как-то нескладно, неуклюже. Пригляделся – на нем какие-то специальные толстые некрасивые ботинки, чтобы было удобней для больных ножек. Мальчик заметил, что я на него смотрю, и пошел быстрее, беззаботней. А потом и вовсе застеснялся и даже запрыгал на одной ножке – которая поздоровее, – чтобы поскорей скрыться за угол дома.

10

Современные философы решают какие-то очень современные, суперсовременные проблемы, такие, что я не успеваю их даже заметить. Я еще и не озаботился ничем – а они уже все решили.

...

Митрополит Вениамин (Федченков) вспоминал, что в Петербургской духовной академии на экзамене по философии ему попался очень простой билет – типа, что такое «философия»? И он очень бойко отвечал, что это наука о понятиях, явлениях… ну т. д. и т. п.

Экзаменатор, архиепископ Владимир (Петров), слушал его, слушал, а потом резко говорит:

– Не понял.

Ну, студент Федченков снова, что философия – это наука о… (только уже менее уверенным и бойким голосом).

А экзаменатор опять:

– Не понял!

Ну, тут Федченков совсем смутился и замолчал, а архиепископ Владимир говорит:

– Запомните, молодой человек, философия – это наука о заблуждениях человеческой мысли.

11

«Чтобы быть честными и добрыми и даже мудрыми и добродетельными, мы не нуждаемся ни в какой философии» (И. Кант).

Легко сказать. И так сложно жить. Даже философия, оказывается, не помогает...

12

Написал статью – одни хвалят, здорово! Говорят. А другие ругают. Поначалу огорчался – хотелось, чтобы всем нравилось. А потом подумал: есть люди, которые глупее меня, и есть те, которые умнее. Поэтому тем, кто глупее, нравится то, что я делаю, а кто умнее меня – для них это ерунда, банальности.

Вообще – подумал дальше – все, что мы делаем (не важно, картины, книги, статьи), мы делаем для тех, кто глупее нас. И слава Богу! Слава Богу, что кто-то есть умнее и что-то для нас делает. Даже борщ сварить – моя жена, например, смотрит на меня за это, как на слабоумного, а я с таким интересом все ем!

13

Так, глядишь, скоро вовсе разучусь жить и превращусь просто в машинку для производства картин и текстов. Об этом ли я мечтал, решив стать художником? Думал, что буду красиво одеваться, встречаться с интересными людьми и не буду ходить каждый день на работу, так что мне все будут завидовать.

Теперь я завидую людям, которые ходят на работу и работают только по 8 часов в день, у которых голова болит о нормальных человеческих делах: деньги, новая машина, женщины…

14

Почему-то кажется, что настоящие писатели о том же думают, что и я: о жизни, о смерти и пр., – просто у них нет времени записывать такую малозначительную в смысле событий ерунду. У них – другие задачи.

15

Сидел на лавочке в саду «Эрмитаж», грелся на солнышке. Вытащил из кармана крошки от сухарей и бросил воробьям – воробьи подошли ближе. Я неожиданно зевнул – воробьи испугались и улетели.

16

Жизнь меняется, меняются ориентиры и ценности... Но не все. Похоже то, что было по-настоящему ценное не превращается в пыль – если было, жгло, то это никогда не обесценится совсем уж. Как-нибудь вывернется, с какой-нибудь совсем неожиданной стороны.

Так, в какое-то время совершенно потеряли смысл боевые награды. Даже непонятно стало: что это, зачем и кому нужно, перед кем гордиться, если в стране все было неправильно?

И тут вдруг к моему дедушке Коле приходят домой два молодых человека из газеты «Керченский рабочий» – делать репортаж о военном летчике. Давайте, говорят, мы вас сфотографируем при полном параде, с орденами и медалями. Дед, конечно, обрадовался – значит, еще помнят, приятно. Приятные такие молодые люди. Нарядился, улыбочку для читателей «Керченского рабочего» сделал.

Молодые люди, не снимая крышечку с фотоаппарата, встали, подошли к восьмидесятилетнему герою, оторвали у деда с кителя орден Ленина и что там еще было рядом, звезды-ордена, четыре номерных ордена Боевого Красного Знамени, еще несколько боевых наград, пихнули старика в кресло и ушли.

Теперь эти ордена, оказывается, стоят больших денег, а вовсе не ерунда.

Если с умом распорядиться, то можно конвертировать в у. е.

17

Как жалко, неприлично, некрасиво и неталантливо выглядит моя левая рука при свете электролампочки. Унылое, безрадостное зрелище (честно разглядываю, как художник-реалист).

То ли дело – моя правая рука! Зажала в пальцах карандаш, сморщенная, но задиристая, что-то себе пишет и пишет, чуть нагловатая и сильная, которая если что (оправдываю грязь под ногтем указательного пальца) – то может дать кому надо в глаз.

Пишет и пишет...

18

Заметил, что в нетрезвом виде моя жизненная позиция становится более активной.

19

Вадик Меренчуков напился, поймал машину и поехал домой. А в портфеле вез 3000 долларов. Водитель такси не растерялся – долбанул Вадика чем-то по голове, отобрал портфель с деньгами, а его выпихнул из машины.

На следующий день Вадик, конечно, решил больше не пить никогда в жизни, погоревал и пошел продавать ценные вещи, чтобы рассчитаться с человеком, которому должен был отдать эти 3000.

Зашел по дороге пожаловаться к приятелю-бизнесмену.

– О, – говорит приятель-бизнесмен. – Кстати, у моей фирмы сейчас новая «крыша». Говорят, толковые ребята. Ты сходи к ним, опиши приметы водителя, номер запомнил?

– Первые три цифры.

– Вот! Молодец. Может и найдут, посмотрим, на что они годятся.

Дал Вадику адрес.

– Да, – говорит, – только я скажу, что это ты деньги моей фирмы вез, чтоб им понятно было, зачем этим заниматься.

– Спасибо, брат! Прямо оживаю! А то, понимаешь, денег и так нет, а тут еще эти поганые 3000 надо где-то находить-отдавать!

Короче, позвонили Вадику, пригласили зайти в управление безопасности фирмы, назвали адрес, время, когда зайти, чтобы рассказать все известное по делу. Он заранее посидел-подумал, написал на бумажке все приметы водителя – вспомнилось на удивление много, описал машину, номер, где поймал такси и т. д. В назначенное время приходит по указанному адресу.

Его проводят в комнату, симпатичный крепкий человек запирает дверь кабинета и ловко без разговоров бьет Вадика по зубам.

Потом в глаз и потом сразу под дых.

– Что, – говорит симпатичный крепкий человек, – думал, сопрешь общественные деньги и никто не догадается? Ах ты мразь!

И последним ловким ударом валит Вадика на пол. Тут приходит еще один сотрудник безопасности, и они вдвоем начинают мудохать едва оправившегося от нападения таксиста Вадика Меренчукова ногами.

– Говори, падла! Куда деньги дел? На баб просвистел? Говори!

Вот, думает Вадик, сходил к другу за помощью. Лучше бы занял у кого-нибудь три тысячи или продал что-нибудь.

Вот и все расследование (бумажку с описанием преступника достать не получалось, т. к. руками он закрывал голову и живот). За свои же деньги отметелили дважды.

– Все, сдаюсь, – крикнул с полу Вадик. – Деньги сам взял. Признаю свою ошибку.

Бить его сразу перестали.

– Ну вот, так бы сразу и сказал. Надо вернуть деньги.

– Верну!

– Вот и молодец.

Ему помогли подняться, проводили в туалет, оказали первую помощь салфетками и водой.

– С кем не бывает! – сказал крепкий симпатичный человек. – На баб можно и не три тысячи просвистать.

– Угу.

– Да и деньги небольшие. Ты, главное, верни.

– Я могу идти?

– Конечно!

«Чтобы я еще о чем кого-нибудь попросил!»

...

Сказке конец. Начинается русская сказка. Через пару дней звонит Вадику приятель-бизнесмен и говорит:

– Слушай, а зачем ты сказал, что сам взял деньги и вернешь? Я ведь им процент плачу. Они теперь с меня полторы штуки требуют!

Константин Сутягин. Fast-art. Тройка

20

В каждом серьезном оркестре есть такой симпатичный маленький человек (написал рассказ про него), который бьет в большой гонг дубинками с мягкими нахлобучками.

Долго прикидывая-выбирая, какой бы брякнуть, а потом вдруг – БАМММ!

Или палочкой бьет в железный треугольник – звякнет и поднимает треугольничек вверх, показывая дирижеру, что все нормально, не волнуйтесь, я ударил.

21

Взяли с Камяновым пиво на «Красных воротах», в палатке напротив его дома. Ему звонит жена.

– Я иду домой, – говорит Игорь. – Минут через сорок буду.

Постояли у «Диеты», попили пивка. Камянову опять звонит жена.

– Я уже практически в пяти минутах от дома, – говорит Камянов.

Вот так нелинейно связаны в жизни расстояние и время.

Константин Сутягин. Fast-art. Семнадцать мгновений весны

22

Через несколько месяцев мне исполнится 37 лет.

Пушкин, Рембо, Ван Гог, Рафаэль, Маяковский…

Мама дорогая…

Они кажутся мне такими взрослыми!

22’

Добычин, Заяицкий…

22’’

Караваджо...

22’’’

Тулуз-Лотрек...

22’’’’

Модильяни...

23

Сегодня летал на высоте примерно 25 метров. Внизу жена с подружкой, собираемся на концерт.

– Да я высоко не летаю, – говорю. – Не выше пятого этажа, осторожно. Что я, не понимаю? Мало ли что может случиться.

Подлетел до крыши пятиэтажки, но тут же испугался и спустился пониже, этажа до третьего.

– Это же просто, – объясняю жене с подружкой. – С первого раза, конечно, не получится. Нужно сначала разок подпрыгнуть. Потом еще раз – и попытаться задержаться в воздухе как можно дольше. А на третий раз уже полетите, все нормально.

Жена с подружкой подпрыгнули разок, потом второй, задержались было в воздухе, но потом застеснялись, жена рассердилась и начала меня отчитывать, дескать, секунды не могу спокойно постоять, разлетался тут! Веди себя прилично.

Да я невысоко, оправдываюсь.

– И вообще, мы опаздываем!

Дальше уже летал практически над землей. Как пловец, перебирая руками, залетел в какую-то дверь, и мы все пошли на концерт. Виновато летал между людьми, вровень с креслами, отыскивая свое место.

      Но было все равно приятно.

24

Научиться бы не читать. Ходить по улицам, смотреть по сторонам, на деревья, дома, людей, на какие-то разноцветные загадочные закорючки над входом в магазин – такие же красивые и емкие, как цветы, облака, окна... Смотреть и ничего не понимать, где там парикмахерская, где Мальборо, где поездка в Египет за 350 долларов. А то идешь и ничего не видишь по сторонам, ни деревьев, ни неба, только само собой щелк в голове: «Бизнес-ланч за 150 рублей».

И не хочешь, а глаза сами читают.

Научиться бы не видеть за буквами смысла, ходить по улицам и отдыхать, любоваться вывесками, как будто в лесу – бабочками и цветами, которые и не знаешь, как называются.

25

Всё Такое чувство, что высасываю из пальца: чего бы написать. Начал смотреть на жизнь, как на материал для слов. Тьфу!

26

Разбирал свой ящик в столе, избавлялся от всякого хлама, мусора, от ненужных вещей.

Достал толстенную пачку листов, на которых отпечатаны тексты, которые я точно никогда не буду печатать. Фотографии, какие-то рассказы, черновики ненаписанных вещей и еще много каких-то листков.

Решил выбросить.

Только как? – думаю. Надо бы вроде уничтожить... Сжигать – очень уж мелодраматично. Начал рвать.

Бумага хорошая, рвется плохо, только по одному листочку получается разорвать – так что очень быстро надоело. Оставил жене – вот, говорю, все равно дома с детьми сидишь – порвите и выбросьте это на помойку.

...

Вечером прихожу – спрашиваю, ну как, выбросила?

Выбросила, говорит жена. Только, говорит, не порвали. Там еще мама моя пришла, они все вместе, в восемь рук рвали: жена, мама, две дочки – рвали, рвали, устали и решили выбросить все так, как есть – в целости и сохранности.

– А что – пусть какой-нибудь бомж почитает, их там много на помойке роется,– сказала моя мама.– Может, ему приятно будет.

26’

«Десять ненаписанных романов» – вот как на самом деле называется эта книжка. Все уже догадались, но выносить такое название на обложку – дело дохлое. Кто же купит ненаписанные романы? Даже в руку не возьмут, не говоря уж о том, чтобы ознакомиться с предисловием, где автор будет оправдываться, что ему просто не хотелось писать сами романы, что ему хотелось написать к ним только комментарии.

...

Когда-нибудь, наверное, я их снова перечитаю, те же слова и мысли, но наверняка отношение мое к ним уже изменится – и появятся новые комментарии (которые я потом тоже когда-нибудь перечитаю). Хватает взять и написать, например, все, что подумалось за год, – и хорош, вот и все мысли. Написать один «автобиографический» роман, а потом только переписывать его – три, пять, десять раз, то и дело придумывая ему новое название.

Все одно и то же, не так уж много в жизни событий – меняются только оценки, взгляд на эти события.

...

По-моему, получилась очень удобная литературная форма: можно постоянно что-то писать, добавлять, но никогда не получится закончить. А значит, не скоро дойдет дело до неприятной стадии, когда нужно будет думать – зачем? И куда-то нести, показывать романы издателям, заниматься многими другими неприятными делами, которые принято делать после того, как, собственно, дело уже закончилось...

И главное, не нужно начинать новую книжку. Выпускай себе и выпускай каждый год новое издание, дополненное и переработанное.

26’’

Можно писать эту книжку всю жизнь, а где кончилось, там и «КОНЕЦ».

27

Сегодня увидел первую снежинку. Что-то полетело сверху, маленькое, мохнатое, как рваная бумажка. Что это? – подумал. И тут же повалил снег. 29 ноября.

2000 год

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.