29 марта 2024, пятница, 16:46
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

21 июля 2011, 08:40

Столыпин как утопия

Недавно случилось знаковое событие – современное русское «реформаторство» нашло новый объект для подражания, и его идеал стал под стать российскому гербу двуглавым. С одной стороны, на нас строго глядит Император Александр II – «Освободитель», а с другой, еще строже – Премьер-Министр Петр Столыпин, извините, «Вешатель»…

Тандем разобрал идеалы по ранжиру: императору - императорово, премьеру – премьерово. В этом, казалось бы, естественном должностном размежевании символов есть какая-то мистика, разобраться в которой весьма непросто.

Обращает на себя внимание и то, что в области идеологии Путин копирует Медведева, хотя, казалось бы, должно было быть наоборот.

Сначала Путин заявил о том, что десять лет только и говорит о модернизации, реформах и изменениях. Потом при Белом доме завели свой собственный ИНСОР, назвав его Агентством стратегического развития. Наконец, глава правительства приглядел себе и подходящую знаковую фигуру реформатора. Буквально через несколько месяцев после того, как Медведев выступил в Петербурге с программной речью об императоре-реформаторе, Путин чествовал несгибаемого премьера и предложил членам правительства скинуться на памятник.

Все это делает ажиотаж вокруг мощной, но далеко не однозначной фигуры Столыпина интригующим явлением. Тут не до архивных споров о делах давно минувших дней.

«Разборки» между Столыпиным и Александром - это реальная сегодняшняя политическая борьба, где поле истории в очередной раз стало театром боевых действий.

Столыпину в истории не повезло дважды. Сначала его незаслуженно опустили в историческую преисподнюю, а потом также незаслуженно вознесли на исторические небеса. В результате реальный политик, ходивший по земле, практически испарился, превратившись в набор мифов.

Было бы странным не отдать должное Столыпину как одному из самых мощных администраторов в истории России. Менее убедительным Столыпин выглядит как политик.

Безусловно, под руководством Столыпина был разработан один из самых грандиозных планов преобразования российского общества. Более того, он сам взялся за реализацию этого плана с крайне редкой для России энергией и настойчивостью. Наконец, он вел открытую публичную полемику с противниками своего плана, оставив потомкам огромный материал для изучения.

Однако, к большому сожалению, исследование столыпинского наследия, включая и сам грандиозный план, имеет более теоретически-академическое, чем практически-политическое значение. Дело в том, что

план этот был Великой Утопией, еще не о России, которую мы потеряли, но уже о России, которой никогда не будет.

Условием реализации своего великого замысла Столыпин сделал сохранение стабильности любой ценой. То есть общество должно было замереть, перестать развиваться в рамках той тенденции, которая наметилась за много десятилетий до рождения реформатора, и покорно дать возможность себя преобразовать.

«Дайте мне двадцать лет!» - сколько людей в истории могли бы произнести это. Скольких бы революций недосчиталась планета, если бы у политиков были эти двадцать лет. Сколько бы великих социальных, экономических и политических творений человечества появилось бы на свет, если бы умному и волевому правителю давались бы по запросу эти двадцать лет. Впрочем, это не снимает ответственности с тех, кто, в отличие от Столыпина, имел эти десять, двадцать и даже тридцать лет, и так ничего не сделал….

Никаких двадцати лет, как стало понятно позже, и даже двадцати месяцев, у Столыпина не было и не могло быть. Общество невозможно было «подморозить» никакими реагентами, оно менялось само по себе, причем очень быстро, подчиняясь своим собственным внутренним импульсам. Таким образом,

весь столыпинский план - и умный, и впечатляющий, работал только при условии наличия константы, которая не существовала, – сохранения политической стабильности.

И в этом главное отличие плана Столыпина от Александровских реформ.

Император выстраивал свою политику, ориентируясь на динамику изменений реального общества (он в нее, в конце концов, не вписался, - но это уже другой вопрос). Столыпин был намерен прописать само общество внутрь своих планов. Об этом можно мечтать, но это невозможно исполнить.

Одной из причин разницы в подходах к реформированию общества было то, что, как ни странно, Столыпин был гораздо ближе духовно к старому русскому обществу, которое сопротивлялось изменениям, чем император Александр. Александр начал изменения общества с ограничения государственного произвола. Столыпин хотел опереться на государственный произвол как инструмент для изменения общества.

Те двадцать лет стабильности, о которых мечтал Столыпин и которые так боготворят сегодня его почитатели, по необходимости должны были бы оставаться двадцатью годами невиданной, эпической коррупции, нравственного разложения, не прекращающейся ни на секунду скрытой гражданской войны, разворовывания государственных денег, чиновного чванства и повсеместного разгильдяйства. Ибо это цена стабильности. Тот, кто с этим не согласен, пусть вспомнит историю распутинщины, перелистает печальные страницы русско-японской войны. Кто знает, в каком виде была бы Россия через эти двадцать лет и что дала бы на деле реализация грандиозного замысла в такой нравственной атмосфере.

Как ни парадоксально, но Столыпин не ощущал с этой стороны особой угрозы - и именно потому, что сам был совершенно органичен в этой культуре произвола.

Он не чувствовал ее порочности, а, напротив, был не прочь воспользоваться теми выгодами, которые из нее вытекают.

Среди многих оценок, которые были даны деятельности Столыпина на посту премьер-министра, особое внимание заслуживает и та, которую дал его предшественник Сергей Витте – человек, которому правительство Столыпина было обязано даже теми немногими годами стабильности, которые ему отпустила история. Потому что Витте перед самой отставкой не только стабилизировал вечно расшатанные российские финансы, но и сверхуспешно разместил русский заём, обеспечив на несколько лет правительство Столыпина деньгами (в этом смысле он стал для Столыпина тем же, чем Кудрин со своими резервными фондами - для Путина во время кризиса).

Конечно, Витте субъективен, но это не значит, что от его оценок можно отмахнуться: «Если будет когда-либо издан сборник его речей (Столыпина – автор) в первой, второй и третьей Думе, то всякий читатель подумает, - какой либеральный государственный деятель, и одновременно никто столько не казнил и самым безобразным образом, как он – Столыпин, и все сопровождая самыми либеральными речами и жестами. Поистине, честнейший фразер…

Когда ушел Горемыкин, и он сделался председателем совета министров, то я этому искренно был рад и в заграничной газете (я в то время был за границей) высказал, что это прекрасное назначение, но затем каждый месяц я все более и более разочаровывался в нем.

Что он был человек мало книжно-образованный, без всякого государственного опыта и человек средних умственных качеств и среднего таланта, я это знал и ничего другого и не ожидал, но я никак не ожидал, чтобы он был человек настолько неискренний, лживый, беспринципный и вследствие чего он свои личные удобства и свое личное благополучие, и в особенности благополучие своего семейства и своих многочисленных родственников, поставил целью своего премьерства».

Можно сказать, что Столыпин был человеком прошлого. А можно сказать, что он весьма современен (просто Россия сделала очередной зигзаг, оказавшись у себя самой в тылу). Сегодня о Столыпине бы говорили просто как о «понятийном» человеке.

Он был частью того общества, которое собирался преобразовывать. Поэтому он хотел великих преобразований без великих изменений (потрясений). А это и была утопия.

План был хорош, нет слов. И личность Столыпина колоритна. Он возвышается как великан, как настоящий мужик над скопищем безликих вождей своего времени. Но его правление стало потерянным для России временем, потому что, делая миллион второстепенных вещей, он не давал ответов на главные нравственные вопросы, которые волновали миллионы русских людей. И люди его, в конце концов, перестали слышать.

Выбор Столыпина в качестве политического идеала – рискованная затея. Противопоставление Столыпина Александру – еще более сомнительная акция. По сути, народу предлагают выбрать между рыхлой реальностью и жесткой утопией. Зачастую народ при таких условиях голосует за жесткую реальность.

Впрочем, и Столыпин, и Александр – оба плохо кончили. Как и российские реформы, между прочим.

См. также:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.