28 марта 2024, четверг, 17:20
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

11 ноября 2010, 02:04

Альтернатива регулированию: реформы в Новой Зеландии

В течение последних двадцати пяти лет Новая Зеландия переживает период радикальных реформ. Четверть века назад ее экономика считалась самой зарегулированной и «социалистической» среди стран ОЭСР. Сегодня, согласно рейтингу Института Катона, она входит в первую тройку среди самых открытых и свободных в экономическом отношении государств, опережая при этом США. «Полит.ру» публикует статью Мориса П. Мактига, в которой автор анализирует основные направления новозеландских рыночных реформ и рассуждает о том, как дерегулирование в телекоммуникационной отрасли, лесном хозяйстве и на рынке труда решило фундаментальные проблемы этих областей экономики. Материал опубликован на сайте проекта InLiberty.ru. Впервые: Alternative to Regulation: A Study of Reform in New Zealand // Regulation. Vol. 21. № 1 (Winter 1998)

С 1984 года небольшая тихоокеанская страна Новая Зеландия переживает период радикальных реформ. Среди стран ОЭСР ее экономика была одной из самых зарегулированных и «социалистических». Сегодня в двух рейтингах уровня экономической свободы — Института Катона и Фонда Heritage — Новая Зеландия занимает, соответственно, третье и четвертое места среди самых открытых и свободных в экономическом отношении государств. В обоих индексах она опережает США.

Новозеландские реформы представляют особый интерес по двум причинам. Во-первых, если абстрагироваться от идеологической риторики, политика двух основных партий страны была почти неотличима друг от друга. У левого лейбористского правительства достало мужества, чтобы инициировать процесс реформ, а правый кабинет Национальной партии довел его до конца. Во-вторых, реформаторы восстанавливали свободный рынок не «декретными» методами: они обеспечили верховенство закона и права собственности, оставив все остальные задачи рыночным механизмам.

Анализ трех направлений дерегулирования, который дается в настоящей статье, — приватизации телекоммуникационной отрасли, создания прав собственности для управления государственным лесным хозяйством и либерализации рынка труда — позволяет выявить методы, пригодные для заимствования другими странами.

Начало реформ

В основе новозеландской экономики до сих пор лежит производство первичной продукции — сельское хозяйство, лесоводство, рыболовство. Промышленность перерабатывает эту продукцию для экспорта, создавая добавленную стоимость. Экспорт играет ключевую роль в экономике страны: доходы от него составляют более 30% ВВП. Одной из важных причин реформ стало обострение конкуренции на международном рынке, усугубившее негативные последствия этатистской экономической политики, которая подрывала эффективность экономической деятельности и душила предпринимательскую инициативу.

До реформ новозеландское государство придерживалось патерналистского подхода к бизнесу. Оно защищало неэффективные предприятия с помощью торговых барьеров, субсидий и иных механизмов. Более того, большинство представителей политического руководства рассматривали прибыль и стремление ее заработать как «зло», требующее контроля. В результате ни в одной промышленно развитой стране экономика не находилась в состоянии такой стагнации, как в Новой Зеландии; она стояла на грани превращения в государство третьего мира.

Реформаторы из лейбористского правительства, сформированного по итогам выборов 1984 года, придерживались следующей концепции: экономическая политика должна способствовать предоставлению потребителям самых качественных товаров и услуг по максимально низкой цене. Если это происходит, государству нет дела до того, в чьей собственности находятся активы и кто оказывает соответствующие услуги.

Новозеландские власти приняли два решения, создавшие предпосылки для успешного дерегулирования. Во-первых, все сектора экономики были открыты для конкуренции — защищенных государством отраслей больше не существовало. Во-вторых, единственной дисциплинирующей силой в экономике после осуществления реформ должна была стать именно конкуренция, а не государственное регулирование. В этих целях в Законе о коммерческой деятельности, принятом в 1986 году, были юридически зафиксированы основные принципы экономической реформы, в том числе и укрепление прав собственности. В законе указывалось, что общим принципом, определяющим экономическую деятельность, является конкуренция. Это затрудняло государству возможности сохранения или восстановления системы регулирования экономики в будущем.

Применение закона в качестве средства поощрения конкуренции придавало уверенности предпринимателям и позволяло успешнее сопротивляться давлению групп интересов. Это позволило Новой Зеландии повысить эффективность экономики быстрее и существеннее, чем любой другой стране, проводившей дерегулирование.

Телекоммуникационная отрасль

По состоянию на 1984 год вся телекоммуникационная отрасль Новой Зеландии принадлежала государству и управлялась им же: она входила в почтовую службу. Эффективность ее деятельности была ниже всякой критики. Для всех телекоммуникационных служб было характерно плохое качество работы с потребителями. Существовали и такие парадоксы: прокладывались значительные объемы оптово-волоконных кабелей, и в то же время регистрация абонентов производилась вручную. Таким образом, чтобы подключить нового пользователя, необходимо было перерыть все папки, и подключения телефона в крупном городе обычно приходилось ждать по три месяца.

Почти каждый рабочий день с 9:30 до 15:00 вся телефонная сеть была перегружена. Это означало, что соединения для междугородного или международного звонка надо было ждать до 20 минут. Никакой ценовой дифференциации между высоко- и низкоприоритетными, междугородными и местными звонками или между разговорами в «пиковые» и «разгруженные» часы не существовало.

Более того, оборудование было устаревшим, поскольку у правительства всегда находились более приоритетные сферы для финансирования, определенные политическими соображениями. У государства не было стимулов для эффективного обслуживания потребителей. Вся эта система защищалась множеством законов и норм, не позволявших никому стать альтернативным провайдером телекоммуникационных услуг.

Никакого выбора у потребителей не было. Телефоны можно было приобрести только у одного поставщика — государственной компании, причем аппараты были всего двух цветов, черного и белого, и исключительно с дисковым, а не с кнопочным набором. Факсы и другое более современное телекоммуникационное оборудование тоже надо было покупать у телефонной компании. Поскольку наиболее передовое оборудование как правило было недоступно и для потребителей, и для предприятий, страна утрачивала конкурентоспособность.

Аварии в сети происходили часто, а их устранение во многих случаях занимало до недели. Даже при небольших проблемах ремонтом всегда занималась бригада из трех человек, поскольку это предусматривалось соглашением между почтовой службой и профсоюзами.

Неэффективность телекоммуникаций представляла собой серьезное препятствие для зарубежных инвестиций и создания иностранными компаниями филиалов в Новой Зеландии. Для островного государства, чья экономика во многом опирается на внешнюю торговлю, мгновенная и надежная связь имеет важнейшее значение для поддержания конкурентоспособности. Очевидно, ситуацию необходимо было изменить радикальным образом — и безотлагательно.

Реформа телекоммуникационного сектора

И вот, в 1984 году к власти приходит реформаторское лейбористское правительство. Несмотря на идеологическую предубежденность партии против свободного рынка, члены нового кабинета понимали: чтобы упадок новозеландской экономики не ускорился еще больше, необходимо демонтировать государственные монополии и открыть страну для конкуренции.

Механизм приватизации телекоммуникационной отрасли был заложен в правовом акте, определившем парадигму реформ во многих секторах, — Законе о государственных предприятиях, принятом в 1985 году. Для начала госкомпания Telecom была выведена из-под эгиды почтового ведомства и превращена в самостоятельную структуру. Затем в ней был создан состоящий из представителей частного сектора совет директоров, задачей которого была реструктуризация компании, ее подготовка к работе в условиях конкуренции, а затем и полномасштабной приватизации. Закон предписывал руководству Telecom обеспечить прибыльность ее деятельности. Наконец, менеджменту компании были предоставлены те же права, что и владельцам частных фирм — в частности, в вопросах увольнения работников и осуществления инвестиций.

После реорганизации Telecom правительство планировало продать компанию, лишив ее всех привилегий и протекционистской защиты, чтобы она конкурировала с другими провайдерами — как отечественными, так и зарубежными — в области местной, междугородной, международной и сотовой связи, производства и продажи оборудования и других услуг. Стоит, однако, отметить и то, что пробелы, существовавшие в новом законе, были заполнены еще одним актом. Закон о коммерческой деятельности, принятый в период реорганизации Telecom, ограничивал возможности государства с помощью норм регулирования продолжать de facto управлять компанией и влиять как на ее решения, так и на решения ее конкурентов.

Новые менеджеры, пришедшие в Telecom из частного сектора, главной задачей компании сделали обеспечение высочайшего качества телекоммуникационных услуг. Перспектива борьбы с конкурентами не оставляла им иного выбора. Чтобы сохранить клиентов, а значит, и доходы, необходимо было работать как можно лучше.

В 1989 году компания была выставлена на торги. Приватизация Telecom отличалась от аналогичных программ, осуществлявшихся в то время в других государствах, тем, что все 100% ее активов должны были быть проданы одному покупателю из любой страны мира — тому, кто предложит наибольшую цену. Кроме того, акции Telecom не продавались «в розницу» ни населению, ни работникам фирмы. Отчасти это было связано с неуверенностью относительно реальной стоимости компании. Чтобы не давать в предпродажном проспекте ложной информации, ее продавали «такой как есть», цену назначал сам покупатель. Более того, продажа активов целиком, а не по частям, казалась наилучшим способом достижения поставленной менеджментом цели — обеспечить наивысшее качество услуг по минимально возможной цене.

При продаже Telecom выдвигалось только одно условие. Покупатель не должен был сокращать размеры существующей телекоммуникационной сети — чтобы избежать необходимости защищать малых клиентов и потребителей, живущих в «глубинке» с помощью госрегулирования. Это также позволяло владельцу сети справедливым и разумным путем компенсировать свои затраты за счет конкурентов, желавших подключиться к его системе. Дополнительно оговаривалось соблюдение покупателем ранее заключенных контрактов, в том числе с работниками компании.

Еще до приватизации, в ходе реорганизации корпорации, многие из ее второстепенных функций, например поставки специального оборудования и розничный бизнес, были переданы частному сектору. В результате реструктуризации количество работников Telecom сократилось на 66% — с 22 до 10 тысяч человек к началу торгов. После продажи число ее сотрудников снизилось еще больше — примерно до 7000. Отчасти эти увольнения были обусловлены отказом от наименее важных функций и ликвидацией избыточных ставок, существовавших в основном по настоянию профсоюзов. Поскольку менеджмент и правительство провели сокращение рабочей силы до приватизации и все политические баталии на эту тему уже затихли, продажа Telecom встретила меньше противодействия, чем произошло бы при иной схеме предпродажной подготовки. В результате в 1989 году компания была продана за 4,2 миллиарда долларов консорциуму в составе Bell, Ameritech и еще нескольких корпораций.

Результаты приватизации

Сочетание приватизации с открытием экономики для международной конкуренции обеспечило радикальные изменения в сфере телекоммуникационных услуг. Новые владельцы вложили в модернизацию сети 4,7 миллиардов долларов — больше, чем они заплатили за компанию. В результате сегодня Telecom гарантирует новым клиентам подключение телефонной связи в течение суток после подачи заявки, а если это займет больше времени, компания предоставляет потребителю бесплатные услуги связи на сумму в 50 долларов. Кроме того, фирма гарантирует проведение ремонта в течение 24 часов после уведомления. Проблему перегрузки сети удалось решить с помощью скидок на звонки в «непиковые» часы. Подобное управление спросом позволяет удовлетворить интересы потребителей: клиентам из делового сообщества обеспечивается мгновенная связь в пиковые часы, а домохозяйства платят за телефон гораздо меньше. Недавно ОЭСР оценила новозеландскую телекоммуникационную систему как самую качественную в техническом отношении из всех аналогичных сетей в промышленно развитых странах.

Критики приватизации в сочетании с дерегулированием опасаются, что крупная частная фирма-монополист, даже если она не защищена от конкуренции юридически, в состоянии повышать цены на свои услуги, как ей заблагорассудится. Несомненно, приватизация новозеландской телекоммуникационной отрасли должна была создать все возможности для подобного корпоративного произвола. Факты, однако, свидетельствуют об обратном. За первые пять лет после продажи Telecom сумма ее ценовой «корзины» для корпоративных клиентов снизилась на 64%, а для индивидуальных потребителей — на 54%. Сегодня уровень тарифов за телекоммуникационные услуги в Новой Зеландии — один из самых низких в ОЭСР. На быстро растущем рынке сотовой связи расценки снизились на 33%. По любым меркам потребители в нашей стране находятся в очень хороших условиях с точки зрения качества и цены услуг.

Другое опасение критиков приватизации без регулирования заключается в том, что бывший монополист использует свое влияние на рынок, чтобы лишить конкурентов возможности соединяться со своей сетью или взимать за это запредельные цены. Организаторы приватизации требовали от нового владельца обеспечивать подобное подключение, но его условия стороны должны были согласовывать сами. Этот процесс приобрел затяжной характер и сопровождался судебными исками. Однако теперь, когда условия первых контрактов оговорены, будущие переговоры пойдут легче.

У владельцев приватизированной Telecom дела тоже идут совсем неплохо. Они приобрели компанию за 4,2 миллиарда долларов и вложили в модернизацию сети еще 4,7 миллиарда. В первый год деятельности компания провела IPO, и ее рыночная стоимость составила 4,4 миллиарда. Прибыль за год, предшествовавший продаже, равнялась 70 миллионам долларов, но в 1996 года она выросла до 717 миллионов, а рыночная капитализация Telecom достигла 14 миллиардов долларов. Очевидно, таким образом, что реформа принесла немалую выгоду и акционерам.

Правительство считало, что пришедшим на рынок конкурентам понадобится примерно 5 лет, чтобы завоевать четырехпроцентную долю рынка международной и сотовой связи и интернета, а также других услуг, не связанных с местными телекоммуникациями. Однако оно слишком осторожничало. Первый конкурент — Clear Corporation — вышел на рынок уже в 1989 году, сразу после демонтажа протекционистских барьеров. За первые пять лет деятельности компания закрепила за собой 20% новозеландского телекоммуникационного рынка и до 23% международных звонков. Сегодня помимо Telecom NZ на нашем рынке работают Clear, Bell South, Sprint, Telestra, Netway, Cynet и Centrex. Открытый доступ на рынок позволяет «новоприбывшим» действовать успешно, хотя им и приходится конкурировать с монополистом.

В период реорганизации количество работников Telecom сократилось с 22 до 11 тысяч. После приватизации оно уменьшилось еще больше — до 7000. Тем не менее конкуренция с бывшим монополистом высвободила массу предпринимательской энергии, в результате чего общее количество занятых в телекоммуникационном секторе выросло на 50% — с 23 до 35 тысяч. Эта тенденция с лихвой компенсировала сокращение рабочих мест на начальном этапе.

Государственные лесные угодья

Начиная с 1970-х годов в Новой Зеландии разгорелись споры о государственной собственности на лесные угодья. Экологам не нравились условия, на которых власти предоставляли деревообрабатывающим предприятиям право на вырубку лесов. Однако лесная промышленность играла в народном хозяйстве важную роль, и ограничения на ее деятельность также были чреваты негативными последствиями. В течение 15 лет правительство безрезультатно пыталось найти точки соприкосновения между двумя сторонами спора. Камнем преткновения была государственная система управления лесными ресурсами.

Когда Государственная лесная инспекция принимала решение, что тот или иной участок готов для лесозаготовок, она устраивала тендер на право вырубки и получения дохода от реализации древесины. У компаний, выигрывавших тендеры, был четкий стимул вырубить лес как можно быстрее, чтобы сократить издержки и получить максимальную прибыль. Задержка оборачивалась для них упущенной выгодой. Мало того: эти предприятия платили государству, исходя из количества кубометров заготовленной древесины и независимо от ее качества. Таким образом, они были заинтересованы в «сведении леса» — быстро вырубали все подряд, собирали только самую ценную древесину, а остальное оставляли гнить на месте. Столь расточительное использование ценных природных ресурсов возмущало защитников окружающей среды и явно не способствовало консенсусу по поводу реформы лесного хозяйства.

Кроме того, древесина часто перерабатывалась для получения изделий с низкой добавленной стоимостью. К примеру, из восьмисотлетних деревьев изготавливалась не мебель или хотя бы фанера, а туалетная бумага. Для иного использования компаниям надо было бы обследовать леса, чтобы определить, как лучше всего поступить с различными породами деревьев. А для того, чтобы наладить безотходное производство, требовались большие инвестиции в основные фонды. Лесозаготовительные компании, стремившиеся побыстрее получить прибыль при минимальных затратах, таких капиталовложений не делали.

Естественно, у этих фирм не было никаких стимулов для приобретения доли лесных угодий или инвестиций в их будущее развитие, поскольку никто не мог предугадать, какому предприятию власти предоставят следующий подряд на вырубку того или иного участка. Поэтому вся работа по восстановлению лесных ресурсов ложилась на плечи Лесной инспекции. В большинстве случаев расходы на эти цели намного превышали доход, получаемый за счет платежей подрядчиков. В политическом же плане режим управления лесными угодьями приводил к непреодолимым проблемам. Запрет на вырубку лесов повредил бы влиятельным группам промышленников и экономике в целом. Однако существующая система грозила обернуться сокращением поставок древесины и снижением доходов.

Сдача лесов в аренду

В 1987 году правительство пришло к выводу о необходимости выработки новой лесной политики. Во-первых, реликтовые леса получили заповедный статус. Некоторые из них были преобразованы в национальные парки, где вырубка запрещалась навсегда. Любые заготовки в других лесах санкционировались только на основе неистощительного лесопользования. Последнее определялось как запрет на вырубку молодых деревьев и защита лесной экосистемы от угроз вроде вышеупомянутого «сведения». Учитывая, что «срок жизни» деревьев весьма велик — от 500 до 2000 лет, — это означало отказ от сплошных лесозаготовок: вырубаться должны были лишь отдельные стволы.

В Новой Зеландии провести различие между реликтовыми лесами и новыми рощами экзотических пород деревьев, посаженными за последние сто лет, было достаточно просто. Разделив леса на эти две категории, государство смогло выполнить экологические требования общественности и одновременно придать лесозаготовителям больше уверенности относительно стабильного доступа к сырьевым ресурсам.

Вторая проблема заключалась в том, какую систему управления следует разработать для заповедных лесов, прежде находившихся под эгидой Государственной лесной инспекции. В этих целях было создано новое ведомство — Министерство охраны лесов. Оно должно было отвечать за управление заповедными лесами и пропагандировать экологические ценности. Кроме того, позиция общественности в защиту реликтовых лесов позволила обеспечить финансирование нового министерства за счет общих государственных доходов по решению парламента. Эта мера устраняла возможное возникновение ситуации, при которой государственные ведомства, стремясь повысить бюджетные доходы, разрешали бы лесозаготовительным предприятиям вырубать столько деревьев, сколько они захотят.

Третья проблема, требовавшая решения, заключалась в выработке системы управления теми лесными угодьями, где вырубка была разрешена. Необходимо было согласовать интересы лесозаготовителей и экологов и при этом создать обоснованный с экономической точки зрения механизм. Этой цели можно было достигнуть только в том случае, если у лесозаготовительных компаний появилась бы долгосрочная заинтересованность в уходе за лесами.

В рамках выработанной схемы в течение первых пяти лет существующие посадки экзотических деревьев выставлялись на торги, открытые для любых компаний из всех стран мира: право пользования ими получал тот, кто будет готов заплатить наибольшую цену. Правительство продавало различные участки с одним условием: новый владелец должен был соблюдать уже действующие контракты. Кроме того, он должен был взамен каждого срубленного дерева сажать новое и не имел права менять характер землепользования. Однако в отличие от старой системы в распоряжении лесозаготовительных компаний оказывались не только имеющиеся посадки, но и два следующих поколения деревьев на участке. Таким образом, речь идет о периоде примерно в 70 лет, что отчасти дает компании право собственности на участок.

Благодаря подобной схеме у держателя прав возникает устойчивая заинтересованность в увеличении размера и повышении качества лесопосадок. Этот стимул усиливается тем, что в отличие от прежней системы государственные средства на восстановление и содержание подлежащих вырубке лесных угодий не выделяются. Очевидно, если заготовители получают возможность использовать нынешние и два следующих поколения деревьев, они заинтересованы в том, чтобы после вырубки участок засаживался вновь с максимальной эффективностью и в максимально короткие сроки. Кроме того, у них есть все стимулы к тому, чтобы за этими новыми посадками осуществлялся наиболее качественный уход для повышения стоимости заготовленного леса.

Экологов и широкую общественность заботили также вопросы охраны фауны, предотвращения эрозии почв, а также сохранения ландшафта и мест отдыха в лесах после отмены жесткого регулирования. Избранный способ снятия этой озабоченности заключался во включении в соглашение о купле-продаже положения о сохранении всех этих ценных ресурсов. Таким образом, новый владелец лесных угодий был связан обязательствами в рамках контрактного права. Следовательно, необходимость в надзоре за ситуацией методами административного законодательства и регулирования отпадала. Вместо него существуют условия контракта и, при необходимости, возможность обратиться в суд, что государство вправе делать как одна из сторон, заключивших договор. Кроме того, контрактная схема позволяет избегать докучливых исков со стороны различных групп интересов, которые могли бы попытаться добиться в зале суда тех целей, которые они не смогли обеспечить законодательным путем.

Преимущества новой системы

Как же все эти меры сработали на практике? В покупателях недостатка не было: 55% выставленных на торги лесных угодий достались иностранцам, а 45% — новозеландским компаниям. После приобретения участков новые владельцы вложили значительные капиталы в мощности для переработки древесины в продукцию с более высокой добавленной стоимостью — в большинстве случаев их объем превышал стоимость самой покупки. Договор о купле-продаже не требовал от них этих расходов: владельцы руководствовались собственными интересами. Сложившаяся ситуация в корне отличается от прежних неудачных попыток государства стимулировать подобные инвестиции за счет предоставления налоговых «каникул», передачи земель в концессию, освобождения от регулирования и даже предложения беспроцентных займов. Теперь компании-покупатели могли быть уверены, что в течение 70 лет смогут получать прибыль от своих владений и были готовы на долгосрочные капиталовложения, необходимые для существенного повышения стоимости продукции, получаемой за счет своих лесов.

В результате за четыре года конечная стоимость древесины, заготавливаемой в этих лесах, повысилась на 400%. Количество рабочих мест в лесной промышленности и деревообработке также увеличилось на 40%. Еще одно преимущество нового режима лесопользования заключалось в том, что большая часть новых капиталов вкладывалась в «глубинке» — небольших сельских поселениях, прежде считавшихся экономически неперспективными.

Когда предложение о продаже лесов было впервые озвучено, оно не встретило поддержки в обществе. По результатам социологических опросов до 94% граждан отнеслись к нему отрицательно. Однако после того, как эта мера была реализована, люди увидели, что она приносит новые инвестиции, новые рабочие места и более эффективное использование лесных ресурсов. В результате уровень ее одобрения возрос до 60%.

Новая лесная политика новозеландских властей увенчалась полным успехом. Отделение лесов-заказников от промышленных лесных угодий позволило урегулировать спор между экологами и заготовительными компаниями. Одновременно применение тщательно продуманных, юридически обязывающих контрактов, а не госрегулирования, в качестве инструмента, обеспечивающего ответственность лесозаготовительных фирм за качество и последствия своей деятельности, не только стимулировало экономическую активность, но и гарантировало, что эта политика — «всерьез и надолго».

Дерегулирование рынка труда

В 1990 году пришедшее к власти консервативное правительство Национальной партии предприняло, пожалуй, самую радикальную реформу из всех проводившихся преобразований: полное дерегулирование рынка труда. В то время рынок труда в Новой Зеландии отличался крайней негибкостью; к тому же работники были обязаны вступать в профсоюзы.

В основе обязательного членства в профсоюзах лежал принцип «конкретной преференции», включавшийся отдельным пунктом в каждый коллективный договор. Его суть заключалась в следующем: если член профсоюза просит работодателя предоставить ему должность, занимаемую работником, не входящим в профсоюз, последний должен либо вступить в профсоюз, либо уступить свое место члену профсоюза. Новозеландский рынок труда был также печально знаменит большим количеством крайне деструктивных трудовых конфликтов: как правило речь шла о масштабных забастовках в ключевых отраслях экономики. Подобные сбои в работе предприятий препятствовали созданию рабочих мест, поскольку они подрывали конкурентоспособность страны на мировом рынке.

Другой антиконкурентной характеристикой этого рынка была крайняя негибкость трудового законодательства и процесса переговоров с работодателями. Как правило профсоюз, представлявший всех работников определенной профессии, например всех новозеландских электриков, вел переговоры с представителем всех работодателей, на чьих предприятиях трудились эти специалисты. Заключенные соглашения являлись юридически обязывающими для всех работодателей и всех работников.

Зачастую в этих соглашениях прописывались не только размеры зарплат и льгот, но также условия и график работы и другие пункты, замедлявшие рабочий процесс и увеличивавшие издержки. К примеру, компания, занимавшаяся разгрузкой судов, должна была использовать три бригады по 8 человек в каждой. Однако работать одновременно могли только две из трех бригад. Более того, в любой конкретный момент времени трудиться было разрешено только шести из восьми членов бригады. Таким образом, из 24 человек в трех бригадах одновременно трудились только 12 человек, а остальные оставались без дела. Ясно, что в условиях современной экономики подобная ситуация неприемлема.

Чтобы восстановить гибкость и сбалансированность рынка труда, правительство применило основополагающий принцип рыночной экономики — право на заключение контрактов. Принятый в 1990 году Закон о трудовых контрактах предписывал строить все соглашения между работниками и работодателями на основе индивидуальных контрактов, соблюдение которых при необходимости обеспечивалось через суд. Правительство также решило, что такие контракты будут подписывать только две стороны — работодатель и работник. Помимо судебной системы, никакие государственные структуры в этом процессе участвовать не должны. Более того, профсоюзы и ассоциации работодателей утратили прежде гарантированное им право участия в переговорах о трудовых соглашениях. Все права на заключение контракта резервировались исключительно за работодателем и работником.

Законом разрешались три типа таких контрактов: письменный (самая надежная форма соглашения), устный (не столь надежный, но и его соблюдение достаточно легко обеспечить) и косвенный (наименее надежный). Понятие «косвенный контракт» относится к ситуации, когда самих переговоров между работодателем и работником не было. В этих обстоятельствах суд расценивает как контракт то, что работник считал условиями соглашения — в разумных пределах. Конечно, наличие косвенного контракта создает для работодателей значительную неопределенность, а потому у них появляются все стимулы к тому, чтобы использовать иные, более надежные формы трудовых соглашений и максимально четко их формулировать.

Новый закон также требует, чтобы в каждый контракт включались определенные условия — если не прямо, то хотя бы косвенно. Речь идет о предоставлении работникам выходных в официальные праздничные дни, ежегодного оплачиваемого отпуска, равной оплаты за равный труд, декретного отпуска, бюллетеней по болезни и определенного минимального уровня зарплаты.

Закон также позволяет работодателям и работникам выбирать переговорщиков, представляющих их интересы — в этом качестве может выступать и профсоюз. Работник или работодатель не вправе отказываться иметь дело с переговорщиком, которого выберет другая сторона. Кроме того, в законе четко прописан запрет любой дискриминации. Никто не имеет права подавать на человека судебный иск или предпринимать против него какие-либо административные действия на том основании, что он является или не является членом профсоюза. Работодатель не вправе отказывать соискателю в приеме на работу, потому что тот входит в профсоюз, а член профсоюза не может отказаться работать вместе с теми, кто в него не входит. Кроме того, поскольку трудовое соглашение представляет собой официальный договор, определяемый контрактным правом, забастовки из-за вопросов, не включенных в договор, являются незаконными. В результате этого радикального упрощения прежнего, крайне запутанного законодательства были отменены 90 статутов объемом в тысячи страниц, а текст нового закона уместился на 130 страницах.

Закон работает

Каковы же были последствия радикальной реформы рынка труда? Во первых, количество рабочих дней, потерянных из-за забастовок (более 200 за период с ноября 1989 по май 1992 года), очень быстро сократилось вдвое (до 100 за апрель-ноябрь 1992 года). Сокращение количества трудовых конфликтов до приемлемого уровня стало важнейшим мерилом эффективности нового закона.

Во-вторых, благодаря новому закону о труде усилилась ответственность руководства профсоюзов перед рядовыми членами, поскольку теперь рабочие были больше не обязаны вступать в профсоюз. Люди остаются членами профсоюзов по собственному выбору, и этот выбор определяется ответом на следующий вопрос: получают ли они за свои членские взносы адекватные услуги от своего союза? Таким образом, работники одного предприятия могут принадлежать к разным профсоюзам. Они могут выбирать ту организацию, которая наиболее эффективно представляет их интересы. Все это привело к большей ответственности их руководителей, а значит, повышению качества работы профсоюзов и их заинтересованности в решении проблем простых членов.

Другим результатом действия нового закона стало более быстрое реагирование рынка труда на изменения в ценности тех или иных навыков и их стоимости на рынке. Теперь ценовые сигналы привлекают работников с соответствующей квалификацией в те сектора, где ощущается дефицит таких специалистов.

Успех Новой Зеландии на мировом рынке в XXI веке будет во многом зависеть от технической квалификации ее рабочей силы. И уровень этой квалификации резко возрастет, если рынок труда будет «вознаграждать» тех, кто наиболее усердно совершенствует свои навыки. Для Новой Зеландии дополнительное преимущество нового закона заключается в том, что в ходе переговоров об оплате труда работодатели могут предложить работникам повысить свою квалификацию, пройдя курсы, оплачиваемые фирмой. Большое количество работников пользуется этой возможностью, предпочитая ее даже повышению зарплаты. Работодатели усматривают потенциальную выгоду от инвестиций в повышение квалификации имеющейся у них рабочей силы, избегая при этом более высоких расходов на данные цели в будущем. Работники же осознают, что совершенствование их навыков сегодня позволит в дальнейшем получить более высокую зарплату и гарантированную занятость.

Ушла в прошлое и жесткая регламентация, в соответствии с которой одну работу должен был выполнять докер, а другую — член команды судна, одну — плотник, а другую — подсобный рабочий. Сегодня в контракте как правило прописывается: работник должен делать то, что ему поручат, при условии соблюдения норм безопасности труда и наличия у него соответствующей подготовки.

Через полтора года после реформы социологическая служба Heyleen опросила 256 000 рабочих — 20% из тех, кто заключил контракты по новой системе. Выяснилось, что новая структура рынка труда и условия приема на работу пользуются высокой поддержкой. Если поначалу 85% населения страны выступало против нового закона, то теперь 73% работников заявили, что они «крайне удовлетворены» или просто «удовлетворены» своими условиями труда и контрактами. Одна из причин подобного диаметрального сдвига в оценках заключается в том, что сегодня рабочие имеют прямой контакт с работодателями, а потому стали позитивнее относиться к тем, кто платит им деньги. Не менее важно и то, что многие работники смогли договориться о более гибком графике, например, в отношении начала и окончания рабочего дня. Особенно приветствуют эту гибкость работающие супружеские пары, у которых есть дети.

С точки зрения реальной покупательной способности положение работников тоже улучшилось. Средняя зарплата на неделю повысилась с 560 долларов в 1990 году, когда был принят новый закон, до 615 долларов в 1995-м. Несомненно это повышение стало результатом не только нововведений на рынке труда, но и реформ, проведенных за последние 10 лет в других секторах. Таким образом, оно может служить еще одним доказательством целесообразности новозеландских рыночных реформ в целом.

Заключение

На каждом из трех различных направлений, где проводилось описанное нами дерегулирование, существовали конфликты групп интересов, и на карту было поставлено будущее новозеландской экономики. Вместо компромиссов, способных лишь частично удовлетворить все эти группы и смягчить существующий кризис за счет усиления вероятности негативных явлений в будущем, наши правительства искали рыночно ориентированные решения, требующие куда меньшего государственного надзора и регулирования, чем в ходе аналогичных реформ в других странах. В результате новозеландская экономика укрепилась и демонстрирует динамичный рост. Урок для других стран очевиден: путь к процветанию лежит через рынок, а не государственное регулирование.

Избранная литература

Brash D.T. New Zealand's Remarkable Reforms. The Institute of Economic Affairs, 1996.

Kasper W. Free to Work. The Centre for Independent Studies, 1996.

Boston J., Martin J., Pallot J., Walsh P. Public Management: The New Zealand Model. Oxford University Press, 1996.

Crocombe G.T., Enright M.J., Porter M.E. Upgrading New Zealand's Competitive Advantage. Oxford University Press, 1991.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.