Адрес: https://polit.ru/article/2010/08/30/ea310810/


30 августа 2010, 21:20

Валентин Дьяконов: «Мы занимаемся всем на чистом драйве»

Евгения Абрамова, Полит.ру: Вы писали во все издания по искусству, которые существуют в Москве?

Валентин Дьяконов, арт-критик, корреспондент газеты «Коммерсантъ»: Нет. Я не писал в журнал «Искусство» и в «Декоративное искусство». И я писал в оставшиеся – в «Арт-хронику» и в «Художественный журнал».

Е.А. Как это выстраивается? Вам заказывают статьи?

В.Д. В большинстве художественных изданий, особенно когда ты начинаешь заниматься критикой, политика такая: «У нас есть парень, а вот есть выставка, о которой нужно написать. Или девушка. Давайте ему закажем. Ок, хорошо». Или - «вот у нас выставка, никто писать не хочет, не будет или не может». Это начальный этап моей, грубо говоря, карьеры. Он происходил по такому принципу. И именно по такому принципу я печатался в «Арт-хронике», и в «Художественном журнале» и в питерском журнале «Новый мир искусства», и в газете «Время новостей». Именно по такому принципу я где-то с 1998 по 2005 год и существовал.

1998 год – это начало, которое еще нельзя назвать профессиональным. Я поехал в Питер, там познакомился с Надеждой Воиновой, которая работала редактором журнала «Новый мир искусства».  Журнал тогда только начал выходить. Надежда познакомила меня виртуально по телефону и емейлу с главным редактором этого журнала. Главный редактор очень обрадовалась, потому что ей казалось, что в журнале очень много девочек. Так все и началось - на любительском уровне. Но это их устраивало, потому что так называемый «питерский дискурс» намного более лирический, отвлеченно-поэтический, чем в Москве.

И если говорить о каких-то «писателях об искусстве», которые известны в Питере как хорошие крепкие публицисты, на которых глянцевый журнал может положиться, то мы поймем эту разницу. У них это Аркадий Ипполитов. Человек барочного стиля. А у нас – в Москве - это Мария Кравцова, которая много пишет про искусство в глянцевые издания. Она все пишет по делу, строго с фактурой, логично, четко.

Е.А. Чем Вы занимались в 1998 году, что Вас позвали писать?

В.Д. Учился на первом курсе РГГУ. Сейчас это называется «факультет истории искусства». Я учился на кафедре истории и теории культуры.

Е.А. Как у Вас было оформлено сотрудничество с журналом «Новый мир искусства»?

В.Д. Гонорар выдавался в конверте. Приезжала напечатанная партия журнала в Москву и там лежал конверт с суммой. Причем ее образование для меня до сих пор загадка, потому что гонорар зависел от удачности, по мнению главного редактора, моей выработки, нежели от конкретных знаков.

Е.А. Размер гонорара помните?

В.Д. Он никогда не был настолько велик, чтобы на него можно было купить ботинки Campers. Для меня это важная потребительская единица. То есть я никогда не писал туда столько, чтобы на гонорар можно было бы купить эти ботинки.

Е.А. А в других журналах, куда Вы писали, ситуация как-то менялась относительно гонорара?

В.Д. Да, безусловно. С «Арт-хроникой» мы начали сотрудничать в 2005 году. Как раз во время Первого московского биеннале: когда они делали огромный спецномер, им не хватало людей заполнить его рецензиями на максимум выставок спецпроектов и параллельной программы. В "Арт-Хронике" денег платят больше. Сначала были конверты, но уже довольно давно деньги выдаются по договору через бухгалтерию.

Е.А. Вы сказали, что не писали в журнал «Искусство» и «Декоративное искусство». Почему?

В.Д. В «Декоративное искусство»  давно уже писать западло, потому что это журнал при Московском музее современного искусства, и у них есть обязательная квота по выставкам и по фигурам, которые важны для Московского музея современного искусства. Про Зураба Константиновича Церетели постоянно пишутся какие-то тексты. И ладно бы Церетели, но журнал выглядит довольно вяло, уныло, и не вызывает желания там печататься. А «Искусство» просто не сложилось. Так бывает.

Е.А. То есть, у Вас не было нужды писать во все издания, чтобы зарабатывать себе деньги до того, как Вы попали в «Коммерсантъ»?

В.Д. Я никогда, кроме, как сейчас, не зарабатывал основную часть денег написанием критических текстов.

Е.А. Тогда из чего складывался Ваш заработок?

В.Д. Первая моя нормальная работа в этой области была работа новостником на сайте Gif.ru. Это был 2006 год. И вот там я сидел на зарплате и писал новости. Новости – это нейтральные вещи, которых надо сделать штуки две в день. Потом я стал работать в «Арт-хронике», но там я тоже был не писатель, а я был человек, который должен развивать сайт. Из этого ничего не вышло по совершенно другим причинам, в которые я вдаваться не буду. Но это тоже была не критическая работа. После «Арт-хроники» я стал работать новостником на другом сайте, что тоже не имеет отношение к критике и истории искусства. И только сейчас, с 2009 года я получаю деньги исключительно за то, что я пишу в «Коммерсантъ».

Е.А. Какой размер был Вашей зарплаты на Gif.ru и на другом сайте?

В.Д. Я сейчас называю две суммы из двух разных эпох. На Gif.ru я получал 700 долларов, а на другом сайте - 24 тысячи рублей. Причем в 2006 году 700 долларов было больше, чем 24 тысячи в 2008-м, перед кризисом, когда все дорожало в геометрической прогрессии.

Е.А. Вам хватало этих денег на жизнь в Москве?

В.Д. Относительно. Поскольку у меня нет необходимости снимать квартиру, мы с девушкой и ребенком живем в ее квартире. Но ни от каких подработок я не отказывался, не отказываюсь и сейчас. Переводить что-нибудь с английского на русский и с русского на английский – я всегда берусь за эту работу, потому что это всегда нелишние деньги.

Моей зарплаты хватает на какие-то основные вещи: еда, коммунальные услуги. Но в принципе вместе с подработками, какими-то журнальными заказами, какими-то переводами, можно заниматься и покупками одежды и покупками чего-то еще. В принципе, все можно. Москва все-таки становится немножечко более диверсифицированной по расходам городом. Тут можно жить, рассчитывая на что-то: на эти деньги ты можешь жить так, на эти – так. Можешь вернуться к плану Б, если нужны какие-то траты.

Е.А. У Вас бывали ситуации, когда Вам не выплачивали гонорар или задерживали зарплату?

В.Д. Да. Сейчас я знаю, многие мои коллеги ждут, не дождутся денег от «АртМедиа-групп» - издателя Openspace, Blacksquare, Art + Auction. Эта компания задолжала огромные деньги многим моим коллегам (интервью было записано 8 августа, а по состоянию на конец августа ситуация изменилась – сайт возобновил работу, задолженность авторам ликвидируется – Е.А.). А у меня другая история. Мне должен в районе тысячи долларов сайт artinfo.com, который принадлежит «Louise Blouin Media», издающей журнал Art + Auction по-английски. Местная, российская «АртМедиа групп» купила франшизу. А мне должен денег основной офис. И они задерживают выплату уже месяцев восемь.

Е.А. Как идут переговоры о выплате?

В.Д. Переговоры о выплате идут по электронной почте, на которую либо нет реакции, либо реакция такая: «Мы сейчас разбираемся с этим, подсчитываем, и скоро со всеми расплатимся». Они должны кучу денег фрилансерам вообще, не только мне в России, но и многим американцам тоже.

Второй случай, когда мне задерживают гонорар, связан с компанией «S7». Это был проект «Будущее зависит от тебя. Новые правила». Это выставка, которая делала турне по России, я писал для нее каталог и делал какие-то сопроводительные вещи типа арт-газеты. Газета про арт-туризм, про искусство в аэропортах. Газета к событию, практически рекламный материал.

Они мне должны полторы тысячи евро за это, но они тоже обещают. И тоже эти долги образовались в 2009 году, на гребне волны кризиса. То есть здесь я могу и упрекаю заказчика, но с другой стороны, я готов его понять в таких условиях.

Е.А. Как строится работа художественного критика в «Коммерсанте». Из чего она состоит?

В.Д. В понедельник я должен сдать список того, что напишу за неделю и когда я это сдам. Для этого я советуюсь с коллегой Анной Толстовой, первым критиком газеты «Коммерсантъ», о том, как мы делим выставки или события, и вообще стоит ли, по нашему мнению, писать о том или ином. Я делаю заявки, и они должны быть выполнены. Скажем, во вторник что-то открывается, в среду я обещаю текст, и в среду должен быть текст. На это газета рассчитывает, они уже там отводят место. Обычно заявок бывает две-три в неделю, в «мертвый сезон» июля-августа обычно одна. Но есть варианты, есть исключения. И еще я должен один раз в неделю дежурить, сдавать полосу «Культура». Это нормальная такая практика.

В «Коммерсанте» на данный момент самый большой раздел культуры. Он составляет либо 13, либо 15 человек. Это несопоставимое ни с одной другой газетой количество. Потому что «Коммерсантъ» уже давно превратился из чисто деловой газеты в газету, что называется general interest, в которой культура занимает довольно большое место. Культурные страницы для людей с высшим образованием – это важно.

Е.А. Как Вы попали в «Коммерсантъ»?

В.Д. Я стал работать в «Коммерсанте», когда оттуда ушла Милена Орлова и стала главным редактором «Арт-хроники». Ей надо было вместо себя кого-то оставить, кого-то предложить, и она предложила меня.

Е.А. Хорошо ли работать в «Коммерсанте»? Это отличная позиция для арт-критика в смысле карьерного роста?

В.Д. Да, конечно. Это очень хорошая позиция. Просто абсолютно не на что пожаловаться. Лучше этой позиции трудно себе что-то представить именно по статусу. Деньги – это другая история. Только руководящая должность в каком-нибудь специализированном издании. И к тому же это весьма свободное место. В том смысле, что я пишу, что хочу. Стараясь при этом быть максимально понятным наибольшему количеству людей. Это очень важно для современной арт-критики, современной культуры, современной ситуации с изобразительным искусством, не обязательно современным.

Е.А. Вы писали в последнем номере «Арт-хронике» про поколение тех, кому за сорок и тех, кто моложе. Ваш последний тезис состоит в том, что необходимо сделать условия игры более прозрачными, и переходить от дружеских связей сорокалетних к более формальным связям, в которых и должно работать молодое современное искусство. Что тут можно было бы прояснить, сделать прозрачным в Вашей профессии?

В.Д. Я не могу сказать, что я был как-то дискриминирован вот этими самыми сорокалетними. Может, на каких-то первоначальных этапах это действительно было, но это естественно, когда появляются новые люди. Тут дело в другом: эта семейственность, дружественность – она все равно есть. Потому что в современном искусстве в его героический период в 1990-е годы люди действительно чувствовали себя как на баррикадах. Каждая выставка – все висело на волоске. И фронтовое товарищество, которое сложилось, несколько мешает адекватно воспринимать ситуацию, с одной стороны. С другой стороны, оно уже исторически не нужно новому поколению. Оно не имеет никакого смысла. Потому что новое поколение пришло на все готовое. Новому поколению есть с чем сравнивать. Новому поколению не надо ничего изобретать с нуля. То есть, в принципе, этот импульс, который был задан поколением 40-50-60-тилетних, благодаря этому импульсу мы имеем то, что мы имеем. Сейчас осталось только встраиваться, встраиваться и встраиваться.

И здесь единственная проблема со встраиванием, это как раз вот это фронтовое товарищество. Оно иногда может очень сильно подпортить жизнь. И я знаю несколько случаев, когда старые фронтовые товарищи договаривались, что они вместе дружат против кого-то из молодых. Это неприятно и несправедливо.

Е.А. Как этому можно было бы противостоять?

В.Д. Мой рецепт – это единственное, что можно сделать – максимально формализовать все возможные отношения.

Е.А. Что входит в это требование формализации?

В.Д. «По гамбургскому счету», например. Лезть на рожон, в моей работе, например. Писать то, что я действительно думаю и вижу, а не руководствоваться тем, что завтра кто-то, прочтя это, огорчится и не закажет мне за 100 евро пресс-релиз для очередной выставки. Вот что-то в этом роде. Жертвы, на самом деле, небольшие, а выгоды огромные от такой тактики.

Выйдет текст в газете «Коммерсантъ», где будет черным по белому написано, что есть новый взгляд на тех или иных людей или на то или иное искусство. Это большая выгода для всех. Кто-то взбесится, кто-то не взбесится, но будет понятно, что существуют четкие негативные или позитивные мнения, не связанные с политесом или общей любовью всех ко всем.

А идеологами этой любви всех ко всем являются как раз многие из сорокалетних, пятидесятилетних, которые считают, что надо поддерживать все ростки. Все, что делают другие люди, надо обязательно поддерживать. Все, что делает арт-мир – это по определению хорошо, во благо, поскольку у нас настолько плохая ситуация с современным искусством, а я бы сказал, что и с искусством вообще, что любой росток, любая инициатива должны некритично поддерживаться. Просто для того, чтобы мы все чувствовали себя хорошо. Я считаю, что это неправильно. Я считаю, что нужно вести войну всех против всех, тогда, возможно, это будет намного более продуктивно для искусства.

Е.А. Насколько значим сейчас арт-критик как профессия? Читаю ли Ваши статьи, как на них реагируют? Ощущаете ли Вы какую-то обратную связь?

В.Д. Через три, примерно. Бывает, да, какая-то реакция. Обычно это связано с негативными отзывами, естественно. Негативный отзыв вызывает больший отклик.

Е.А. У Вас есть собственные симпатии?

В.Д. Да, безусловно.

Е.А. Как Вы их отсекаете на подходе к написанию статьи?

В.Д. Я стараюсь не вступать с художником в дружеские отношения. Когда ты занимаешься своим делом, ты должен прийти на выставку, поговорить с художником, чтобы понять что-то, что тебе не понятно. Это не дружба, это чисто профессиональная беседа об искусстве двух заинтересованных в нашем общем деле людей. Социализацию с художниками я стараюсь довести до какого-то минимума. Потому что очень многие художники совершенно прекрасные ребята. Тем более, что когда ты общаешься с художником, то, что тебе не нравилось, может понравиться из-за того, что это такой прекрасный парень, харизматичный, или симпатичная девушка. Человек вызывает симпатию, которая транслируется на его работы. Я стараюсь от этого уходить.

Е.А. У Вас есть друзья среди художников, тем не менее?

В.Д. Да, есть. Без этого все-таки трудновато. Столько вращаться в этом и не завести совсем уж никаких друзей, невозможно. Я о них пишу, я о них упоминаю, когда они делают что-то хорошее, но вообще стараюсь этого не делать.

Е.А. Вы закончили РГГУ и пошли учиться в аспирантуру и защитились в прошлом году. Важно ли было получить степень кандидата наук?

В.Д. Да, важно, потому что к тому моменту, как я защитил диплом, у меня уже было четкое представление о том, что можно написать в диссертации, и я примерно знал, где искать тот материал, который должен был войти в нее. Потом ни у кого из моих друзей и родственников не было сомнений, что в аспирантуру надо идти и надо писать диссертацию.

Е.А. Вы упоминали о пресс-релизах к выставкам. Но Вы еще пишите в каталоги. Можете рассказать про объемы гонорара за эту работу? От чего это зависит?

В.Д. От бюджета, который есть в распоряжении галереи, художника. В принципе, от моих запросов тоже, конечно, но не в такой степени, как хотелось бы. Тут нужно сразу понимать – либо я пишу за интерес и за меньшие деньги, либо я пишу не за интерес, и за нормальные деньги.

Е.А. Сколько может составить максимальный гонорар?

В.Д. Страшно подумать, он может быть очень большой. Я слышал, что некоторые историки искусства, находящиеся на руководящих постах в некоторых институциях получают огромные деньги за свои статьи в каталоге чаще всего к выставке, которые в этих институциях демонстрируется. Но как мне объяснили знающие люди, эти деньги не уходят целиком к ним, а справедливо распределяются на нижнюю ступень. Речь идет о некой символической сумме, например, 10 тысяч долларов, 10 тысяч евро. Она платится не за текст, она платится за то, чтобы было всё хорошо. Это другая история.

Я же за каталожную статью где-то в 2008 году получил странички за две около 700 долларов от галереи «Триумф», которая до сих пор щедро оплачивает услуги тех, кто готов с ней сотрудничать.

Е.А. У Вас есть какой-то набор критериев, из которого Вы понимаете, что вот с этим Вы не будете иметь дело никогда?

В.Д. Конечно, есть. Интерес. Если не нравится художник, я не буду писать. Исключения есть – если это художник «оттепельной эпохи», человек, который начинал в «оттепель», я буду писать вне зависимости от отношения к его работам. Потому что это моя тема, и я считаю, что лучше я, чем кто-нибудь другой. Я буду про это писать, даже если размер гонорара составит маленькую, символическую сумму.

Е.А. Как часто Вы ездите зарубеж, и были ли у вас размышления о том, чтобы туда поехать, там учиться и остаться там работать как арт-критик?

В.Д. Я езжу зарубеж где-то около двух-трех раз в год, как получится, обычно это рабочие командировки. Размышления о том, чтобы остаться там, и работать арт-критиком никогда не было. Нет такой позиции – арт-критик из-за рубежа, который приехал в Берлин или Нью-Йорк и стал арт-критиком там. Такого не бывает. Потому что такая вещь как арт-критика – очень средовая вещь. Ты должен знать контекст, ты должен глубоко в него быть погружен, должен понимать, о чем надо писать, о чем не надо. Я не уверен, что до такого опыта меня кто-то допустит за рубежом. Там другой опыт, там нужно знать другие вещи, других людей, нужно знать, где брать информацию, комментарий и так далее. Это же все постепенно налаживается. Постепенно врубаешься в то, что происходит.

Потом у нас ситуация не глобалистская отнюдь. У нас все довольно-таки своеобразно и в смысле личных отношений, и в смысле публики, и в смысле экономики. Критик, как фигура более или менее общественная должен учитывать всё: и аудиторию, и степень ее подготовленности. Опыт арт-критика, поскольку он складывается из его искусствоведческого опыта, из его опыта социологического, и понимания того, что можно рассказывать людям, а что не стоит. Многосоставность этого опыта делает профессию практически не транслируемой в другие страны. В отличие от профессии, например, реставратора.

Е.А. У Вас есть страница в «Живом Журнале» и страница на Facebook. Как вы относитесь к такого рода коммуникации?

В.Д. Facebook – это практически СМИ, поэтому очень хорошо отношусь. Иногда там бывает интересно проверить мнение разных людей, которым, в принципе, нет прямого повода звонить. Интересно, что люди говорят по поводу тех или иных вопросов. А поскольку там уже сложилась далеко не репрезентативная, но интересная среда людей из арт-мира, то иногда там бывают очень интересные дискуссии.

Е.А. Что-нибудь хотите добавить к теме «Условия труда творческих работников»?

В.Д. Условия плохие, чего уж там. Всем нам не хватает денег ни на что! Наша работа плохо оплачивается!

Е.А. Вы же говорили, что Вам на все практически хватает!?

В.Д. Я практически не езжу за рубеж по собственному желанию. Книги, нормальные книги - я не покупаю книги, я хожу в библиотеку иностранной литературы, пользуюсь Google Books. Мы все нищие! Мы занимаемся всем на чистом драйве, потому что нам все нравится. А так – ужасные условия труда творческих работников.

Просто, как в 1990-е годы Пригов говорил «Не продадим, так потусуемся» про какую-то свою выставку, вот у нас все до сих пор примерно так и происходит. Мы не продаем, но мы как-то более или менее тусуемся.

Е.А. Вы предполагаете, что ситуация может измениться, и что для этого можно было бы сделать?

В.Д. Мы часто обсуждали этот вопрос с коллегами – что можно сделать, как это может измениться. Вот если кто-нибудь придумает «Сноб» для работников нашей сферы, вбухает в него столько же миллиардов, сколько вбухано в журнал «Сноб», все изменится моментально. Одна девушка, которая оттуда недавно ушла, сказала мне, что она получала в месяц за работу лиазона – это человек, который собирает комментарии у некоторого числа членов клуба – 75 тысяч рублей в месяц. Если бы творческие работники получали 75 тысяч рублей в месяц, они было бы вообще счастливы, довольны, бегали и прыгали как зайчики. Хотя «Сноб» - это, конечно, надувательство.

Е.А. Мне не кажется, что все сводится к зарплате.

В.Д. С одной стороны, все не сводится к зарплате, а с другой стороны, развитие стоит каких-то денег. Люди теряют способность идти дальше, развиваться, узнавать что-то новое, потому что им не хватает денег. У нас важна насмотренность, опыт, мы должны все время аккумулировать информацию, как-то ее интерпретировать. Она должна быть новая, что-то новое может изменить взгляд на старое. Мы должны развиваться в этом смысле.

И каждый человек, который однажды пробовал почитать обычный среднестатистический продукт советской критики, поймет, о чем я говорю. Вот что бывает, когда люди сидят дома, не читают хороших умных книжек из-за рубежа.

Е.А. То есть, Вы ожидаете такого мецената, который бы пришел в отрасль и насытил бы ее деньгами?

В.Д. Нет, это был скорее рассказ о том, как некоторые люди, не я, видят выход из ситуации. Есть такое мнение, что должен быть человек, который делает некое место, в котором будут платить много денег, и тогда все уже настолько обнаглеют, что не будут соглашаться на маленькие деньги в других местах, а будут соглашаться только на большие.

Е.А. А OpenSpace не был таким местом, где была более или менее достойная зарплата?

В.Д. Да, был. Я не знаю, сколько у них была зарплата, но гонорар они платили очень даже хороший. И где они теперь?

И потом мы же понимаем, что OpenSpace был местом, где главным шеф-редактором раздела «Искусство» была Екатерина Юрьевна Деготь. А у Екатерины Юрьевны Деготь есть очень четкая позиция по многим вопросам. Если бы она была по одному вопросу четкая, было бы легче, но она по многим четкая: по стилю, по тому, что нужно, модно, интересно сейчас. Она слегка узкая.

И с OpenSpace не была та картинка, которую я пытался нарисовать: пусть расцветают сто цветов с большими деньгами. Это была попытка создать очень индивидуалистический, яркий продукт. Попытка создать некую позицию. Но это совершенно не тепличные условия для всех. Это тепличные условия для определенного интеллектуального среза.

Е.А. Если способ с меценатом не работает, что какие возможны варианты?

В.Д. Да никакие. Как есть все, так и продолжать. У меня нет особых надежд на что-то. Я не вижу экономических способов что-то улучшить. Но кроме рецептов, которые я дал в своей статье, кроме прозрачности и формализованности, единственный еще вменяемый рецепт – это больше обсуждать, прояснять. Больше говорить и писать об искусстве.

Е.А.Нужна ли какая-то еще площадка для обсуждений? Или тех, что есть достаточно?

В.Д. Они появятся. Я знаю о нескольких проектах, связанных именно с таким форматом – обсуждение. Это проекты и эзотерические – круг художников обсуждает самих себя - и вполне широкие – общедоступные круглые столы. Этого становится все больше. Это будет развиваться дальше. Очень важно заниматься просветительской деятельностью в России. И такого рода мероприятия – это очень хорошо. Все привыкли, что искусство все время связано с деньгами и поставляет новости с нулями. Можно ведь и по-другому попробовать. Любые формы нормальных модерируемых обсуждений – это очень хорошо.

***

Валентин Дьяконов, арт-критик, корреспондент газеты «Коммерсантъ». Родился в 1980 году, в 2003 году закончил РГГУ по специальности «культуролог», в 2009 году защитил кандидатскую диссертацию. Автор концепции проекта «Будущее зависит от тебя. Новые правила». Сотрудничал с Gif.ru, «Арт-хроникой», «Новый мир искусства».

***

Описание проекта Полит.ру «Условия труда творческих работников»

Ранее в проекте: