Адрес: https://polit.ru/article/2010/06/10/ea100610/


10 июня 2010, 17:32

Саша Ауэрбах, художница: «Условия труда должны быть нормальные»

Исследовательский проект "Условия труда творческих работников". Интервью с художницей и студенткой Школы Родченко Сашей Ауэрбах.

Евгения Абрамова, Полит.ру: Как устроено обучение в Школе фотографии и мультимедиа имени Родченко?

Саша Ауэрбах, художница, студентка Московской школы фотографии и мультимедиа им. Родченко: Школа является государственным учебным заведением, но она не имеет сейчас никакого статуса. То есть это ни высшее учебное заведение, ни колледж.

Е.А. Как такое возможно?

С.А. Школа существует всего три года. Но проблема такова, что у нас нет пока большого помещения, чтобы сделать из этого ВУЗ. Здесь есть бесплатное образование, где я учусь. Это всего три года, два из которых - лекции, и третий год дается на подготовку диплома, потом дипломная выставка и диплом. Но это такой диплом, что ты закончил Школу Родченко, прослушал такое-то количество часов. То есть, никакого значения этот диплом пока не имеет. Но я так понимаю, что Свиблова Ольга Львовна, она у нас тут главный человек, к идее ВУЗа хочет придти постепенно.

Изначально Школа создавалась как школа фотографии и мультимедиа, и уклон шел в основном в сторону фотографии. Но здесь преподает очень большой процент людей, которые занимаются современным искусством, и все разделилось на два лагеря. Потому что одни хотят, чтобы это все превратилось в высшее учебное заведение, где ты мог бы научиться современному искусству, другие считают, что надо сделать фотоинститут.

Е.А. Могут ли сейчас занятия фотографией, учеба на фотографа быть оторваны от современного искусства?

С.А. Да, например, документальная фотография очень редко находится на территории современного искусства, также как арт-фотография. Но у нас здесь очень много технических дисциплин, и нас готовят к тому, чтобы мы получили какое-то ремесло, чтобы мы могли пойти работать в журнал или еще куда-то. И именно мастера, которые занимаются непосредственно арт-фотографией (я училась у одного из этих мастеров), не работают с концепцией, с теорией искусства, а работают с ремеслом. В отличие от отделения медиа-арта, где уклон идет именно в сторону современного искусства.

Здесь очень разные люди учатся, некоторые вообще не понимают, зачем они сюда пришли, и кем они будут дальше, что они будут делать. А некоторые пришли сюда, как я, с желанием заниматься фотографией и работать в журнале, и за полгода очень резко все изменилось после посещения лекций наших отдельных преподавателей, таких как Дэвид Рифф, Екатерина Деготь. Люди стали хотеть заниматься современным искусством, и делать быстрые шаги в эту сторону.

Е.А. Вы поступили в Школу в 2008 году. Почему Вы выбрали именно это заведение? Где-нибудь в Москве еще учат фотографии?

С.А. Да, у нас есть очень большое количество фотошкол, потому что фотография стала доступна каждому. Я пошла сюда учиться, потому что, в отличие от других школ, здесь длительный курс, все-таки два года.

Очень давно я еще закончила Академию фотографии. Это одна из первых наших фотоакадемий, где занятия длились три-четыре месяца, я заплатила за них кучу денег, и при этом ничему не научилась. А здесь как раз обратная ситуация, потому что образование бесплатное, у нас здесь очень хороший набор преподавателей и дисциплин. Это хоть как-то на образование вообще похоже.

Е.А. Можно ли узнать, сколько стоило обучение в Академии фотографии?

С.А. Это было 2002 году: за весь курс что-то около полутора тысяч долларов.

Е.А. За Вас платили родители?

С.А. Да.

Е.А. Вы – студентка, но Вы все-таки где-то подрабатываете?

С.А. Я очень скоромно живу, и денег толком не зарабатываю. Но при этом помощью своих родителей я тоже уже не пользуюсь. Я очень редко подрабатываю фото фрилансом. Например, для журнала TimeOut я снимаю периодически еду или делаю какие-то мелкие работы. Но стараюсь в основном жить на какие-то награды, которые я получала. Например, в прошлом году я получила Гран-при конкурса «Серебряная камера» в номинации «Архитектура». Это составило 5 тысяч долларов. И я на них жила год.

Мне хватало, потому что мне не нужно снимать квартиру: я живу с мамой. У меня есть отдельная комната. Я бы хотела жить, конечно, где-то отдельно, но если бы я пошла работать, то я бы снимала жилье очень далеко, в Подмосковье, и тратила бы много времени на метро или электрички. А так я живу в центре.

Этой зимой я питалась только гречкой с луком. Мне дали зарплату за съемки 3 тысячи рублей. И я купила на тысячу рублей проездной, тысячу рублей отложила на сигареты, и на еще одну тысячу рублей купила себе много гречки и лука, и ела гречку с луком. Нормально, в общем-то, не умерла, хорошо выгляжу.

Недавно я ездила участвовать в выставке в Самаре, где мне заплатили небольшой гонорар. При этом мне давали суточные, я их тоже скопила. Сейчас все мои деньги – это пять тысяч рублей. И я их тоже стараюсь в уме посчитать, сколько я могу купить на них этой гречки, и как-то это все распределяется.

Е.А. Вы ждете следующей премии?

С.А. Я ждала премии «Инновация», которую мне не дали, к сожалению. Она бы меня очень выручила. Есть еще такая вещь как резиденции для художников, на которые я тоже уповаю. Это когда тебе оплачивают дорогу какая-то страна, живешь там за их счет, иногда это вполне скромно, и делаешь какое-то искусство. У нас есть, например, резиденция Медиа-арт лаборатория в Кронштадте, куда я хочу сейчас поехать, когда у меня закончатся деньги.

Е.А. Но это тоже надо выигрывать, и Вы не можете положиться на эти премии.

С.А. Конечно, нет, но надо всюду подавать заявки. Главное - это дает возможность заниматься искусством, и не думать о работе. Я, например, не иду работать на полный рабочий день из принципа. В противном случае у меня не останется ни сил, ни желания, ни возможности заниматься искусством.

Е.А. Это риторический вопрос, но, тем не менее, возможно ли найти такую работу, где можно было бы заниматься искусством и получать за это деньги?

С.А. Возможно. Вот, например, фотофриланс, если есть навыки. У меня просто как-то так складывается, что я не очень упорно ищу этот фриланс, потому что мне просто некогда этим заниматься, но если постараться, то можно найти. Были бы у меня какие-то другие профессиональные навыки, я бы могла работать переводчиком, например, как многие делают, или писать статьи куда-то, но у меня нет высшего образования, законченного образования, и профессионалом я ни в какой области не являюсь, к сожалению.

Е.А. То есть Вы не считаете себя профессиональным фотографом? Нужно для этого закончить Школу?

С.А. Нет, я профессиональный фотограф, но, наверно, просто капризный человек. Для меня мучительна эта фотография. Я не хочу заниматься коммерческой съемкой, портфолио, или еще чего-то. Или свадьбы снимать – это совсем ужасно.

Е.А. Что здесь служит ограничением для Вас?

С.А. Наверно, то, что я творческий человек, и мне слишком сложно подстраиваться под чей-то другой вкус, и делать что-то такое на заказ, что я никогда в жизни не стала бы делать. Поэтому съемка еды для TimeOut – это пока моя самая любимая работа из всех. Потому что я понимаю, как надо хорошо сделать. Это не сложно и не мучает меня. Потому что еда – это не человек. Она никуда не убегает: пришел, снял, обработал, отправил.

Е.А. Есть журналы про еду.

С.А. Есть, но с фотографией еще такая проблема: там очень большая конкуренция сейчас в этой области. И если говорить о еде, то у нас есть парочка журналов про еду, но там уже работают люди, которые имеют огромный опыт, потому что они этим долго и постоянно занимаются. В общем, наверно, я не могу конкурировать. То есть, я являюсь профессионалом в своей области, с одной стороны, с другой стороны, я этим не занимаюсь постоянно, с утра до ночи, поэтому мои навыки не сравнятся с навыками тех людей, которые так зарабатывают себе на жизнь.

Е.А. Что Вы будете делать, когда закончите Школу?

С.А. У меня есть конкретные планы на жизнь. Я сейчас пытаюсь поступить, уже не в первый раз, в высшее учебное заведение за границей. У нас тут жуткая проблема с образованием в области искусства. У нас нет ни одного места, где можно получить серьезное образование в этой области. Я имею в виду не академическое искусство, а современное. Поэтому ничего не остается, как поехать учиться куда-то заграницу.

Е.А. Как Вы поступаете?

С.А. В этом году я поступала в Берлинскую академию искусств к мастеру Олафуру Элиассону. Это, в общем-то, в Европе одно из лучших мест, потому что там образование бесплатно, но только нужно на немецком языке говорить, но для меня это не самая большая проблема. Там отправляется портфолио и мотивационное письмо. Можно не сдавать экзамены. В каких-то других ВУЗах нужно ехать сдавать экзамены. Например, у меня есть вариант, что если я не поступлю в Берлин в этом году, то я, наверно, поеду поступать в Чехию, в Чешскую Академию искусств, в Вену или Франкфурт.

Е.А. Как Вы выбираете?

С.А. Я выбираю, исходя из мастеров, которые там преподают, в первую очередь. Это должен быть художник, который мне интересен, у которого я действительно хотела бы учиться. Своего мастера.

Е.А. Насколько широк выбор таких бесплатных вариантов?

С.А. Меньше десяти. Во Франции платное образование, в Англии – очень дорогое платное, в Штатах - платное. Можно учиться в Голландии, но там не самые лучшие школы по сравнению с Германией. В Скандинавских странах, тоже, в принципе, можно поучиться.

У нас здесь есть в Москве возможность поучиться у Бакштейна в Институте проблем современного искусства, заплатив за это 300 евро, если не ошибаюсь. Зато потом, если ты интересен Бакштейну и шведским кураторам, ты можешь поехать учиться в Гетеборг. И там они год или два учатся.

Е.А. Школа Родченко куда-то отправляет? Что-то советуют? Здесь это как-то выстроено?

С.А. Непосредственно сама Школа сотрудничает с фотошколой в Дюссельдорфе, и у нас два лучших ученика отправляются в Дюссельдорф, кажется, на месяц. Но я сейчас фотографией не занимаюсь, поэтому я вряд ли поеду в Дюссельдорф.

Е.А. Что происходит, когда Вы заканчиваете учебу в Европе? Возвращаетесь сюда?

С.А. Я очень надеюсь, что я не буду сюда возвращаться, если честно. Я думаю, что за пять лет в Европе можно как-то умудриться закрепиться и остаться каким-то образом.

Но опять же, если говорить о нашей ситуации, то я заметила такую закономерность, что наши современные молодые художники, которые получили образование в Европе, возвращаются сюда и становятся очень быстро звездами. Как Виктор Алимпиев, как Ира Корина, как Лена Ковылина. Все они учились где-то в Берлине или в Вене.

Я бы хотела, чтобы у меня все это не закончилось тем, что я приеду и буду работу себе искать где-нибудь на заводе. Все-таки я бы хотела начать сотрудничать с галереей, и участвовать в каких-то проектах, которые будут финансироваться.

Я вообще считаю, что неправильно, что художникам совсем не дают денег, и потом удивляются, почему у нас здесь все такое русское бедное, из проволочек люди делают, из бумажек.

Е.А. Вы имеете в виду, что здесь нет ни одной институции, которая бы работала как европейская, выделяя художникам какие-то гранты?

С.А. Да. С грантами у нас вообще проблема. Есть грант имени покойной Ольги Лопуховой на поездку в резиденцию. То есть, можно уехать в Италию и там жить за их счет около двух месяцев, и работать. А чтобы денег просто дал кто-нибудь, по-моему, у нас нет такой практики, насколько я знаю.

Меня не устраивает, конечно, что нет поддержки со стороны государства и премий у нас мало, хотя я думаю, надо, чтобы их было больше. У нас есть две премии, которые могут художнику как-то помочь – премия Кандинского и премия «Инновация». Хотя для меня, по-хорошему, есть только премия «Инновация». Потому что после того, как премию Кандинского дали Беляеву-Гинтовту, мне было бы стыдно подавать заявку на такую премию.

И насчет профсоюза. Я очень, очень за то, чтобы какой-то профсоюз возник.

Е.А. Вы именно за профсоюз? Это же такая жесткая форма отстаивания интересов творческих работников.

С.А. Да, потому что художник очень уязвим, и очень часто становится жертвой каких-то бесконечных галеристов, кураторов и кого угодно. Раньше вступали в Союз художников, чтобы получить мастерскую. Сейчас есть Союз художников, в него даже можно при желании вступить, хотя с современным искусством туда очень сложно попасть. И мастерскую получить – это абсолютно нереально.

То есть, условия труда должны быть нормальные. А то получается, что мы тут стараемся выживать, или цепляться за что-то. Вот на гречке с луком сидеть.

Е.А. Но Вы же собираетесь уехать. Да и идея профсоюза состоит в том, что вы на месте отстаиваете свои права, а не получаете их в дар.

С.А. Если бы я здесь могла получить здесь нормальное образование, я никуда и не хотела уехать, если бы у меня была возможность получить здесь мастерскую, и если бы я могла бы на жизнь своим искусством зарабатывать хоть как-то.

Но если я вернусь сюда и буду заниматься тем, чем я сейчас занимаюсь, то я буду принимать очень активное участие в создании профсоюза.

Е.А. Одна из Ваших работ выставлялась в Московском музее современного искусства. Она в коллекции?

С.А. Да.

Е.А. Как происходило ее оформление? И какие у Вас, если это возможно сделать публичным, договоренности с музеем по поводу этой работы?

С.А. Там все очень просто. Эта работа – ЦДХ – она моя первая работа. И после того, как она была выставлена, передо мной встал вопрос, куда ее девать, потому что у меня нет мастерской, к сожалению. И тем более нет места для хранения этой работы. Для нее требуется очень большая площадь, т.к. в разобранном виде она в два раза больше, чем в собранном.

Сначала я предложила некоторым людям приобрести ее за небольшую сумму денег, которую я им не называла конкретно. Я думала, что она бы заинтересовала директора ЦДХ Василия Бычкова, чтобы она могла стоять где-то в холле, но его это не заинтересовало. Потом эта работа была предложена исполнительному директору ММСИ Василию Церетели, который согласился принять ее в дар.

Но меня это вполне устраивает. Я понимаю, что я неизвестный художник, мои работы не хотят сейчас купить, и с их стороны это был мне подарок, что ее взяли в коллекцию просто так. Теперь я знаю, что она будет бережно храниться, будет периодически там выставляться, и что она не окажется на помойке.

Просто они решили ее взять в дар, я подписала дарственную, и все. Объяснила хранителю, как ее собирать, как ее разбирать. Правда, они пока еще не могут ее сами собрать, поэтому в ММСИ я ездила ее сама собирала. Но я даже готова ездить ее собирать куда угодно. Главное – чтобы она там сохранилась.

Е.А. Вы ожидаете от музеев или галерей подписания каких-то контрактов? Вы об этом как-то думаете? У Вас есть представление о том, на каких условиях Вы хотели бы работать?

С.А. Да. Конечно, мне бы хотелось, чтобы в каком-то будущем появилась у меня галерея, которая помогала бы мне финансово. Просто я с галереей еще не сотрудничала, поэтому я не знаю, как там все это работает.

Е.А. То есть Вы напрямую еще не сталкивались с этими проблемами?

С.А. Напрямую нет, пока. Хотя я знаю, какие там проблемы. Друзья-художники мне рассказывают. Хотя мои знакомые довольны своими галереями, в общем-то. Хорошо, когда галерист ездит все-таки на международные ярмарки, занимается действительно продажей искусства. У нас из таких галерей по большому счету только одна, которая всюду ездит и действительно старается продавать художников. Это галерея XL Елены Селиной. Что касается других, то я не знаю даже.

Во всяком случае, если говорить о сотрудничестве с XL, то у меня есть знакомые художники, чьи работы хорошо продавались этой галереей на международном рыке, и позволяли этим художникам действительно жить на эти деньги и работать, делать искусство. Это молодые художники.

Е.А. Это хорошая идея – зарабатывать на жизнь своими работами, и то, что это все-таки с некоторыми происходит, вселяет некоторую надежду.

С.А. Мне кажется, что так и должно быть. Просто некоторые думают, что художник – это какая-то такая деятельность, не требующая никакого труда, и никаких усилий.

Е.А. Кто это мнение разделяет?

С.А. Мне кажется, что широкая общественность, если можно так сказать. Но государство, если бы оно не думало так, оно нас, наверно, поддерживало. А так считается, что художники – это такая пьянствующая богема, которая ничего не производит. Я не понимаю, почему, если моя основная деятельность, если можно так сказать, профессия, ремесло в жизни – это искусство, то почему я еще должна куда-то идти и где-то еще работать? Это нормальный товар, который продается и покупается во всем мире.

Е.А. То есть у Вас нет никаких требований к Вашей будущей галерее? Или даже не требований, а условий. Или Вы предполагаете, что у каждой галерее есть свой набор условий, и эти условия будут Вам выставлены в качестве ограничителей для сотрудничества. И Вы готовы на них согласиться?

С.А. Если говорить о продаже произведений, то во всех галереях условия одни и те же: галерист получает 50% от той суммы, которую он получил от продажи произведения. 50 процентов идет художнику, 50 – галеристу. Это везде так, но это нормальные условия вполне, если галерист занят тем, что пытается своего художника продать или раскрутить. Собственно, это основная функция галериста. И финансирование выставок. Например, художник обязан раз или два в год сделать выставку в галерее. Ему на это выделяется бюджет.

Е.А. И вопрос про киноклуб «СИНИЙ» в Школе Родченко. Как он был организован, откуда берутся фильмы, и что будет с ним, когда Вы прекратите здесь учиться?

С.А. Киноклуб «СИНИЙ» уже был организован выпускником нашей Школы Петром Жуковым, художником, в первый год работы Школы. Студенты решили организовать киноклуб для себя, потом постепенно стали звать людей. После того, как Петя перестал здесь учиться, мы стали делать клуб вместе с Михаилом Климиным, который в большей степени занимается сейчас клубом, в основном от него исходят какие-то идеи ретроспектив и так далее.

Основная идея нашего киноклуба в том, что мы не показываем так называемое «интеллектуальное кино». Ведь если ты синефил, то Годара ты можешь сам скачать и посмотреть. Наш киноклуб нужен для того, чтобы открывать людям какие-то редкие фильмы, которые они сами никогда в жизни, может быть, сами не догадались посмотреть или скачать. Например, у нас была очень популярная ретроспектива перестроечного кино в начале учебного года, которую посещало очень много людей. И мы там показывали фильмы конца 80-х – начала 90-х, довольно редкие, при этом они все лежат в торрентах. После того, как я закончу Школу, мне придется найти кого-то из учеников, которые поступят сюда учиться, чтобы уже они занимались киноклубом.

***

Саша Ауэрбах, художница, студентка Московской школы фотографии и мультимедиа им. Родченко. Родилась в 1985 году в Москве. В 2007 году выиграла Гран-при конкурса «Серебряная камера». В 2010 году ее работа включена в шорт-лист премии «Инновация». Ведет киноклуб «СИНИЙ» в Школе Родченко.

Ранее в проекте: