19 марта 2024, вторник, 11:22
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

11 мая 2010, 09:57

«Новорусское» Средневековье

Когда впервые открываешь роман Владимира Сорокина «День опричника», возникает желание – немедленно закрыть его и никогда не открывать больше. Счесть образ средневекового будущего управляемой опричниками России болезненной галлюцинацией эксцентричного автора-постмодерниста. Но, как  выясняется, «День опричника» - это сугубо реалистическое произведение. Роман написан «с натуры»: автор иронически переосмысляет темы политических проектов, которые, что называется, «витают в воздухе». У средневекового будущего есть поклонники; они ждут его с нетерпением и надеются на его осуществление.

Поскольку в своей книге «Готическое общество. Морфология кошмара» (М.: Новое литературное обозрение, 2007. (Библиотека журнала "Неприкосновенный запас")) я говорю о  чертах, роднящих российскую действительность со средневековыми практиками, то в свете возросшего интереса к средневековому будущему, я считаю необходимым еще раз заявить свою позицию.

Средневековье, как известно, двулико. Один его лик – романтический. Это идеал рыцарской любви, прекрасных дам и благородных рыцарей, это замки и турниры, готические соборы и загадочные гобелены. Такой романтический взгляд эстета на Средневековье – порождение воображения историков ХIХ в. В его создание особый вклад внесли французские историки и филологи, в частности, сентиментальный Жюль Мишле и несчастный в любви Гастон Пари. Последний спроецировал на поэзию трубадуров ХII-ХIII вв. свои платонические идеалы, придав Средневековью романтическое обаяние. Важное место в представлениях о Средневековье занимает «высокая духовность», тоже выросшая из романтического образа этой эпохи, в том числе «Гения христианства» Шатобриана.

Однако у Средневековья есть и другой облик. Средние века, Medium aevum - так гуманист Флавио Бьондо окрестил  этот безрадостный отрезок европейской истории, не найдя для него иного, более выразительного названия. Ибо Средние века, если смотреть на них с точки зрения особенностей этого общества – это время «глада и мора». Это эпоха, когда на протяжении трех веков свирепствует черная смерть, чума, только за три года ХIV века скосившая чуть не половину населения тогдашней Европы. Это мир постоянного голода, от которого вымирают целые области. Современному человеку трудно представить его чудовищную техническую отсталость и страшную бедность беспросветной жизни подавляющего большинства населения. Это города, по узким улочкам которых текут зловонные помои. Это время нескончаемых набегов и междоусобных войн, сделавших мародерство нормой повседневности. Это время отсутствия дорог и безопасного сообщения, разбойников, свирепствующих на суше, и пиратов, бесчинствующих на море. Это общество, в котором умирает каждый второй ребенок. Это мир, в котором нет лекарств и медицины, и любая болезнь становится роковой даже для его властителей.

В России мрачное Средневековье усугублено особенно жуткими – даже по масштабам этого угрюмого времени - страницами: трагедией татаро-монгольского ига и опричниной Ивана Грозного. Последняя -  яркий пример государственного террора, произвола и насилия, возведенного в политический принцип.

Взгляд на Средневековье как на эпоху «высокой духовности», «твердости в вере» и «устремленности в горние» тоже лишен серьезных оснований. Несмотря на мракобесие и инквизицию, стремившиеся подавить любое проявление свободной мысли, духовное влияние христианства в средневековом обществе никак нельзя преувеличивать. Религия в Средневековье, как показывают исследователи этого периода, среди которых достаточно упомянуть имена Марка Блока, Люсьена Февра, Жака Ле Гоффа и А. Я. Гуревича, носит преимущественно магический и ритуальный характер. В церкви толпа собиралась чаще всего в моменты бедствий, например, чумы, что лишь способствовало распространению эпидемий. Народная культура Средневековья – как на Западе, так и в России, - неотделима от языческих представлений и примитивной магии, поскольку обращение в христианство долго носило вполне поверхностный характер. Даже в Западной Европе церковные браки не были обычной практикой до ХVI в.

Не следует забывать, что Средние века – это глубокий упадок античной традиции философии и науки, массовая безграмотность населения, отношение к знанию,  в том числе и к медицине, как к «богопротивному», греховному делу, с которым надо бороться как с ведовством и ересью. Слабый огонек учености, ревностно оберегаемый от «толпы», теплился лишь в нескольких крупных монастырях. Не дадим ввести себя так же в заблуждение и тем, что искусство Возрождения хронологически относится к Средневековью. Ренессанс возникает в Италии как сознательный разрыв с ценностями и эстетическими традициями Средневековья и рассматривает себя как возрождение идеалов античности.

Церковь и христианское вероучение приобретает по-настоящему серьезное влияние в европейском обществе только в конце  Средневековья и в начале Нового времени. И именно тогда, когда идеи христианства начали глубоко проникать в сознание и культуру, началось формирование новой системы представлений, в которых религии уже не оставалось места. Благодаря тому, что в ходе масштабной религиозной трансформации, в центре которой было реформаторское движение, человек преисполнился понимания своей личной, непосредственной связи с Богом и индивидуальной ответственности, христианство способствовало росту индивидуализма, с которым трудно не связать рост интереса к образованию, философии и науке. На этом фундаменте стали складываться новые представления  о ценности человеческой личности, из которых позже возникли либеральные ценности. Уже в ХVIII веке роль церкви и религии в Европе была радикально подорвана философией Просвещения.

Как известно, христианство пришло в Россию поздно, и христианизация Древней Руси оказалась еще более слабой и шаткой, чем христианизация Средневековой Европы. Но по сравнению с Европой, Россия оставалась отсталой страной и за пределами темного Средневековья. Достаточно вспомнить, что еще в начале ХХ века большинство населения России было неграмотным, а о развитии науки и философии трудно говорить до появления первых немецких профессоров, приглашенных в Россию Петром I. Несмотря на высокие образцы иконописной живописи и церковной архитектуры, русская культура допетровской поры так и не смогла освободиться от средневекового церковно-византийского влияния. Ренессанса здесь не случилось.

Теперь пора сказать о самой главной особенности Средневековья – и европейского, и отечественного.  Средневековье – это общество, в котором свобода личности (впрочем, тогда еще нет и самого этого понятия) полностью принесена в жертву идее господства сильного над слабым. Это общество, в котором личная зависимость – вассалитет – является не только и не столько выражением экономических отношений, сколько, как показал выдающийся французский историк Марк Блок, едва ли не универсальной формой отношений между людьми и неотъемлемой чертой мышления. Следует напомнить читателю, что Средневековье – это период существования сельской общины, ремесленных гильдий, корпораций, чья власть над индивидуумом была столь же принудительной и жесткой, как и власть интересов рода, которым были полностью подчинены судьбы отдельных членов семьи. Это общество, в котором сословная иерархия с рождения предопределяла место человека –  его будущую профессию, брак, имущественный уровень. При таком отношении к личности пытка естественно являлась главным способом судопроизводства, аутодафе и эшафот – методами борьбы с инакомыслием.

Не забудем и о том, что Средневековье – это крепостное право, личная зависимость подавляющего большинства населения от землевладельца, помещика, которому принадлежит земля, на которой человек родился и вырос. И если в странах  Западной Европы личная зависимость крестьян была полностью отменена уже в ХIII в., а города, населенные свободными буржуа (от слова бург, город)  и раньше давали возможность освободиться (всякий, кто пробыл год и день в городе, становился лично свободным человеком), то в России ситуация была в корне иной. Закрепощение крестьян не только не было отменено, но, напротив, усиливалось до тех пор, пока крестьяне не превратились в полную собственность крепостника, получившего неограниченное право мучить, грабить, насиловать.

Крепостничество в России представляет собой печальное исключение не только из-за особых зверств помещиков. Продажа соотечественников с молотка была отменена только в 1861 г., значительно позже всех других стран Восточной Европы. А до этого, то есть полтораста лет назад, например, на Сенной площади в Петербурге, можно было порознь продать мать и ребенка. Понятно, если кому-то хочется вернуться в такое общество, путь в него из  России короче, чем из любой европейской страны.

Все эти черты Средневековья сделали его образ, с эпохи гуманизма и Просвещения и до наших дней, важным политическим аргументом. Восхваление Средневековья обычно является выражением крайнего политического консерватизма, способом оправдать антидемократические, антилиберальные практики. В качестве недавнего примера такой риторики можно привести анализ протоколов о пытках, с помощью которых администрация Буша пыталась обойти Женевскую конвенцию. Как показывает американский историк Габриэль Спигель, важным аргументом сторонников применения пыток к террористам – или тем, кого могли бы счесть таковыми - стало причисление Аль Каиды и Талибана к средневековым негосударственным образованиям, на которые, в силу их феодального характера,  могут не распространяться принципы Женевской конвенции, подписанной национальными государствами и обязательной для исполнения по отношению к их гражданам.

Указание на пережитки Средневековья в современности традиционно являлось способом отстаивать гуманистические и либеральные ценности. Такую попытку предприняла и я в своей книге, которую я адресовала врагам Готического общества. Готическим обществом я назвала отталкивающие черты российской действительности. Его социальные практики напоминают одновременно и о средневековой вассальной системе, и о древнегерманском обществе времен Тацита. Однако в его основе лежит нередуцируемый опыт зоны, особой формы советского концентрационного лагеря, дожившей до наших дней, который непроработанное советское прошлое превращает в матрицу социальных отношений.

Речь идет о самоорганизации социальной ткани в разных сферах жизни общества, от жилконторы и университета до нефтяных концернов, в кланы. Личная зависимость и преданность «пахану», который становится гораздо более эффективной гарантией защиты личных прав и свобод, чем конституция или давно включившиеся в эту систему органы «правопорядка», является единственным «принципом подбора кадров». Эту сторону российского готического общества точно охарактеризовал Андрей Илларионов: «“Своизм” – это идеология защиты “наших” не потому, что они правы, а потому, что они “свои”. “Нашизм” - это идеология агрессии по отношению к чужим. Не потому, что они не правы, а потому, что они “чужие”. (...) “Нашизм” - это уход от цивилизации. Это возвращение к варварству. Это штурмовые отряды. Это “рамзанизация” России» (Илларионов А. Другая страна // Коммерсантъ. 2006. 23 января. С. 2).

Опора - в разных формах - на вооруженные формирования, стремление к наследственной передаче постов и профессий, отношение к институциям как к формам «кормлений», вытеснение формальных требований к выполнению определенных функций «близостью к телу», стремление свести описание должности к портрету ее обладателя – таковы лишь некоторые признаки готического общества. Унижение подчиненных «человечков», желание добиться от них холуйства и подличанья в качестве доказательства верности и лояльности – таковы готические правила «бизнес-этики».

Отсутствие иммунитета к зоне, обусловленное исторической амнезией россиян, неразличение зоны и общества в силу их многолетней неразведенности на практике вырастает из нежелания «молчаливого большинства» осмыслить и осудить преступления сталинизма, осознать нашу историческую ответственность за злодеяния, совершенные в годы советской власти.

Готические практики в российской повседневности находят своих идеологических сторонников, которых в облике Средневековья прельщают отнюдь не романтические черты. Более того,  такие проекты открыто и публично обсуждаются «политическим классом», так что на этом фоне А. Дугин перестает выглядеть маргинальным правым радикалом. В центре дискуссии – вопрос о том, что если уж российское общество само приходит к Средневековью, то эту тенденцию надо только приветствовать. Что мысль о сословном неравенстве как о принципе организации будущего российского общества - не анекдот, над которым смеялись несколько лет назад («Пора и о людях подумать, - призывает соратников депутат Думы, напомнив народным избранникам обо всех их привилегиях. - Да, да, - поддерживают его голоса из зала, - душ по двести!»), а один из дискутируемых политических «сценариев». Что жесткая сословная иерархия, в которой у каждого есть предопределенное от рождения место, строгая система подчинения и личной зависимости, «общинности и соборности», где православие становится единственной и безраздельно господствующей идеологией, а церковь – главным образовательным институтом, выглядит привлекательной. В том, что это будущее общество – общество корпораций, любители новорусского Средневековья тоже видят его положительную черту, так же, как до них именно в этом видел основу «здорового мироустройства» Муссолини.

Любители новорусского Средневековья прямо говорят, что «подчинение – удел толпы», должной повиноваться праву сильного. Но, конечно, они вовсе не представляют себя в роли «холопов», «беспашпортных» крестьян, прикрепленных к военному заводу рабочих и инженеров. Они не скрывают своих симпатий: их  исторические герои – это Иван Грозный и Сталин, лучше других сумевшие воплотить в жизнь «исконно русскую традицию монархического авторитаризма». Не правда ли, такие проекты грядущего отрывают совершенно новые горизонты для понимания тех перемен, которые идут в нашем обществе на протяжении последнего десятилетия?

Любители новорусского Средневековья хотят видеть в нас «толпу» или «массу», но уж, конечно, не граждан. Им нравится воображать таким наше с вами будущее. А Вам?

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.