28 марта 2024, четверг, 23:07
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

19 ноября 2009, 09:02

Психиатр как судебный эксперт – между молотом и наковальней

Проблема судебной психиатрической и психолого-психиатрической экспертизы становится в российском судопроизводстве все более острой. Без нее не обходятся ни судебные решения по особо тяжелым и опасным преступлениям, ни имущественные дела в гражданском процессе, ни решения мировых судей по наиболее близким населению проблемам.

Как и вся судебная система в нашей стране, экспертиза переживает кризис, который, с моей точки зрения, является порождением актуальной и неразрешенной проблемы зависимости/независимости юстиции в целом. Эксперты лишены независимости как единственного условия их справедливых и обоснованных решений. А ведь именно от этих решений – в силу отсутствия специализации судов и нежелания судей вдаваться в тонкости медицинских критериев вменяемости и недееспособности – зависят судьбы многих тысяч наших граждан.

Казалось бы, любой эксперт на то и эксперт, чтобы он мог давать оценки, абсолютно не зависимые от любых внешних обстоятельств и уж тем более не зависимые от интересов заказчика экспертизы – неважно, идет ли речь о пресловутой «башне Газпрома» или о вменяемости человека, обвиняемого в уголовном преступлении. На деле же судебно-психиатрические эксперты в первую очередь зависимы именно от судебно-следственных органов, которые требуют от них не помощи и профессиональной оценки, а готовых альтернативных решений, избавляющих судей от ответственности за выносимые ими приговоры или определения.

Это тем более опасно, что психиатрические и психолого-психиатрические заключения должны носить вероятностный характер и предлагать следствию и суду далеко не всегда однозначные выводы - ведь медицинские и психологические заключения в принципе содержат момент неокончательности, поскольку связаны с большим числом как биологических, так и социальных факторов.

Зависимость экспертов от судебно-следственных органов связана еще и с тем, что возможность влияния на этих экспертов безгранична из-за отсутствия какого-либо независимого контроля над деятельностью судебно-психиатрических комиссий. В работе судебно-психиатрических комиссий практически исключены принципы гласности и публичности судебного процесса: там не могут быть представлены стороны, даже если такими представителями являются специалисты. Комиссии отстранены от участия в судебном процессе, во время которого раскрываются или должны раскрываться все нюансы дела и особенности личности подсудимых, истцов и ответчиков. Им лишь предлагаются для анализа материалы дела – а они составляются под влиянием той или иной концепции и далеко не всегда объективны.

Примером эффективности равноправного и независимого участия экспертов в судебном процессе может служить единственная в своем роде судебно-психиатрическая экспертиза по делу Буданова, проведенная представителями различных психиатрических школ в ходе длительного судебного процесса. Эта действительно независимая экспертиза отвергла все предыдущие экспертные решения, вынесенные за пределами непосредственного судебного разбирательства и под влиянием сил, не имеющих отношения к правосудию.

Давление на эксперта, помимо возможности прямого подкупа (а такие случаи, к сожалению, не анализируются прокуратурой и высшими судебными инстанциями), может осуществляться путем административного давления на членов судебно-психиатрической комиссии, которые, не участвуя в процессе экспертного исследования по существу, осуществляют «руководство», заключающееся в том, чтобы довести в прямой или косвенной форме до эксперта-докладчика свое мнение, которое складывается из ориентации на вышестоящие инстанции и разнообразные политические и корпоративные интересы и установки.

Так, в частности, в Государственном научном центре социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского фактически действует система административного и корпоративного воздействия на корпус экспертов, которые, как правило, молоды, недостаточно квалифицированы, получают низкую и недифференцированную (не связанную со сложностью дела) зарплату и ждут от влиятельных членов комиссии различных «благодеяний» (карьерный рост, помощь в защите диссертации и т.д.).

Комиссионная система судебно-психиатрических экспертиз приводит к «коллективной безответственности», когда, вопреки подписке об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения, не представляется возможным выявить источник необъективности и/или корыстной заинтересованности конкретного эксперта.

Примером такой коллективной безответственности является экспертное решение Института Сербского по делу N, когда убийца был признан невменяемым с диагнозом «острый стресс».

На деле же убийца отнюдь не находился в ситуации внезапно возникшего бедствия или катастрофы: у него сохранялась связь с потерпевшим, он помнил о ситуации конфликта с потерпевшим, во время бытовой пьяной ссоры успел (1) найти в подвале своего дома ружье и сделать прицельные выстрелы, (2) спрятать ружье, из которого стрелял, и смазать его, стерев отпечатки пальцев, (3) затем скрыться с места происшествия до того момента, когда убитый был похоронен (преступление было совершено в пгт. Пензенской области).

Так как убийца в соответствии с заключением Института Сербского был признан невменяемым по «моменту» и потому не нуждающимся в применении к нему медицинских мер принудительного характера, он был освобожден. Теперь он расхаживает по городку, демонстрируя справедливость нашего правосудия и непогрешимую «ученость» судебно-психиатрических экспертов.

К сожалению, такие случаи не обсуждаются медицинской и юридической общественностью; специальные журналы и другие периодические издания не имеют рубрики, где обсуждались бы конкретные казусы (cases) и спорные судебно-психиатрические заключения.

Как известно, у нас широко распространено медицинское освидетельствование на состояние опьянения лица, управляющего транспортным средством; оно и служит основой для решений мировых судей об административных правонарушениях. Здесь придется с уверенностью говорить о массовых случаях «преступного тандема», когда психиатр-нарколог действует во взаимодействии с сотрудниками ГАИ, заинтересованными в получении взяток или «отката». Клинические признаки опьянения (одурманивания) врачами не описываются или «приписываются»; результаты химико-токсикологического исследования биологических жидкостей не информативны, поскольку отсутствуют поддающиеся проверке протоколы исследований с количественными и качественными показателями, хроматограммами, спектрограммами и проч.

Результаты таких медицинских освидетельствований, лежащих в основе судебных решений, не носят экспертного характера и поэтому не могут быть оспорены, а врачи-наркологи, их проводившие, не дают подписку об уголовной ответственности за заведомо ложное заключение. Уже поэтому судебные решения по таким делам, даже если они в отдельных случаях и справедливы, не могут считаться законными.

Все эти – далеко не полные – примеры давления на экспертов, их зависимости и необъективности являются тем фоном, той атмосферой, в которой работают судебно-психиатрические эксперты, чей профессиональный, культурный и мировоззренческий уровень оставляет желать лучшего и требует непрерывного повышения. Это тем более актуальная проблема, что за последнее время в экспертном сообществе произошла смена поколений; эксперты, как правило, молоды, недостаточно опытны, у них нет материальных и иных стимулов для работы, они, по существу, являются клерками и чиновниками, а не врачами, руководствующимися в своих решениях совестью и несущими за них персональную ответственность.

Что касается клинических психологов – членов комплексных психолого-психиатрических экспертных комиссий, то их участие в комиссии, по существу, ограничивается экспериментально-психологическим исследованием подэкспертного, т.е. анализом его «психологического портрета в поперечнике», тогда как суд должна интересовать общая психологическая картина юридически значимой ситуации.

Иными словами, необходим психологический анализ мотивов, эмоций, поведения подэкспертного, его бытовых, межличностных и социальных связей в интересующий суд период времени. Такой анализ требует непосредственного участия психолога в судебном процессе, его умения судить о степени и глубине имеющихся у подэкспертного психологических и патопсихологических нарушений и права на равных обсуждать с психиатрами вопросы, относящиеся к их совместной компетенции. К сожалению, психологи-эксперты в таких комплексных комиссиях играют вторичную роль и находятся «под каблуком» у психиатров, оказывающих на них давление.

На практике члены комиссии заслушивают врача-докладчика, не вдаваясь в детали дела и лишь бегло, в течение 10-15 мин., знакомясь с подэкспертным. Обсуждается лишь принципиальный вывод – вменяем/невменяем, дееспособен/ недееспособен, «сделкоспособен» – или не может совершать ту или иную сделку.

При таких обстоятельствах члены комиссии либо просто соглашаются с докладчиком, либо оказывают на него давление. Право письменного выражения своего "особого мнения" членами комиссии не используются, поскольку член комиссии не может знать детали дела и не участвует в судебном заседании. Поэтому ответственность за заключение должна лежать на эксперте – участнике процесса. Тем более суд должен предоставить каждой из сторон процесса право привлечь ответственного эксперта! Последний же должен быть участником судебного процесса от его начала до окончания с освобождением от другой работы на время судебных заседаний.

Если подэкспертный не может предстать перед судом, то лечебное учреждение, в котором он находится, должно создать условия для работы суда в этом учреждении.

В связи с возрастающим значением судебно-психиатрической экспертизы и отсутствием специализированных судов, в которых судьи обладали бы специальными познаниями в области психиатрии, в судебном процессе должна возрастать роль специалистов-психиатров и медицинских психологов, т.е. лиц, обладающих специальными познаниями, необходимыми для отправления правосудия.

К сожалению, суды стремятся отстраниться от привлечения специалистов не только при обсуждении спорных судебно-психиатрических решений, но и в подготовительном процессе, когда следует решать, нужно ли вообще проводить экспертизу? Должна ли она носить комплексный характер? Какие сведения, документы и данные о личности подэкспертного необходимы для такой экспертизы? Требуется ли участие в экспертизе специалиста или лечащего врача?.

Особую роль могут играть специалисты в качестве медиаторов (посредников) в досудебном разбирательстве (в гражданских делах), при котором роль экспертов заключается в том, чтобы, не выступая в интересах той или иной стороны, попытаться сблизить позиции сторон, пользуясь своими профессиональными знаниями. Такого рода медиация широко распространена в европейском судопроизводстве. Роль специалистов, к сожалению, недостаточно прописана в УПК и ГПК. Соответствующие предложения были внесены Независимой психиатрической ассоциацией России, но не получили отклика у законодателей.

Перечень коренных проблем, с которыми сталкивается российская судебно-психиатрическая система, можно и должно продолжить, но за недостатком места и ограниченностью собственного опыта мне хотелось бы, чтобы сказанное выше стало предметом общественной и профессиональной дискуссии.

Разумеется, существующие проблемы при наличии на то доброй воли могут быть разрешены. С моей точки зрения, эксперт, избранный для этой роли судом, должен быть ответственным и постоянным участником судебного разбирательства, присутствующим на всех его этапах. Только таким образом он может вынести суждение о личности подэкспертного и его социальных отношениях, сопоставить медицинскую документацию с реальностью и вынести обоснованное решение.

Отмечу, что при таких условиях отпадает необходимость в коллективном, комиссионном – а на деле «безответственном» принятии решений. Работа эксперта должна будет оплачиваться индивидуально в зависимости от затраченного труда и его интенсивности и отчасти за счет судебных издержек. Стационарные экспертные испытания должны проводиться в специализированных медицинских учреждениях, когда проводящие испытание специалисты лишь предоставляют эксперту материалы исследования, но не влияют на его ответственное решение.

Комиссии же должны быть средством общественного контроля за обоснованностью экспертного решения, и в них должны входить компетентные представители сторон процесса и специалисты различных, не обязательно специализированных, психиатрических учреждений.

При этом лечащие врачи подэкспертных из психоневрологических диспансеров и психиатрических больниц должны иметь возможность защищать интересы своих пациентов при разборе обоснованности судебно-психиатрических и психолого-психиатрических экспертных решений. Медицинскому освидетельствованию на состояние опьянения (одурманивания) необходимо придать экспертный статус с соответствующей ответственностью и предусмотренной законом системой контроля.

Должна быть, кроме того, расширена роль специалистов и их ответственность в плане разъяснения суду специальных вопросов, связанных с их компетенцией и посредничеством (медиацией) в гражданских делах, касающихся, прежде всего, имущественных споров. Все особо специфические судебно-психиатрические случаи и случаи злоупотребления психиатрией в немедицинских целях должны быть предметом общественного обсуждения. Следовало бы располагать возможностью систематических и оперативных публикаций таких сюжетов в специализированной прессе и публичного осуждения недобросовестных психиатров. Данные правового контроля за деятельностью экспертов также должны регулярно публиковаться и обсуждаться.

Мне представляется необходимой общественная дискуссия по актуальным проблемам судебной психиатрии, затронутым (и не затронутым) в данной статье.

Автор - врач-психиатр высшей аттестационной категории с 53-летним стажем, кандидат медицинских наук, психиатр-эксперт Бюро независимой экспертизы «Версия».

См. также:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.