Адрес: https://polit.ru/article/2009/04/09/evgslutsky/


09 апреля 2009, 23:57

Документы РГАЛИ о творчестве Е.Е. Слуцкого

Отечественные архивы

Евгений Слуцкий – известный советский ученый, один из основоположников статистической науки и современной математической теории случайных функций. До 1990-х годов имя Слуцкого ассоциировалось только с его математическими трудами. Однако за последние два десятилетия вышло несколько работ, в которых ученый фигурирует как выдающийся экономист, опередивший открытия Аллена и Хикса в области теории спроса и потребительского бюджета, а также как поэт и переводчик. «Полит.ру» публикует статью П.Н. Клюкина, в которой автор размышляет о творческой биографии Слуцкого, а также формирует целостное представление о его научной деятельности. Статья опубликована в новом номере журнала «Отечественные Архивы» (2009. №2)

Имя Евгения Евгеньевича Слуцкого (1880–1948), крупного отечественного математика и статистика, одного из создателей современной математической теории случайных функций (распределений в функциональных пространствах), было хорошо известно в СССР. Он значился в одном ряду с такими корифеями математической науки, как А.Н. Колмогоров, А.Я. Хинчин, Н.В. Смирнов и др.[1] В 1990-е гг. в нашей стране его исследования признаны и экономической наукой. В учебниках по микроэкономике приводится теперь выведенное еще в 1915 г. «уравнение Слуцкого», а сам ученый почитается новатором в разработке экономической теории спроса и потребительского бюджета, на 20 лет опередившим признанных авторитетов – англичан Р.Аллена и Нобелевского лауреата Дж. Хикса[2].

Раздел, посвященный Слуцкому в журнале-учебнике «Экономическая школа» 1999 г., существенно расширил представления о нем как экономисте, но был скорее приглашением к дальнейшим исследованиям, чем финальным аккордом[3]. Одновременно историк О.Б. Шейнин провел исследование деятельности Слуцкого, стоявшего у истоков создания статистической науки вместе с ее русскими теоретиками А.А. Чупровым и В.И. Борткевичем[4]. В 1990-е гг. вышло несколько работ, в которых высвечена еще одна грань творчества Слуцкого – как поэта и переводчика стихов Э.Верхарна, Р.М. Рильке, Ст. Георге[5].

Сегодня в связи с необходимостью формирования целостного представления о состоянии российской экономической мысли конца XIX – первой трети XX в., когда усилиями целой плеяды наших талантливых соотечественников она вышла на мировой уровень, требуется более глубокое изучение творчества Слуцкого. Однако ни математико-статистические работы, опубликованные после его смерти[6], ни «Жизнеописания», увидевшие свет в конце 1990-х гг.[7], не дают полного представления о масштабах этой личности. Самым подробным и авторитетным по сей день остается написанный в конце 1950-х гг. одним из ближайших друзей Слуцкого статистиком Н.С. Четвериковым (1885–1973) биографический очерк о нем[8]. Располагая богатым корпусом источников[9], Четвериков тем не менее отмечал, что для объективного освещения жизни и трудов Слуцкого «нужна историческая перспектива, нужно отдаленное время». В виде завещания потомкам ученый напоминал о трудностях изучения не только творчества, но и личности Слуцкого вследствие «контрастов пережитой эпохи» и особенно «сложности его душевного облика, в котором сочетались математик, обществовед, художник и поэт»[10]. И действительно, биографический очерк, написанный в современную эпоху И.И. Елисеевой, придает гораздо большее значение Слуцкому как обществоведу, но столь же убедительно показывает потребность привлечения новых источников[11].

В конечном счете необходимость расширения источниковой базы биохроники Слуцкого обусловлена недостаточным пониманием периодизации его творчества, слабым знанием ранних произведений (до 1915 г.) ученого, нечетким осознанием связей Слуцкого с другими представителями российской экономической традиции. Они и определили соответствующие направления поиска документов в архивных фондах, промежуточные результаты которого изложены в данной статье.

Следуя хронологии жизни Слуцкого, протекавшей до 1926 г. в Киеве, затем в Москве, Ташкенте (во время эвакуации 1941–1945 гг.) и снова в Москве, архивные документы удалось обнаружить в Государственном архиве Житомирской области, Киевском городском государственном архиве, Институте рукописей Национальной библиотеки Украины им. В.И. Вернадского, Архиве РАН, Российском государственном архиве литературы и искусства, а также в архивах Упсалы[12] и Осло[13].

Основной массив документов Слуцкого в России сосредоточен в РГАЛИ, где фондообразователь фигурирует как математик и поэт, а не экономист и статистик, что снижает популярность и посещаемость фонда, затрудняя поиск последнего.

История личного фонда Е.Е. Слуцкого (Ф. 2133) представляет самостоятельный интерес для данного исследования. К нему имеется две описи, неравнозначные ни по объему, ни по хронологическим рамкам документов. Опись № 1 на 15 ед. хр. охватывает [1896] – 1941 гг., а опись № 2 на 86 ед. хр. – 1880–1960-е гг.[14] В первой описи четыре раздела, ориентированные на поэтическое и художественное творчество фондообразователя: сборники стихотворений и поэм, черновые наброски к ним Слуцкого (разд. 1), его жены Юлии Николаевны (разд. 2), друга семьи Н.М. Рот-Левинской с автографами и пометками Слуцкого (разд. 3), изобразительные материалы, принадлежащие перу Слуцкого (разд. 4).

Для нашего исследования важно установить, кто передал в архив документы, включенные в опись № 1. Она составлена в декабре 1951 г., когда вдова Слуцкого была жива и собиралась писать «Воспоминания» (1953 г.). В них содержится свидетельство о том, что материалы предназначаются только для узкого круга лиц[15], и этот факт исключает Слуцкую из числа претендентов. С другой стороны, ряд обстоятельств указывает на то, что передачу документов осуществили близкие друзья Слуцких Н.М. Рот-Левинская и/или ее муж, математик В.П. Левинский[16]. Во-первых, это совпадение крайней даты документов по описи (1941 г.) с окончанием поэтического творчества Н.М. Рот-Левинской, которое Слуцкий очень ценил[17]; во-вторых, явная ошибка в инициалах Ю.Н. Слуцкой[18].

Однако спешная, по словам Слуцкого, «на подножке вагона», эвакуация в Ташкент в октябре 1941 г. заставляет вспомнить о нем самом как наиболее вероятном претенденте. Точной крайней датой документов в описи № 1 является 24 августа 1941 г., причем этот документ – портрет Юлии Слуцкой[19]. По-видимому, Евгений Евгеньевич по заранее намеченному плану и втайне от супруги передал документы в архив, изменив ее инициалы. Любопытно, что побудить его к этому могла не только война, но и собственная «блистательная удача» в решении жизненно важной для Отечества математической проблемы.

В более представительной описи № 2 Слуцкий именуется уже исключительно как поэт[20]. Включенные в нее документы передали в 1978 г. М.И. Антаков, который «случайно нашел некоторые письма и фотографии Е.Е. Слуцкого в одном из пунктов приема макулатуры», и медиевист Л.Т. Мильская (1924–2006), ученица известного историка А.И. Неусыхина (1898–1969), который «долгие годы был дружен с Е.Е. Слуцким и сохранил его архив»[21]. Очевидно, Неусыхин и Мильская не знали о напряженной работе Слуцкого над проблемами теоретической экономики или не могли ее оценить. Во всех составленных Мильской биографических справках акцент сделан на математике, поэзии, философских и религиозных исканиях, относящихся к зрелому периоду жизни Слуцкого (с середины 1930-х гг.), когда, видимо, началось и дружеское его сближение с семьей Неусыхиных.

В описи восемь разделов, где значатся рукописи Слуцкого (разд. 1. Д. 1–17), письма его (разд. 2. Д. 18–31) и к нему (разд. 3. Д. 32–45), материалы к биографии (разд. 4. Д. 46–48) и о нем (разд. 5. Д. 49–54), изобразительные документы (разд. 6. Д. 55–62); материалы членов его семьи (разд. 7. Д. 63–84), где выделены рукописи Ю.Н. Слуцкой и переписка ее (Д. 63–79) и разных лиц (разд. 8. Д. 85–86).

Для целей данного исследования включенные в эту опись дела можно поделить по направлениям профессиональной деятельности Слуцкого на документы, относящиеся к экономике, статистике и математике, и художественно-поэтические[22], расположив их в хронологическом порядке внутри каждой группы. Сопоставление предложенных двух групп документов покажет степень их корреляции во времени, а значит, характер взаимного влияния художественно-поэтического творчества Слуцкого и его профессиональной деятельности. Так, сравнительный анализ документов позволил установить, что поэзия сопровождала Слуцкого всю сознательную жизнь[23] (первое имеющееся в фонде стихотворение датировано 1908 г., последнее – 1947 г.), но ее влияние на Слуцкого было различным. В 1910-е гг. он начинал с эпизодических стихотворений, в 1920-е гг. перешел к переводам, все более регулярным (переводы «Жертвенных песен» Р.Тагора и пристальный интерес к бенгальскому языку, изучение духовного мира А.Блока и др.), а в 1930-е гг. уже создал масштабные стихотворные пьесы и поэмы[24]. Однако в качестве прочной основы, обеспечивающей значимые результаты исследования, нужно выделить основные вехи творческой биографии ученого. В этом отношении документы РГАЛИ незаменимы.

Из поистине бесценных «Воспоминаний» Ю.Н. Слуцкой[25] узнаем два отправных факта для формирования целостного представления о творческой биографии Слуцкого. Во-первых, это деление его жизни на семилетние периоды и, во-вторых, указание в одном из цитируемых писем Слуцкого точной даты начала одного из семилетий[26]. Полученные сведения позволяют выстроить хронологию творческой биографии Слуцкого: 1880–1887–1894–1901–1908–1915–1922–1929–1936–1943–1948 гг., и несколько укрупнить ее, выделив в качестве критических переломных точек 1901, 1908, 1922, 1929, 1936 и 1943 гг.[27] Даже уменьшив число целых периодов с девяти до шести, все равно можно претендовать на более детальное построение биографии ученого, чем общепринятая, насчитывающая три периода[28], а также на оценку представительности документов архивного фонда по каждому периоду.

Первый корпус архивных документов (за исключением «Воспоминаний» Ю.Н. Слуцкой, которые в совокупности с ее письмами и личными наблюдениями дают много ценного о каждом периоде жизни Слуцкого) относится к 1902–1908 гг. Это разрозненные рукописи, названные Ю.Н. Слуцкой «Мюнхенскими письмами» мужа. Они появились в 1903–1906 гг., когда Слуцкий, получив за участие в революционном движении запрет на обучение в высших учебных заведениях России, отправился учиться в Мюнхенский политехникум, увозя «с собой целую маленькую библиотеку по общественным наукам и, кажется, ни одной математической книги», а на его творческом небосклоне «восходила новая звезда – экономика…»[29]. Некоторые письма утрачены, но воспроизведены в «Воспоминаниях» Слуцкой. Значение «Мюнхенских писем» для понимания процесса становления Слуцкого как экономиста трудно переоценить: в них содержатся сведения о штудировании «Капитала» К.Маркса, а также идейно связанных с ним сочинений, размышления о популярных тогда работах английского философа и социолога Г.Спенсера.

Период 1908–1915 гг. отражен в письмах Н.С. Четверикова[30], где в основном обсуждается совместный перевод с английского на русский язык классической книги Дж.У. Юла «Введение в теорию статистики» (1912 г.). Хотя этот труд так и не был опубликован из-за начавшейся войны, письма дают важные сведения о зарождении теории статистики в нашей стране, координации усилий ведущих отечественных статистиков (к переводу, которым руководил глава российской статистической школы А.А. Чупров (1874–1926), был привлечен также видный статистик О.Н. Андерсон (1887–1960)). Кроме того, они косвенно информируют о направлении работ Слуцкого, с 1911 г. параллельно с экономической тематикой увлекшегося математической статистикой и в одиночку в Киеве продуктивно развивавшего биометрическое направление Ф.Гальтона–К.Пирсона[31]. В связи с хлопотами о праве на преподавание в Киевском коммерческом институте Слуцкому пришлось в сентябре 1912 г. ездить в Санкт-Петербург[32], и в одном из приведенных в «Воспоминаниях» писем жене он рассказывает о своих встречах с известными учеными Санкт-Петербургского политехнического института и поисках нужных ему научных журналов[33].

Творческий этап, начавшийся с 1915 г., освещен документально гораздо лучше предыдущих, что связано с подготовкой Слуцкого к магистерским экзаменам, которые он выдержал в Московском университете в 1917 г., а в целом – благодаря налаживанию контактов с внешним миром, прежде всего с научными центрами в Москве. В РГАЛИ сохранились и конспекты лекций Слуцкого по учебному курсу «История социалистических учений», который он читал в Киеве в 1917–1918 гг.[34] Это полностью аутентичное (хотя и единственное в архивном фонде) систематическое произведение Слуцкого, принадлежащее к политико-экономической мысли. Здесь также имеются документы о перемещениях Слуцкого по службе, особенно в 1919–1921 гг.[35]

Документы 1922–1929 гг., самого продуктивного для Слуцкого в творческом отношении времени, позволяют пролить свет на ряд важных вопросов. Документально подтверждается, во-первых, нараставшая дружба с Н.С. Четвериковым (точки соприкосновения были найдены ими в сфере не только статистики, но и искусства[36]), во-вторых, вынужденность переезда из Киева в Москву на постоянное место жительства[37] (в Москве он больше года проживал на квартире у Четверикова). Эти факты указывают на то, что приглашения на работу в ЦСУ и в Конъюнктурный институт при Наркомфине, руководимый знаменитым экономистом Н.Д. Кондратьевым (1892–1938), не были для Слуцкого определяющими. Переписка супругов позволяет проследить трудный процесс адаптации Слуцкого в Москве и его поэтические и философские опыты, а также пролить свет на важный для современного экономиста-теоретика вопрос, касающийся подготовки статьи 1927 г. о сложении случайных причин как источнике циклических процессов. Это произведение стало ключевым и для «позднего» Слуцкого, и для будущей его теории случайных функций, и в определенной степени для эволюции Н.Д. Кондратьева в тяжелый период его жизни – годы заключения в Суздальском политизоляторе[38]. Из писем Слуцкого за 1926 г. следует, что разработка идеи процесса, который лежит в основе механизма порождения «ложных циклов» экономической активности, осуществлялась им независимо от реальных исследований Конъюнктурного института. От института ему нужны были, прежде всего, вычислители. Показательно, но никто иной, как Четвериков, первым выяснив планы Слуцкого (март 1926 г.), сказал ему о полезности его исследования для института[39]. Если учесть, что эта статья Слуцкого считается пионерской в зарождавшейся тогда эконометрике, то особую ценность приобретает сохранившееся в фонде письмо Слуцкому будущего Нобелевского лауреата 1969 г. Р.Фриша (1895–1973), написанное на немецком языке и датированное 17 января 1927 г.[40]

При переходе к новому периоду творчества Слуцкого важно иметь в виду, что его вдова относит окончание их «счастливой и безоблачной жизни» к 1931 г.[41], основываясь на хронологии внешних, семейно-бытовых событий. Однако несомненно, что моральный слом произошел у Слуцкого уже в конце 1929 г. в связи с масштабной реорганизацией и последующим закрытием ЦСУ и Конъюнктурного института. Последняя работа, определенно относящаяся к экономике, написана как раз в 1929 г. и вошла в последний том «Трудов Конъюнктурного института»[42], а следующая публикация датируется только 1932 г.

Архивные документы 1929–1936 гг. позволяют осветить две основные линии творчества Слуцкого этого периода – его переход к геофизике и метеорологии, свидетельствующий о смещении интересов в сторону математической статистики, и более профессиональное увлечение художественным творчеством, включая живопись и рисунок[43]. Первая и по-прежнему главная линия означала пересечение с московской теоретико-вероятностной школой, с которой он познакомился в начале 1930-х гг. и завоевал ее признание[44]. 1934-й был годом не только наивысшего общественного признания Слуцкого (присуждение ученой степени доктора физико-математических наук без защиты диссертации – honoris causa), но и, как свидетельствуют документы, «крушения планов», причем и на преподавательском поприще в Московском университете[45], и в сфере большой науки. От университета Слуцкому нужны были лаборатория для расчетов по моделям случайных волн и «относительная устойчивость планов». Между тем к 1936 г. он понял, что в математике, и в частности в теории вероятностей, утверждается новая звезда – А.Н. Колмогоров (1903–1987), который, воспринимая идеи, разрабатывает их, будучи природным математиком, быстрее и с большей степенью обобщения[46].

Усиление художественного направления в творчестве Слуцкого наблюдается в моменты относительных «неудач» в науке: в поэзии и рисовании он как бы «гасил» профессиональные моральные травмы. Именно к середине 1930-х гг. относятся его подготовительные занятия перед погружением в «большую поэзию», а также найденное им отдохновение в дружбе не только с математиками В.В. Степановым, Н.В. Смирновым и чуть позже В.В. Левинским, но и с совершенно далекими от его профессиональных интересов людьми: с историками Д.М. Петрушевским и А.И. Неусыхиным, а также с Н.М. Рот-Левинской, поэтическое дарование которой, как уже отмечалось, Слуцкий высоко ценил[47].

Следующий период творческой деятельности Слуцкого представлен в фонде наиболее полно, поскольку соответствует профилю РГАЛИ. С 1936 г. Слуцкий создает уже не отдельные стихотворения, а поэмы, сосредоточив на них всю творческую энергию[48]. Из «Воспоминаний» Слуцкой выясняется, что незадолго до войны они взяли в семью молодую женщину с трехлетней дочкой на руках (не имевшая собственных детей Слуцкая хотела приемного ребенка), и в 1940 г. она уже не могла «направлять коня жизни» любимого мужа[49]. Между тем Слуцкий, не оставляя математику и перейдя в 1938–1939 гг. в МИАН им. В.А. Стеклова, добился «блистательной удачи» в решении математической проблемы табулирования функций специального вида для составления статистических таблиц, жизненно важных для отечественной практики, и надеялся «закрепить за собой хоть эту позицию»[50]. Но к моральному надлому в связи с началом войны добавились ошибочная эвакуация в Ташкент вместо Казани в октябре 1941 г., нелепое отчисление из МИАНа в ноябре того же года, а также особо чувствительная потеря подготовительных материалов, содержавших статистическую обработку данных по годовым кольцам 12 гигантских секвой за период в 2 тыс. лет (материалы были отправлены в Казань и затерялись). Это была последняя новаторская работа, на которую Слуцкий возлагал большие надежды.

Из сохранившихся в фонде писем Слуцкого разным адресатам явствует, что особенно тяжелым был первый год в эвакуации (1941–1942). В Ташкенте он никак не мог устроиться на работу. Именно к этому времени относятся горько-трагические письма Слуцкого к А.И. Неусыхину (частью опубликованные Л.Т. Мильской), подозрения, что отчисление из МИАНа и высылка в «провинцию Ташкент» – происки Колмогорова и его окружения. Слуцкий погружен в поиски смысла жизни, поэтические настроения сменяются религиозно-философскими. Подготавливается эпоха «Больших мыслей»[51].

Последний период жизни Слуцкого предваряется неожиданным возобновлением в декабре 1942 г. переписки с Н.С. Четвериковым[52], который чудом остался в живых, пройдя через пять лет полной безвестности в лагерях. Сохранившееся родство душ засвидетельствовано тем фактом, что Слуцкий с момента ареста Четверикова в 1937 г. держал у себя на столе его фотографию[53]. В 1942 г. пришли также долгожданные ободряющие письма от С.Л. Соболева[54], означающие временное зачисление Слуцкого в структуру Узбекского филиала АН СССР и последующее послевоенное восстановление в МИАНе[55].

1943 г., вероятно, принес Слуцкому освобождение от груза прежних дум. В письмах Н.С. Четверикову 1943–1944 гг. он сообщает о том, что математика никогда не была его «Прекрасной дамой», а служила лишь орудием решения задач[56]. По словам Слуцкого, он выходит из «обители счислений», из «оледенелого чертога числ» и переходит к размышлению о Боге и его роли в истории, к проблеме теодицеи, созданию религиозно-философских трактатов. Поэтому в «составлении статистических таблиц», тяжесть вычисления которых легла – особенно после окончания войны, когда Слуцкий почувствовал себя больным, – на плечи сотрудницы МИАНа Н.В. Леви, он уже тогда видел скорее не математический смысл, а дело общественного служения.

Завершающим произведением Слуцкого, судя по архивным документам, своего рода последней вершиной на его творческом пути, стал «Опыт краткого рассуждения о Зле, о Творце и о твари», в котором он пытался примирить всемогущество Бога с существованием зла в мире[57]. Произведение было написано за невероятно короткий срок (август–сентябрь 1947 г.), во время передышки от мучительных физических страданий: преданная жена-друг сумела достать ученому рекомендуемое лекарство и тем самым отсрочить кончину.

Обобщив результаты анализа документов РГАЛИ, следует признать наиболее значимой для экономистов переписку Слуцкого с Ю.Н. Слуцкой и Н.С. Четвериковым, проясняющую его творческую жизнь в 1903–1906, 1913–1914, 1923–1927 гг., а в 1915–1922 гг. – «Историю социалистических учений». Одновременно удалось установить и недостаточность материалов для полноценного освещения всех жизненных циклов и по широте их охвата, и по жанру имеющихся документов. Она особенно ощутима применительно к жизни Слуцкого до 1915 г., когда происходило созревание его как экономиста-теоретика. Поэтому ученым, обратившимся к архивным источникам после освоения произведений Слуцкого и посвященной ему литературы, предстоит поиск документов в других архивах.

Потенциал отечественных архивов может быть, как представляется, раскрыт более полно применительно к 1922–1929 гг. с помощью фондов Архива РАН[58], но в особенности – документов РГАЭ, отложившихся в деятельности организаций, где работал Слуцкий, т.е. Госплана и Конъюнктурного института при Наркомате финансов.

Автор выражает благодарность сотрудникам архива за консультации и дополнительные сведения.


[1] См.: Колмогоров А.Н. Евгений Евгеньевич Слуцкий. (Некролог) // Успехи математических наук. 1948. Т. III. № 4 (26). С. 143–151.

[2] Чипман Дж.С., Ланфан Ж.-С. История одной находки: как была заново открыта и интерпретирована статья Слуцкого 1915 г. [пер. с англ.] // Экономическая школа. (Журн.-учеб.). СПб., 1999. Вып. 5. С. 34–49. Сегодня Слуцкий именуется «одним из столпов современного микроэкономического анализа». (См.: Калмычкова Е.Н. Евгений Евгеньевич Слуцкий // Мировая экономическая мысль сквозь призму веков: В 5 т. Т. III. Эпоха социальных переломов / Отв. ред. А.Г. Худокормов. М., 2005. С. 861.)

[3] Экономическая школа. С. 8, 25–33.

[4] Шейнин О.Б. Е.Е. Слуцкий: к 50-летию со дня смерти // Историко-математические исследования. 1998. № 3 (38).

[5] Мильская Л.Т. Александр Иосифович Неусыхин. Тернистый путь ученого // Новая и новейшая история. 1992. № 3; Она же. Письма А.И. Неусыхина к Е.Е. Слуцкому, А.И. Рубину, Е.А. Неусыхиной (1942–1948) // Путь: Междунар. филос. журн. 1993. № 4; Она же. Слуцкий Е. Переводы из Ст. Георге и Р.М. Рильке // Культурология. XX век. [Сб.] 3: Духовная встреча. М., 1997.

[6] См.: Слуцкий Е.Е. Избранные труды. Математическая статистика. Теория вероятностей / Отв. ред. Б.В. Гнеденко, Н.В. Смирнов. М., 1960.

[7] Слуцкий Е.Е. Жизнеописания 1938 и 1942 гг. // Экономическая школа. С. 18–24.

[8] Четвериков Н.С. Жизнь и научная деятельность Е.Е. Слуцкого // Ученые зап. по статистике. М., 1959. Т. V. Четвериков же составил и наиболее полную библиографию научных работ Слуцкого.

[9] Н.С. Четвериков пользовался биографией Слуцкого, написанной его женой Юлией Николаевной Слуцкой (рукопись); некрологами, составленными акад. А.Н. Колмогоровым и Н.В. Смирновым (см.: Известия АН СССР. 1948. № 12); «Жизнеописаниями» Слуцкого, направленными им при поступлении в МИАН им. В.А. Стеклова в 1939 г. и для представления в Узбекский филиал АН СССР в 1942 г.; мемориальной запиской (стеклограф) Слуцкого «Десять лет работы для статистической геофизики. 1924–1933» (М., 1934); письмами Слуцкого к жене и Н.С. Четверикову; личными воспоминаниями. Между тем Четвериков по целому ряду причин не мог в полной мере распорядиться имеющимся материалом.

[10] Четвериков Н.С. Указ. соч. С. 254.

[11] Елисеева И.И. Жизнь и научное творчество Е.Е. Слуцкого // Экономическая школа. С. 8, 17.

[12] В рукописном фонде библиотеки Упсальского университета (Швеция) хранится частично опубликованная переписка Е.Е. Слуцкого с В.И. Борткевичем (1923–1928). См.: Виттих К., Раушер Г., Шейнин О.Б. Переписка Слуцкого и Борткевича // Финансы и бизнес. 2007. № 4.

[13] В рукописном отделе Национальной библиотеки Норвегии хранится переписка Е.Е. Слуцкого с Нобелевским лауреатом Р.Фришем за 1925–1936 гг.

[14] Крайней датой документов служит, по всей вероятности, 1962 г., когда Ю.Н. Слуцкая преподнесла свой сборник стихотворений и поэм супругам Неусыхиным, сопроводив его дарственной надписью. (РГАЛИ. Ф. 2133. Оп. 2. Д. 15, 67.) Ю.Н. Слуцкая скончалась, по-видимому, в 1965 г.

[15] РГАЛИ. Ф. 2133. Оп. 2. Д. 49. Л. 20–20 об. Нельзя также не учитывать общий характер и тон «Воспоминаний» Слуцкой, раскрывающий интимно-личностный духовный мир семьи Слуцких.

[16] История творческой дружбы Слуцкого и Левинского восходит как минимум к 1939 г.: именно тогда Слуцкий перешел на работу в МИАН им. В.А. Стеклова, а в сборнике, посвященном 30-летию деятельности В.И. Романовского, появились их статьи. (Тр. Среднеазиатского гос. ун-та. Сер. V-а. Математика. Ташкент, 1939. Вып. 26, 31.)

[17] РГАЛИ. Ф. 2133. Оп. 1. Д. 11–13.

[18] Раздел 2 называется «Рукописи Слуцкой Юлии Михайловны» (вместо «Юлии Николаевны»). (См.: Там же. Книга описей, а также заголовок дела 7 описи 1, где фигурирует «Слуцкая Юлия М.».)

[19] Там же. Оп. 1. Д. 14. Л. 4.

[20] Там же. Книга описей. С. 4.

[21] Там же. С. 7–8. А.И. Неусыхин был учеником историка Д.М. Петрушевского (1863–1942). После смерти Неусыхина в 1969 г. архив Слуцкого сохранен Л.Т. Мильской. В одной из своих публикаций она пишет, что поэтические переводы Е.Е. Слуцкого, хранящиеся в РГАЛИ, «публикуются по копиям, принадлежащим публикатору». (См.: Мильская Л.Т. Слуцкий Е. Переводы из Ст. Георге и Р.М. Рильке. С. 102.) Мы благодарим д-ра Г.Раушера (Вена) за научное содействие.

[22] В первую группу попадают переписка Слуцкого (разд. 2, 3) и письма Ю.Н. Слуцкой, адресованные мужу (2-я и 3-я части разд. 7), во вторую – сборники стихотворений и поэм, изобразительные материалы и черновые наброски к ним, а также религиозно-философские опыты; вторую группу целесообразно поделить по принадлежности документов: Слуцкого или его жены.

[23] Жена Слуцкого тоже писала стихи и поэмы. (См.: РГАЛИ. Ф. 2133. Оп. 2. Д. 49–51, 63–72.)

[24] Об этом см. письмо Е.Е. Слуцкого Н.С. Четверикову от 7.12.1942. (Там же. Д. 49. Л. 75 об. – 76.)

[25] Там же. Д. 49–51.

[26] Новый этап поэтического творчества он начинает так: «1-й великий год жизни – первое акме лирики… 1-й год 9-го семилетия (19.04.1936 – 18.04.1937) – второй великий год жизни – вторая вершина лирики моей, для которой и первая песнь “Каина” (1934) и “Дон-Педро” были только предварением и ступенями». (Там же. Д. 52. Л. 34 об.)

[27] Переломные точки символизируют разительную смену профессиональных интересов и увлечений, вызванную рядом событий и обстоятельств внутренней жизни ученого.

[28] «Всю жизнь Евгения Евгеньевича можно разбить, в сущности, на три периода: период исканий и самоопределения; период увлечения экономическими проблемами; наиболее плодотворный период исследовательской работы в области теории вероятностей и теоретической статистики. Четвертый период – уход в проблемы чистой математики – едва успел наметиться, как был прерван вместе с жизнью». (Четвериков Н.С. Указ. соч. С. 254.)

[29] РГАЛИ. Ф. 2133. Оп. 2. Д. 24, 49. Л. 25.

[30] Там же. Д. 42.

[31] Слуцкий Е.Е. Теория корреляции и элементы учения о кривых распределения. Киев, 1912. Книга обратила на себя внимание отечественного математика акад. А.А. Маркова и А.А. Чупрова, а позже была признана классической.

[32] РГАЛИ. Ф. 2133. Оп. 2. Д. 46.

[33] Там же. Д. 50. Л. 36–38 об.

[34] Там же. Д. 7.

[35] Там же. Д. 47.

[36] Там же. Д. 50. Л. 73 об. – 74.

[37] Там же. Д. 25, 50. Л. 83 об. – 84.

[38] Там же. Д. 25. См. также: Кондратьев Н.Д. Суздальские письма. М., 2004.

[39] См. письмо Ю.Н. Слуцкой от 20.03.1926. (РГАЛИ. Ф. 2133. Оп. 2. Д. 50. Л. 93 об.)

[40] Там же. Д. 41.

[41] Там же. Д. 51. Л. 3 об.

[42] Слуцкий Е.Е. О квадратической ошибке коэффициента корреляции в случае однородных связных рядов // Тр. Конъюнктурного ин-та [1929]. М., 1930. Т. II. С. 64–101.

[43] РГАЛИ. Ф. 2133. Оп. 2. Д. 57–62.

[44] О первом появлении Слуцкого в научных кругах московских математиков см. воспоминания математика Н.В. Смирнова. (Там же. Д. 51. Л. 40.)

[45] Еще в 1930 г. вышла «Теория математической статистики» (под ред. Б.С. Ястремского и В.И. Хотимского), которая задала контуры новой советской статистики. В связи с этим Слуцкий писал Н.С. Четверикову в 1942 г.: «С преподаванием (статистики. – П.К.) ничего не вышло. Последствия вреда, нанесенного нашей статистике известными тебе лицами, Я[стремс]ким с компанией, были непреодолимы. Молодые люди, оканчивающие по статистике, не имели перспектив в жизни, и они это понимали». (Там же. Л. 76.)

[46] Там же. Л. 76–76 об.

[47] «Потеряв счастье иметь учеников, Е.Е. весь ушел в дружбу. Потеряв надежду “выявить себя” в науке, он обратился и умом, и сердцем к своим “большим мыслям”, которые приходили к нему “посидеть на пороге”». (Там же. Л. 35.) См. пометки Слуцкого на сборниках стихов Рот-Левинской. (Там же. Оп. 1. Д. 10–13, 15.)

[48] Там же. Оп. 2. Д. 4–5, 8–9, 10–13.

[49] Там же. Д. 51. Л. 62 об., 69.

[50] Там же. Л. 77.

[51] Там же. Д. 17.

[52] Там же. Д. 28.

[53] Там же. Д. 51. Л. 67 об.

[54] Там же. Д. 48.

[55] Подозрения насчет «козней» Колмогорова оказались ложными. См. об этом письмо Колмогорова из Казани А.И. Мальцеву от 24 октября 1941 г. // Сибирские электронные математические известия. 2005. Т. 2. С. А.35–А.36: http://semr.math.nsc.ru

[56] РГАЛИ. Ф. 2133. Оп. 2. Д. 29; Д. 51. Л. 34 об.

[57] Там же. Д. 17.

[58] Стенограмма заседания секции научной методологии Комакадемии по докладу Б.С. Ястремского «Математический метод в статистике» от 17.01.1927. (АРАН. Ф. 350. Оп. 2. Д. 229. Л. 1–60.) Стенограмма прений по докладу М.В. Нечкиной «Какой нам нужен учебник?» на заседании Общества историков-марксистов при Комакадемии от 20.05.1927. (Там же. Д. 193. Л. 1–43.)

См. также: