28 марта 2024, четверг, 13:52
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

10 марта 2009, 07:00

Женское движение за равноправие в сегодняшней России

Ступени лестницы равноправия

Политическая борьба женщин за равные права и возможности — явление в современном мире универсальное. Результаты этой борьбы свидетельствуют об общем прогрессе в отношении прав женщин. Но в каждой стране в тот или иной период успех или неудача женских движений связаны с усилиями конкретных организаций и их лидеров, действующих не в универсальных условиях, а в определенных политических контекстах.

Конечно, существуют экономические, культурные и другие социальные предпосылки для развития феминистских и других женских движений. Однако уровень экономического развития, образования и прочих составляющих процесса модернизации общества, достигнув определенной точки, автоматически не отменяет принципов традиционной гендерной политики, основанной на открытой или скрытой дискриминации женщин. Политическая власть в любой части мира способна, преследуя собственные интересы, включать в процесс модернизации определенные сегменты государственной и общественной жизни или исключать их из нее. Так что если представить процесс борьбы за равноправие в виде лестницы, то структурные предпосылки образуют лишь первую ее ступень.

Можно с уверенностью утверждать, что сами по себе модернизационные характеристики российской культуры, экономики, социальных отношений вполне соотносятся с нормативно признаваемой и реализуемой на практике в современном мире гендерной политикой, направленной не только на формальное предоставление, но и обеспечение равных прав женщин и мужчин. То есть на первой ступени лестницы равноправия российское женское движение стоит прочно. Но если режим молчит о равноправии и проводит громко и широко рекламируемые курсы на развитие гендерных стереотипов («женщины — матери и хранительницы очага», «мужчины — добытчики и воины»), игнорирует не согласующиеся с интересами и ценностями правящей группы требования, идущие от женских организаций, то таким образом он направляет государственные институты на воспроизводство патриархатных отношений во всех сферах жизни общества как якобы единственно разумных и естественных. Тем самым борьба за равноправие низводится до уровня экстравагантных или маргинальных дискурсивных практик, низовых инициатив по поддержке «не приспособившихся» на индивидуальном уровне женщин, самопрезентаций курьезных персонажей, выступающих в СМИ от имени феминизма.

На самом деле российское женское движение представляет собой разветвленную сеть организаций, значительная часть которых обладают необходимыми для ведения деятельности собственными ресурсами (минимальными матсредствами, активом, специальными знаниями, опытом работы, Интернет-сайтами и т.п.) и занимают по отношению к режиму независимую или нейтральную позицию. Наличие этой сети — только один из субъектно-ресурсных факторов развития движения за равноправие. Другой ключевой субъектно-ресурсный фактор — наличие (или отсутствие) условий, при которых возникает реальная заинтересованность представителей госвласти в использовании проблематики женского движения и включении его лидеров в процесс политического управления в том или ином качестве. В этом отношении всегда наблюдалась крайне непоследовательная политика власти, и говорить о прочном положении на второй ступени лестнице равноправия говорить уже долгое время не приходилось. Однако процесс подготовки и проведения Второго всероссийского женского съезда, прошедшего в конце ноября 2008 года, засвидетельствовал появление интереса режима к потенциальным мобилизационным способностям женского движения, и, как следствие, в повестку дня встал вопрос о том, какие должны быть следующие ступени.

Очевидно, что для продвижения на следующую ступень, с одной стороны, необходимы целенаправленные усилия выступающих за равноправие организованных групп по расширению и укреплению их влияния в гражданском обществе. С другой стороны — наличие институциональных и/или очерчиваемых «обстоятельствами момента» стимулов для обладающих властью политиков, не обязательно являющихся сторонниками равноправия, действовать в интересах равноправия. Результатом восхождения по ступеням лестницы к равноправию, может стать двойная институционализация — женского движения и государственной политики равноправия (рис. 1).

Рис. 1. Лестница равноправия
      Двойная инсти-
туционализация
    Стратегии движения и власти Женских движений





Государственной политики равноправия
  Субъектно-
ресурные факторы
Усиление влияния в гражданском обществе



Деятельность госвласти в поддержку равных прав
Структурные предпосылки Наличие сетей женских организаций


Потребность режима в социальной поддержке
Относительно высокий уровень экономического и правового развития, образования

Соответствующая социальная структура общества

Этот рецепт восхождения универсален, и, как большинство подобного рода универсальных рецептов, кажется настолько же очевидным, насколько и неприменимым «здесь и сейчас». Действительно, восхождение на третью ступень большинству участниц движения долгое время представлялось невозможным. Режим пресекал (и продолжает пресекать) попытки любых независимых организаций обрести влияние в гражданском обществе, что заставляло лидеров женского движения отказываться от потенциально наиболее действенных — и в то же время рискованных и даже попросту опасных — методов самоутверждения в гражданском обществе. Безусловное предпочтение было отдано академическому просветительству, индивидуальному проникновению в «высшие сферы» (политика, бизнес) с целью внесения в «систему» элементов феминистских подходов, практике «малых дел», утверждению равноправских норм поведения на кружковом уровне. Отсутствие же демократических выборов, явившихся во многих странах причиной развития гендерно чувствительных партийных программ и политики государственного феминизма [1], не оставляет надежды на обретение женским движением за равноправие союзников во власти, заинтересованных в привлечении голосов избирательниц на выборах. Невозможно убедить представителей власти в необходимости поддержки женского движения и каким-то иным образом.

Однако не пришло ли время пересмотреть подобные оценки и ориентиры? Предлагаемый далее анализ динамики развития женского движения в актуальном политическом контексте демонстрирует перспективу, в которой лидеры нашего движения за равноправие располагают выбором альтернативной существующим стратегии. Она предполагает активную, публичную и последовательную деятельность в собственных интересах женского движения и при этом имеет шанс не встретить сопротивления правящей группы.

Появление этой альтернативы не означает, что она обязательно будет востребована и непременно в случае востребованности приведет к позитивным для женского движения результатам. Но, несомненно, что впервые за долгие годы что-то теперь зависит не только от внешних обстоятельств, но и от самих лидеров женского движения (которые, кстати, в последние полгода уже продемонстрировали способность действовать нешаблонно и достаточно эффективно). Режим, проявив интерес к мобилизационным возможностям женского движения, следовал логике включения общественных групп в базу собственной поддержки. Однако, столкнувшись с сопротивлением такой однонаправленной политике со стороны лидеров независимых женских организаций, не сумел ни преодолеть его, ни  отказаться от продолжения сотрудничества. Это исключительный факт — и потому что обычно подобного типа режимы не позволяют себе никаких уступок заведомо более слабому оппоненту, и потому что современный российский режим впервые не добился с первой попытки желательного для него результата — присоединения к нему значительной части независимых организаций и деморализации или маргинализации неприсоединившихся («технология», впервые опробованная в ходе Гражданского форума в 2001 году).

Для лучшего понимания сути произошедшего воспользуемся адаптированной к нашему случаю моделью, применяемой при анализе сходных ситуаций. Данная модель позволяет поместить происходящее в актуальный политический контекст, благодаря чему становится возможным рассмотрение явно отклоняющегося от универсальных теорий российского случая и постановка вопроса о перспективах женского движения и борьбы за равные права в условиях недемократического режима.

 

Актуальный политический контекст

Хотя авторитарные режимы «терпеть не могут и не терпят независимых организаций» [2], есть периоды, в которые режим вынужден решать, что делать с ними (причем речь идет не о политической оппозиции, которая в большинстве диктатур отсутствует или существует в подполье, а о неполитических гражданских организациях). Это периоды либерализации авторитарных режимов. На либерализацию правящая группа авторитарного режима идет, рассчитывая расширить социальную базу поддержки, и поэтому допускает элементы самоорганизации общества. На этом пути режим рано или поздно сталкивается с тем, что некоторые из возникших организаций обретают нежелательную для режима степень самостоятельности. Момент выбора режимом стратегии по отношению к таким независимым организациям является ключевым. Возникает развилка: допустить развитие ситуации в направлении к демократизации или вернуться к авторитарному статус-кво.

В российском случае мы уже имеем дело с режимом, который в рамках описанной модели следует признать либерализованным  [3]. Только, несколько упрощая, можно сказать, что это результат «нисходящей» — в отличие от классической «восходящей» — либерализации [4]. И  режим, соответственно, проводит политику, направленную на присоединение к нему уже существующих независимых организаций, а не решает, что делать с новообразованными организациями. При этом режим демонстрирует способность оставаться стабильным, не сползая к жесткому авторитаризму и не открывая дорогу к демократизации. Сравнительно мягко перекрывая кислород активным группам, действующим в и без того слабом гражданском обществе, режим может не опасаться, что кто-либо из членов правящей группы сочтет хоть сколько-нибудь перспективным поиск союзников в гражданском обществе и попытается вести самостоятельную политическую игру, провоцируя внутриэлитный раскол, открывающий дорогу к демократизации. В то же время режим не форсирует решение участи не желающих присоединяться к нему независимых организаций, так как нынешние руководители государства опасаются возрастания их зависимости от исполнителей репрессивной политики. Такая стабильность — это не только статическая характеристика режима, у нее есть динамический аспект: организации, упорно отказывающиеся присоединяться, постепенно обессиливают, утрачивают какое-либо влияние и, в конечном счете, отмирают — так же независимо, как и существовали.

Раздача пряников с государственного стола и свист кнута над общественными и политическими организациями привели в настоящее время к тому, что независимость предпочли сохранить только наиболее «упертые» гражданские и политические структуры, находящиеся в оппозиции. Проведение Гражданского форума в 2001 году, приручение предпринимательских ассоциаций после ареста в 2003 году Михаила Ходорковского, создание Общественной палаты в 2005 году — основные вехи политики режима, направленной на добровольно-обязательное присоединение к нему самоорганизованного гражданского общества [5]. В 2008 году процедуру присоединения к режиму пережила партия «Союз правых сил».

Следует подчеркнуть, что при покупке нестойких оппозиционеров, вовлечении в реализацию своего политического курса «нейтралов» и «не определившихся» речь всегда идет о полном их присоединении к режиму и занятии предписанного места в существующей структуре господства и подчинения. Как в устной беседе с автором этих строк охарактеризовал подобный «торг» один журналист, своим будущим «младшим партнерам» власть предлагает «есть говно», и ни на что меньшее при заключении сделки она не согласна. Принимая такие условия, лидеры и активисты получают компенсацию в виде доступа к определенным ресурсам и позициям, контролируемым властью, продолжая заниматься своей профессиональной деятельностью — но уже исключительно на благо режима, в качестве его «винтиков».

 

Женское движение

Многие из существующих независимых женских организаций устояли перед политикой, направленной на присоединение к режиму. Этому способствовали два обстоятельства. Во-первых, отсутствовал адресный запрос на подчинение именно этого сегмента гражданского общества, что можно объяснять как абсолютным невниманием к гендерным проблемам путинской команды, так и безусловной политической слабостью женского движения на фоне оппозиционных партий и общественных организаций в первой половине 2000-х. Во-вторых, работа унаследованных от ельцинского периода прорежимных структур, претендовавших на управление женским движением и мобилизацию неорганизованных женщин, в отсутствие специального интереса режима велась из рук вон плохо.

Так или иначе, когда на зачищенном политическом поле и в урезанном гражданском обществе в глазах режима выросла значимость женских организаций, а задачу дальнейшего укрепления социальной базы режима никто не снимал, возникла, судя по всему, идея применения к женскому движению опробованной ранее присоединительной технологии. Вместе с тем разделение высшей власти в стране между двумя лицами открыло перспективу поиска новых источников расширения и укрепления социальной базы режима, поскольку те активисты и лидеры, кто отворачивался от «чекиста» Путина, могли связывать какие-то надежды с «либералом» Медведевым (вариант: те, кто не получили доступ к первому, могли рассчитывать на получение доступа ко второму) [6].

Таким образом, женское движение и женщины как социальная группа, крайне слабо задействованные в укреплении режима в период президентства Путина (только в рамках демографической политики в роли, по широко распространенному неофициальному определению, «свиноматок»), оказались после его завершения в своеобразном привилегированном положении. Большое количество игнорируемых режимом женских организаций выжили без его помощи, а значит — сохранили независимость, ставшую, как вскоре выяснилось, их не отменяемым ни при каких условиях свойством. При этом о них, в отличие, например, от правозащитников, власть оказалась недостаточно осведомлена.

Само женское движение подошло к встрече лицом к лицу с режимом в отсутствии, как уже говорилось, условий, наличие которых необходимо для успеха борьбы за равные права: оно не обладало влиянием в гражданском обществе, не было и институтов или каких-то особых обстоятельств, создающих стимулы для поддержки движения за равноправие политиками, находящимися у власти, из утилитарных соображений.

Как следствие, цели женского движения к этому моменту подверглись дроблению. Невозможность политически бороться за равные права обрекала женские организации искать пути формирования этих условий. К одному полюсу тяготели организации, связывающие перспективы создания условий, необходимых для восхождения по лестнице равноправия, с демократическим развитием страны. К  другому полюсу — группы, фокусирующиеся на целях, главным свойством которых была практическая достижимость.

Однако участие групп, входящих в движение за равноправие, в оппозиционной политике с некоторых пор стало если не бессмысленным, то бесперспективным — за отсутствием значимой оппозиции. Но и поддержка режима, который требовал отказа от какой-либо автономии от всех организованных групп в обществе, закрывала перспективы движения.

Большинство групп изыскивали для себя ниши между этими полюсами. Некоторые закрепились в узких сферах деятельности, лишь номинально имеющих отношение к борьбе за равноправие. Другие приняли стратегию гражданского общества, действующего на собственной территории, на которой власть может быть только приглашенным партнером, а при претензии на большее становится противником, от которого следует изолироваться. Многие, в том числе ориентированные на лоббирование интересов женских организаций и женщин, склонялись к присоединению к режиму в надежде в обмен на расставание с самостоятельностью получить хоть какие-то частные уступки.

При этом сама идея равноправия не является очевидной и простой: существует много трактовок принципов равноправия (здесь нет возможности обсуждать ни эти принципы, ни то, что является первичным в практической деятельности — конструирование лидерами идеологий, способствующих их, лидеров, продвижению, - или приверженность «чистой идее»). Но одно дело, когда организации, ориентирующиеся на разные равноправские идеологии, не просто существуют, а имеют возможность эффективно действовать, при том, что институты вынуждают политиков «потакать» интересом таких движений, — в этом случае идеологический плюрализм может не препятствовать достижению результатов. И совсем другое дело, когда на разделение по отношению к власти накладываются различия в предпочтениях того или иного типа равноправия, — в этом случае возникает эффект двойной фрагментации потенциального движения за равноправие: выбор стратегии в отношении к власти плюс выбор той или иной разновидности дискурса равноправия.

Кроме того, наряду с женским движением за равные права с мужчинами существуют другие группы женского движения, из которых в российских условиях следует выделить организации, выступающие с идеей особой роли женщин как существ «второго пола». В авторитарных режимах эти организации наиболее перспективны в плане развития. Они на сто процентов составляли женское движение в национал-социалистской Германии, абсолютно доминировали в пероновской Аргентине, официально «представляли интересы» женщин в Советском Союзе. Но в сегодняшней России такого рода группы крайне слабы и беспомощны (пока, по крайней мере), они ничего не могут дать режиму, но хотели бы получать от него плату за поддержку.

Что касается объединений женщин-предпринимательниц, то они, хотя и обладают собственными ресурсами развития, относительно немногочисленны, а с точки зрения перспектив мобилизации массовой поддержки, попросту провальны. Показателем случайности участия большинства этих групп в женском движении является, с одной стороны, слабая способность их активисток интегрироваться в женские организации других типов, а с другой стороны — открытая поддержка социал-дарвинистской идеологии личного успеха, достигнутого в мужском мире и по его правилам.

Так или иначе, несколько сотен женских организаций, способных при определенных условиях играть заметную роль в независимом гражданском обществе и укреплять сконструированное властью собственное «гражданское общество», развивая в них начала женской солидарности, выглядели лакомым куском для режима. Вместе с тем, вполне очевидно, что без санкции режима никто не может получить доступа к значимым каналам влияния на гражданское общество, и только через структуры режима осуществим прорыв к институционализации женского движения и государственной политике поддержки равноправия. Казалось бы, в связи с появлением интереса режима к женскому движению и жизненной важностью для женского движения получения доступа к необходимым для него ресурсам, контролирующимся режимом, будет воспроизведена стандартная ситуация дежурной разводки общественности. Забрасывается невод, в который попадает такое количество рыбы, которого достаточно для того, чтобы не печалиться о немногочисленных особях, в него не попавших или ушедших, разорвав ячеи.

 

Промежуточные итоги и вероятные перспективы

Однако в процессе подготовки Съезда, в период его проведения и в последующий период выяснилось, что представительницы независимых организаций, в том числе оппозиционных, имеют большие перспективы — особенно при наличии соответствующих каналов — мобилизовать гендерную солидарность, чем те, кто пришел в движение со стороны режима или готов к ним примкнуть. Отказываясь присоединиться к режиму, представительницы независимых организаций, по сути, вынудили режим сотрудничать с ними на основе взаимных компромиссов, потому что консолидация женского движения без их участия превращается в фикцию, — несмотря на то, что режим действовал не напрямую, а через посредников, такой финал следовало бы признать провалом. Но и благодаря тому, что режим действовал через посредников, сотрудничество на условиях независимости, в котором режим отказывает любым другим структурам гражданского общества, оказалось возможным. Этому, безусловно, способствовало и то, что, продолжая взаимодействовать с независимыми женскими организациями, режим может рассчитывать в дальнейшем присоединить-таки женское движение, что в случае прекращения взаимодействия становится невозможным. Но удерживать независимых в общей структуре с другими участницами практически невозможно, если независимые не будут получать от режима ничего из того, в чем они нуждаются и что режим им может дать, — выход на каналы влияния на общество, продвижение законодательных инициатив.

Исключение из общего правила для женского движения связано еще и с тем, что оно не претендует и не может претендовать в принципе не только на оспаривание власти, но даже в случае роста влияния в гражданском обществе не в состоянии хотя бы подорвать позиции власти, мобилизуя женскую солидарность: в своих партийно-политических пристрастиях женщины останутся разделенными.

Не несет никакой угрозы режиму и сама идея равноправия, ее распространение в обществе и даже постепенная реализация на практике. Напротив, в условиях нарастающей политической стагнации выступающая с гражданских позиций влиятельная (в перспективе) в обществе сила способна оживить политическую жизнь, предложив новые формы внутрипартийной и межпартийной конкуренции, связанные с появлением гендерной политической повестки.

Следует также учитывать, что ценность женского ресурса для режима будет увеличиваться по мере нарастания финансового кризиса. Если с самого начала взаимодействия режима с женским движением от последнего требовалась поддержка планов по экономическому развитию страны, изложенных в Концепции 2020, то теперь одним из инструментов управления обществом в период кризиса может стать как раз реформа гендерной политики. Без расширения возможностей женщин не приходится говорить и о той роли, которую они могут сыграть в послекризисный период, когда возобновление высокого экономического роста будет, скорее всего, связано с тем, в какой мере удастся решить проблему дефицита трудовых ресурсов и прежде всего — высококвалифицированных специалистов.

Конечно, существует довольно высокая вероятность того, что в любом из последующих раундов «игры в сотрудничество» между режимом и женским движением одна из сторон в какой-то момент предпочтет заграбастать разовый куш вместо того, чтобы продолжать получать сравнительно меньшие, но стабильные вознаграждения. Учитывая командный характер представительства сторон, вполне вероятны и сбои при выработке и реализации общекомандных стратегий. Так, некоторые из независимых организаций, как и старая прокремлевская женкогорта, проигнорировали Съезд, а некоторые — вышли из потенциальной коалиции независимых организаций сразу после Съезда, посчитав его исключительно кремлевской затеей. Однако очевидно, что чем больше раундов будет сыграно, тем труднее будет изменить выбранные стратегии, вернувшись к взаимному игнорированию или начав конфронтацию. В теории игр такие состояния называются равновесиями и рассматриваются как основа институционализации сотрудничества имеющих различающиеся интересы и предпочтения сторон.

Но нет ли противоречия в предположении о том, что демократическая в конвенциональном смысле слова реформа может быть успешно осуществлена в рамках авторитарного режима?

Имеются примеры проведения современными авторитарными режимами успешных либеральных и административных реформ — само по себе существование либеральной экономики или хорошего госуправления не влечет за собой неблагоприятных для правящих групп политических последствий. Поэтому авторитаризм, особенно «мягкий» (но не только — если иметь в виду Чили периода диктатуры Пиночета или нынешний Китай), допускает частичные реформы, которые, помимо обеспечения собственных интересов правящих групп и их младших партнеров, что-то дают и широким социальным группам в обществе. Всем известен также пример прогрессивных, хотя и противоречивых реформ гендерной политики — в послереволюционной большевистской России.

Конечно, нормативно путь к равноправию лежит через демократизацию государства и общества, но о том, что эта связь не является строгой, свидетельствуют индийская и японская демократии, в которой преобладают традиционные гендерные системы. И, хотя женские движения являлись активными участниками демократизационных процессов везде, где они происходили, автору этих строк неизвестны случаи, когда женское движение становилось зачинателем или главной силой демократизации.

При всей поверхностности этих сопоставлений один вывод из него можно сделать с уверенностью: нет никаких оснований полагать, что в рамках авторитарного режима в принципе не может быть реализована сегментарная государственно-общественная реформа — к обоюдной выгоде власти и широких социальных групп. Почему не реформа гендерной политики и не «здесь и сейчас»?

 

Примечания

[1] О влиянии демократического институционального устройства и, в частности, «гендерного разрыва» в электоральном поведении на партийную и государственную гендерную политику см., например: Шведова Н. Политическое участие и представительство женщин в США: последняя треть ХХ века // Гендерная реконструкция политических систем / Ред.-сост. Н. Степанова и Е. Кочкина. СПб: Алетейя, 2004. С. 116-143.

[2] Пшеворский А. Демократия и рынок. Политические и экономические реформы в Восточной Европе и Латинской Америке. М.: РОССПЭН, 1999. С. 95. Модель классической либерализации представлена на с. 95-109.

[3] В последний год слово «либерализация» получило широкое хождение в рамках общественного обсуждения политики президента Медведева. Хотя его значение в чем-то близко значению научного понятия «либерализация», использующемуся при изучении политических трансформаций как термин, обозначающий начальный этап трансформационного процесса, те, кто использует это слово для оценок политической ситуации в России, как правило, придают ему весьма широкий смысл, например, без всякой связи с реальной динамикой политического процесса характеризуя элементы экономической политики нового президента или трактуя различные риторические «сигналы», направляемые им некоторым группам в обществе.

[4] Подробно об адаптации модели либерализации для целей анализа сегодняшней российской политики см.: Рыженков С. «Мягкая» диктатура: российская версия // Неприкосновенный запас. 2008. № 3. С. 65-83.

[5] Другая форма расширения массовой поддержки режима — создание властью или с ее одобрения новых общественных и политических организаций, таких как «Наши», «Местные», «Справедливая Россия» и т.п. Нужно также помнить, что режим располагает мощным пропагандистским аппаратом, разветвленной и многочисленной партийной структурой, монополией на профсоюзное «движение».

[6] Вряд ли стоит вести речь о поиске новым президентом собственной базы поддержки, отличной от общей базы поддержки режима, или о перетягивании на себя ее части с целью использовать ее для автономизации от формально подчиненного ему патрона (хотя, разумеется, вероятность такого курса полностью исключать нельзя).

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.