Возможно ли предположить, что
в США в итоге состоится их собственная «Перестройка» после окончания холодной
войны? Я не имею сейчас в виду движение вокруг Барака Обамы, призывающего к
переменам, хотя это потенциально могло бы стать усиливающим и поддерживающим
фактором нового феномена «Перестройки». Как не говорю и о финансовом кризисе,
хотя и это может дать импульс к преобразованиям. Я скорее говорю о последствиях
дебатов и об уже происходящем процессе реструктуризации Пентагона, ставшей
результатом войн в Ираке и Афганистане.
Прекращение Холодной войны не
привело к упразднению военно-промышленного комплекса, который продолжает мощно
и тотально влиять - политически, экономически и культурно - на американское
общество. После 1990 г. расходы на оборону упали и численность войск снизилась,
но расходы в области исследования передовых военных технологий остаются на том
же уровне, что и во времена Холодной войны. Тем самым сохраняется необходимость
разрабатывать и производить новые оружейные системы. Кроме того, концепция Холодной
войны (на основе опыта Второй мировой), в соответствии которой США играли роль
мирового лидера в деле помощи демократии наперекор ее врагам при посредстве
превосходного ноу-хау, продолжала господствовать в оборонном мышлении.
Несомненно, такая концепция получила подкрепление благодаря широко
распространенной идее, что решение Рейгана задействовать крылатые ракеты
положило конец Холодной войне. А также благодаря опыту войны в Персидском
заливе 1991 г., которая, кажется, доказала значимость интеллектуальных
технологий.
На протяжении 1990-х гг. США
продолжали акцентировать важность военно-воздушных сил и быстроты,
решительности и маневренности в военных действиях, с использованием последних
достижений в области информационных технологий в качестве краеугольного камня своей
стратегии. Интеллектуалы оборонной сферы продолжали составлять сценарии, в
которых эти силы использовались бы для отражения новых врагов, начиная с
государств-изгоев и заканчивая террористами. Сразу после вторжений в Ирак и
Афганистан воцарилась атмосфера, пронизанная гордостью по поводу Американского Военного Искусства. Стали
актуальны такие понятия, как «Революция в военном деле», «Преобразование
обороны» и «Сетевая война».
Спустя несколько лет и после
тысячных потерь среди гражданского населения атмосфера стала совсем другой.
Нарастание насилия в Ираке и Афганистане поставило серьезный вопрос об
эффективности американского тактического подхода. Кроме того, несмотря на беспримерно
большие военные бюджеты, из-за расходов на масштабные усовершенствованные
системы не хватало войск и оборудования для наземной войны. Многие утверждали,
что успех в свержении режимов создал правовой вакуум, который немедленно
заполнили политические мятежники и преступники, и что попытки атаковать
мятежников, используя первоклассные огневые средства, только усиливают протест
против оккупации. 10 января 2007 г. президент Буш объявил о введении нового
военного плана для Ирака, известного как «большая волна».
«Волна» в Ираке предполагала
не только увеличение военного присутствия, но коренные изменения стратегии и
тактики, основанные на ориентированном на население подходе. «Новое мышление»
генерала Петреуса, в первую очередь, акцентировало внимание на защите мирных
граждан в дополнение к проецированию силы – это радикальный переворот в
использовании американских вооруженных сил. Вместо технологий и огневых средств
акцент был сделан на идущей «снизу» местной безопасности. Его последние
«Руководство по контрпартизанской войне» (опубликованное 8 июля 2008 г.)
включает в себя такие инструкции, как «Охранять население и оказывать ему
помощь», «Жить среди людей», «Способствовать примирению», «Передвигаться пешим
порядком», «Строить отношения», «Задействовать деньги как оружие», «Уполномочивать
подчиненных».
За последние полтора года
насилие в Ираке снизилось главным образом благодаря тому, что большинство
суннитских партизан перешло на сторону США, предпочтя их «Аль-Каиде». Это, в
свою очередь, было отчасти – но только отчасти – продуктом новой политики США,
направленной непосредственно на безопасность населения. Вместо того, чтобы
оставаться в защищенных анклавах и атаковать повстанцев огневой мощью, что
обычно влекло за собой так называемые сопутствующие потери, вооруженные силы
США распространились по населенным пунктам, не только обеспечивая безопасность,
но и помогая удовлетворить базовые нужды и предоставить гуманитарную помощь.
Впоследствии появилась также возможность договориться с шиитскими ополченцами о
прекращении огня (некоторые утверждают, что это стало возможным благодаря завершению
этнических чисток в Багдаде). Появилась, кроме того, возможность приступить к
созданию более эффективных, чем прежде, иракских служб безопасности путем
принятия в их ряды многих отставных ветеранов саддамовской армии. Эта стратегия
была, конечно, сопряжена с так называемой “kinetic force” («ударной силой»), чтобы атаковать «Аль-Каиду» и шиитских
мятежников («специальные группы»), которые не соблюдали соглашения о
прекращении огня. Повышение осведомленности о “human terrain” («человеческая территория») позволило
американцам бить по этим группам более метко.
Изменение стратегии стало
итогом широкой полемики в Пентагоне, особенно среди высших чинов сухопутной и
морской пехоты. Для меня первым признаком перемен стал эпизод, когда я в 2005
г. получила электронное письмо от одной “beltway bandit” (вашингтонской консалтинговой фирмы; букв.
- «разбойника с большой дороги»), носящей говорящее название
“Hawk Systems Inc.” (“hawk” –
ястреб; милитарист). Объяснив, что они получили от Пентагона контракт на
«переосмысление принципов войны», они спросили, не соглашусь ли я написать для
них одну главу на основе моей работы по изучению «новых войн» и безопасности
человека. Книга, появившаяся в результате этого проекта, разошлась по всем
американским штабным колледжам. В этом году американский Армейский военный
колледж пригласил меня прочесть лекцию по «новым войнам», - теме, которая, к
моему удивлению, широко сейчас обсуждается.
В значительном объеме «новое
мышление» проистекает от стратегического направления мысли в военных кругах
США, восходящего к «Уставу по ведению малых войн». Он появился в среде
американских морских пехотинцев в 1940 г. Это направление проиграло в споре о
стратегии во Вьетнаме, но осталось жить в определенных военных кругах. Большую
часть современной полемики на эту тему можно найти в интернет-журнале, который
называется “Small Wars Journal” («Журнал о малых
войнах») и содержит необыкновенно интересные блоги действующих военнослужащих,
повествующие об их опыте. Одна из дискуссий, к примеру, посвящена актуальности
«методов войны четвертого поколения», что отсылает к вопросам влияния
глобализации на войну и к представлению, что государства «утратили монополию
силы». Еще одна ведется о государственном строительстве и об идее, что
возможность «прогрессивной стабилизации» должна быть встроена в боевые расчеты.
Стабилизация определяется (в директиве
минобороны США 3000.05) как попытка «создать безопасную и стабильную среду
и удовлетворить базовые потребности населения, такие, как пища, вода,
санитарная профилактика и кров».
Статья
Кондолизы Райс в “Foreign Affairs”
(июль/август 2008) показывает, как далеко зашла эта полемика. Она – один из
наиболее консервативных членов администрации Буша, и именно ей принадлежат
знаменитые слова, что отводить маленьких девочек в школу – не дело американских
солдат. «На этих страницах в 2000 г., - пишет она, - я приуменьшала роль США,
особенно американских вооруженных сил, в государственном строительстве. В 2008
г. абсолютно очевидно, что в последующие годы мы будем вовлечены в процесс
государственного строительства». Она всё еще настаивает на том, что это не дело
американских военных, но, тем не менее, энергично приводит аргументы в пользу
их способности обеспечить «безопасность населения» в Афганистане, которую она
определяет как «принятие мер по обеспечению базовых потребностей: безопасности,
коммунальных услуг, правового регулировании и улучшения экономических
возможностей».
Конечно, «новое мышление» не
имеет унифицированной формы. Напротив, большинство американских военных
придерживаются того, что один из блоггеров «Малых войн» описывает как
«культурное отвращение» к «государственному строительству». В частности,
воздушные войска и военно-морской флот остаются приверженцами сложных систем,
способных наносить удары с большого расстояния. В июне Роберт Гейтс, министр
обороны, уволил секретаря военно-воздушных сил и начальника штаба
военно-воздушных сил якобы из-за «плохого обеспечения безопасности
чувствительных военных составляющих» (выяснилось, что в Тайвань вместо батарей
для вертолета было отправлено четыре высокотехнологичных электрических носовых
обтекателя для ядерных ракет, - ошибка, в которую трудно поверить, особенно
ввиду того, что она была обнаружена спустя восемнадцать месяцев!). Но по
сведениям “New York Times”, в отчете, отражающем переговоры в Пентагоне, Гейтс был
«разочарован действиями военно-воздушных сил по поставкам оружия, бюджетам и
выполнению миссии в Ираке». Несомненно, что «Перестройка», предлагающая
возможности реальных перемен, вызовет борьбу, а не просто изменение курса.
Так каковы же результаты этой
полемики и куда она ведет? Можно ли способствовать тому, чтобы в Ираке продолжался спад насилия? Это
зависит не от того, что делают американские вооруженные силы, а от политики
Ирака. Сможет ли иракское правительство завоевать поддержку и доверие населения
(а в конечном итоге это только и делает стабильность возможной)? А если не
сможет и если поднимется новая волна насилия, в которую, вероятно, будут
вовлечены и курды, будет ли «старая гвардия» Пентагона в состоянии полностью изменить
позицию и заявить, как это было после Вьетнама, что эти военные интеллектуалы
всё испортили и что единственное, что было нужно, так это побольше огневой
мощи? Хотя многие сторонники левых взглядов хотели бы увидеть поражение США в
Ираке и позорный вывод войск, это имело бы катастрофические последствия для
Ирака и, вероятно, нежелательные для внутренней политики США. С другой стороны,
если стабильность удалось бы поддержать, это помогло бы также усилить «новое
мышление».
Второй вопрос: приживется ли «ориентированный
на население» подход в Афганистане? В этом месяце генерал Петреус станет главой
Центрального Командования и будет отвечать и за Ирак, и за Афганистан. На
настоящий момент, несмотря на смелые слова о преобразованиях, главная задача
американской и британской политики, как кажется, заключается в том, чтобы
атаковать «Талибан» с большого расстояния, особенно в Пакистане. Ввиду того,
что ситуация ухудшается и распространяется на Пакистан, может ли иракская
модель стать альтернативой? Можно ли применить всё тот же тонкий подход к
«Талибану» так, чтобы это привело к маргинализации и изоляции экстремистов? А
если нет, то каковы границы «нового мышления»? Столкнулись ли мы с тем, что
консерваторы называют «затяжной войной», которая станет оправданием
продолжающегося овладения всевозможными новыми методами убийства?
И третий вопрос, который
следует из первых двух: может ли новый подход использоваться в будущем в
глобальных миротворческих операциях - или это просто более эффективная форма
американского империализма? Большинство адептов «нового мышления» до сих пор
настаивают на том, что США нуждаются и в потенциале стабильности, и в военном
потенциале. В самом деле, некоторые сторонники «нового мышления» полагают, что такая
комплексная способность дала бы США возможность вторгаться в страны вроде Ирана
и Сирии и в то же время устранять нежелательные последствия этих вторжений. В
настоящий момент, конечно, военные силы США слишком расползлись, но что будет,
если США покинут Ирак, и Гейтс добьется успеха во всеохватной реструктуризации?
Вот почему так важно то, что
произойдет на грядущих американских выборах. Изменения в рамках Пентагона
нуждаются в политическом руководстве. Расцениваются ли операции по безопасности
населения и стабильности как средства достижения цели – нанести поражение
террористам, которые могут атаковать Соединенные Штаты, и выиграть в борьбе с
терроризмом? Или цель состоит в безопасности населения всего мира, что может
потребовать использования военной силы против тех нигилистически настроенных
террористов и организаторов геноцида, которые не соглашаются вести переговоры и
не могут быть арестованы? Иными словами, заключается ли цель в том, чтобы
защитить Соединенные Штаты в одностороннем порядке или здесь может появиться
новое понимание того, что американская безопасность зависит от безопасности глобальной?
В первом случае «новое мышление» продолжает расцениваться как вторичная и
маргинальная деятельность для вооруженных сил США. Но если целью является
глобальная безопасность, то требуется, в первую очередь, способность к
стабилизации, чтобы заканчивать войны, вместо того чтобы вести их.
Новому президенту нужно четко
сформулировать новую концепцию американской политики безопасности, основанную
на том, что безопасность населения (или, я бы сказала, безопасность человека) –
это всемирная задача, и она важнее Борьбы с терроризмом. И на том, что США
будут укреплять многосторонние институты, чтобы расширить потенциал в области
предотвращения конфликтов, снизить уровень насилия и внести свой вклад в
стабильность и восстановление. Таким образом, новый президент сможет направить
текущую «Перестройку» к новой, преодолевшей Холодную войну, политической
парадигме.
Автор - профессор Лондонской школы экономики, член группы по изучению безопасности человека, готовящей материалы для верховного представителя ЕС по внешней политике и безопасности Хавьера Соланы.
См. также:
- Мэри Калдор. Суверенитет, статус и гуманитарные перспективы
- Мартин ван Кревельд. Война и современное государство