28 марта 2024, четверг, 12:26
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

21 октября 2008, 09:14

Чарлз Кули. Первичная группа. Теория общественного мнения

Мы продолжаем публиковать книгу известного российского социолога Валентины Федоровны Чесноковой «Язык социологии». В издательстве ОГИ она выйдет в свет в начале 2009 года. Валентина Федоровна - консультант Фонда «Общественное мнение» и Института национальной модели экономики, она является куратором исследований ФОМ, посвященных отношению к религии. Автор книг «Тесным путем: процесс воцерковления населения России в конце 20-го века»«О русском национальном характере». Работала в центре содействия реформе уголовного правосудия Валерия Абрамкина.

См. также:

Переход от немецких социологов Фердинанда Тённиса и Макса Вебера к американскому - Чарлзу Кули - получается довольно контрастным. Немецкие социологи демонстрируют весьма пессимистический взгляд на мир и будущее. Они как бы предвосхищают надвигающиеся бури и катаклизмы XX века, которые потрясут Европу, сломают привычный образ жизни, лишат человека ощущения стабильности и безопасности. У Кули совершенно нет такого предчувствия, его взгляд на мир светел и в каком-то смысле простодушен. Он еще целиком находится под влиянием эволюционистского мировоззрения Спенсера. Мир, по его убеждению, развивается от низшего к высшему, человек устраивает свое общество, постепенно добавляя в социальную организацию все новые и новые положительные элементы. Прогресс, пусть постепенно, пусть с некоторыми вполне объяснимыми трудностями, но поступательно и неуклонно прокладывает себе путь, так что в будущее можно смотреть без боязни.

Родился Чарлз Хортон Кули в 1864 г. в штате Мичиган, г. Анн-Арбор, и здесь прожил всю жизнь. Первые наиболее известные его работы появились в начале XX века: "Человеческая природа и социальный порядок" в 1902 г., "Социальная организация" в I909 г. В 1918 г. он издал еще одну работу - "Социальный процесс", а в 1930 г., через год после его смерти, появилось еще одно издание - "Социологическая теория и социальные исследования". Однако широкой известностью пользуются только первые две работы Кули.

Современные словари называют Кули социологом, но и социальные психологи считают его "своим". И это закономерно, поскольку Чарлз Кули находится как бы на грани этих двух наук: в его концепции первичной группы встречаются, если можно так выразиться, "на равных" человек и общество. Это такая ячейка, куда корнями уходит человеческая личность, но Кули утверждает, что и общество своими корнями уходит туда же. Это чрезвычайно богатая и интересно разработанная концепция, из которой как социальная психология, так и социология взяли далеко не все, и даже, к сожалению, довольно мало.

Дело в том, что, начиная с 1920-х гг., обе эти науки увлеклись измерениями: как параметров человеческой личности, так и параметров социальных групп, что само по себе, конечно, было большим шагом вперед в развитии науки. Но то богатство теоретических компонентов, которые Кули развил в своей концепции, никак не поддавалось измерениям, да и сами измерения были тогда еще весьма упрощенными. Поэтому внимание ученых сосредоточилось лишь на небольшом количестве переменных, которые впоследствии и оформились в то, что мы знаем теперь под названием "малой группы". Появлялись новые интересные авторы, и работы Кули постепенно отодвигались на второй план. Отчасти этому способствовала и его несколько устаревшая научная идеология, основанная на спенсеровском эволюционизме, который в 1920-х гг. уже вышел из моды. Однако тот факт, что и ныне интерес к нему все-таки не угасает, доказывает, что работы Кули не устарели и еще могут многое дать современным теоретикам.

В основании концепции Кули лежит тезис о том, что человек обладает двумя видами наследственности: природной и социальной. Он описывает соотношение между ними таким метафорическим образом: "...существуют как бы река и дорога, бегущая по ее берегу, - две линии передачи. Река - это наследственность, или естественная передача, а дорога - это коммуникация, или социальная передача. Одна осуществляется через зародышевую протоплазму, другая - через язык, взаимодействие и образование, дорога более современна, чем река, это - изобретение, которого вовсе не существовало в более раннем течении природной жизни, она возникла позднее, как слабовыраженная тропка сбоку реки, становилась все более и более отчетливой и проезжей и, наконец, превратилась в благоустроенное шоссе, пропускающее через себя множество различных транспортных средств и перемещающее грузов столько же, сколько и сама река" [1, сс. 4-5].

С первой составляющей наследственности - природной - нет никаких проблем: человек получает ее в момент зачатия; а вот приобретение социальной наследственности требует трудов и времени, зато только с ее помощью личность может по-настоящему развить свои способности, собственно, стать человеком.

"Грубо говоря, наследственность животных - это механизм, подобный шарманке: он сконструирован так, что может исполнять несколько мелодий, и это исполнение требует очень небольшой подготовки или вовсе ее не требует; но зато на нем нельзя сыграть ничего другого. Наследственность человека - это механизм, более напоминающий фортепиано: он создан так, что на нем сразу невозможно сыграть каких-то определенных мелодий; с ним вообще нечего делать без специального обучения; зато обученный исполнитель может извлечь из него бесчисленное количество разнообразной музыки" [1, сс. 4-5].

Составные части механизма "шарманки" – это, прежде всего, инстинкты и тесно связанные с ними эмоции, такие как гнев, страх, половое влечение и др. Кули называет их инстинктивными эмоциями. Кроме того, человеку от природы дан разум. С этим "багажом" человек вступает на свою жизненную стезю, и он сохраняется у него на всю жизнь. Но задатки эти с самого начала подвергаются в нем сильному влиянию социальной наследственности. В процессе этого воздействия "бесформенные импульсы и способности", данные человеку от рождения, становятся "факторами в социальном развитии". И человек начинает приобретать то, что Кули определил понятием "человеческая природа".

Человеческая природа, по Кули, состоит из первичных социальных чувств, которые развиваются на основании инстинктивных эмоций, но представляют собой уже несравненно более сложные образования. Кули называет их "сантименты". В русском языке все эти три понятия: "чувства", "эмоции" и "сантименты" - весьма слабо разделены и часто употребляются как взаимозаменяемые. Но при описании концепций Кули их необходимо различать. Если мы примем понятие "чувство" как родовое по отношению к "эмоции" и "сантименту", тогда за эмоцией удобно будет закрепить те переживания, которые Кули назвал первичными и инстинктивными (гнев, страх, половое влечение, голод и проч.), под сантиментами же будут пониматься более сложные образования. Такие, как осознание себя самого по отношению к другим, желание одобрения, соперничество, чувство чести, чувство социальной справедливости и несправедливости и т.п. Эти последние - главная основа социальной наследственности индивида, и эта основа закладывается в нем только путем взаимодействия с другими людьми. Процесс передачи человеку человеческой природы, начинающийся сразу с момента его рождения, больше всего интересует Кули, и именно поэтому в его концепции такое огромное значение имеет понятие "первичной группы".

Первичная группа, окружающая человека с момента его появления на свет и сопровождающая его (в той или иной форме) на всех этапах его жизни, - это социальное образование. Важно подчеркнуть, что Кули - в отличие от многих его современников, да и некоторых современных ученых, - воспринимает социальную группу как нечто принципиально отличное от некоторого числа индивидов, ее составляющих: группа обладает организацией, отличной от той, которая присуща внутреннему миру (или, точнее, внутренним мирам) отдельных составляющих ее индивидов. Таким образом, социальная группа и человеческий индивид - безусловно, два различных феномена. Но группа и составляющие ее люди, если рассматривать их как целое, как связанных друг с другом посредством этой самой группы оказываются столь сильно слитыми, что Кули настаивает: их нельзя рассматривать как отдельные феномены, "это просто коллективный и дистрибутивный аспекты одного и того же явления" [1, с. 21]. Нет никакого основания, утверждает Кули, "рассматривать дистрибутивный аспект жизни как более первичный или представляющий собою причину жизни коллективной", общество и любая социальная группа "может быть также оригинально и причинно" [1, с. 37]. Один из видов этих социальных образований, а именно первичная группа, как раз и является причиной того, что человек формируется таким, а не иным образом. "Его жизнь возрастает в нем, беря свое начало в наследственности и в социальном прошлом, его существование является новой и оригинальной организацией жизни" [1, с. 42].

Едва родившись, ребенок сразу оказывается в центре сильных и сложно переплетенных отношений своей первичной группы и начинает получать информацию о мире через систему влияний, оказываемых на него другими людьми. Для него нет никакого иного способа познания мира - только через других людей. Конечно, изредка может происходить иначе, но в целом – именно так. Поэтому человек никогда не бывает "первичным" индивидом, который обладал бы только естественной, генетически полученной наследственностью, но он никогда не бывает и совершенно самостоятельным мыслителем, не испытывающим влияний окружающих его людей. "Наша мысль никогда не бывает изолированной, но всегда представляет собой какой-то ответ на влияния, существующие вокруг нас, так что мы едва ли можем иметь такие мысли, которые не выросли бы тем или иным образом в процессе коммуникации" [1, с. 50]. Кули выдвигает даже такой категорический тезис, что индивидуального сознания как такового нет, - все сознание социально.

Впрочем, это совершенно не означает, что человек не имеет ничего индивидуального, своего в этом процессе развития собственной личности и даже культуры в целом. Он упорядочивает идущую на него со всех сторон информацию, комбинирует различные внушения и дает им организацию. Он делает выбор. Выбор требует большой рефлексивной работы по отбору и обработке материала, получаемого через систему влияний. Это связано с интеллектуальным напряжением. "... Знать, где именно и как нужно сократить активности воли, чтобы сохранить ее тонус и свежесть для самых важных дел, - это одна из самых важных составляющих умения жить" [1, с. 75]. Когда же жизнь проста, идет по накатанной колее, действия и мысли довольно механистичны, человек полагается на привычное ему воздействие влияний-внушений, "более высокие этажи сознания не включаются, рефлексивной воле остается небольшое поле деятельности или вовсе никакого: капитан спускается в свою каюту, а работу на корабле делают младшие офицеры" [1, с. 54]. Кули, в духе своего времени, всегда немного моралистичен: он не просто рисует картину - как это происходит, но и старается объяснить человеку, как он должен действовать, исходя из этой представленной им картины, чтобы извлечь для себя максимальный эффект из полученного знания. В данном случае он призывает своих читателей экономить интеллектуальные ресурсы для того, чтобы использовать их в необходимых ситуациях, поскольку лавина информации, идущая на человека, очень быстро расширяется, становится все более сложной для освоения, так что способна утопить в себе человека, пытающегося делать выбор на таком слишком широком и противоречивом основании.

Действительно, в прошлом человек существовал в значительно более замкнутых и обозримых группах. Например, он мог прожить всю жизнь в одной и той же сельской общине, небольшом поселении или племени, где все ему было известно и понятно. В настоящее же время он находится в центре сложного переплетения огромного количества разнообразных и часто противоречивых влияний. Как человек выходит из этой ситуации? Он классифицирует эти влияния на важные для себя и второстепенные, и к первым прислушивается внимательно, а вторые остаются для него на заднем плане. И разделение это происходит в соответствии с отношением человека к тем людям, которые оказывают на него это влияние. Естественно, что человек позволяет влиять на себя (и даже желает такого влияния, особенно в трудных и запутанных обстоятельствах) людям, которых он хорошо знает и которым доверяет. Такое взаимное доверие и взаимное влияние являются наиболее важными характеристиками первичной группы.

Первичная группа - это как бы единый комплекс сознания, в котором растворены все индивидуальные сознания ее членов, они взаимодействуют и взаимно дополняют друг друга. "Наша мысль, - утверждает Кули, - никогда не бывает изолированной, но всегда это какой-то ответ на влияния, существующие вокруг нас". "Наши частные сознания или воли - это части медленно развивающегося целого и в каждый данный момент ограничены состоянием этого целого и особенно теми его частями, с которыми они наиболее активно контактируют" [1, с. 68].

Наиболее естественной и древней первичной группой для человека является родительская семья, в которой он вырос и которая его формирует с детства. В прежние времена это была большая многопоколенная семья, различные боковые ветви родства также были более тесно связаны друг с другом. Другая, также весьма древняя, группа, обладавшая постоянным и устойчивым влиянием на индивида - это соседство и, в меньшей степени, вся территориальная община, в которой он жил, как мы уже говорили, в течение всей своей жизни.

В настоящее время условия изменились: семья сильно сократилась и превратилась в то, что называют "ядерной семьей" (муж, жена и несовершеннолетние дети). Связь не только между боковыми ветвями родства, но и между поколениями значительно ослабла. Такой феномен, как соседство, сохранился только в сельской местности и отчасти в поселках городского типа и малых городах. В больших городах люди не очень считаются со своими соседями, а часто даже и практически их не знают. Но в период, когда писал Кули, в условиях Америки эти группы еще имели определенное значение. Дополнительно к ним в его время появились подростковые компании, которые также оказывали сильное влияние на своих членов. Они и сейчас довольно влиятельны, хотя временами склонны приобретать криминальный оттенок не в силу их особых свойств, а в результате криминализации общества как такового. Следует еще добавить, что в игровых детских группах, а затем в школе и других учебных заведениях, подрастающий индивид приобретает себе друзей, которые остаются с ним долгое время, иногда и на всю жизнь, и имеют на него очень сильное влияние, выполняют функции первичной группы. Эти группы ровесников с определенными добавлениями людей других возрастов являются в городах по существу экстерриториальными, но поддерживают общение путем организации общих праздников, туристских походов и т.д. В наше время для взрослого человека часто именно эта группа является наиболее важной и авторитетной первичной группой.

Таким образом, в какие бы условия не ставило человека изменение социальной среды, он склонен везде обзаводиться первичной группой, которой он дает довольно большую власть над своими мыслями и от которой получает сотрудничество и поддержку как в своей внутренней работе по освоению мира, так и в своих житейских и прочих делах.

"Не следует думать, - пишет Кули, - что единство первичной группы - это единство гармонии и любви. Это всегда дифференцированное и допускающее конкуренцию единство. Оно дозволяет борьбу за самооценку и различные собственнические страсти, но страсти эти социализируются симпатией и сдерживаются или стремятся подчиниться дисциплине общего духа. Индивид имеет здесь собственный уровень притязаний, но главный объект его претензий - некоторое вожделеваемое им место в мыслях других и именно это воспитывает в нем приверженность к эталонам честной игры и чувство привязанности к другим" [1, сс. 23-24].

В частности, это очень заметно в подростковых группах: "Общеизвестно, что дети, в особенности мальчики, где-то после 12 лет вступают в такие отношения со своими товарищами, в которых их симпатии, уровень притязаний, гордость включены даже часто гораздо сильней, чем в семейные. ...Мальчики терпят несправедливость и даже жестокость, не жалуясь на своих товарищей родителям или учителям... Но как сложны здесь обсуждения, как убедительно общественное мнение и как горячо разыгрывается самолюбие в этих товарищеских отношениях" [1, сс. 24-25].

Влияние первичной группы на индивида выходит далеко за пределы того времени и места, в котором происходит реальное общение ее членов. Индивид общается со своей группой, и, будучи совершенно один, он мысленно продолжает беседовать с теми людьми, которые входят в данную группу, спорить с ними, подыскивать аргументы в защиту своей точки зрения. Часто для того, чтобы сформулировать для себя самого какую-то мысль, ему необходимо посадить перед собой воображаемого собеседника и вести (или продолжать) с ним дискуссию. Такое общение, реальное или воображаемое - это наиболее привычная форма, в которой только и может функционировать и развиваться сознание человека. "Сознание - не герметически замкнутая камера, а место, где происходит прием гостей и общение" [1, с.103].

И здесь Кули делает еще одно парадоксальное заявление: "Не существует различия между реальными и воображаемыми лицами: в самом деле, будучи воображаемы, они становятся реальными в социальном смысле слова... Чувственное присутствие не имеет первостепенного значения. Лицо реально для нас только в той степени, в которой мы представляем его в той внутренней жизни, которая существует внутри нас на данный момент и в которую мы это лицо водворяем.... Все реальные лица в этом смысле воображаемые" [1, с. 96]. И действительно, любой более или менее опытный человек всегда отдает себе отчет, что его представление о том партнере по общению, который в данный момент находится рядом с ним, может совершенно не совпадать с тем, что видят в этом человеке другие. Да и с тем, что, возможно, увидит в этом человеке он сам по прошествии определенного времени. В конечном счете, важен не сам по себе этот реальный собеседник, а тот идеал, который создается в сознании воспринимающего человека. Ибо представления о мире, который человек должен охватить и освоить своей мыслью, для ребенка, подростка, юноши и вообще для простого человека, не сделавшего своей профессией философию или какую-то из социальных наук, оформляется не в виде абстрактных формулировок и положений, а в том, что Кули называет персональными представлениями.

Персональное представление - это представление о конкретном человеке, наделенном теми качествами и свойствами, которые в персонифицированном виде отражают главные, наиболее важные для человека, осмысляющего мир в данный момент черты познаваемого им мира. Знания об этом мире передаются индивиду именно этими людьми и через них, и не только посредством передачи мыслей в словах, но самими качествами этих людей. Поэтому Кули и утверждает, что все лица, присутствующие в нашем сознании, - воображаемые. Мы их активно идеализируем, подчеркивая в их характере доброту, ум, справедливость, благожелательность и т.д. или, напротив, злопамятность, жесткость и проч.

"Именно в общении с другими мы расширяем наш внутренний опыт. Иными словами - и в этом главное, - персональные представления содержат в самом начале и в течение всего позднейшего развития чувственный элемент или символ, с которым связан более или менее сложный комплекс мысли и чувства (сантимента); все социальное в своем генезисе формируется с помощью ряда коммуникаций" [1, с. 104]. Персональные сантименты возникают на основании персональных символов. "Непосредственная социальная реальность - это персональные представления, и не может быть ничего более реального, чем это. Следовательно, общество в его непосредственном аспекте - это связь между представлениями" [1, с. 119)]. Кули везде верен себе. Еще в ту эпоху, когда социологи изобретали "социальные дарвинизмы" и начиналось повальное увлечение бихевиоризмом, он утверждает: "Личность и общество должны, следовательно, изучаться по преимуществу через представления" [1, с. 120], "чтобы глубже исследовать любой социальный факт, нужно удовлетворить этому требованию, т.е. проникнуть в то, что люди думают о других людях" [1, с. 121].

Персональные представления, т.е. представления индивида о других людях, лежат в основе всех влияний, которые люди оказывают друг на друга, а это ведь и есть связующий раствор, держащий единство и форму общества. Любой человек, живущий в обществе, оказывает определенное влияние на окружающих людей, а тем самым и на общество, пусть оно будет как угодно малым. В силу этого он и является членом общества. Эта специально подчеркнутая Кули характеристика члена общества приводит к еще одному неожиданному повороту в его концепции. Поскольку многие уже умершие люди продолжают существовать в наших воспоминаниях и оказывать таким путем воздействие на сегодняшнее общество, можно ли их также признавать членами нашего общества? Кули утверждает, что "поскольку мы их представляем, они являются таковыми". Он даже добавляет, что отрицать их социальную реальность было бы абсурдно. Но тогда получается, что и персонажи литературных и других произведений, сильно воздействующие на наши представления, тоже члены нашей социальной реальности... Кули считает, что это так и есть [1, с. 123]. Вот какое получается в концепции Кули представление об обществе: оно населено самыми разнообразными и неожиданными персонажами, очень тесно и сложно сплетенными друг с другом. "Для многих людей кажется мистическим такое определение, что лица, как мы их знаем, это не отдельные и разделенные друг с другом феномены, подобные физическим телам, так что то, что является частью одного из них, не может быть частью другого, но что они взаимно проникают друг в друга, один и тот же элемент может принадлежать разным лицам в разное, а иногда и в одно и то же время: это ведь верифицируемый, а не совершенно невозможный для понимания факт" [1, с. 125].

Нужно отметить, что такая точка зрения - не какое-то парадоксальное индивидуальное высказывание, ее основы заложены уже в учении Уильяма Джеймса о "социальном Я", а также в работе Джеймса Болдуина "Социальные и этические интерпретации ментального развития". У Кули это приобретает просто особую яркость благодаря его точной и в то же время красочной манере выражения.

С ростом уровня образования населения общество населяется все новыми персонажами, привносимыми в него нашими персональными представлениями. В советские времена на сознание людей активно воздействовали не только Маркс и Ленин, но также герои гражданской войны и такие персонажи, как Карл Либкнехт и Роза Люксембург. В период Отечественной войны оживились представления об Александре Невском, Суворове и других (они не были привнесены к нам из забвения, но получили особое звучание и особое влияние). В наше время Православная церковь, получившая свободу выражать свое мнение, через своих отдельных членов вводит в общество персональные представления о святых отцах давнишних времен (начиная с III века), а также о великих святителях и подвижниках более близкого нам времени. И это имеет огромное значение, поскольку, укоренившись в нас, эти представления меняют наше сознание, а затем и сознание связанных с нами людей, - они, эти древние отцы, становятся членами нашего общества.

Теперь нам становятся более понятными механизмы влияния первичной группы на индивида. Поскольку в ней сосредоточены наиболее значимые для индивида лица, то отсюда же в его сознание попадают и наиболее сильные и яркие персональные представления, и именно они вызывают те сантименты, которые данная группа и стремится прививать человеку.

Сантимент - это чувство, которым окрашиваются и закрепляются в человеке представления о должном и значимом в жизни. Он как бы сливает друг с другом эти представления, растворяет их друг в друге, и каждый сантимент оказывается точкой пересечения множества персональных представлений, "так что импульс принадлежит уже не тому или другому человеку, но тому общему основанию, на котором они оба существуют, их взаимодействию и общению" [1, с. 128]. Это позволяет Кули сказать, что в зоне наиболее сильного влияния индивидов друг на друга - в первичной группе - происходит взаимопроникновение индивидуальных сознаний друг в друга, когда персональные представления свободно дефилируют из одного сознания в другое, создавая своеобразное целое, в котором растворены сознания членов данной группы. Этот процесс активной ментальной ассимиляции, процесс участия различных сознаний (или, точнее сказать, сознаний различных людей) в состояниях друг друга Кули называет симпатией.

Подчеркнем, что термин "симпатия" не стал общепризнанным в науке, он остался в обыденной речи. Но там он имеет другое значение: понимается как благожелательное отношение к другому человеку, окрашенное позитивно представление о нем. У Кули же симпатия означает участие в состоянии сознания другого, и даже более сильно - в процессе мышления другого.

Симпатия – это тот канал, по которому в сознание индивида доставляются разного рода представления, мысли и даже чувства. Обладая таким механизмом, сознание первичной группы формирует человека и делает его собственно человеком. "Круг симпатий человека, - утверждает Кули, - это мера его личности, указывающая, насколько он является человеком", поскольку "то, чем является человек, и то, что он может понять или насколько он может войти в жизнь другого, - это в основном одно и то же" (1, с. 140). "В той мере, в какой человек понимает других людей и тем самым включается в жизнь, существующую вокруг него, он может получить какое-то эффективное существование" [1, с. 141], т.е. не только жить в обществе, но и в меру своих сил и своей развитости влиять на него.

Влияние через симпатию, по мнению Кули, - это основа авторитета и лидерства. Лидером в принципе может стать любой человек, если в нем есть значительная индивидуальность и широта симпатии [1, с. 327]. "Чтобы быть лидером, человек должен символизировать нечто, к чему люди имеют приверженность, и по праву занимать в их мыслях как бы место фокуса" (1, с. 327).

Таким образом, назначение первичной группы - прививать человеку социальную природу, формировать его социальное Я. "Социальное Я - это просто представление или система представлений, извлеченных из коммуникативной жизни, которые приняты и охраняются сознанием как свои собственные" [1, с. 179]. Как мы уже неоднократно подчеркивали, эти представления в сознании индивида - не абстрактные формулировки: добро, справедливость, дружба, материнская любовь, самолюбие, соперничество и т.д. Это образы, связанные чаще всего с реальными людьми, почти всегда идеализированными, воспоминания о которых человек уносит с собой, удаляясь (территориально и во времени) от своей группы. Метафорически выражаясь, он уносит ее с собой, и она из прошлого или издалека продолжает оказывать на него влияние.

Становясь взрослым, включаясь во все новые социальные сферы, человек продолжает искать и находить себе новые первичные отношения, включаться в другие первичные группы или даже формировать их вокруг себя. Он ищет все новых влияний и охотно поддается им, они приносят ему новые представления о новых для него сферах жизни, к которым он приобщается. И таким путем человек все время расширяет свое представление о мире. Причем процесс такого освоения все нового материала - это совсем не процесс пассивного обучения чему-то. Это работа творческая. Кули описывает этот момент так: "Вероятно, сознание никогда не бывает безразличным к тем элементам, которые ему предлагаются, но его природе в высшей степени свойственно отбирать, упорядочивать, гармонизировать и идеализировать мир. Т.е. целое всегда воздействует на части, стремясь сделать их своими. То, что мы определенно называем идеалом, только довольно сложный и законченный результат его активности. Прошлое, которое живет в нашем сознании, никогда не бывает простым повторением старого опыта, оно всегда окрашено нашим современным чувством, всегда в определенном смысле идеализировано, и то же можно сказать о нашем предвидении будущего... Так, сознание, подобно художнику, пересоздает мир в духе своего Я". "Идеал, следовательно, это достаточно законченный и удачный продукт представления, гармоничная и родственная себе реконструкция элементов опыта" [1, сс. 392-393].

Таким образом, подвергаясь влияниям в различных первичных группах, добавляя к этому и элементы собственного жизненного опыта, упорядочивая и организуя все эти частицы в некоторое целое, личность вырабатывает себе идеалы. Функция идеала - определять желательное и тем самым делать его целью стремлений, что означает пробуждение в человеке таких стремлений и снабжение их энергией. И когда человек начинает стремиться к тому, чтобы жить в соответствии со своими идеалами, он требует от общества, от социальной организации, чтобы они не мешали ему так жить. Если же ему в этом препятствуют, он будет бороться за то, чтобы социальные условия были устроены в соответствии с его идеалами. И общество вынуждено как-то перестраиваться, обеспечивая ему именно такие условия.

Следует оговориться, что это чисто схематичное описание процесса. Борьба членов того или иного общества за реализацию своих идеалов - это лишь один фактор, хотя он может иметь важное значение и достигать большой силы. Но всегда одновременно с ним действуют и другие факторы, противодействующие данной тенденции и даже разрушительные для общества.

Важно отметить, что идеалы, вырабатываемые в первичных группах, могут постепенно встраиваться "в общую совокупность мышления". Они становятся общим достоянием и обладают эффектом накопления, "они понемногу возрастают и превращаются в определенные институты", "и таким образом они получают богатство, определенность, сакральность и авторитет" [1, с. 398].

И тут Кули, сам в общем-то нерелигиозный человек, отстаивает положительное значение религии в процессе формирования и поддержания идеалов в обществе. Религиозным организациям более, чем каким-то другим, удается устанавливать и поддерживать систему влияний и принципов, которые должны "постоянно стимулировать более высокие сантименты человека, обеспечивать общую схемy и поддерживать внушения, помогая человеку в организации его мышления. И главное его средство на этом пути - внедрение персонифицированных идеалов... Вера, вызывающая к себе доверие - прекрасная вещь, и отсутствие ее - это настоящий моральный недостаток" [1, с. 399].

"Во времена моральной неустроенности, подобные нашим, - пишет Кули в самом начале XX века, - идеалы могут дезорганизовываться и распадаться, лицо Бога тогда расплывается, как отражение солнца во взбаламученной воде, и теряется доверие к вере (здесь нужно понимать - вероучительным положениям, примечание мое - В.Ч.). Так что пока не будут выработаны и распространены новые верования (вероучительные принципы), каждый человек либо должен это делать для себя сам - задача, разрешимая лишь для немногих, - либо блуждать без дороги, либо вообще не думать об этих проблемах, если может...." При отсутствии четких и определенных возвышенных примеров личности человечество "начинает терять четкость и связность морального мышления. Они (эти примеры) - естественная вершина пирамиды представлений личности" [1, с. 400].

Это прекрасно доказывает то положение, которое мы сформулировали в самом начале, что не только личность с ее идеалами, но и моральная структура общества корнями своими уходит в первичную группу.

Основываясь на антропологических и культурологических работах своего времени, Кули утверждает, что некоторые общепринятые представления о правильном и неправильном, моральном и неморальном для всех исследованных племен и народов оказываются универсальными. Он называет три принципа, которым, по его мнению, нет альтернатив и противопоставлений:

1) Лояльность к своей группе. Вспомним правило, сформулированное Г.Беккером: "предателя никто не любит"; Кули добавляет к этому ссылку на Данте, который разместил предателей в самом нижнем круге ада, что выражает универсальный сантимент человечества.

2) Приверженность к обычаям своего народа.

3) Доброта и благожелательность по отношению к членам своей группы

Эти принципы организации общественной жизни встречаются практически во всех типах групп и во все времена, и это позволяет предположить, что это какие-то изначальные законы существования социума. Если человек не усвоил этих законов или не желает им подчиняться, ему будет очень трудно жить в обществе: оно будет его отвергать и не способствовать реализации его планов. Социальная среда, организованная изнутри, будет как бы "связывать" все попытки и поползновения такого человека и "мешать" ему двигаться в любом направлении.

"Нормальный", т.е. социализированный индивид, как правило, идентифицирован со своей группой и стремится ее защищать. Первичная группа для входящего в нее человека - это моральное целое, а защиту морали требует от индивида, прежде всего, чувство собственного достоинства. Это моральное целое для человека - критерий того, как должен быть правильно организован мир. Если кто-то своими поступками нарушает правильное течение социальной жизни или хотя бы только не прикладывает усилий к поддержанию его, он возбуждает своим поведением моральные чувства, которые тут же выливаются в санкции, и, если группа достаточно солидарная, то нарушителю внутри нее приходится трудно.

Почему человек так идентифицирован с нормой первичной группы? Ответ прост: потому что он сам участвует в выработке этой нормы. Вспомним, что его сознание "растворено" в сознании его первичной группы, и то, что созидается этим общим сознанием, созидается в том числе и каждым отдельным человеком. Поэтому он и ощущает как само целое, так и устанавливаемые им нормы безусловно своими. Посягательство на них - это посягательство на него самого, в этом случае он защищает не что-то абстрактное и внешнее, но самого себя. Отсюда - укорененность и огромный энергетический потенциал этих представлений, вырабатываемых первичными группами. Кули называет их первичными идеалами. Это как бы основание большого общества (включающего множество таких первичных групп, которые по-разному осмысляют и пытаются формировать свою внешнюю среду). Первичные группы, таким образом, являются "источниками того общего идеализма, который стремится выразиться в институтах" [1, с. 47].

Институты, как мы их рассматривали при разборе концепции Спенсера, являются ценностно-нормативными структурами, организующими общество. Законы или принципы существования социума постоянны (лояльность, доброта и верность обычаям своей группы), но внешние формы, в которые эти принципы отливаются на каждом этапе жизни общества, различны. Общество живет в постоянно изменяющемся окружении - физическом, социальном (другие общества) и личностном. Личность находится под влиянием не только общества, но и культуры – образования более широкого, чем конкретный социум, ею обслуживаемый. Это обусловлено тем, что культура уходит своими корнями в прошлое и хранит множество форм, не употребляемых в данном социуме. Общество  вынуждено отвечать на эти "вызовы" и адаптироваться к новым условиям, поэтому всегда необходима определенная степень модернизации его форм. Над этой задачей и трудятся сознания первичных групп, составляющих в своей совокупности общественное сознание.

Если структура первичных групп достаточно проста, то социальное целое, в которое они включены, весьма обширно, разнообразно и сложно, и потому для его  организации требуются большие усилия. Даже внутри первичной группы невозможно воплотить первичные идеалы удовлетворительным образом. "Наша высшая природа имеет над нашей низшей природой несовершенную и неустойчивую власть, так что мы никогда не живем в соответствии со своими собственными идеалами", - пишет Кули. И еще задолго до него это сказано Апостолом Павлом: "Вем бо, яко не живет во мне, сиречь в плоти моей, доброе: еже бо хотети прилежит ми, а еже содеяти доброе, не обретаю. Не еже бо хощу, доброе творю, но еже не хощу злое, сие содеваю" (Римл., 7, 18- 19). Еще труднее воплотить первичные идеалы становится при такой организации общества, многочисленные элементы которого часто действуют вразнобой и даже в противовес друг другу.

Для того чтобы различные виды и формы первичных идеалов, вырабатываемые в первичных группах, становились достоянием членов общества, принадлежащих к другим первичным группам, эти идеалы должны каким-то образом распространяться в том пространстве, которое является как бы форумом для обсуждения различных проблем данного общества и которое называют общественным сознанием. Обычно общественное сознание включает в себя функционирование сознаний всех первичных групп данного общества, но кроме того, в нем есть еще и надгрупповой уровень, где и происходит столкновение и обсуждение различных точек зрения и подходов. Это тот уровень, для которого огромное значение имеет коммуникация.

"Под коммуникацией здесь понимается, - пишет Кули, - механизм, благодаря которому существуют и развиваются человеческие отношения - все символы сознания вместе со средствами перенесения их в пространстве и сохранения во времени. Они включают выражения лиц, позы, жесты, тон голоса, слова, все написанное, напечатанное, а также железные дороги, телеграф, телефон, - и все, что может быть еще изобретено для преодоления пространства и времени" [1, с. 61]. Это - совершенно осязаемая структура, которая движет и переносит на себе смыслы. Возьмем, например, такое средство передвижения идеи, как слово. Действительно, "слово - это средство передвижения; судно, плывущее из прошлого, нагруженное мыслями людей, которых мы никогда не видели, и в своем стремлении понять его мы включаемся не только в сознание наших современников, но и в совокупное сознание человечества, сохраняющееся во времени" [1, с. 70]. Слово можно использовать для того, чтобы оформить с его помощью идею, уже имеющуюся в нашем сознании, но можно и наоборот: извлекая из него смысл, который кто-то вложил туда. В частности, Кули утверждает, что человек - чаще всего ребенок, приступающий к освоению мира, сперва узнает слова, такие как "добро", "право", "истина", "любовь", "человек", "справедливость", "красота", "свобода", и только потом начинает осваивать тот смысл, который за ними стоит. Так что сами эти слова являются как бы творцами возникающих в отдельном человеческом сознании идей и смыслов.

Коммуникация - это важная несущая конструкция общественного сознания и "революция в коммуникации творит для нас новый мир" [1, с. 65]. Благодаря коммуникации первичные идеалы выходят за пределы породившего их группового сознания и превращаются в институты. "Если в группе зарождается какая-то мысль, имеющая большую важность, она уже не исчезает, но включается в традицию и становится основанием для новых достижений. Таким образом, первобытная мудрость и система правил преодолевают время, разрастаются и совершенствуются, пока, будучи связанными с церемониальными и другими символами, они не станут наконец институтами власти, брака, религии и собственности..." [1, с. 71].

Уже в самом начале XX века Кули осознал, какие глобальные сдвиги происходят в структуре коммуникации общества. Он отмечает главные параметры этого сдвига: 1) усиление экспрессивности, т.е. оперирование чувствами и представлениями, способными оказывать влияние на сознание индивида, если можно так сказать, при "первом предъявлении"; 2) устойчивость результата, т.е. преодоление времени; 3) быстрота распространения, т.е. преодоление пространства; 4) диффузия идей, т.е. проникновение их во все слои общества. Разумеется, отрицательные стороны такого усиления влияния на сознание людей структуры, которая очень слабо поддается контролю и развивается весьма стихийно, не ускользнули от внимания Кули. Но, будучи горячим приверженцем идей эволюционизма и демократии, он без боязни глядит вперед и предполагает, что перед человечеством открываются самые светлые перспективы.

Такие убеждения были свойственны многим ученым и общественным деятелям XIX и начала XX века. Вот как их формулирует Кули: "Историю можно рассматривать, как продукт борьбы человека за реализацию своего уровня притязаний с помощью организации. И новый тип коммуникации - эффективное средство достижения этой цели. Предполагая, что человеческое сердце и совесть являются судьями в деле о том, какими должны стать институты общества (а это зависит лишь от процесса организации), мы можем ожидать, что облегчение взаимодействия станет исходным пунктом эры морального прогресса" [1, с. 90].

Это очень характерный для XIX века идеализм. Как раз тот период, когда Кули создавал свои работы, был полон самых прекрасных надежд, хотя многие из них не сбылись. Многого ожидали от развития техники и великих открытий в науке, а они дали термоядерное оружие и другие средства массового поражения, резкое ухудшение экологической ситуации в мире и многое другое, без чего жить было бы значительно лучше. Большие надежды возлагались на развитие средств массовой коммуникации, а они превратились в средство манипулирования сознанием, как индивидуальным, так и общественным. Как тогда и ожидалось, социальные перегородки действительно рушатся, но это приводит к возникновению масс аутсайдеров с их специфической психологией. Короче говоря, множество возникших в результате развития общества явлений, от которых ожидали колоссального прогресса, действительно сильно продвинули общество, но не сработала смутная идеалистическая идея о накоплении добра и изживании зла. Не справились именно "сердце и совесть", которым отводилась роль судей.

Впрочем, сказать, что Кули был совершенно близорук в этом отношении, было бы несправедливо. Он замечает, например: "Огромные популяции людей смешиваются в одно ментальное целое, в результате чего движения мысли могут распространяться подобно заразе, как это бывает в толпе, и вместо индивидуальности, которая прежде взращивалась благодаря многочисленным барьерам, теперь мы имеем всеобщую ассимиляцию.... Люди, как говорится, страстно желают быть похожими друг на друга, к чему современная техника создает им все условия" [1, сс. 92-93]. Унификация и подгонка индивидуальности под один ранжир больше всего волнует Кули. Кумир образованных людей начала XX века - личность, индивидуальность, особенность - находился под угрозой. Но Кули уверен, что это временное явление, следствие возникшей при внезапном расширении социального пространства неорганизованности целого. Средства коммуникации связали между собою слишком много непохожих друг на друга групповых сознаний. Добавим к этому, что бурно идущие социальные процессы урбанизации приводили к разрушению множества небольших групп и общин, выбрасывая индивида в город, как малую, беспомощную единицу, вырванную из привычной среды, из устойчивых связей с другими людьми во что-то непонятное и неустроенное. Такой процесс всегда вызывает рост аутсайдерства - масс населения, "не пристроившихся" к каким-то сословиям и группам. Естественно, обзавестись своей первичной группой (новой, поскольку старую он оставил в селе, в провинции, на родине) такому человеку очень трудно. Он вынужден сам для себя вырабатывать в новых условиях способы поведения, взгляд на окружающую действительность. И вдобавок к разнообразию и несоотнесенности сознаний первичных групп, втянутых в это расширившееся пространство общественного сознания, возникает еще бесчисленное количество мнений и точек зрения отдельных людей, которые никак не согласованы между собою. Получается мешанина из чувств, взглядов, высказываний, как-то относящихся к проблемам и трудностям, ощущаемым членами данного общества. Но из этого никак не может сложиться что-то целое, как разумный ответ на ситуацию. Кули называет это образование общественным мнением и предполагает, что в будущем оно должно упорядочиться, получить организацию и наладить внутри себя правильный процесс коммуникации и взаимопонимания.

"Общественное мнение, - утверждает Кули, - это не просто агрегация отдельных индивидуальных суждений, это - организация, совместный продукт коммуникации и взаимного влияния. Оно может быть столь же отличным от суммы всего того, что каждый индивид в состоянии получать в отдельности, сколь корабль, сооружаемый сотней человек, отличается от сотни лодок, которые они построили бы каждый в одиночку" [1, с. 121].

Понятно, что для того, чтобы такой корабль общественного мнения успешно сооружался, не требуется ни полного единомыслия всех его строителей, ни единообразия употребляемых конструктивных частей. Общественное мнение - явление не просто дифференцированное, но многообразно дифференцированное: есть в нем пласты общих представлений, в формировании которых принимают участие практически все члены общин, но сверх того - еще бесконечное разнообразие специальных и классовых мнений, мнений семейных, клубных, школьных, партийных, профсоюзных и т.д. и т.п. Предполагается, что все эти слои должны включаться в общую работу по осмыслению тех проблем, с которыми общество сталкивается постоянно.

Для лучшего понимания работы общественного мнения Кули предлагает отличать "истинное общественное мнение" от "массового впечатления". Первое отличается зрелостью, серьезным и ответственным подходом, устойчивостью связей и влияний, в то время как второе представляет расплывчатое, но эмоционально окрашенное представление, распространяющееся очень быстро и привлекающее к себе общее внимание, но недолговечное и способное так же быстро исчезать, не оставив по себе никакого следа.

Подчеркивая сложный характер общественного мнения, недостаточность организации в нем, неустойчивость связей между отдельными секторами общественного сознания. Кули, тем не менее, утверждает, что именно за этой формой общественного сознания будущее. Процесс демократизации, идущий в социуме, обусловливает именно такой способ мышления. "Эта пестрота, - пишет он, - отражает просто сложность организации, текучесть мнений и обсуждений, которые превращаются в повсеместный вид деятельности, по существу это проявление роста, осуществляющегося в системе в целом и в каждом отдельном ее члене. Общее мнение, если бы оно установилось как единственное, без конкретных видов мышления, которые проявляются в различных сферах науки и искусства, указывало бы на низкий тип структуры, более похожий на толпу, чем на разумное общество" [1, с. 127].

Кстати, на последнем утверждении основываются доводы противников демократии, доказывающих, что правление масс не может не быть шагом назад, ибо понижает уровень осмысления государственных вопросов: ведь массы в большинстве своем невежественны, а решение принимается именно большинством. Любопытен аргумент, который выдвигает Кули против этих рассуждении. Массы действительно невежественны, соглашается он, но они не глупы. Не зная множества конкретных вещей, они способны осознавать свое незнание и уважать мнение экспертов и специалистов. Много ли людей в современном мире читали Платона? а, тем не менее, авторитет Платона стоит высоко, поскольку так оценивают этого мыслителя те, кто его читал, а прочие принимают это мнение на веру. Кули ссылается здесь на Эмерсона, приведшего этот пример. Эмерсон утверждает: "Это, если быть точным, суждение меньшинства, и так обстоит дело в каком-то смысле со всеми утонченными суждениями, главное, что большинство имеет достаточно смысла, чтобы усвоить их" [1, с. 125].

Нет никакой необходимости, чтобы каждый человек, участвуя в общественном мнении, вырабатывал какое-то свое обоснованное суждение по каждому вопросу. Более того, это нежелательно в силу отсутствия у большинства и знаний, и навыка мышления в сложных вопросах, и просто времени. Наше время, - говорит Кули, - это время экспертов, и большая часть населения понимает это и именно так себя ведет. С этой точки зрения, бессмысленно устраивать референдумы по специальным вопросам, вынося их на всеобщее обсуждение. Кули приводит пример, описанный в литературе того времени. На референдум был поставлен вопрос, имеет ли смысл чеканить серебряную монету стоимостью больше веса серебра. Вопрос, очевидно, сугубо специальный, и обычный народ не имел никакого представления о том, как эту проблему решать. Журналисты предварительно интересовались мнением людей, собирающихся голосовать, и выявили большое количество довольно диких представлений по этому поводу. Но при этом оказалось, что большинство неспециалистов интересовались, а что думают по этому поводу некоторые известные им личности, и выбирали не между точками зрения (в которых мало что понимали), а между людьми. И этот способ голосования применяется не только к специальным и отвлеченным вопросам, но и к ситуациям местного характера. Например, во время выборов в местное управление люди ориентируются не на собственное знание кандидатов, хотя здесь у них гораздо больше возможностей приобрести информацию, а на то, как голосуют уважаемые ими люди. Или (от обратного) не голосуют за тех, за кого голосуют люди, к которым они испытывают антипатию. В конечном счете, - утверждает Кули, - метод этот срабатывает: в вопросе о чеканке монеты участники референдума разделились на две группы не случайным образом: почти все консерваторы по своим убеждениям попали в одну группу, а либералы - в другую. Чувства симпатии и влияния сработали правильно.

Таким образом, действительно оказывается, что большинство невежественно, но не глупо: оно обладает здравым смыслом и готово корректировать свое поведение и свои точки зрения, воспринимать влияния и доводы. Оригинальный же вклад масс в управление заключается в том, что они руководствуются в своих решениях чувством, и именно сантиментом, т.е. ощущением справедливости, правильности, порядка и доброты. "В способности переживать его, верить в него - в этот сантимент, выражающий настоящую цель социального развития, - они, вероятно, превосходят более развитые и привилегированные классы. Причина здесь в том, по-видимому, что их опыт приближает их к истокам человеческой природы и гораздо сильнее держит их под контролем первичных импульсов" [1, с. 135]. "Это верно, - утверждает Кули, - для христианства во все века и для многих периодов демократии и борьбы за избирательные права. В американской истории, в частности, в период обеих революции, давших нам независимость, и гражданской войны, сокрушившей рабство и вновь объединившей страну, идеи эти гораздо шире и последовательнее поддерживались массами, чем образованными и состоятельными людьми" [1, с. 136]. Удивительно, с какой любовью и восхищением относится Кули к простому человеку, к этой его способности воодушевляться первичными идеалами и сантиментами, лежащими в самом основании человеческой природы, и защищать их. Именно это качество масс внушает Кули веру в будущее, недаром им написаны такие трогательные и выразительные строки об этом: "Обычный человек живет, как правило, гораздо ближе к центральной области, чем человек богатый и известный. Семейная мораль, религиозное чувство, вера в человека и в Бога, лояльность по отношению к стране и т.д. - все это плод человеческого сердца, возросшего в скромных условиях, который легко теряется, когда условия эти исчезают. Быть одним из многих, без особых индивидуальных претензий - это один из путей к верности и благородству. Тот, кто стоит, как говорится, плечом к плечу с человеческой расой, имеет свою часть в верности, справедливости и Боге. "Кто стремится приобрести частное, теряет общее" (Фома Кемпинский); средний человек не особенно богат частным и бывает, как правило, гораздо богаче такими вещами, которые общи у него с другими: верой и дружбой. Нет, вероятно, ничего хорошего в том, чтобы изолироваться от общего предназначения человечества, это просто свойственно нам, но это не функционально, т.е. это не то, чему можно радоваться, осознавая, что именно так и происходит" [1, с. 137].

Этот взгляд на "массы", кажущийся слишком прекраснодушным человеку, пережившему все катаклизмы XX века, тем не менее, содержит в себе какую-то глубоко запрятанную изначальную правду. Может быть, "простой человек", действительно, более других, "продвинутых" в материальном отношении и по уровню образования, способен хранить верность первичным идеалам, а также группам, в которых он к ним приобщается, - своей семье, своей общине и своей родине. Он обладает, как утверждает Кули, духом, менее опутанным разными привязанностями к частным сферам деятельности и интересов. Но при этом нужно отметить, что в противоположность разного рода революционерам и борцам за народное освобождение Кули не приписывает привилегированным, лучше обеспеченным и более образованным слоям населения корыстолюбия, эксплуатации "низов" и прочих стимулов, толкающих их к предпринимательству, карьеризму и т.д. Нет, Кули считает, что они выполняют в обществе важную функцию, но, будучи преданы выполнению этой функции, они "платят" за это отдалением от первичных идеалов и утерей силы и чистоты сантимента. Они, люди институтов, отвечают за свои социальные институты - кто где оказался в силу своего образования и профессии. Юристы - за выполнение законов и суд, врачи - за здравоохранение, учителя - за образование населения, а целое при этом как-то уходит из поля их зрения. Они страдают тем, что во времена планового хозяйства у нас называлось "ведомственностью". Но, включаясь достаточно сильно в структуру своих институтов и в выполнение этих функций, они начинают ставить каждый свою сферу в центр своих интересов и погружаются умом и всей душою в ее проблемы. Однако для сохранения чистоты восприятия первичных идеалов "лучше, если в то, что ты делаешь, вложены твои руки, а не твоя душа; и механик, который должен в течение десяти часов в день делать физическую работу, может быть более свободен, чтобы в остальное время более подумать о чем-то общечеловеческом, чем его наниматель. Он также легко удерживает привычку просто смотреть на вещи и просто говорить, поскольку не обучается тому, чтобы скрывать свои мысли в такой степени, как юрист, торговец или государственный деятель" [1, с. 141].

Эта вера Кули в народ, в его приверженность первичным идеалам и является основой его оптимизма и неколебимой уверенности в развитии социальной жизни по пути прогресса. Просто этот путь достаточно труден. Внезапное расширение системы коммуникаций и сферы общественного сознания привели к дезорганизации социальных отношений. В частности, он приводит в пример недавно возникшие большие города. "Они слишком новы и гетерогенны для того, чтоб устоялось сознание. Как только люди почувствуют свое единство, мы сможем с надеждой ожидать гражданской добродетели и преданности, потому что для этого необходим социальный субъект, в котором все это актуализируется. Человек обычно не проявляет преданности там, где нет какого-то определенного человеческого целого, которому можно быть преданным, нет сформировавшегося сознания, которое могло бы эту преданность увидеть и оценить. Но быть преданным живой и целеустремленной группе естественно, и можно ожидать, что самосознание города, государства, отдельного университета или профессии обеспечит арену для проявления бескорыстных добродетелей" [1, с. 134].

По-видимому, когда мы говорим о падении в наше время морали, о понижении уровня личности и прочих грустных вещах, следует апеллировать не только к сфере образования, искусства и прочим сферам, ответственным за воспитание человека, но также к тем структурам общества, которые отвечают за социальную организацию. Потому что при разрушенной социальной организации трудно, как утверждает Кули, ожидать возрастания гражданских добродетелей. Кажется, все осознали значение семьи в деле воспитания и душевного равновесия человека и начали ее всячески укреплять. Больше все-таки на словах, а не на деле, так как одновременно существует множество факторов, активно эту семью разрушающих. Группы ровесников, управляясь своими исконными механизмами, как-то адаптируются к существующей ситуации. Но более широкие и более текучие группы, такие как, например, производственные, требуют больших усилий по своей организации и быстрее подвергаются разложению. А такие группы, когда они делаются живыми и сильными, представляют заметный фактор в развитии производства. Индивидуализм, на который у нас в данное время так сильно уповают, также является фактором, но он разрушителен для морального единства общества, а, следовательно - и для сохранения первичных идеалов и развития социальной организации.

Кули приводит множество аргументов в подтверждение своего тезиса, что человек нуждается в первичных отношениях и потому тяготеет к группам такого типа, более того, он трудолюбиво работает над улучшением и упрочением социальной организации, "выстилая" ее изнутри не предусмотренными в формальных правилах первичными отношениями. Где бы ни появился человек, он везде стремится "согреть" холодную жесткость формальной организации, заводит дружбу с коллегами по работе, находит себе лидеров внутри даже временной группы.

В 1960-х гг. наш социолог В.Б.Ольшанский проводил исследование по методике включенного наблюдения. Он устроился в заводскую бригаду в качестве рабочего, так что коллеги не подозревали о его истинном статусе. Любопытно, как он описывает прослушивание рабочими в обеденный перерыв "последних известий" по радио. Часть бригады, связанная приятельскими отношениями, располагается у репродуктора и молча слушает. Потом следует некоторая пауза, и начинается обсуждение. Все высказывают свои соображения, но при этом они ожидают, когда свое мнение сообщит определенный человек, точку зрения которого они все хотят знать. Обычно это такой же рабочий, как все остальные, хотя это может быть и бригадир – его должность не имеет никакого значения. Имеет значение только его авторитет, признаваемый в данном кругу. Когда этот человек высказывается, все делают "поправку" на его мнение, что очень заметно по дальнейшему ходу обсуждения. И уже с учетом этой поправки мнение группы оказывается сформированным. То, что было сказано по радио, не отвергнуто, но "пропущено через фильтр", и уже в этом виде воспринято и усвоено [2, сс. 470-527]. Оказывается, что прямая обработка общественного мнения производит эффективное воздействие только на одиноких, выключенных из социальной жизни людей: стариков-пенсионеров, инвалидов и проч. Остальные "пропускают" ее через мнение своих первичных групп и оказываются гораздо более устойчивыми к ее влиянию. Этим и объясняется стремление активных людей "устраивать" себе первичные отношения везде, где бы ни приходилось им проводить время. Безусловно, первичные отношения всегда обеспечивают и многостороннюю поддержку индивиду, но необходимость работать с поступающей извне информацией - один из важных факторов, побуждающих индивида окружать себя первичными отношениями практически повсюду.

Конечно, информация, преподносимая через пропаганду и агитацию, также важна, но она представляет собою как бы вторичный продукт - результат обработки, синтеза, препарирования, и адаптирования под определенные цели идей, первоначально вырабатываемых в тех же первичных группах, так как именно там происходит незаметная, интимная, но непрерывная творческая paбота по устроению и обновлению общества. В своей излюбленной метафорической форме Кули уподобляет ставшее, т.е. стабилизировавшееся на данный момент, общество коралловому рифу, который постепенно, в течение столетий формируется и отвердевает. Волны моря бьются о него, а он стоит неприступно, не поддаваясь их разрушительным ударам. Но именно в морской воде, бушующей вокруг него, вырабатываются те вещества, которые со временем войдут в состав кораллов и обеспечат их рост: понемножку, по миллиметру кораллы будут увеличиваться, приобретать новую форму. "Свободная стихия" - это сознание первичных групп, постоянно трудолюбиво работающих над обсуждением первичных идеалов в связи с существующей на данный момент ситуацией.

Кули всегда ощущает общество не как скопление индивидов, как-то приспосабливающихся друг к другу посредством общественных договоров и индивидуальных соглашений, а как живой работающий организм, развивающийся по своим законам, и первичная группа видится Кули как его клетка, живущая своей потаенной жизнью. И надо сказать, что до него не было исследователя, так пристально изучавшего эту социальную клетку и так богато ее описавшего.

Список литературы к лекции 6

  1. Cooley Ch. Social Organization. Human Nature and the Social Order. Glencoe, Illinois: Freadress.[1]
  2. Ольшанский В.Б. Личность и социальные ценности // Социология в СССР. Т. I. М., 1966.

[1] Русский перевод: Кули Чарльз Хортон Человеческая природа и социальный порядок.  М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 2000.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.