19 марта 2024, вторник, 05:54
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

06 августа 2008, 22:02

Солженицын Александр Исаевич (11.12.1918, г.Кисловодск – 3.8.2008, Москва)

Писатель, публицист. Автор нескольких романов и ряда публицистических статей, распространявшихся в самиздате, а также историко-публицистического исследования «Архипелаг ГУЛаг». Один из инициаторов сборника «Из-под глыб». Основатель Общественного фонда помощи политическим заключенным и их семьям.

Родители — кубанские интеллигенты первого поколения, выходцы из семей зажиточных землевладельцев крестьянского происхождения (отец погиб в результате несчастного случая на охоте за полгода до рождения сына). Детство и юность С. прошли в Ростове-на-Дону, куда его мать переехала в 1924.

В 1941 С. окончил физико-математический факультет Ростовского университета, одновременно обучался на заочном отделении московского Института истории, философии и Литературы (МИФЛИ). Был убежденным приверженцем коммунистического мировоззрения. Пытался писать; вынашивал замысел эпопеи, посвященной Первой мировой войне и Революции.

В октябре 1941 призван в Красную армию. С декабря 1942 – на фронте; командир батареи, с 1944 — капитан. Прошел с боями от Курской дуги до Восточной Пруссии. Награжден орденами Отечественной войны II степени и Красной Звезды и двумя медалями.

9.02.1945 арестован за переписку со школьным другом, также фронтовым офицером Н.Виткевичем (в письмах оба критически отзывались о Сталине и обсуждали идею создания после войны некоей организации, целью которой было бы восстановление истинного ленинизма). 7.07.1945 был приговорен по ст.ст. 58-10, ч.2, 58-11 УК РСФСР к 8 годам лагерей. Срок отбывал в подмосковных лагерях, затем — на «шарашке» (спецтюрьма МГБ, где заключенные — научные работники и инженеры — выполняли специальные правительственные задания; «конструкторское бюро за решеткой»); последние три года — в Степлаге (Казахстан).

В марте 1953, после окончания лагерного срока, отправлен «на вечное поселение» в с.Берлик Кок-Терекского района Джамбульской области Каз.ССР. Работал учителем математики и физики в школе.

Годы тюрьмы, лагерей и ссылки, встречи с сотнями людей самых разных убеждений и судеб, привели к эволюции взглядов С. Он отходит от  ленинизма и становится убежденным антикоммунистом; Октябрьскую революцию он теперь рассматривает как величайшую трагедию в истории России. В глубокой тайне С. продолжил напряженную литературную работу писателя-подпольщика, начатую еще в заключении.

Летом 1956 С. был освобожден из ссылки и переехал в Центральную Россию; в феврале 1957 реабилитирован. Около года работал учителем в Курловском районе Владимирской области. С июня 1957 жил в Рязани, преподавал астрономию в средней школе; тайно продолжал писать, показывая свои литературные опыты лишь ближайшим друзьям.

В октябре 1961, по настоянию одного из них, — литератора Льва Копелева, бывшего сотоварища С. по «шарашке», — передал в журнал «Новый мир» свою повесть «Щ-854» (1959). В ноябре 1962 повесть — первое значительное произведение советской литературы, целиком посвященное теме сталинских лагерей, — была напечатана в “Новом мире” (№11) под названием "Один день Ивана Денисовича" и моментально принесла автору всесоюзную и всемирную известность. Он делает головокружительную литературную карьеру. Уже в декабре 1962 его приняли в Союз советских писателей. Тогда же, на встрече руководства партии с писателями, сам Хрущев (лично способствовавший прохождению повести С. через цензуру) публично назвал эту повесть «образцом партийной правды». «Один день Ивана Денисовича» выдвинули на Ленинскую премию.

В общественном сознании произведения С. становятся символом возрождения в советской прозе традиций великой русской литературы; публикация в «Новом мире» рассказов «Матренин двор» и «Случай на станции Кречетовка» подтверждает его репутацию как современного классика, прямого продолжателя традиций Л.Толстого и Ф.Достоевского.

Одновременно начинаются скрытые, но ожесточенные нападки на С. со стороны противников хрущевских реформ внутри партийного и государственного аппарата, а также ортодоксальных советских литераторов. Исподволь разворачивается кампания клеветы: на закрытых партсобраниях оглашаются «конфиденциальные» сведения, что он был осужден якобы за измену, а реабилитирован — по ошибке. Противникам С. удалось заблокировать присуждение ему Ленинской премии; ряд произведений, представленных им для публикации в 1963-1964, цензура не пропустила в печать. С падением Хрущева травля начала принимать открытый характер. Тогда же КГБ устанавливает наблюдение за С. и его окружением.

Переломным пунктом в биографии С. стало изъятие 11 сентября 1965 Комитетом госбезопасности части его тайного литературного архива, хранившейся у его знакомого В.Теуша и содержавшего, в частности, пьесы и стихотворные произведения, сочиненные в заключении и не предназначавшиеся в то время автором к публикации. С одной из этих пьес («Пир победителей»), посвященной событиям последних месяцев Второй мировой войны, КГБ ознакомил членов Президиума ЦК (впоследствии текст пьесы не раз использовался для компрометации писателя), после чего почти у всех высших руководителей страны установился взгляд на С., как на тайного, но непримиримого врага существующего политического режима. С. перестали печатать. Последним произведением С., опубликованным в СССР, стал рассказ «Захар-Калита» (Новый мир. 1966. №1).

С этого момента оборвалась карьера С. как успешного советского литератора; в течение двух-трех лет он превращается в открытого диссидента. Началось беспрецедентное, продолжавшееся вплоть до 1974, открытое противостояние писателя и государственной власти. Сам С. в автобиографической книге «Бодался теленок с дубом» описал его как «цепь сражений».

* * *

Еще в 1963–1964 ряд «малоформатных» произведений С., — написанные в 1950-е пьеса из жизни заключенных “Олень и шалашовка” (принятая к постановке театром «Современник», но не допущенная на сцену театральной цензурой) и киносценарий «Знают истину танки», посвященный восстанию в джезказганском лагере в 1954, прозаические миниатюры “Крохотные рассказы” («Крохотки»), также не прошедшие через Главлит, — начинают распространяться в самиздате. «Крохотные рассказы” первыми из неподцензурных произведений С. были опубликованы на Западе (Грани. 1964. №56).

К 1967 у С. были подготовлены для публикации два больших романа. Роман «В круге первом» — это широкое полотно советской жизни в конце 1940-х, от «шарашки» (аналогичной той, где сам С. отбывал свой срок в 1947–1950) до дачной резиденции Сталина. Роман был начат еще в казахстанской ссылке (тогда он назывался «Шарашка») и продолжен в Рязани. По версии самого писателя, при подготовке рукописи к публикации, он отредактировал ее, сняв или изменив наиболее криминальные с точки зрения цензуры главы и сюжетные линии. Тем не менее, роман не был пропущен цензурой. Второй роман, «Раковый корпус» (также основанный на собственном жизненном опыте автора) представляет собой попытку вновь поставить на экстремальном материале — судьбах пациентов и врачей онкологического отделения провинциальной больницы традиционные для русской литературы «вечные вопросы» о жизни, смерти и смысле человеческого существования, и, одновременно, развернутую метафору страны, выходящей из эпохи массового террора, но пораженной метастазами насилия, лицемерия и лжи. Роман был написан по заказу «Нового мира» и даже анонсирован в одном из номеров журнала, однако его публикация, несмотря на длительные усилия редакции, также наткнулась на цензурные препятствия. В ноябре «Раковый корпус» обсуждался на бюро секции прозы Союза писателей и получил высокую оценку со стороны большинства выступавших. Однако Секретариат Союза продолжал затягивать решение вопроса о публикации романа.

В 1966 С. удалось несколько раз выступить в различных московских аудиториях, где он читал главы из своих неизданных произведений и рассказывал о преследованиях, которым подвергается он и его рукописи.

В мае 1967 С. распространил открытое письмо IV Съезду писателей СССР («письмо Солженицына о цензуре»). С. призвал съезд обсудить «нетерпимое дальше угнетение, которому наша литература подвергается со стороны цензуры», обвинил руководство Союза в том, что оно не только ни разу не попыталось защитить своих членов от политических преследований, но и активно участвовало в репрессивных кампаниях, и предложил сформулировать обязанности Союза Писателей по защите своих членов. В качестве примера С. говорил о конфискации своего архива, запрете на публикации и клевете на него с высоких трибун.

Письмо, разосланное С. сотням делегатов съезда, в редакции литературных газет и журналов, широко обсуждалось в кулуарах съезда. Оно получило широчайшее распространение в самиздате, попало за границу. 80 писателей в коллективном письме поддержали призыв С.; многие литераторы выразили солидарность с ним личными письмами и телеграммами (Г.Владимов, В.Каверин, В.Корнилов, В.Войнович, Ф.Светов, А.Костерин, В.Конецкий и др.). В одном из таких писательских откликов о значении «Ракового корпуса» и «В круге первом» было сказано: «Есть общая черта, объединяющая оба произведения – это могучее стремление к правде, опирающееся на чувство внутренней свободы… Становится ясно, что Солженицын, его книги, самая его личность являются ответом народа на то, что происходило в стране в годы сталинского произвола» (В. Каверин. «Речь, не произнесенная на IV Съезде писателей»).

С момента распространения  «Письма съезду» имя С. становится символом открытого общественного сопротивления режиму.

К этому же времени относится появление «Ракового корпуса» и «В круге первом» в самиздате. Несмотря на солидный объем, затрудняющий самиздатское тиражирование этих произведений, они приобретают необычайную популярность у читателей: на чтение машинописных копий обоих романов записываются в очередь, в обеих столицах и в провинции интеллигентная публика выпрашивает их друг у друга «на одну ночь», малознакомые люди объединяются в группы, чтобы читать их вместе, передавая страницы друг другу по мере прочтения и тем увеличивая «суммарную» скорость циркуляции экземпляров.

Летом 1968 в советской печати впервые появляется статья, содержащая нападки на С. за его общественное и литературное поведение, прежде всего — за его письмо писательскому съезду, и требующая от писателя «отмежеваться от шумихи», которую поднимают вокруг его имени «антисоветски настроенные круги» на Западе (Идейная борьба и ответственность писателя // Литературная газета. 1968. 26 июля). В самиздатской публицистике на эту публикацию откликнулась Лидия ЧУКОВСКАЯ — статьей «Ответственность писателя и безответственность "Литературной газеты"».

Тогда же в «Литературной газете» было опубликовано короткое заявление С. — протест против возможных попыток несанкционированного издания его произведений за границей. Это был последний компромисс, которого власть добилась от писателя. В том же году, в ответ на окончательный отказ в разрешении на публикацию «Ракового корпуса», он официально санкционирует зарубежную публикацию обоих романов.

В ноябре 1969 С. исключают из Союза писателей. На свое исключение он откликнулся «Открытым письмом Секретариату правления СП РСФСР» — коротким и энергичным текстом, широко распространившимся в самиздате и опубликованном на Западе. Содержание Открытого письма далеко выходит за пределы конкретного сюжета, по поводу которого оно написано. Своих адресатов он называет «слепыми поводырями слепых», окончательно утратившими связь с современностью за «дорогими тяжелыми занавесями». Он вновь напоминает о прошлых (Ахматова, Пастернак) и настоящих (Копелев, Чуковская) гонениях на литераторов и упрекает вождей советской литературы в том, что они всюду ищут «врагов»: «Да что б вы делали без "врагов"? Да вы б и жить уже не могли без "врагов", вашей бесплодной атмосферой стала НЕНАВИСТЬ - ненависть, не уступающая расовой. Но так теряется ощущение цельного и единого человечества - и ускоряется его гибель. Да растопись завтра только льды одной Антарктики - и все мы превратимся в тонущее человечество - и кому вы тогда будете тыкать в нос "классовую борьбу"? Уж не говорю - когда остатки двуногих будут бродить по радиоактивной Земле и умирать». Советское общество в целом он характеризует как «тяжело больное»; вернуть ему здоровье может только «честная и полная гласность».

8.10.1970 С. стал лауреатом Нобелевской премии по литературе; как сказано в решении Нобелевского комитета, — «за нравственную силу, с которой он продолжил неизменную традицию русской литературы». Присуждение С. Нобелевской премии вызвало враждебную кампанию в советской печати. Поехать в Стокгольм для получения премии он отказался, объяснив, что опасается во время зарубежной поездки быть лишенным гражданства и, соответственно, возможности вернуться на родину. В присланной к Нобелевским торжествам телеграмме С. напомнил участникам торжества о советских политзаключенных, держащих голодовку в борьбе за свои права. Полтора года С. добивался права получить Нобелевскую премию в Москве, но власти в последний момент (в апреле 1972) сорвали его планы, закрыв въезд в СССР представителю Шведской академии.

Летом 1971 парижское издательство "ИМКА-пресс" выпустило новую книгу С. — «Август 14-ого», первая часть («узел») многотомной эпопеи о мировой войне и русской революции, задуманной им еще в юности. С этого времени работа над «Красным колесом» (так назвал С. эту эпопею, которую впоследствии неоднократно называл главным делом своей жизни) на много лет стала его основным литературным трудом.

Творчество и общественная деятельность С. сыграла важнейшую роль в формировании советского диссидентства, однако сам писатель воздерживался от участия в каких-либо коллективных акциях или диссидентских ассоциациях, предпочитая действовать в одиночку (только однажды, в декабре 1970, он дал согласие стать «членом-корреспондентом» Комитета прав человека, о чем впоследствии публично сожалел). Однако контакты с отдельными известными диссидентами он поддерживал. Еще в середине 1960-х он познакомился с братьями Жоресом и Роем МЕДВЕДЕВЫМИ, одобрял антисталинистскую направленность их самиздатских работ, в июне 1970 написал открытое письмо в защиту помещенного в психиатрическую больницу Ж.Медведева (в середине 1970-х противоположность их мировоззрений — братья Медведевы придерживались коммунистических убеждений — привела ко взаимному отчуждению и острой взаимной полемике). С. встречался с Петром ГРИГОРЕНКО, беседовал с ним, но к его правозащитной активности отнесся индифферентно, считая, что Григоренко следует сосредоточиться на истории Отечественной войны. Он откликнулся на трактат Андрея САХАРОВА «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» личным письмом, где высоко оценил сам факт открытого общественного выступления ученого, однако критиковал его за то, что Сахаров не порвал открыто с социалистической идеологией; идею конвергенции двух систем С. счел утопической и ненужной. Еще более резкие возражения вызвали у С. обращение Р.Медведева, А.Сахарова и В.Турчина «К руководителям партии и правительства» — проект умеренных либерально-демократических реформ в стране, проводимых сверху. Через несколько лет С. опубликовал свои возражения на трактат «Размышления о прогрессе…» в сборнике «Из-под глыб» (статья «На возврате дыхания и сознания»), а в книге «Бодался теленок с дубом» высказал мнение, что некоторые суждения и поступки Сахарова были навязаны ему его либерально-«правозащитным» окружением (в частности — Валерием ЧАЛИДЗЕ). Собственный политический проект С. — «Письмо вождям Советского Союза» (1973) — был, по всей видимости, задуман и как альтернатива проекту Медведева, Сахарова и Турчина. В дальнейшем между С. и Сахаровым возникла довольно острая дискуссия, в ходе которой С. порицал своего оппонента за то, что он уделяет чрезмерное внимание праву на эмиграцию, которое С. считал третьестепенным для судеб России. Однако до середины 1970-х С. воздерживался от прямой публичной полемики с Сахаровым и другими публицистами, представляющими либерально-демократическое и правозащитное направление в диссидентстве. О некоторых правозащитных инициативах, в частности — о «Хронике текущих событий», С. отзывался высоко и тогда, и в дальнейшем.

В августе 1973 в советской прессе вновь разворачивается ожесточенная и грубая кампания, объектами которой на этот раз стали одновременно два человека — С. и Сахаров. В сентябре того же года С., в статье «Мир и насилие», написанной как «дополнение» к его Нобелевской лекции, выдвинул кандидатуру Сахарова на Нобелевскую премию мира (присуждена Сахарову в октябре 1975).

4 августа 1973 в КГБ г. Ленинграда (в «Хронике текущих событий» № 32 ошибочно указано «в конце августа») была доставлена для допроса машинистка Е.Д.Воронянская, которой С., через своего знакомого, литературоведа Е.Г.Эткинда, передавал для перепечатки некоторые из своих рукописей. После пяти дней напряженных допросов 67-летняя Воронянская назвала адрес дома, где хранились экземпляры машинописных копии этих рукописей (вопреки запрету С. Воронянская оставляла себе по одному экземпляру). 23 августа Воронянская покончила с собой.

По названному ею адресу был произведен обыск. Так в руки госбезопасности попал текст наиболее «законспирированной» книги С. —«Архипелага ГУЛаг».

«Архипелаг ГУЛаг» (сам автор определил эту книгу как «опыт художественного исследования»), — грандиозный труд, посвященный истории тюремно-лагерной системы в СССР и, шире, истории государственного насилия, террористической войны коммунистического режима против народа с 1917 по 1956, — был задуман автором еще в годы заключения. В 1964 он приступил к работе. Дополнительным импульсом к началу этой работы стали тысячи писем, воспоминаний и документов, полученных С. от бывших узников сталинских лагерей и их родных в 1962–1964, после выхода в свет «Одного дня Ивана Денисовича». В осуществлении замысла писателю помогли десятки анонимных добровольцев (позднее С. назвал их “невидимками”), которые собирали для него материалы в архивах и библиотеках, передавали рукописи писем, дневников и воспоминаний, уточняли и перепроверяли собранные сведения, хранили и копировали текст. Несмотря на большое количество людей, вовлеченных в работу, все предприятие удалось сохранить в тайне от КГБ. В 1967 труд был в основном завершен, три тома «Архипелага» (в общей сложности около 2 тыс. страниц) перепечатаны набело, один экземпляр передан на Запад с запретом публиковать его при жизни автора без прямого его распоряжения, остальные спрятаны в надежных местах.

После того, как С. узнал об изъятии рукописи, он отдал такое распоряжение, сопроводив его коротким публичным заявлением: «Со стеснением в  сердце я годами удерживался от печатания этой уже готовой книги: долг перед еще живыми перевешивал долг перед умершими. Но теперь, когда госбезопасность все равно взяла эту книгу, мне ничего не остается, как немедленно публиковать ее».

В декабре первый том «Архипелага ГУЛаг» вышел в парижском издательстве «ИМКА-Пресс». Тогда же текст книги стал доступен советской аудитории благодаря передачам зарубежных радиостанций. Книга произвела ошеломляющее впечатление в СССР и во всем мире. По многочисленным свидетельствам современников, чтение «Архипелага ГУЛаг» производило настоящую революцию в сознании, не исключая и тех читателей, которые и до этого были хорошо осведомлены о реалиях террористической политики советского режима.

«Архипелаг ГУЛаг» оказался самой значительной попыткой создать новое национальное историческое сознание, альтернативное лживой, полной умолчаний и фальсификаций, официальной версии советской истории. Это новое историческое сознание возникает из совмещения двух ранее разделенных потоков памяти о государственном терроре, — непосредственного личного и семейного опыта свидетелей и жертв ГУЛага и частично отраженных во многочисленных текстах Самиздата конца 1950–начала 1960-х диссидентских попыток интеллектуального критического осмысления вновь открывшихся исторических фактов,— соединенных страстным и одновременно тщательно продуманным художественным комментарием автора.

Именно эффект обретения целостности исторического понимания, независимо от согласия или несогласия читателя с собственно идеологическими и историософскими построениями автора, был главной причиной ошеломляющего впечатления, произведенного «Архипелагом» в Советском Союзе. Этот эффект усугублялся тем, что к середине 1970-х миф о героическом прошлом остался практически единственным источником легитимации правящего режима, вытеснив обветшавшие марксистские идеологемы.

На многие годы вперед, вплоть до последних лет перестройки, «Архипелаг ГУЛаг» стал одним из наиболее востребованных и наиболее преследуемых текстов Самиздата. Его изымали на обысках, за его чтение или хранение выгоняли с работы и отчисляли из вузов, за его распространение и размножение арестовывали и судили. Однако, несмотря на это, экземпляры зарубежных изданий тайно ввозились в СССР, а здесь книгу в сотнях экземпляров печатали фотоспособом, копировали на множительных аппаратах и перепечатывали на пишущих машинках. В 1974–1975 Звиад ГАМСАХУРДИА организовал в Грузии уникальное для советского самиздата нелегальное типографское тиражирование «Архипелага».

За рубежом «Архипелаг ГУЛаг» был переведен на множество языков, став одной из самых тиражируемых книг в мире. На Западе, где коммунистическое мировоззрение в его классическом смысле было еще живо, он также произвел ошеломляющее впечатление как неопровержимое по достоверности свидетельство цены и итогов коммунистического эксперимента. Канцелярская аббревиатура названия «Главное Управление лагерей» стала метафорой, и слово «gulag», наряду с топонимами «Аушвиц» и «Хиросима», вошло во все словари мира как одно из обозначений понятия «гуманитарная катастрофа политического происхождения и национального или глобального масштаба». Коммунистической идее был нанесен серьезный удар.

В январе 1974, вскоре после выхода в свет первого тома «Архипелага» газетная кампания против С. возобновилась с новой силой. В советской прессе его называли уже просто «предателем», «продавшимся» и даже «литературным власовцем». В газетах появились «письма трудящихся», требовавших не оставлять изменника безнаказанным.

7 февраля на заседании Политбюро ЦК КПСС было принято решение о дальнейшей судьбе С. (в официальном протоколе заседания говорилось лишь о «привлечении к уголовной ответственности»).

12 февраля С. был силой увезен из своей московской квартиры и помещен в Лефортовский следственный изолятор КГБ. Ему было предъявлено обвинение в «измене родине».

13 февраля в Лефортово заместитель Генерального прокурора СССР Маляров зачитал С. Указ Президиума Верховного Совета СССР о лишении его советского гражданства и выдворении из страны. В тот же день его под конвоем отправили на самолете в Западную Германию. В конце марта 1974 из СССР на Запад выехала жена С. с детьми, ей удалось вывезти из страны большую часть литературного архива мужа.

14 февраля Главлит предписал изъять из всех библиотек страны не только книги С., но даже номера журналов, в которых были опубликованы его произведения.

На случай своего ареста и/или высылки С. подготовил несколько публичных шагов.

Уже в день задержания было предано гласности его заявление, в котором он заранее объявлял, что считает неправомочным «любой уголовный суд над русской литературой, над единой книгой её, над любым русским автором» и предупреждал, что не подчинится ни такому суду, ни приговору: «я оставляю за ними простую возможность открытых насильников вкоротке убить  меня за то, что  я пишу правду о русской истории».

Второй текст, который, согласно предписаниям С., был предан гласности 13 февраля, — знаменитое воззвание «Жить не по лжи!»,— сыграл особую роль в истории ментальности советской интеллигенции. В этом воззвании писатель предлагает советским людям особую форму гражданского неповиновения: личное неучастие в обязательных общественных ритуалах, сопряженных с ложью — собраниях, митингах и демонстрациях, «приспособленческой» аранжировке статей и книг и т.д. По видимости минималистский, этот призыв по сути означал приглашение к общественному игнорированию многих предписаний режима. В подтверждение возможности «жизни не по лжи» С. ссылался на примеры такого саботажа, осуществляемого, по его мнению, советскими диссидентами, а также народом Чехословакии. После воззвания С. формула «жить не по лжи» в течение многих лет пользовалась большой популярностью среди либеральной советской интеллигенции, если не как руководство к действию, то как объяснение феномена диссидентства. В собственно диссидентской среде эта формула вызвала сдержанные реакции, прежде всего из-за своего жанра: среди диссидентов не было принято кого-то к чему-то призывать. Впрочем, некоторые диссиденты, мировоззренчески близкие к С., поддержали и развили его призыв: так, Игорь ШАФАРЕВИЧ попытался развить идею «жизни не по лжи» в статье «Есть ли у России будущее?», а самиздатский сборник, составленный из протестов против высылки С., был так и озаглавлен: «Жить не по лжи».

Третьим текстом, которому С. дал «отмашку» на случай своего ареста, было уже упоминавшееся выше «Письмо вождям Советского Союза» — набросок программы преобразований политической и общественной жизни страны. Это письмо было отправлено адресатам еще в сентябре 1973, но тогда С. не стал предавать его гласности. В «Письме вождям» С. призвал политическое руководство СССР к отказу от коммунистической монополии на идеологию, предоставлению возможности отделения для большинства «окраинных наций», преобразованию страны в русское национальное государство, большему изоляционизму и меньшей вовлеченности во внешние проблемы, отказу от идеи неограниченного промышленного развития и роста больших городов и возрождению нации через свободный труд на земле. Предлагался также специальный национальный проект для России: развитие русского Северо-Востока, т.е., малоосвоенных районов Сибири. И, наконец, в обмен на допущение в стране общественной и личной свободы, С. предложил на неопределенный срок оставить за «вождями Советского Союза» политическую власть, иначе говоря — заменить полу-тоталитарную диктатуру не на демократию (по его мнению, к демократии Россия не готова), а на мягкий авторитаризм. В общественном мнении наибольшие споры вызвал именно этот последний пункт программы. «Почвенников» он устраивал, не столько как тактический ход, сколько из-за угадываемого за ним недоверия и скепсиса по отношению к «западной» модели демократии как таковой. И по той же причине предложения С. разочаровали и шокированы диссидентов «западнического» толка. И теми и другими «Письмо вождям» было воспринято как манифест «просвещенного национализма», который до того момента оставался маргинальным течением диссидентской мысли и который, для многих неожиданно, обрел идейного лидера в лице одного из самых авторитетных и уважаемых диссидентов. «Это письмо провело глубокую борозду между приверженцами русского национального движения и правозащитниками, для большинства которых идеалом является правовое демократическое государство» (Людмила АЛЕКСЕЕВА).

Независимо от идеологических разногласий, реакция диссидентского сообщества на арест и высылку С. была единой, бурной и имела далеко идущие последствия. В частности, уже 13 февраля был распространен документ, позже получивший название «Московское обращение». Помимо очевидных требований, непосредственно вытекающих из ситуации, — вернуть С. на родину, оградить его от преследований, опубликовать "Архипелаг ГУЛаг" в СССР и сделать его доступным для советских людей, — авторы Обращения заявляли о необходимости опубликовать архивные и иные материалы, которые дали бы полную картину деятельности ЧК, ГПУ, НКВД, МГБ, и создать международный общественный трибунал по расследованию совершенных преступлений. Под «Московским обращением» подписались десять известных диссидентов: Мелик Агурский, Лариса БОГОРАЗ, Елена БОННЭР, Сергий ЖЕЛУДКОВ, Павел ЛИТВИНОВ, Владимир Максимов, Анатолий МАРЧЕНКО, Юрий ОРЛОВ, Андрей САХАРОВ, Борис Шрагин. Позднее к этому заявлению присоединились еще несколько десятков человек. «Московское обращение» оказалось первым диссидентским текстом, в котором прямо и недвусмысленно была выражена разбуженная С. общественная потребность в коллективных инициативах, направленных на снятие «запрета на историю» и на осмысление недавнего советского прошлого, — потребность, сыгравшая колоссальную роль 10–15 лет спустя, в эпоху перестройки.

Помимо этих текстов, с именем С. связаны еще две важные общественные инициативы, подготовленные С. еще до высылки, но реализовавшиеся, когда он был в изгнании.

В 1972-1973 С. и несколько его единомышленников (математик Игорь ШАФАРЕВИЧ, литературный критик Феликс Светов, искусствоведы Вадим Борисов и Евгений Барабанов) подготовили сборник статей религиозно-философского и историко-политического содержания. По замыслу составителей, сборник, названный ими «Из-под глыб», должен был продолжить традицию сборника «Вехи» (1909) и послужить толчком к духовному возрождению русской интеллигенции. Сборник вышел в Париже осенью 1974 и стал важным коллективным манифестом современного православного почвенничества. В нем опубликованы три работы С.: упоминавшаяся выше статья 1969 «На возврате дыхания и сознания», с добавлениями, сделанными автором в 1973; «Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни» (ноябрь 1973) — историко-философское эссе, предлагающее рассматривать события истории народов в нравственных категориях и частично повторяющее некоторые мысли «Письма вождям»; наконец, «Образованщина» (январь 1974) — наиболее «веховская» из статей сборника, размышление о судьбах русской интеллигенции, о вырождении ее в бездуховную, трусливую и своекорыстную массу — «образованщину», резкая полемика с самиздатскими публицистами-«западниками» (в частности — с Григорием ПОМЕРАНЦЕМ, Борисом Шрагиным, Владимиром Кормером, Герценом Копыловым), возлагающими на интеллигенцию все свои надежды. По мнению С., они предлагают слишком щадящие рецепты борьбы, не связанные с риском, а их просветительство не опирается на религиозный фундамент (если же опирается, то пренебрегает «народной» религиозностью); к народу эти либеральные идеологи относятся высокомерно и презрительно, считает С. Статья завершается страстным призывом к жертвенности, почти дословно повторяющим призывы «Жить не по лжи!».

Вторая подготовленная С. инициатива — это основание Общественного Фонда помощи политическим заключенным и их семьям, и передача этому Фонду части гонораров, получаемых от зарубежных изданий «Архипелага ГУЛаг». Зимой 1973/1974 С. встретился с Александром ГИНЗБУРГОМ, рассказал ему об этой идее и предложил стать распорядителем Фонда. Гинзбург согласился. Весной 1974 о создании Фонда помощи было объявлено публично. В дальнейшем личное участие С. в делах Фонда ограничивалось передачей различными путями в СССР сумм, получаемых от изданий и переизданий «Архипелага». Фонд помощи политзаключенным стал одной из самых успешных и эффективных диссидентских ассоциаций, в его работе принимали участие десятки человек; в общественном сознании 1970–1980-х он символизировал не только благотворительные стремления общественности, но и солидарность с гонимыми. На его средства оказывалась помощь многим сотням семей, подвергшимся политическим преследованиям.

* * *

В изгнании С. сначала поселился в Швейцарии, а с 1976 жил в штате Вермонт (США). В 1974-1976 в свет вышли 2 и 3 тома «Архипелага ГУЛАГ», книга «Ленин в Цюрихе» (фрагменты из разных «узлов» эпопеи «Красное колесо»), а также мемуары «Бодался теленок с дубом» (подзаголовок — «Очерки литературной жизни»), написанные еще до высылки. В ней С. подробно рассказал о своем пути: «автора-подпольщика», знаменитого советского литератора, еще более знаменитого писателя-диссидента. Книга вызвала оживленную дискуссию в эмиграции и в СССР.

В изгнании С. продолжил литературную работу, одновременно принимая довольно активное участие в политической и культурной полемике на страницах эмигрантских журналов. В эти годы он окончательно декларирует для широкой аудитории свое мировоззрение: умеренное почвенничество, резко критическое отношение к «западническим» проектам российской интеллигенции (как часть критического переосмысления истории и современного состояния западной цивилизации), необходимость возвращения к вечным истинам, провозглашенным христианской религией, скепсис и недоверие к «безрелигиозным» ценностям либерализма. Наиболее резко и определенно это мировоззрение выразилось в публичной полемике с философом Григорием ПОМЕРАНЦЕМ и писателем Андреем СИНЯВСКИМ. Полемике с идеологическими оппонентами из числа диссидентов-«западников» посвящено одно из «программных» публицистических выступлений С.— статья «Наши плюралисты» (1983); впоследствии, в 1998, рассказу об этой полемике он уделил значительное место в своих воспоминаниях «Угодило зернышко промеж двух жерновов» (продолжение книги «Бодался теленок с дубом»).

В годы перестройки С. вновь начали публиковать на родине. В августе 1990 Указом Президента СССР М.Горбачева ему было возвращено советское гражданство; в сентябре 1991 Прокуратура СССР заявила о прекращении уголовного дела по обвинению в «измене Родине», возбужденного против С. в 1974.

В мае 1994 С. вернулся в Россию, прилетев из США в Магадан; свое возвращение он оформил беспрецедентным образом, совершив двухмесячную поездку на поезде из Владивостока в Москву, останавливаясь в крупных городах и встречаясь с общественностью.

В 1990-е наиболее известное выступление С. на политические темы —статья «Как нам обустроить Россию» (1990), в которой он предлагает собственный план политического переустройства страны. Эта статья не вызвала той бурной общественной полемики, на которую, по-видимому, рассчитывал автор, и в дальнейшем он с национальными проектами не выступал. Несколько раз приватным образом встречался с президентами России Б.Ельциным и В.Путиным. В 1999 накануне парламентских выборов С. несколько раз выступил в поддержку блока «Отечество – Вся Россия» и лично Е.Примакова.

По отношению к реалиям посткоммунистической России 1990-х С. занял резко критическую позицию, выраженную, в частности, в его книге «Россия в обвале» (1998). В декабре того же года отказался принять высший российский орден – Андрея Первозванного, которым президент наградил его к 80-летию, мотивировав свой отказ катастрофическим положением в стране, виновником чего он считает правящий режим.

В 1997 избран действительным членом Российской Академии наук по отделению литературы и языка.

Начиная с середины 1990-х, писатель уделяет политическим выступлениям все меньше времени, сосредоточившись на литературной работе, однако в 2001-2003 выпустил двухтомное исследование «Двести лет вместе», посвящённую «еврейскому вопросу» в России.

Жил в Москве. Регулярно публиковал в журнале «Новый мир» рассказы, статьи, воспоминания.

В 2007 награжден Государственной премией РФ за 2006 год «за выдающиеся достижения в области гуманитарной деятельности», - однако не смог присутствовать на церемонии награждения, и премию вручал приехавший домой к С. Президент РФ В.Путин.

Похоронен в Москве на кладбище Донского монастыря, по соседству с историком В.О.Ключевского.


Библиография:

Один день Ивана Денисовича.– М.: Советский писатель, 1963.– 144 с.; М.: Гослитиздат (Роман-газета №1), 1963.– 47 с. На лит. яз.: Вильнюс: Гослитиздат, 1963.– 191 с.; на эст. яз.: / Пер. Мери Л.– Таллин: Газетно-журнальное изд-во, 1963.– 144 с. В периодике: // Новый мир.– 1962.– №11.

Олень и шалашовка. Пьеса.– Лондон: Flegon, 1968.– 95 с.

Свеча на ветру. Пьеса. – Лондон: Flegon, 1968.– 80 с.

Раковый корпус. Повесть. – Париж: ИМКА-пресс, 1968.– 448 с. (М.: Художественная литература, 1990.– 462 с.) В периодике: // Новый мир.– 1990.– №6.– С.4-116; №7.– С.7-89; №8.– С.21-107.

В круге первом. Роман. – Франкфурт-н/М: Фишер, 1968.– 551 с. (М: Книжная палата, 1990.– 592 с.)

Август Четырнадцатого. Узел 1.– Париж: ИМКА-пресс, 1971.– 575 с. (2-е изд. в 2-х т.– Париж: ИМКА-пресс, 1983.– Т.1.– 467 с.; Т.2. – 546 с.) В периодике: // Звезда.– 1990.– №1-12.– С.3-63; 91-115; 54-88; 7-35; 113-142; 79-116; 48-; 17-63; 5-51; 5-53; 6-62; 5-44.

Архипелаг ГУЛАГ. 1918-1956. Опыт художественного исследования. Т.1.– Париж: ИМКА-пресс, 1973.– 607 с. (Т.1-3 М.: Советский писатель; Новый мир, 1989.– 585 с.; 638 с.; 574 с.).

Бодался теленок с дубом. Очерки литературной жизни. – Париж: ИМКА-пресс, 1975.– 629 с. В периодике: Новый мир.– 1991.– №6.; №7; №8.; №11.; №12.

Узел 2. Октябрь шестнадцатого. В 2-х т.– Париж: ИМКА-пресс, 1984.– Т.1.– 592 с.; Т.2.– 589 с.

Узел 3. Март семнадцатого. В 4-х т.– Париж: ИМКА-пресс, 1986-1987.– Т.1.– 712 с.; Т.2.– 758 с.; Т.3; Т.4. В периодике: // Нева.– 1990.– №1.– С.10-94; №2.– С.4-89; №3.– С.4-78; №4.– С.4-44; №5.– С.6-82; №6.– С.5-90 ([Продолжение] // Звезда.– 1991.– №4.– С.6-74; №5.– С.31-91; №6.– С.45-99; №7.– С.38-133; №8.– С.5-75)

Собрание сочинений. Т.1-20.– Париж: ИМКА-пресс, 1979-1992

Как нам обустроить Россию. Посильные соображения.– М.: Правда, 1990.– 47 с. В периодике: // Литературная газета.– 1990.– 18 сент.– №38.– С.3-6; // Комсомольская правда.– 1990.– 18 сент.)

Русский словарь языкового расширения.– М.: Наука, 1990.– 272 с.

Россия в обвале.– М., 1998

Двести лет вместе. – ч.1: М., 2001, ч.2: М, 2003.

Периодика:

Два рассказа. Матренин двор. Случай на станции Кречетовка // Новый мир.– 1963.– №1.

Для пользы дела. Рассказ // Новый мир.– 1963.– №7.

Б/п Этюды и крохотные рассказы // Грани.– 1964.– №56.– С.1-3 (Крохотные рассказы // Апрель.– М., 1990.– Вып.1.– С.189-196)

Захар-калита. Рассказ // Новый мир.– 1966.– №1.– С.69-76

Открытое письмо Секретариату СП РСФСР (12.11.1969) // New York Times.– 1969.– 15 Nov. (// Посев.– 1970.– апрель.)

Нобелевская лекция 1970 г. по литературе // Грани.– 1972.– №85.– С.156-175 (// Les prix Nobel an 1971.– Stokholm., 1972.– С.129-140 на русс., анг., швед. яз.; // Новый мир.– 1989.– №7.– С.135-144)

Всероссийскому патриарху Пимену. Великопостное письмо // Вестник РСХД.– 1972.– №103.– С.145-149 (// Слово.– 1989.– №12.– С.44-45)

Жить не по лжи // Вестник РСХД.– 1973 [реально вышел в 1974].– №108-110.– С.YII-3 ( // Daily express.– 1974.– 18 febr; // Век ХХ и мир.– 1989.– №2.; // Радуга.– 1989.– №6.– С.2-5; // Наш современник.– 1989.– №9.– С.159-162)

Мир и насилие // Вестник РСХД.– 1973.– №108-110.– С.216-224 (// Aftenposten.– 1973.– 11 sent.; New York times.– 1973.– 15 sent; Neue Zurcher Zeitung.– 1973.– 16 сент.; // Горизонт.– 1989.– №8.– С.21-26)

Наши плюралисты // Вестник РХД.– №139.– 1983.– С.133-160

Письмо IY съезду Союза писателей // Нева.– 1989.– №1.– С.109-111

На возврате дыхания и сознания. Раскаяние и самоограничение. Образованщина // Из-под глыб.– Париж: ИМКА-пресс, 1974.– С.7-28; 115-150; 217-260 (// Новый мир.– 1991.– №5.)

Расколотый мир. Речь на ассамблее выпускников в Гарвардского университета [8.06.1978] // Новый журнал.– 1978.– №131.– С.305-316;  // (Родина.– 1991.– №9-10.– С.101-105)

Угодило зернышко промеж двух жерновов [вторая книга “Очерков литературной жизни”] // Новый мир.– 1998.– №9, 11.–; 1999.– №2.

Библиографии:

Библиография // СОЛЖЕНИЦЫН А. Собр. Соч.– Т.6.– Франкфурт-н/М: Посев, 1973.– С.555-655

Alexander SOLZHENITSYN. Eine Bibliographie / Martin W. – Hildesheim and NY: Georg Olms, 1977.– 184 с.

Free voices in Russian Literature, 1950s - 1980s. A Bio-Bibliographical Guide. - Russica Publishers, Inc. – N.Y., 1987. – С.404-407

Казак В. Энциклопедический словарь русской литературы с 1917 года. – Лондон: Overseas publication Interchange, 1988 – Москва, 1996 (2-е изд.).– С.719-722

ХРАБРОВИЦКИЙ А. СОЛЖЕНИЦЫН [библиография] // Советская библиография.– 1990.– №4.– С.137-142

Литература русского зарубежья возвращается на родину. Вып.1. Ч.2.– М.: Рудомино, 1993.– С.68-82

О нем:

Август четырнадцатого читают на родине. Сборник статей и отзывов.– Париж: IMKA-пресс, 1973.– 141 с.

Burg D. (ДОЛЬБЕРГ А.), Feifer G. SOLZHENITSYN. A biography.– London: Hodder and Stoughton, 1972.– 371 с. (NY: Stein and Day.– 1973.– 369 с.)

Панин Д. Записки Сологдина.– Франкфурт-н/Майн: Посев, 1973.– 575 с. (Лубянка–Экибастуз. Лагерные записки.– М.: Обновление, 1990.– 575 с.) В периодике: // Звезда.– 1991.– №1.– С.182-; №2.– С.192-; №3.– С.194-;

МЕДВЕДЕВ Ж.А. Десять лет после «Одного дня Ивана Денисовича» [11.1972]. – London: Makmillan, 1973.– 224 (223) с. (NY: Knopf, 1973.– 202 с.)

Решетовская Н. В споре со временем.– М.: АПН, 1975.– 205 с.

Горлов А. Случай на даче.– Париж: ИМКА-пресс, 1977.– 201 с.

ЭТКИНД Е. Записки незаговорщика.– Лондон: OPI, 1977.– 486 с.

Carlisle O. SOLZHENITSYN and the secret circle.– London: Routledge and Kegan, 1978.– 202 c.

ЧУКОВСКАЯ Л.К. Процесс исключения. Очерк литературных нравов.– Париж: YMCA, 1979.– 207 с. (2-е изд.– Москва: Новое время–Горизонт, 1990.– 350 с.)

Nivat G. SOLZHENITSYN.– Paris, 1980.– (London: OPI, 1984.– 245 с.; М.: Художественная литература, 1992.– 189 с.)

КОПЕЛЕВ Л. Утоли моя печали. – Анн-Арбор: Ардис, 1981. – 320 с. (2-е изд. М.: Слово, 1991.– 336 с.

Коган Э. Соляной столп. Политическая психология СОЛЖЕНИЦЫНА.– Париж: Поиски, 1982.– 228 с.

КОПЕЛЕВ Л., ОРЛОВА Р. Мы жили в Москве.– Анн-Арбор: Ардис, 1988.– (2-е изд. М.: Книга, 1990.– 448 с.) (нем.) Мюнхен, 1987.

Геллер М. Александр СОЛЖЕНИЦЫН. К 70-летию со дня рождения.– Лондон: OPI, 1989.– 117 с.

Решетовская Н. Александр СОЛЖЕНИЦЫН и читающая Россия.– М.: Советская Россия, 1990.– 416 с.

Паламарчук П. Александр СОЛЖЕНИЦЫН: Путеводитель.– М.: Столица, 1991.– 96 с.

Кремлевский самосуд. Секретные документы Политбюро о писателе А. СОЛЖЕНИЦЫНЕ. / Сост. Коротков А.В. и др. – М.: "Родина", 1994. – 622 с.

Suchanek L. Alexander Solzenicyn.– Krakow: Universitet jagiellonski, 1994.– 147 с.

ПОМЕРАНЦ Г. Записки гадкого утенка.– М.: Московский рабочий, 1998.– С. 118, 172, 211, 226-227, 234, 244, 246, 273-299, 321, 329, 342, 359

 Источник:

 См. также:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.