28 марта 2024, четверг, 22:14
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

20 мая 2008, 09:27

«Китай знает, что Россия чрезвычайно западноцентрична»

23 – 24 мая России Дмитрий Медведев со своим первым в новом качестве визитом за пределы бывшего Советского Союза посетит Китай. В рамках совместного проекта «Полит.ру» и openDemocrcy «Институты свободы» наши партнеры взяли интервью о российско-китайских отношениях у директора российской и китайской программ Центра европейских реформ в Лондоне Бобо Ло (Bobo Lo). Его книга «Axis of Convenience:  Moscow, Beijing, and the New Geopolitics» готовится к выходу в свет в этом году в издательстве Brookings Press. В рамках присущей нашему проекту склонности к внутренней полемике мы сопровождаем публикацию интервью комментарием Бориса Долгина.

При президенте Путине отношения России с Китаем были на удивленье хорошими.

Вероятно, это наиболее важное достижение российской внешней политики за весь постсоветский период, как за время правления Ельцина, так и за период президенства Путина. В особенности Путина, который взял на себя обязательства улучшить российско-китайские отношения, что ему очень хорошо удалось.

Учитывая это, испытывает ли Китай беспокойство сейчас, когда нынешний российский президент уходит?

Немного 

Но когда Путин пришел к власти, имело место несколько неудачных шагов.

Да, это так. Первый раз – когда Путин поддержал военное присутствие США в Средней Азии после событий 11 сентября. Он не предупредил о своем решении Китай, который почувствовал себя обманутым. Кроме того, Китай был разочарован нерешительной реакцией России на сообщение США о выходе из Договора между СССР и США об ограничении систем противоракетной обороны в декабре 2001. Путин принял американское решение с легкостью – с точки зрения Китая, с излишней легкостью. Помимо этого Пекин был чрезвычайно разочарован тем, что Кремль отменил соглашение о строительстве нефтепровода в Китай в пользу поддерживаемого Японией проекта тихоокеанского нефтепровода.

Но, тем не менее, это не испортило отношений?

Нет, поскольку Китай не питает особых иллюзий относительно России. Он знает, что нормативно, исторически и стратегически Россия чрезвычайно западноцентрична. Это не значит, что она настроена прозападно, а только то, что Россия ориентируется на Запад в своих основных стратегических контрольных точках. Россия – европейская цивилизация. Большая часть ее населения живет на европейской части страны, и центры политического и экономического влияния всегда располагались там. Даже во времена Советского Союза Дальний Восток был европейским аванпостом, а не частью Азии.

Вы можете возразить, что Россия должна была бы иметь более сбалансированную веншнюю политику, но люди таковы, как они есть. Интересы российских элит расположены на Западе. Они хотели бы иметь хорошие отношения с Китаем, но это не основная их задача и не станет ей в будущем.

Китайский договор

Традиционно Россия чувствовала со стороны Китай сильную угрозу. Становится ли она меньше в свете новых экономических возможностей, открывающихся на российском Дальнем Востоке?

Мне бы хотелось ответить положительно. Но восприятие угрозы скорее изменяется, чем исчезает. Для начала давайте определим, что мы имеем в виду под «китайской угрозой». В своей первоначальном смысле это идея о хлынувшем через границу потоке миллионов китайцев, которые заселяют пустые простанства российского Дальнего Востока и захватывают российские природные ресурсы. Альтернативная интерпретация трактует китайскую угрозу в контексте исторической обиды: китайцы хотят заполучить обратно владения, которые они потеряли в результате «несправедливых соглашений» 1860-х годов.  Но это все ерунда.

Реальная угроза вот в чем: подъем Китая приведет к все растущей маргинализации позиции России в вопросах как регионального так и глобального масштаба. Китай не собирается нападать на Россию, потому что в случае войны он проиграет. Последствия же этой войны будут столь ужасающи, что их невозможно даже вообразить. Китайцы также не намерены наводнять бескрайние просторы Дальнего Востока. Эти северные регионы всегда считались варварскими окраинами. Китайцы едут туда за длинным рублем и стремяться поскорее вернуться домой. Хотя они получают половину зарплаты местного русского, это все равно гораздо больше, чем они получали бы в северо-восточных провинциях Китая или в деревне. Но только очень немногие китайцы едут на русский Дальний Восток чтобы поселиться и жить там.

В девяностые местные рынки на Дальнем Востоке были наводнены китайцами…

Это уже не так. Их число в настоящий момент уменьшается. Одна из причин в российских законах, которые запрещают иностранцам проводить операции с наличными деньгами на рынках. Сегодня большинство продавцов, кто ездит туда-сюда через границу и продает купленные там товары, - это русские. Китай также принял более строгие законы о паспортах. Третья причина в том, что китайская экономика развивается такими стремительными темпами, что китайские предприниматели стали более требовательными. Она хотят инвестировать в Западную Россию – в такие проекты, как, например, жилой комплекс «Балтийская Жемчужина» в Санкт-Петербурге. По сравнению с этим, конечно, Дальний Восток находится в застое.    

Для России демографическая разница между странами кажется пугающей.  

Реальность такова, что на севере Китая проживает 110 миллионов человек (это цифра приводится в большинстве источников, но в действительности она больше). А население территории России на восток от озера Байкал составляет менее 7 миллионов. Вообще, мы говорим о растущем населении численностью более 1.3 миллиардов и о сокращающемся населении в 142 миллиона. Конечно, это не может не оказывать влияния на настроения в России.

Если вы спросите русских, какими они видят китайцев,  окажется, что восприятие гораздо более благоприятное, чем несколько лет назад. Китай сейчас страна номер один из тех, с которыми Россия имеет дружеские отношения. С другой стороны, если вы спросите русских, как они относятся к китайским рабочим, которые приезжают и тем самым немного покрывают нехватку рабочей силы, они окажутся категорически против. Если вы спросите русского, не будет ли он против того, чтобы жить по соседству с китайцем, ответ будет совершенно предсказуем. На уровне улицы отношение к китайцам остается непримиримым.

Китайская игра в Центральной Азии

Можно спросить о Центральной Азии? И о Шанхайской организации сотрудничества?

Россия и Китай имеют совершенно различные стремления в Центральной Азии. Россия хочет вновь утвердить там свое региональное лидерство. Китай, напротив, хочет стать одной из трех стратегических ведущих стран региона, наравне с США и Россией. И Москва и Пекин стремятся затушить любой намек на китайско-российское соперничество в регионе. Но это соперничество существует.

Китай никак не был вовлечен в активность в Центральной Азии на протяжении двухсот лет, теперь он стремится вернуться в игру. Но он хочет сделать это так, чтобы это не задело ничьих интересов, особенно ключевых стран, таких как Казахстан и Узбекистан. Итак, как представить свое возвращение так, чтобы другие не объединились в попытке препятствовать этому? Ответ в том, чтобы действовать под вуалью пан-регионализма. Отсюда шанхайское соглашение о сотрудничестве, которое подходит для таких целей как нельзя более лучше. Оно позволяет Китаю выглядеть добропорядочным обитателем региона.

Россия понимает китайскую игру, поэтому она довольно прохладно отнеслась к идее Шанхайской организации сотрудничества, которая для Китая то же, что для России Организация Договора о коллективной безопасности. ОДКБ, которую Россия учредила в 2002 году,  имеет с точки зрения Москвы одну значительное преимущество: Китай не является ее членом. Таким образом, ОДКБ помогает России восстановить свое влияние в Центральной Азии.  И таким образом Организация Договора о коллективной безопасности и Шанхайской организации сотрудничества являются конкурирующими организациями.

Но основной китайский интерес это не Центральная Азия, а США и Азиатско-тихоокеанский регион. В Центральной Азии  основной целью Китая являются мир и стабильность в регионе. Чтобы достичь этого, Китай развивает свои связи с местными элитами. Пекин верит, что авторитарные или полуавторитарные режимы более стабильны, чем демократические и вот почему они так решительно подавляю любые попытки сепаратизма. Спокойная Центральная Азия помогает подавить сепаратистские настроения в самом Китае. Мы говорим здесь не столько про Тибет, но скорее про уйгуров в окраинной провинции Синьцзян на западе Китая.

Насколько важна энергетика для отношений Китая с Центральной Азией?

С точки зрения Китая, большая экономическая взаимозависимость создает более стабильное окружение, и энергетика – острие этого клинка. Китай беспокоится о безопасности морских путей.  На данный момент более 50% нефти поступает в Китай из стран Среднего Востока, еще 25% - из Африки и остальные 25% - из других стран. Он хотел бы диверсифицировать это не только на глобальном, но и на региональном уроне. Китайцы выяснили, что развивать отношения с энергетическими отраслями России чрезвычайно трудно и теперь они ищут новые источники в Центральной Азии – вот почему так важны для Китая энергетические отношения с Казахстаном, Узбекистаном и Туркменистаном.

Можно ли ожидать апогея в 2011 году, когда нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан может начать качать нефть из Казахстана? Это значительно снизит влияние России на европейские страны и, возможно, заставит ее искать рынка сбыта в Китае на любых условиях?

Я не думаю, что Россия готова снабжать Китай на любых условиях. Российское энергетическое влияние на Европу в значительной степени преувеличено. Нельзя сказать, что Москва держит у себя на столе некую «китайскую альтернативу». Она делает вид, что это так, но в действительности ничего подобного нет.

Есть по крайней мере пять причин, почему это так. Во-первых, русские предпочитают вести бизнес с людьми, которых они знают. С 1967 года они заключили множество сделок о поставках газа с различными европейскими странами. О том, как ведут дела китайцы, они, напротив, знают совсем немного. Во-вторых, это вопрос цены. Европейцы платят по высшим ценам, тогда как Китай всегда старается получить скидки. В-третьих, большинство нефтяных месторождений расположено в Западной Сибири, то есть гораздо ближе к Европе, чем к Китаю. В-четвертых, сеть нефтепроводов ориентирована в значительной степени на Европу.   

России требуется развивать новую сеть нефте- и газопроводов. Но она все еще в значительной степени сфокусирована на удовлетворении потребностей растущего европейского рынка. Прибыли для нее именно там. Так сложилось, что нефть и газ составляют 60% всего российского экспорта и более половины дохода в федеральный бюджет.  У Москвы нет альтернативного рынка, Россия и Европа нужны друг другу.

В то же время российские компании больше заинтересованы в покупке активов компаний нефтеперерабатывающего сектора и нефтяных трейдеров, нежели в инвестициях в геологоразведку, результаты которой заранее неизвестны. Возможно, вы скажете, что им стоило бы проявить большую дальновидность. Но российские политики и бизнес элита привыкли существовать с мыслью, что завтра их здесь может не быть, что не могло сказаться на их манере ведения дел; они привыкли мыслить краткосрочно.

А пятая причина? 

Сейчас потребность Китая в газе очень незначительна – всего 3% от общего энергетического потребления Китая. К 2030 году доля газа должны вырасти до 12%.  Но 2030 год нескоро, а 12% - это не так много. Вот почему китайцы строят АЭС, и электростанции, работающие на угле, пытаются развивать чистые угольные технологии, ищут альтернативные, восстановимые источники, озабочены экономией энергии, формируют стратегические запасы нефти. То есть они делают все возможное, чтобы никогда не оказаться в ситуации зависимости он российской нефти и газа.

Военные приоритеты

На данный момент Россия сильнее Китая в военном плане. Предвидите ли вы время, когда Китай станет способен противостоять России в военной мощи?

Это маловероятно. Но Россия заинтересована в военном балансе по двум причинам. За последние пятьдесят лет военный бюджет Китая вырос в разы. Кроме того, в отличие от России, Китай произвел кардинальную революцию в военном секторе со времени войны в Персидском заливе в 1991. Эта война перевернула Китай, который обнаружил, как много ему надо наверстывать. Но их военные планы ориентированы на юг, а не на север. Они сосредоточены на том, чтобы приобретать подлодки класса Kilo и эсминцы «Современные». Теоретически это может привести не только к возвращению Тайваня, но и к тому, что Китай сможет защищать 80% морских путей, по которым проходит импорт нефти в страну и приобретет влияние в Южном Китайском море и в тихоокеанском регионе.

Русские были обеспокоены в прошлом году, когда народно-освободительная армия Китая проводила активные военные учения на севере.

Навязчивое желание защитить русский Дальний Восток отражает не реальность, а панические настроения. Этот регион вряд ли вообще упоминается в списке китайских военных приоритетов.

Что касается Тайваня, народно-освободительная армия Китая все еще не способна взять остров, даже не учитывая американское вмешательство. Долгосрочная стратегия народно-освободительной армии состоит в том, чтобы to raise the costs of a possible American intervention. Но шансы, что это когда-нибудь произойдет, очень малы.

В то же время не стоит забывать, что в Шанхае проживает один миллион тайваньцев, и что Тайвань – основной инвестор для Китая. Тайваньские предприниматели определяют стремительно развивающуюся экономику юго-восточного Китая. Вполне возможно, что когда-нибудь мы будем присутствовать при мирной интеграции Тайваня в континентальный Китай.

Говоря более широко, Пекин понимает, что мирный путь - лучший для того, чтобы стать следующей глобальной сверхдержавой. Если прибегать к вооруженным действиям, то потери могут быть значительны, что в свою очередь может привести к коллапсу коммунистического режима. Таким образом, риск чрезвычайно велик.

Многие люди воспринимают Китай несколько истерически. Но в действительности китайцы очень прагматичны. Они хотят сотрудничать не потому что они «доброжелательные», а потому что конструктивное сотрудничество является наиболее эффективным способом достижения цели.

Ось взаимной выгоды

Какие факторы, на Ваш взгляд, могут оказаться дестабилизирующими в русско-китайских отношениях?

Тот факт, что экономика Китая развивается гораздо более динамично, приведет со временем к напряжению отношений. Например, России не придется по нраву рост влияния Китая в Центральной Азии. Однако этих напряженных моментов будет недостаточно для настоящей конфронтации. Полагаю, что в ответ на усиление влияния Китая Россия станет больше тяготеть к Западу. Это произойдет лет через десять или, возможно, несколько раньше. Интересно будет посмотреть, как правительство в Пекине отреагирует на это. Пекин, конечно, слишком умен, чтобы не заходить слишком далеко, но некоторая прохладность в отношениях с Россией неизбежна.

В моей книге, которая скоро выйдет, я называю отношения двух стран «осью взаимной выгоды». Страны сблизились скорее благодаря общим установленным интересам, а не идеям. Но интересы меняются.

Какие параллели Вы могли бы провести между этими двумя значительными коммунистическими империями 20-го века? В чем сходство между достигнутым Китаем плюрализмом и российской суверенной демократией? 

Было бы ошибочным видеть в этом некоторый род авторитарного консенсуса. Китай и Россия – очень разные страны, хотя они обе отрицают внешнее вмешательство наднациональных структур. Почему? Не столько потому что они верят в вестфальскую идею о примате национального государства, но потому что это является лучшим способом достижения определенных целей. Правительство Китая не хочет, чтобы Запад вмешивался в вопросы прав человека в стране, поскольку постепенно это может ослабить режим. Китай чувствует себя некомфротно в этом вопросе, также как и Россия.

Учитывая это, имеет смысл тактически объединяться с другими странами, которые думают подобным образом. Но это не значит, что Россия и Китай одинаково мыслят в более общем, стратегическом смысле.  Обеспеченные русские посылают своих детей учиться в Лондон, не в Китай. Дети китайских руководителей учатся в Америке, не в России. Таким образм, когда люди говорят о китайско-российском нормативном сближении – да, в определенных вопросах оно существует, когда речь идет о достижении определенных целей. Но нет никакого смысла говорить о присущей странам схожести образа мысли. В конечном счете это вопрос интересов, а не ценностей.

Если пофантазировать: что мы увидим скорее, демократический Китай или демократическую Россию?

Очень трудно предугадать. При всех авторитарных тенденциях, которые, мы видим, набирают силу в России в последние годы, эта страна остается более демократичной и плюралистичной, чем Китай. В то время, как экономика Китая будет продолжать либерализоваться, этот же процесс в политике и социальном развитии будет идти гораздо медленнее. Я не думаю, что западные средства дают китиайскому правительству достаточно кредита для развития в последние годы. Но это понтяно. В соответствии с западными стандартами Китай считается репрессивной и закрытой системой, в то время как Россия кажется относительно открытой. Если вернуться к вашей фантазии, хотя я не думаю, что в ближайшее время какая-то из этих стран станет демократической в том смысле, как мы это понимаем, я бы все же поставил на Россию.

Ожидают ли Россию те же проблемы перед зимней Олимпиадой в Сочи в 2014, с которыми столкнулся сейчас Китай?

У России нет такого вопроса, как Тибет. Хотя нестабильность на северном Кавказе – постоянная проблема, Чечня как информационный повод перестала быть актуальной. Красота Чечни с точки зрения Москвы состоит в том, что в мире после 11 сентября, чеченские повстанцы стали приравниваться к террористам. Напротив, тибетцев воспринимают как свободолюбивый, духовный народ, который и мухи не обидит. На самом деле, по китайским стандартам, реакция власти на демонстрации, организованные тибетцами, была чрезвычайно сдержанной. Но ведь даже самый лучший пиар на свете не может противостоять авторитету Ричарда Гира, Брэда Питта и Далай-Ламы. А у чеченцев нет никого подобного.

Наконец, мы можем вернуться к вопросу о новом президенте России. Станет ли он политическим тяжеловесом, как Владимир Путин?

Думаю, неправильно воспринимать ситуацию в контексте противопроставления «Путин - Медведев». Они оба чрезвычайно нуждаются друг в друге. Путин оставил президентский пост, потому что он ценит видимости легитимности. Даже если он не соблюдает правовые нормы и мы это понимаем, он хочет соблюсти юридические правильности. Таким образом он может утверждать, что является защитником конституции. В то же время Путин намерен оставаться доминирующей политической фигурой в России. И это стало возможно с того момента, как он выбрал наиболее слабого претендента в качестве своего приемника. Медведеву же Путин нужен, чтобы продержаться на посту по крайней мере пару лет. Путину нужен Медведев для создания иллюзии законности и демократичности. Это отношения, которые могут эффективно работать.   

Как долго это продлится? Может быть на удивление долго. Я могу представить Медведева на этом посте даже не один, а два президенских срока. Совершенно необязательно, что Путин захочет вернуться в 2012 году. Его предыдущие политические манёвры обеспечили ему своего рода легитимность, именно то, в чем он нуждался. Будучи лидером правящей партии и премьер-министром, он сможет утверждать, что направляет страну в более демократическом направлении, отходит от откровенно президентской систему. Думаю, он может сформулировать это примерно так. Многие, конечно, отвергнут это притворство. Но многие и примут его. На Западе уже можно столкнуться с самым широким разбросом мнений: журналисты стремятся быть как можно более циничными и противоречивыми, высокопоставленные политики сокрушаются о происходящем, но бизнес настроен чрезвычайно позитивно.  Да, он зажимает зарубежные энергетические компании в тиски договоров – но они по-прежнему получают колоссальные прибыли.

Ошибки и конфликты: комментарий к интервью

Несомненно, отношения России и Китая - важная составляющая системы международных отношений в Азии и в мире в целом. Начало их налаживания можно отнести к моменту, когда Китай начал отходить от наиболее радикальных форм маоизма во внутренней и внешней политике. Это процесс был несколько задержан за счет существенно разных оценок ситуации в Индокитае, в частности, поддержки со стороны СССР Вьетнама в деле свержения диктатуры красных кхмеров в Камбодже, а также в прямом военном столкновении с КНР. Однако даже до прихода к власти Михаила Горбачева некоторый уровень прохладного мира был достигнут.

Готовность к тому, чтобы во многом начать с чистого листа проблемные отношения была одним из ключевых моментов «нового мышления». К наиболее радикальным эффектам это привело на западном направлении советской дипломатии, но существенным был и восточный вектор. Именно в рамках Перестройки отношения с Китаем стали носить достаточно теплый характер. Ни линия КПК, ни линия КПСС уже не предполагали существования единственно правильного пути построения социализма. Элементы либерализации режима на некоторый момент укрепляли отношения двух стран, но они не ухудшились и после расправы со студентами на площади Тяньаньмэнь. Михаил Горбачев не прервал визита в Китай, а СССР не присоединился к международному осуждению расправы над требовавшими ускорения либерализацию. Сворачивание советской активности в Афганистане стало еще одним фактором, благоприятно сказавшимся на двусторонних отношениях. Более ровные отношения с Вьетнамом и постепенное сворачивание возможностей для руководства КНДР играть на китайско-советских противоречиях также способствовали улучшению атмосферы отношений.

Таким образом, политика новой Росси стала во многом продолжением политики перестроечного Союза. Некоторым отличием, появившимся в при позднем Ельцине, стала риторика многополярности, образования разных конфигураций азиатских альянсов, включающих Россию и Китай. Впрочем, трудно назвать эту политику каким-то особым достижением. Здесь важно было лишь делать поменьше глупостей, поскольку в основном интересы китайского руководства и руководства российского достаточно часто перекликались (мы намеренно не везде говорим об интересах стран, поскольку это отдельная тема).

Трудно согласиться с мыслью, будто «традиционно Россия чувствовала со стороны Китай сильную угрозу». Скорее значительную часть своей истории России и Советский Союз в недостаточной степени всерьез воспринимали своего восточного соседа. Период середины 1960 – конца 1970-х действительно характеризовался всплеском антикитайской (в политическом, а не этническом смысле) риторики. Но даже столкновение 1969 года заставило скорее насторожиться, нежели начать опасаться. Массовые и отчасти элитные фобии в адрес Китая и китайцев - порождение недавних времен. Формы иррациональных страхов и вполне рациональных опасений отличаются разнообразием. Среди них

  • опасения в связи с обезлюдением российского Дальнего Востока на фоне растущей плотности населения по ту строну границы,
  • опасения, связанные с тем, что у границ относительно неожиданно появился сильный игрок, совсем недавно претендовавший на «возвращение» территорий Сибири, Дальнего Востока и части Центральной Азии,
  • опасения стать сырьевым придатком Китая (в пользу этого страза говорит динамика структуры двусторонней торговли),
  • опасения дестабилизации в Китае: ситуации, когда Пекин просто уже не сможет регулировать ни миграцию, ни деятельность отдельных военачальников (последнее в новейшей истории Китая уже было).

О некоторых из них упомянул Бобо Ло. Эти страхи накладываются и на общий рост ксенофобии. Ответственные российские демографы, политологи, юристы-международники вносят свой вклад в избавление от иррациональной составляющей этих страхов, но и они не могут отрицать ухудшения структуры двусторонней торговли и угрожающих последствий гипотетической дестабилизации в КНР.

Пока это слабо отражается на межгосударственных отношениях, но, разумеется, за последнее десятилетие не могло не быть ситуаций, в которых представлении и/или интересы российского и китайского руководства расходились быв заметным образом.

Россия в начале 2000-х годов однозначно поддержала США в их борьбе с международным терроризмом, в частности в проведении санкционированной ООН операции в Афганистане. Позиция Китая по отношению к исламистам в этой стране была всегда более неоднозначной (несмотря на наличие собственных проблем в Восточном Туркестане). Была ли ошибкой поддержка военного присутствия стран НАТО в Центральной Азии? Полагаю, нет. Российское руководств, как и Россия в целом, были заинтересованы в максимально эффективном устранении «Талибана» и «Аль-Каиды» из подбрюшья Центральной Азии. Решение этой задачи было куда актуальнее, нежели абсолютное согласие с руководством КНР. Без баз вблизи Афганистана решить эту проблему было бы существенно труднее. Более странно выглядят недавние дружные попытки Китая и России поскорее избавиться от этих баз, хотя задача в Афганистане до сих пор не решена.

Реакция России на выход США из договора по ПРО не была нерешительной – она просто исходила из принципов реальной политики. Достаточных рычагов для того, чтобы заставить США из этого договора выходить не было, а стилистика микрофонной дипломатии тогда еще не вошла в моду. К тому же, потенциальных проблем от прекращения действия договора следует ожидать скорее Китаю нежели России. Поэтому разочарование китайского руководства было понятно, но вряд ли могло служить достаточным стимулом для ухудшения российско-американских отношений.

Что же касается ситуации со строительством нефтепровода в восточном направлении, то разочарование китайского руководства, разумеется, можно понять, поскольку строительство нефтепровода только в Китай, а не в виде ВСТО с ответвлением на Китай, провоцировало бы слишком определенную зависимость (во всяком случае, экономическую) России от Китая. В нынешней же ситуации удалось избежать ситуации рынка покупателя в пользу более сбалансированного учета интересов продавца и покупателей. Россия как поставщик товара заинтересована во множественности покупателей нефти (кстати, не только западно-, но и восточносибирской), а не в привязке только к одному из них. То есть перед нами вновь случай, когда имела место отнюдь не ошибка, а нормальное расхождение интересов двух стран.

Ошибками все эти случаи можно было бы считать только в том случае, если бы главной задачей российской внешней политики была максимально тесная симфония с Китаем, вопреки каким бы то ни было иным интересам. Но при всей значимости этих отношений, можно надеяться, что этой ситуации никогда не случится.

Но самым неочевидным нам показался ответ на последний вопрос. Мы далеки от того, чтобы полагать, что дело ограничивается созданием декора легитимности. Тем более неудачной кажется формула «наиболее слабый претендент». «Наиболее слабый» для чего? Каковы критерии «силы» по которым пытается судить эксперт?

Борьба за власть? Если даже что-то подобное и происходило, то результат показывает, что линия Дмитрия Медведева оказалась наиболее выигрышной. Управленческие навыки? Здесь уже интересен персональный состав тех из реальных кандидатов в президенты, кто мог бы похвалиться их большим уровнем. «Наиболее слабый» как менее самостоятельный? Здесь опять-таки хотелось бы увидеть список более самостоятельных «претендентов» и основания для этого суждения. Рейтинги? С ними все в порядке.

Может быть, речь идет об аппаратном опыте. Здесь действительно были явно выигрывающие кандидаты, бюрократический стаж которых раза в два превышает медведевский. Нетрудно найти и более «сильных кандидатов» по части радикализма высказываний. Это ли имеет в виду эксперт?

Логичнее всего было бы ожидать, что автор оценивает «силу» способности выполнить какие-то задачи, стоящие перед новым президентом, но единственная задача, обозначенная в тексте ответа – «создание иллюзии законности и демократичности».

Не менее интересно и то, как связана эта характеристика с мыслью о том, что Китай испытывает небольшое беспокойство в связи со сменой президента России.

Борис Долгин

См. также:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.