Адрес: https://polit.ru/article/2008/01/18/snowball/


18 января 2008, 00:14

Снежный ком покатился без спросу

«Спасение утопающих – дело рук самих утопающих»,  –  такой фразой, пожалуй, можно определить главный смысл Рождественского семинара по проблемам науки и образования, состоявшегося 26 декабря 2007 г. В дискуссии приняли участие представители различных физико-математических и естественных наук (математики, физики, химии, биологии, наук о Земле), многие из которых активно работают в проекте Scientific.ru, организаторы науки, а также коллеги из наукоемкого бизнеса: госкорпорации «Роснанотех», компании «Тройка Диалог», NTI Inc., «Объединенного центра исследований и разработок». Состоялось заинтересованное обсуждение проекта создания корпуса независимых научных экспертов, его целей, задач, хода выполнения и возникших проблем.

Уже второй год разговор о судьбе российской науке, необходимости перемен в кругу неравнодушных коллег очень символично совпадает с приближением нового года и окончанием старого. О наступающих праздниках напоминали стоявшие в вазе ароматные еловые ветки, а также предновогоднее настроение собравшихся.

Виталий Арнольд, ведущий семинара и один из организаторов проекта, открыл встречу, сказав пару слов о Московском центре непрерывного математического образования (МЦНМО), гостеприимно распахнувшем двери для своих гостей. Он сообщил, что МЦНМО существует уже 12 лет и является негосударственным образовательным учреждением. В нем дается непрерывное математическое образование, и «непрерывность» стоит понимать в том смысле, что математикой здесь занимаются с 0 до 24 часов и люди всех возрастов.  У Центра существует множество интересных традиций, он регулярно проводит олимпиады, турниры, научные праздники как по математике, так и по другим предметам, являясь центром притяжения для неравнодушных к науке людей. От себя заметим, что сам Виталий Арнольд, не только заместитель директора МЦНМО, но и известный организатор научных турниров, включая всю систему московских школьных олимпиад, он – один из тех, на ком держится работа Центра. В его кабинет на 3 этаже непрерывным потоком идут люди: сотрудники, школьники, родители и журналисты. И каждый может рассчитывать на помощь, совет и поддержку. 

Борис Штерн, организатор сайта Scientific.ru, руководитель проекта «Кто есть кто в российской науке», д.ф.-м.н. (Институт ядерных исследований РАН (Троицк), и Астрокосмический центр Физического института РАН), рассказал о концепции и методике проекта. По его словам, сама идея создания корпуса экспертов по методу «снежного кома» витала в воздухе, и сейчас уже трудно сказать, кто был её первым автором, кто слепил первый «снежок». Михаил Фейгельман (д.ф.-м.н., зам. директора Института теоретической физики им. Л.Д.Ландау, профессор МФТИ) заметил, что организаторам проекта потребовалось лишь собственное волевое решение о старте проекта, о том, что «его можно сделать, ни спрашивая ни у кого позволения» – и немного денег на оплату технической работы, которые  выделило РАО «ЕЭС России». Члены рабочей группы настаивают на коллективном характере проекта и делают все, чтобы «снежный ком» катился вперед, без всякий смещений в сторону субъективных симпатий и антипатий.

Стоит заметить, что методика «снежного кома» широко используется в социологии и маркетинге в ходе экспертных опросов, для поиска труднодостижимых обычными методами респондентов. В социологической энциклопедии сообщается, что  «техника формирования выборки методом "снежного кома" (snowball sampling) проще всего может быть определена как техника поиска субъектов исследования. Один респондент говорит исследователю имя другого, который, в свою, очередь, называет имя третьего и т.д.». Искомая выборка создается постепенно, очень напоминая процесс лепки снежного кома.

Социолог Александр Иванов, доцент кафедры прикладной и отраслевой социологии ГУ-ВШЭ в Санкт-Петербурге, отмечает, что при подобной стихийной организации выборки включается механизм самоотбора респондентов (self-selection), поэтому, говоря о результатах исследования, необходимо учитывать тот факт, что в нем обычно участвует наиболее активная часть опрашиваемого сообщества, его «ядро».

Проект стартовал 10 октября 2007 г. Его авторы решили начать создание корпуса экспертов с физики, и в частности, с физики конденсированного состояния (condensed matter). Эта подобласть физики достаточно «населена», в ней сейчас работает большое число профессионалов. Идею проекта поддержали все три российских общефизических журнала: «Письма в Журнал экспериментальной и теоретической физики», «Журнал экспериментальной и теоретической физики» и «Успехи физических наук». На семинаре журналы-учредители были представлены главным редактором «Писем ЖЭТФ» Всеволодом Гантмахером и зав. редакцией «УФН» Марией Аксентьевой.

Роль первичных выборщиков сыграли около 500 российских ученых, имеющих высокие индексы цитирования (т.е. либо больше 1000 цитирований за всю биографию, либо больше 100 цитирований публикаций последних 7 лет) и работающих в области физики condensed matter. Все они получили письмо от организаторов по электронной почте, в котором, в частности,  говорилось: «Назовите имена русскоязычных экспертов, способных квалифицированно оценивать проект в своей и смежной областях (ориентировочно 10-15), независимо от нынешнего места работы и проживания. Наличие или отсутствие данного имени в списках Scientific.ru учитывать при выборе не нужно».

Почему коллеги решили выбрать исходное ядро проекта именно по высокому индексу цитирований? Михаил Фейгельман сказал, что «это был единственный известный нам способ начать что-то более-менее алгоритмическое. Если кто-то может предложить другой способ, не содержащий в себе абсолютного произвола, то пускай сформирует список по-своему и посмотрим, насколько это будет похоже или не похоже на результаты нашего проекта».

Ответы от респондентов поступали скачкообразно. «Мы тем или иным образом трясли это “дерево”, отправляли письма с напоминаниями. …Я думаю, что если это “дерево” еще потрясти, то еще будут ответы», – заметил Б. Штерн. На дату проведения семинара координаторы проекта получили 160 ответов, в которых были названы имена 972 ученых. Из  них больше одной рекомендации получили 329 коллег, 179 физиков получили более 3 рекомендаций, 115 – более четырех, а 74 – более пяти. Один ученый (организаторы пока не раскрывают ни его имени, ни имен других коллег, попавших в пул рекомендованных) получил максимальные на этих «выборах» 18 голосов. Среди тех, кто получил заметное количество рекомендаций, есть физики из разных городов России: Москвы, Черноголовки, Санкт-Петербурга, Новосибирска, Екатеринбурга, Казани, Нижнего Новгорода и Красноярска, представляющих различные институты РАН и высшие учебные заведения.

Рекомендованные в ходе 1 тура эксперты представляют, в частности, Институт физики твердого тела РАН, Институт теоретической физики им. Ландау РАН, Физико-технический институт им. Иоффе РАН, Институт физики полупроводников Сибирского отделения РАН, Институт физики металлов Уральского отделения РАН, Институт радиотехники и электроники РАН, Московский государственный университет им. Ломоносова, Институт общей физики им. Прохорова РАН, Физический институт им. Лебедева РАН (ФИАН), Институт физики микроструктур РАН в Нижнем Новгороде, Институт физических проблем им. Капицы РАН, Институт атомной энергии имени Курчатова и др. Около 35% из числа рекомендованных сейчас живут и работают за рубежом, т.е. относятся к научной диаспоре.

Зачем нужен этот проект? Куда его приспособить? Такие вопросы задаются организаторам и, по мнению Б. Штерна, правомерны. «Если бы мы сказали, что мы готовим экспертов по Федеральной целевой программе по кадрам, то люди бы удовлетворились. Но, на самом деле, такой договоренности нет, и наверняка в этой программе будут свои предложения, и не факт, что пройдут наши. Пока никакого официального признания со стороны официальных организаций и фондов того, что мы делаем, нет. РФФИ может сказать: “Спасибо, ребята, мы некоторых ваших экспертов возьмем, пополним наши списки”, а может и не сказать. Поэтому у этого проекта нет статуса».

По словам М. Фейгельмана, на старте проекта не раз высказывалось недоумение, зачем его делать, если пока неизвестно, как будут использоваться его результаты. «Я думаю, что это вроде известной проблемы курицы и яйца. Можно ждать заказа, а можно выступать в инициативном порядке. Мы знаем, что очень много полезного в мире начиналось в инициативном порядке, без всякой гарантии успеха. Многое проваливалось, а многое развивалось вполне успешно. Так что наш проект - небольшая частная инициатива, а что из него получится, и кто его будет использовать, станет ясно, когда будут получены первые результаты».

Он подчеркнул, что создаваемый "снежный ком" экспертов –  интересный эксперимент, но скорее не в области физики, где он – специалист, а в социологии, в которой он считает себя полным профаном. Поначалу у авторов идеи были сомнения, будут ли люди отвечать на поставленные вопросы, будут ли говорить что-то осмысленное. «Но по первым результатам можно судить, что у нас что-то получается».

Авторы проекта старались воздерживаться от личных оценок формирующегося списка, но в ходе ответов на вопросы Б. Штерн и М. Фейгельман все же прокомментировали первые итоги опроса. По мнению первого, в своих ответах коллеги называют активно работающих в науке людей, «былая слава и знаменитость не котируются. Наверное, это хорошо, хотя, наверное, кто-то будет обижен». В свою очередь, Михаил отметил, что уже первая итерация данного «алгоритма» по методу «снежного кома» позволила получить весьма качественную выборку.

Отвечая на вопросы, авторы проекта также сообщили, что пока не занимались анализом статусных и социально-демографических характеристик растущего «снежного кома», отметив лишь, что в группе 7+ (7 и более поданных голосов) примерно 20% составляют члены-корреспонденты и академики РАН, а также что в группе 4+ есть ученые 30-35 лет.

В ходе семинара возникла дискуссия, должна ли заявленная работа по отбору экспертов институциализироваться, т.е. получить свое оформление в виде научного фонда или стать частью какой-то уже существующей государственной, коммерческой или некоммерческой организации. Этот разговор был начат после слов Б. Штерна, который вспомнил, что на форуме сайта Scientific.ru один коллега ему сказал: «Ваш корпус экспертов должен институциализироваться». «Можем ли мы институциализировать заранее не сделанный проект? – спросил сам себя Штерн. – Это извечная проблема:  утром стулья  - вечером деньги или утром деньги - вечером стулья ?».

По мнению Штерна, единственный выход – начать действовать, и если из этого получится что-то стоящее, то у проекта будет репутация хорошо сделанной вещи. «Если есть люди, выбранные по чистой, честной, квалифицированной процедуре, то это весомый аргумент для многих вещей, для многих будущих проектов. Тогда можно идти к бизнесу и говорить: “Ребята, учредите новые фонды, учредите какой-нибудь премиальный фонд, который ваши деньги заведомо правильно распределит”». Он отметил, что «то, чем мы занимаемся, есть только начало; и эта дорога ведет достаточно далеко».

Борис Салтыков, президент ассоциации «Российский дом международного научно-технического сотрудничества», в 1991-1996 годах министр науки и технической политики РФ, высказал мнение, что  независимость – одна из наиболее ценных сторон данного проекта. Он убежден, что «проект не должен никому продаваться», став самостоятельной некоммерческой или лучше общественной организацией.

Александр Костинский («Роснанотех») спросил, существовали ли прецеденты такого проекта? Изучали ли организаторы литературу по данному вопросу, общались ли с коллегами? «Нужно как-то это прокоррелировать с имеющимся опытом». «Мы институциализируемся, а потом прокоррелируемся»,  –  к радости коллег заметил Вит. Арнольд. По его словам, авторы проекта в некоторой степени учитывали работу Нобелевского комитета и Комитета по Филдсовским премиям. М. Фейгельман, в свою очередь, ответил, что, по его сведениям, такого рода опыта ни у кого не было и «причина этому в том, что деятельностью, о которой мы так весело говорим, можно заняться только от глубокого отчаяния».

Андрей Чугреев (Химический факультет МГУ) спросил, почему  авторы проекта не  взяли в основу своей работы те же принципы, по которым формируется пул экспертов в NSF (the National Science Foundation) в США или немецком HGF (Helmholtz Gemeinschaft). По мнению, М. Гельфанда  (д.б.н., к.ф.-м.н., зам. директора ИППИ РАН, профессора факультета биоинженерии и биоинформатики МГУ), этот опыт абсолютно неприменим в текущей российской ситуации. В этом его поддержал Константин Северинов (д.б.н Институт биологии гена РАН, Институт молекулярной генетики РАН, Waksman Institute of Microbiology, Rutgers University, USA), который отметил, что ситуации в российской и американской науке абсолютно не сравнимы. «Там –  равновесная ситуация. …Там есть люди, которые получают активные гранты. Здесь такого рода грантов нет, и мы вынуждены на пустом месте создавать панель экспертов. Нигде в мире экспертов панели не набирают путем наибольшего числа рекомендаций».

А. Костинский переспросил: «Так это оригинальная методика, да?»

М. Гельфанд ответил, что задавал вопрос о том, как создается панель экспертов, «программному офицеру» (руководителю программ) NSF. «В панели сидят те, кто уже имеет гранты, и их выбирает офицер (officer), человек который отвечает за конкретную программу». В NSF компетенции программных офицеров пересекаются. С одной стороны, есть произвол офицеров, формирующих панель экспертов, а с другой – постоянная конкуренция между программами, стремление офицеров вырастить академиков и Хьюзовских грантополучателей, необходимость иметь в портфеле больше хороших заявок, чем позволяет бюджет фонда.

Биолог Сергей Шишкин, член проекта Scientific.ru, ведущий ряда разделов сайта Researcher@ - Российская научная диаспора, заметил, что опыт NSF стоит учитывать: Он же не вечный и в нем тоже с чего-то все начиналось. С чего же?

М. Гельфанд сделал предположение, что в 1950 году проект NSF также стартовал с оценки научных репутаций. Здесь в разговор вступил Борис Салтыков: «Я думаю, что корпус экспертов NSF создавался эмпирически, без формализации, без отсечений, без четкого классификатора в 3-4 уровня». Он рассказал, что в 1989 году стажировался в фонде и смог хорошо изучить его работу. По его словам, К. Северинов совершенно прав, говоря о том, что там ситуация очень отличается от нашей и там всё устойчиво. «В 1989 году в NSF было 32 тыс. экспертов, кто-то добавлялся, а кто-то уходил естественным образом, и, конечно, не было формальных критериев, в т.ч. есть ли у кого 1000 ссылок на публикации или нет. Учитывались полученные гранты, публикационная активность в целом, а в некоторых случаях и административный статус в университете». Б. Салтыков согласился с М. Гельфандом, что, скорей всего, работа NSF начиналась по схожим с обсуждаемым проектом критериям: главным были  репутация, социальное и научное доверие к тому или иному исследователю.

Он также рассказал о том, что в России уже была сделана попытка создать корпус экспертов, но проект был остановлен в самом начале. В 1990 году группа исследователей аналитического Центра по проблемам  научно-технического прогнозирования, созданного Б. Салтыковым совместно с Дмитрием Пискуновым, работала над созданием базы экспертов в биологии. Т.к. тогда почти не было e-mail’ов и компьютеров, то респондентам отправлялись письма по обычной почте. Первичный пул экспертов выбирался по такому же принципу «гамбургского счета»  – в основу брались индексы цитирования. Респондентам присылали список из 10 фамилий, которые они заведомо должны были знать, потому что это была верхушка цитирования, и просили проставить рейтинги или указать лучших из них. Ученый отмечал 2-3-4 фамилии. «Мы начали эту работу, а потом все рухнуло, потому что одним из стандартных ответов стал “Адресат выбыл”. Много писем не дошло, вернулось»  – ученые начали уезжать за рубеж.

Салтыков также заметил, что в 1993 по 1995 гг. в России при Фонде Сороса работал «Международный фонд науки» (International Science Foundation – ISF), где две трети экспертов были американцы, а одна треть – россияне. И потом, когда в 1992 году появился РФФИ, и начал проводить экспертизу первых заявок на гранты, те же заявки проходили экспертизу в ISF. Оказалось, что 40-60% заявок получали одинаковые оценки, а кто-то из коллег заметил, что в математике даже 80%.

Александр Соболев (член-корреспондент РАН, профессор, д.г.-м.н., зав. сектором Института геохимии и аналитической химии им. В.И.Вернадского РАН)  спросил Б. Штерна, будут ли организаторы проекта редактировать сформированный список рекомендованных ученых, будут ли смотреть на их индексы цитирования или же их публикации. Борис ответил, что посмотреть, конечно, интересно, но вот редактировать список, на его взгляд,  не следует. Конечно, в этом списке может быть некоторый шум и вестись какая-то нечестная игра (допустим, компания из четырех человек договориться назвать имена друга друга и пр.), но разумнее будет ограничиться порогом из четырех рекомендаций. «Мы можем зарубить какого-то весьма специфического человека, у которого низкая публикационная активность, но которого коллеги действительно уважают и считают, что он может быть отличным экспертом. Такое может быть, я знаю таких людей».

Михаил Гельфанд поддержал Б. Штерна, отметив, что «коль скоро список будет публиковаться, то любые формальные фильтры при необходимости может ввести сам пользователь».

Обсуждение основных докладов закончилось, и перед участниками с небольшими сообщениями выступили четверо коллег.

М. Гельфанд высказал свои идеи по поводу возможности расширения  действия проекта на биологию. Он сделал предположение, что одной из наиболее серьезных проблем станет отсутствие подходящего классификатора. Если в области физики конденсированного состояния проблема классификации по специализации серьезна, но решаема, то в молекулярной биологии она, возможно, пока не имеет решения. «Мне самому себя трудно идентифицировать по существующим классификаторам», – заметил Михаил. Те классификаторы, которые используются ВАКом или РФФИ, давно устарели, а составление нового затруднено или даже невозможно из-за того, что в данной области науки «на глазах происходит смена научной парадигмы, все меняется с огромной скоростью». Гельфанд уверен, что любая вновь созданная кодификация по подобластям молекулярной биологии быстро устареет.

Касаясь общих вопросов обсуждаемой методологии отбора, Михаил отметил, что порог отсечения в любом сообществе ученых обязательно должен быть выше 1 голоса. По его мнению, это «нужно для того, чтобы список экспертов не засорялся случайными людьми. …Одна рекомендация – это очень низкий порог и в подобном списке будет слишком много случайных людей“ или более метафорично «”cнежный ком” не должен быть слишком рыхлым». По мнению М. Фейгельмана и ряда других коллег, включение в список экспертов, получивших 4 и более рекомендаций, представляется крайне осмысленным шагом.

В ходе своего сообщения А. Соболев оценил первые шаги проекта как очень успешные, отметив, что «эта пилотная часть станет локомотивом всего проекта». Он высказал свои соображения по отбору экспертов по методу «снежного кома» в области наук о Земле. Кроме того, он заявил, что  после того как все шаги алгоритма отбора будут закончены, полученный список экспертов нужно отправить на рецензирование ряду ведущих западных ученых, уровня Нобелевской премии: их положительные оценки могут оказать серьезное подспорье проекту.

Идея Соболева стало еще одним поводом для дискуссии. В ходе её обсуждения К. Северинов отметил, что главная задача всего проекта – скорее не отбор самых лучших ученых, а отсечение плохих. Он считает, что существующая сейчас в России система грантовой экспертизы могла бы работать нормально, если бы некоторая часть экспертов не была так плоха: «Лучше создайте не красный/ белый список, а черный».

Артем Юхин, вице-президент по управлению венчурными фондами компании «Тройка-Диалог», выступил с сообщением, в котором попытался оценить обсуждаемый проект с точки зрения эксперта, занимающегося  коммерческими проектами в области наукоемких технологий. Он полагает, что т.к. данный проект возник как частная, самостоятельная инициатива ученых, то «снежный ком» будет существовать и развиваться только в том случае, если этот проект действительно будет нужен самим ученым, научному сообществу и каждому конкретному исследователю. От лица своей компании он обещал оказывать поддержку проекта, но еще раз повторил, что «корпус экспертов» как самопроизвольная демократическая система выборов будет востребована только в том случае, если станет развиваться как независимая социальная сеть ученых. По его мнению, делать этот проект под заказ государства было бы неправильно: «как только это встанет под государственную корпорацию, то потеряет всякую ценность».

Он рассказал о том, что сейчас благодаря благоприятной экономической ситуации и господдержке инновационного бизнеса, в России появилась венчуромания, есть много компаний, которые готовы вкладывать деньги в “start-up”-компании. «Рынок созрел», банки и инвесторы стали инвестировать в малые предприятия, в проекты венчурного характера. В то же время А. Юхин отметил, что лишь малое число венчурных фондов собирается вкладывать деньги в наукоемкие технологии, т.к. это очень трудоемкий процесс, там трудно заработать и проще инвестировать финансовые ресурсы в какую-нибудь сеть одежды. У коммерческого бизнеса нет социальной функции поддержки фундаментальной науки, и вряд ли стоит надеяться, что поток венчурных проектов в области той же физики конденсированных сред будет большим. Тем не менее, он выразил надежду, что создаваемая экспертная система будет в какой-то мере востребована коммерческими экспертами в области наукоемких технологий.

Ученых поинтересовались у А. Юхина, каким образом компания отбирает проекты для финансирования и кто осуществляет научную экспертизу. По словам Артема, «Тройка-Диалог» только начинает работу в области венчурного финансирования, поэтому о релевантной статистике говорить еще рано. Компания занялась подобными проектами не потому, что это модно и не для того, чтобы заработать пиар-очки, а с пониманием, что через 10 лет это будет важным и для компании, и для экономики России.

Заявки на финансирование присылают сами заявители, и 97% из них – «городские сумасшедшие» или авторы «наноштанов» и «нанопорошков». «Пока поток такой, что мы еле справляемся с отбором, но среди присылаемых проектов есть потенциально интересные». Опыт компании показал, что при оценке проектов не стоит полагаться на предъявляемую заявителями экспертизу или договора от академических институтов, где порой стоят подписи весьма важных персон. Такие проекты могут оказаться заведомо антинаучными («гравитационное поле электрона» и пр.) и совершенно непонятно, как они прошли экспертизу Академии наук. «Нам приносят порой такую алхимию и такую хиромантию, что волосы становятся дыбом». Если титулы членкоров РАН и ведущих научных сотрудников академических институтов не являются критериями, то, что делать инвесторам? «Тройка-Диалог» в своем выборе полагается на экспертизу независимых экспертов, имеющих незапятнанную репутацию в научной среде, получивших ряд зарубежных грантов. Их отбирают, используя личные связи из среды, например, выпускников Физтеха, т.е. получается, по модификации того же метода «снежного кома».

По словам Артема, венчурная стратегия «Тройки-Диалог» заключается сейчас в том, что 80% денег она вкладывает в IT проекты, которые лучше просчитываемы, а 20%  – в наукоемкие проекты, в основном, в области физики. Несколько проектов – с научными лабораториями в Черноголовке.

Владимир Мордкович, заведующий лабораторией новых материалов, заместитель директора по науке ООО «Объединенного центра исследований и разработок», выступивший от лица науки корпоративного сектора экономики, отметил, что представленный проект создания корпуса экспертов является вызовом и даже бунтом против существующей системы РАН. Он считает, что Императорская Российская академия наук как раз была создана в качестве подобного пула экспертов, но за последнее время потеряла способность выполнять эту функцию, обеспечивая сейчас лишь официальную имитацию научной экспертизы.

Он рассказал о том, что проекты вроде поиска гравитационного поля у электрона – обычное явление. Почему они получают финансирование? «В некую компанию приносятся два проекта, оба направлены на одинаковую, довольно мутную область. Оба обещают похожий выходной финансовый поток 1 млрд. долларов в год. Одни говорят, что на это нужно 300 млн. долларов, другие, что 3 млн. Так ведь приятнее вложить 3 млн. и получить 1 млрд. и этот проект, как правило, побеждает. Потому что некому было подумать по существу – никто не задумывался над тем, чтобы проверить его научную обоснованность».

По словам В. Мордковича, в независимой научной экспертизе сейчас, в первую очередь, заинтересованы не маленькие венчурные, а крупные компании, российские или пришедшие в Россию. У них огромная потребность в том, чтобы появился хотя бы какой-то reference list  инновационных проектов. Он выразил уверенность, что корпус независимых экспертов будет востребован крупными компаниями. Он рассказал о том, что 22 января 2008 г. состоится совещание по организации экспертного совета между представителями «Роснанотеха» и группы «Онэксим». После крупной неудачи в одном из проектов (77 млн. долларов на водородную энергетику) компании заинтересованы в создании настоящей экспертизы коммерческих, высоконаукоемких проектов. На этом совещании «будет первично рекомендован состав экспертов и встанет вопрос, откуда брать экспертов по различным, многочисленным специальностям. Откуда? Из предлагаемого здесь корпуса, сформированного независимо, по объективным критериям», – отметил В. Мордкович.

В заключение семинара прозвучал ряд коротких реплик. Так, профессор химического факультета МГУ, д.х.н. Евгений Антипов, много лет проработавший экспертом РФФИ, выразил убеждение, что заявленный проект – очень важный и нужный, он во многом может помочь улучшить состояние экспертизы в России, в т.ч. и в уже существующих государственных научных фондах. Он отметил, что единственным формальным критерием отбора в пул экспертов РФФИ является степень доктора наук, а далее все решают рекомендации организаций. Конечно, в РФФИ попадаются нормальные специалисты, они тоже пытаются что-то сделать, но надежных критериев отбора нет. Этот проект сможет показать, кто на самом деле является экспертом в научной среде. Евгений отметил, что «у нас настолько сейчас все перепутано, настолько произошло смещение критериев оценки, что этот проект обречен не только на скандал, но и на успех». Последние слова утонули в смехе и аплодисментах.

Далее возникла дискуссия о том, стоит ли публиковать финальные списки экспертов? По мнению Егора Базыкина из ИППИ РАН, несмотря на то, что он – сторонник открытого софта и всякой другой прозрачности, результаты проекта не стоит немедленно обнародовать, потому что «разнародовать будет гораздо сложнее». В свою очередь, Николай Формозов с биологического факультета МГУ возразил, что для того чтобы этот проект жил, итоговые списки обязательно должны быть опубликованы. Смех присутствующих вызвала его фраза: «Я – зоолог, и в этом проекте много интересного».  Аудитория не выдержала и весело воскликнула: «С зоологической точки зрения?»  «В том числе и зоологической».  Стоит отметить, что несколько раньше Б. Штерн высказался в том смысле, что окончательный список будет обнародован только с согласия вошедших в него экспертов, «пока же мы не имеем на это никакого морального права».

Какими же будут следующие шаги проекта? Один из членов рабочей группы,  профессор химического факультета МГУ, д.х.н., Галина Цирлина отметила, что для того, чтобы охватить всю область физики конденсированного состояния нужно опросить коллег, работающих не только в этой, но и соседних областях физики. В ближайшее время организаторы проекта намерены провести повторную рассылку тем, кто еще не прислал свои ответы, а потом провести второй, а потом, может быть, и третий раунд «голосования» уже внутри созданного первоначального пула экспертов.

Далее авторы проекта постараются запустить «снежный ком» в некоторых других областях науки. Как заявил Б. Штерн, «на очереди другие области физики, другие науки, а на физике конденсированного состояния мы тренируемся». Было отмечено, что специфика дисциплин потребует своих порогов отсечения, количества итераций по отсеву, а, возможно, и других критериев по отбору первоначальных выборщиков. 

М. Фейгельман сообщил, что следующей областью построения корпуса экспертов станет физика высоких энергий, физика плазмы и ядерная физика. Списком первоначальных выборщиков  сейчас занимается Дмитрий Дьяконов из Санкт-Петербургского института ядерной физики РАН. В январе-феврале 2008 г.  первоначальные выборщики  в этих областях получат письма от организаторов проекта.

На часах было 11 вечера. Завершая семинар, Виталий Арнольд отметил, что Рождественский семинар становится хорошей традицией, и двери МЦНМО всегда открыты для гостей. «В этом здании вас никогда не выгонят, и вы здесь можете работать и днем и ночью»,  – заявил он под смех аудитории, заметно подуставшей, и за четыре часа работы растерявшей половину участников. Он напомнил, что авторы проекта не относятся к его идее и  методике как к догме, и готовы обсуждать как всю концепцию, так и отдельные её положения со всеми заинтересованными сторонами.

Обсуждение получилось интересным, удалось ответить на ряд существующих и обозначить новые вопросы, ряд из которых пока неактуален, т.к. проект делает лишь свои первые шаги. Что делать с кодами классификатора по разным дисциплинам? Должны ли организаторы проекта рассчитывать на заказы от государства и коммерческих организаций или же проект должен быть сугубо некоммерческим? Станет ли научный фонд или какой-то другой вид формализации представленного проекта поставщиком экспертных услуг или же его работа будет сводиться к составлению списков экспертов по той или иной проблеме? Кто станет потребителем полученного «продукта» – финального списка экспертов? С какой регулярностью и как этот список будем обновляться?  Обсуждение по всем этим вопросам по мере нарастания «снежного кома» продолжится в он-лайновом и офф-лайновом режимах на интернет-форумах и семинарах проекта Scientific.ru.   

Фотоколлаж биолога, участника проекта Scientific.ru Сергея Шишкина. Фотографии с Рождественского семинара, 26 декабря 2007 г.

Полезные ссылки: