28 марта 2024, четверг, 16:17
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

28 ноября 2007, 09:16

Откуда берутся «национальные ценности»?

Александр Александрович Аузан (фото Н. Четвериковой)
Александр Александрович Аузан (фото Н. Четвериковой)

На вопросы читателей "Полит.ру" ответил президент Института национального проекта “Общественный договор”, член Совета при Президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека, зав. кафедрой прикладной институциональной экономики Экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, президент Ассоциации независимых аналитических центров экономического анализа (АНЦЭА), профессор Александр Александрович Аузан.

Обращаем внимание читателей, что 29 ноября в рамках проекта "Публичные лекции Полит.ру" Александр Аузан выступит с лекцией "Национальные ценности и конституционный строй".

 

Здравствуйте, Александр Александрович!
Всё время, прошедшее с нашей с Вами встречи, я обдумывала способ актуализации наших совместных интересов. Возможно, что через ЭТИ «скромные предложения», нам удастся выйти на искомое: перейти к конкретике деланья. 

Мои нынешние вопросы:

1. На сайте Вашего Института написано следующее: "Цель Института национального проекта «Общественный договор» - содействовать реализации Нового общественного договора, то есть сделать отношения между обществом, бизнесом и властью понятными, прозрачными, взаимовыгодными".

В связи с этим хочется узнать: не кажется ли Вам, что сказанное выше МОЖНО приравнять к понятию "формирование русскоязычного транспарентного - прозрачного - пространства"? То есть, такого медийного пространства, в котором цели сторон максимально четко определены, методы и способы взаимодействия регламентированы?

Если так, то не кажется ли Вам, что для формирования хоть просто "отношений между обществом, бизнесом и властью", хоть для "формирования транспарентного пространства" необходимо проделать конкретную работу по смысловому переопределению значений широко употребляемых слов русского языка, максимально детализировано уточняя их современное фактическое содержание?

2. Как бы Вы увязали "предмет и метод" современной социологии с областью интересов прикладной институциональной экономики? Не кажется ли Вам, что во многом они могут совпадать (хоть бы через подход того же Д. Норта)?

3. Для решения крайне актуального, на мой взгляд, "переопределения русскоязычных понятий" необходимо проделать колоссальный объем профессионально выверенной и грамотно организованной работы. Дабы не делать это абы как, необходимы и средства и главное КОНКРЕТНЫЙ "человеческий капитал".

Необходима и ПОЛНАЯ ОТКРЫТОСТЬ всей деятельности на основании существующего в стране Закона.

В настоящее время ИНОП проводит конкурс - распределение грантов среди отечественных некоммерческих организаций для проектов, "способствующих развитию институтов гражданского общества".

Решение интересующих нас вопросов можно подвести под получение данного финансирования. Вкратце об этом же я уже писала на сайте ЭКСПЕРТА.

Промежуточным этапом этой работы МОЖНО было бы считать подготовку конференции по социологии (под крылом Теодора Шанина) именно по нашей "лингвистической" тематике.

Считаете ли Вы возможным такую форму реализации, условно говоря, проекта по осмыслению привычно употребляемых русскоязычных понятий?

Если "да", то более конкретный разговор МОЖНО повести на общей открытой встрече и с участием уважаемого Виталия Найшуля. ВСЕГДА рада спокойному общению с Вами и людьми, Вами рекомендованными.

С неизменным уважением к Вам лично, Ирина Шевцова

Я начну с вопроса Ирины про язык, транспарентность взаимоотношений разных групп и т. д.  Вообще тема, конечно, огромная. Я бы выделил в ней ряд аспектов. Первый - это собственно проблемы языка, то, чем занимается Виталий Аркадьевич Найшуль. Я приветствую это, как направление поиска. Я сам сталкивался с проблемами, когда некая система отношений становится практически не переводимой на наш язык и наоборот. Так, слово «государство» надо, по-моему, постараться исключить из русского лексикона. Оно не дифференцировано и включает и управляющих, и управляемых, и законодателей, и исполнителей. Когда это слово обнимает все, на вопрос, что может государство, правильным ответом будет «всё». Но это ответ ложный. Итак, я бы переадресовал этот вопрос Виталию Аркадьевичу. Единственное, что я могу сказать: я считаю, что есть возможности косвенного и опосредованного воздействия на институциональные изменения, если мы меняем язык, если мы, хотя бы в своих текстах, перестаем употреблять слова-обманки.

Аспект, который меня сейчас гораздо больше занимает, касается культурного кода, без которого диалог и социальный контракт, в широком смысле слова, невозможен. Здесь я боюсь увлечься, потому что для меня тема следующей публичной лекции «Национальные ценности и конституционный строй» - в каком-то смысле проект. Для меня стоит вопрос так: откуда берутся вещи, которые на экономическим языке называются «надконституционными правилами», а в более широком смысле называются «национальными ценностями». В какой степени это процесс альтернативный, в какой степени он действительно социальный? Если можно, я зафиксирую этот аспект, но не буду пока говорить о нем больше. Есть, наверное, еще аспекты, связанные с «социальной» тканью. Об этом я упоминал, когда говорил о динамике и путях накопления социального капитала. В целом я бы Ирине сказал, что вполне разделяю ее озабоченность в этой области. У меня сейчас есть зона интересов, связанная с ценностями. А на ее более заостренные вопросы, связанные с соотношением предмета и метода социологии и прикладной институциональной экономики и т. д. я бы не стал отвечать по следующей причине: у меня есть подозрение, что постановка вопроса о предмете и методе наук в нынешних условиях уже довольно давно имеет не только смысловой аспект. Это еще и раздел кормовой территории, где данная корпорация объявляет себя вправе выдавать дипломы и лицензии на охоту. И вопрос в том, сталкивается ли она с другими корпорациями? Поскольку я принадлежу к той ветви экономической теории, которая агрессивна (в том смысле, что она очень сильно расширяется) и обвиняется в экономическом империализме, я не хочу сейчас фиксировать границы, до которых мы намерены идти. Пока расширение идет. Хотелось бы, чтобы это была максимально большая территория. Поэтому мне не хочется отвечать на этот вопрос. На вопрос об изыскании средств и изыскании работ, я отвечать точно не буду, потому что это не представляет публичного интереса.

Александр Александрович, я с большим интересом слежу за вашими выступлениями из цикла «Договор 2008». Обозначенный Вами вопрос о легитимации приватизированной собственности представляется мне ключевым. Могли бы Вы сказать, какие пути его решения обсуждаются в бизнес-сообществе? Лично я хотел бы видеть это решение как осознание социальной ответственности бизнеса по отношению к своим наемным работникам и по отношению к обществу вообще и демонстрацию этого осознания. Первое могло бы выражаться в систематическом улучшении вознаграждения труда наемных работников (приведении распределения доходов компаний в соответствии с тем, что есть в США и Европе), второе в спонсированной бизнесом программе неинфляционного возмещения сбережений, потерянных в Сбербанке СССР. Насколько подобное решение реально (если оно не бессмысленно) и насколько бизнес им интересуется?

Георгий Бордаков

Эта тема меня очень занимает. Я убежден, что через месяц я бы гораздо лучше ответил на этот вопрос. Дело в том, что именно сейчас мы завершаем исследование по вариантам легитимизации собственности. Но мы еще не получили результатов полевых социологических исследований. Поэтому я бы сказал так: я не знаю, какие варианты обсуждаются в бизнес-сообществе. Я бы сказал, что последние варианты обсуждения этих вещей происходили во время «дела ЮКОСа». Тогда сообщество понимало, что нужна какая-то искупительная жертва и обсуждалось то, кто ей будет. Сейчас этот вопрос перестал быть актуальным, поскольку стало ясно, что власть сама организовывает жертвоприношение и сама указывает, когда принудительное спонсорство должно сработать на те или иные цели. Поэтому мы искали не что-то в бизнес-сообществе, а то, какую вообще собственность люди считают легитимной или не легитимной. Результаты будут неожиданными. Наши первоначальные предположения о том, что люди четко различают собственность приватизированную и вновь созданную, крупную и мелкую, не очень подтверждаются. Выясняется, что, например, нелегитимной может считаться собственность на Дом культуры, куда люди привыкли ходить с детства, а теперь там казино, и люди ходить туда больше не могут. То есть дело не в размере, а в способе возникновения и использования.

По поводу конкретных направлений, указанных здесь. Неинфляционное возмещение сбережений в Сбербанке и улучшение вознаграждения наемных работников. Насчет второго - безусловно. Насчет Сбербанка, - я не очень понимаю, какое отношение к этому имеет бизнес. Это не есть результат приватизации и это не означает, что бизнес использовал средства людей на счетах в Сбербанке, чтобы подняться, а теперь их надо вернуть. По-моему, долг здесь есть. Но это долг власти. Меня удивляет, что власть, стараясь побыстрее погасить долг иностранным кредиторам, не осуществляет в срок погашение этого долга уходящему поколению. Это не вопрос отношений с бизнесом, а отношений с властью. Вопрос в том, кто воспринимается как субъект. Иностранный кредитор - субъект, а свое население - нет.

Александр Александрович, вопрос по первой части («С кем договариваться»). В экспертном сообществе почти не обсуждается тема "российские избиратели - ответственные и вменяемые налогоплательщики", т.е. те, кто может спросить с власти действий в своих интересах, за вносимые налоги. С Вашей точки зрения, при каких условиях может сформироваться такая общность в России?

У «Полит.ру» как-то была лекция о способности  разных национальностей консолидироваться. Лектор привел примеры разных наций (например,  "русские" - потолок 36%, "дагестанцы" - 98% (степень консолидации)). Изначальная способность договариваться у нас существенно ниже, Ваше мнение, отчего это зависит?

Елена Гусева

Это не новый вопрос. Елена задает его мне не первый год. Я бы хотел обратить внимание на то, что у нас необычное соотношение налогоплательщиков и власти. Если посмотреть на структуру доходов в бюджете, то понятно, что власть живет не за счет налогов, а за счет ренты. Из-за этого, хотя по существу налог должен быть платой за услугу государства, власть может игнорировать это обстоятельство. Если налогоплательщик не доволен, это его проблемы, поскольку власть и налогоплательщик живут в разных пространствах. Власть может жить полностью без российских налогоплательщиков. Мы понимаем, что британский парламентаризм начался с вопроса, дает ли народ деньги власти и при каком условии. У нас это вопрос маргинальный, поскольку власть может смело брать из других источников. Гораздо интересней второй вопрос Елены про степени этнической консолидации. Я тоже обратил внимание на эту очень интересную лекцию Игоря Кузнецова. Почему именно на эти аспекты? Полагаю, что мы должны различать стереотипы поведения, которые довольно легко могут быть объяснены ландшафтно-географической средой. От чего Кузнецов и идет. Национальные ценности являются не прямым продолжением этих свойств этноса, а их противоположностью. Я бы сказал так: почему так низка способность договариваться? Это стереотипы этнического поведения, которые связаны с полукочевой жизнью, отсутствием устойчивых постоянных общностей. Я согласен, что это великая проблема. Здесь вопрос в том, может ли договороспособность стать одной из ведущих национальных ценностей. Если нет, то мы будем иметь очень серьезные проблемы. С этим очень хорошо стыкуется следующий вопрос Григорий Чудновского про опыты личного общения с конкретными лицами в политическом пространстве.

Уважаемый Александр Александрович. Как глубокий исследователь и пытливый практик Вы входите в ряд формальных и инициативных общественных организаций и объединений либерально-демократической направленности, лично знакомыми со многими здравствующими ныне известными лицами, внесшими позитивный вклад в 90-е годы в реформистское развитие России. В настоящее время наблюдается непродуктивность действий и публичных выступлений такого рода организаций и лиц, их слабая консолидация. Общая причина такого положения понятна. Вместе с тем, хотелось бы от Вас получить правдивый ответ об этом положении,  исходя из Ваших знаний (наблюдений) внутренней "кухни" этих  организаций, а также психологии их носителей. Почему снизилась эффективность их влияния на общественные процессы? Ответ, связанный с усилением авторитаризма нынешнего режима и ограничениями доступа к СМИ - меня не устроит. Вы нередко говаривали, что готовы  взаимодействовать с любыми лицами из противоположных идеологических лагерей, готовы "сесть с ними на одном гектаре". Скажите правдиво о результатах Ваших личных переговоров (встреч) с конкретными лицами такого сорта, о Ваших ощущений их способности отходить от своих позиций, уступать в принципиальных вопросах российского мироздания сегодня и сейчас, если они толкают к агрессии и конфликтам. Не кажется ли Вам, что недоговоренность и недоразмежованность в демократической среде в 90-е годы является  существенной причиной размытости и латентности современных внутрироссийских отношений, которые приводят к опасному маргинализму не только уличного типа, но и в интеллектуальной сфере? Как сегодня мирными средствами остановить ирациональность поведения многих российских граждан, дать им новую мотивацию для защиты своих прав и свобод? Каким способом  объяснить  населению страны, что их  избыточное доверие используется недобросовестными политиками и иными лицами исключительно для манипуляций и сохранения своего привилигированного положения?

Благодарю. Григорий Чудновский

Действительно, последние годы я участвовал в разных переговорных процессах. Что можно было видеть в оппозиции? Масса ярких людей со своими взглядами, обладающих нужными качествами. При этом потрясающе низкий уровень взаимного доверия, накопленный груз взаимных претензий. В старых партиях это проявлялось сразу. А, например, в истории с «Другой Россией» это произошло буквально на глазах. Она была хороша тем, что разные люди сели за стол, стали что-то делать и, вроде бы, что-то стало получаться. Но как только забрезжил какой-то реальный шанс, наметилась реальная подвижка (которая состояла и в том, что эти разные люди продолжали общаться между собой, и не произошло развала, и в том, что люди из партий, совсем их не поддерживающих, говорили друг другу: «Увидимся на Марше несогласных»), тут произошел взрыв взаимного недоверия, обоснованный только подозрениями. Фактов я не слышал ни разу. Это позволяет говорить о договороспособности как о ценности. В нашей политической культуре договороспособность - это не ценность, а наоборот, проявление слабости. Значит, мы столкнулись с ценностной проблемой. Попытка поступиться чем-то, чтобы реализовать свои цели - это у нас слабость. Понятно, что договороспособность пока не является национальной ценностью. Но от лидеров оппозиции можно было, по крайней мере ожидать продвижения к каким-то ценностям. К тому же они прекрасно понимают, что в других, более развитых обществах договороспособность отнюдь не считается слабостью. Это искусство, но не слабость. Искусство, которым они здесь не владеют, потому что считают, что оно принесет ущерб их достоинству.

Где место Богу в гражданском обществе?

Константин Долинин

Где место Богу в гражданском обществе? А почему мы ищем место бога в гражданском обществе? Его место, мне казалось, в душе…

В какой мере деятельность различных российских "think tanks" (пусть в урезанном варианте) оказывает воздействие на принятие решений в правительства и т.п.? Имеется в виду деятельность различных неформальных или формальных институтов, ассоциаций и т.п.

Лев

Я про это долго могу рассказывать. Я семь лет занимаюсь этой деятельностью как глава ИНП, и третий год как президент Ассоциации независимых центров экономического анализа выслушиваю и обсуждаю эти вопросы. Здесь очень сильно отличаются разные периоды. В первое президентство Путина до конца 2003-го года, "think tanks"  были очень влиятельны. Власть пыталась осуществить определенные проекты трансформации и оставалась конкурентной, во всяком случае, в парламенте. Были тогда и определенные медийные возможности для давления на группы власти, которые не хотели преобразований. То есть обстановка тогда была очень благоприятной для "think tanks". Правительство не стеснялось сотрудничества с «маленькими» организациями. Потом ситуация изменилась в худшую сторону - и по спросу на идеи преобразования и по условиям лоббирования этих идей. Спрос исчез после 2005-го года, когда бездарно спланированная монетизация вызвала кризис. Потом были «приостановлены» некоторые статьи 131-го Закона о местном самоуправлении. Реформам тогда пришел конец. С того момента реформы носили самоукрепляющий для власти характер. Поскольку исчезла потребность в движении, снизилась и потребность в тех, кто разрабатывает. Кстати, могу сказать, что это имеет еще одно основание в массовых народных настроениях. Слово «реформа» само по себе получило отрицательную окраску и желание изменений социологами не фиксируется. С другой стороны, именно в это время у власти резко увеличились финансовые возможности, в том числе, научно-исследовательские бюджеты. Поэтому тендеры стали выигрывать вообще никому не известные организации, с которыми легче договориться об «откатах».. По-моему, сейчас опять появилось некоторое окно, потому что власть находится в состоянии внутреннего кризиса. Механизм переваливания через смену президентской власти непонятен. Идет конкуренция разных групп вверху. Последний год мы ощущаем растущий спрос на стратегические идеи. Другое дело, что мы не имеем прежних публичных механизмов и ограничены в других. И нельзя действовать так, как в 2001-м. Хочу сказать, что формальная позиция, которую заняла Ассоциация состоит в том, что нужен авторский характер предлагаемых программ и публичная конкуренция этих программ.

Что с долларом, в смысле на что рассчитывать? Не в смысле его курса к рублю, а к евро. до чего может дойти дело в нынешней истории до 1,50; 1,60; 2?

Кирилл

Вообще-то вопрос не очень по адресу. За ответы на такие вопросы люди берут деньги и несут ответственность. Я не дам здесь ответа.

Про дефолт я бы мог поговорить. Не потому что я его предвижу. Более того, кризис наверняка будет не в той форме, в которой он произошел в 98-м, потому что будет кризис не от малокровия, а от полнокровия. Но тут человек прямо спрашивает о курсе.

Сейчас много говорится о госкорпорациях. В какой мере это явление закономерно для нынешнего состояния российской экономики. Какие положительные и отрицательные черты у этого явления? Как вы думаете, много ли еще будет создано у нас госкорпораций? Дойдет ли до Ростекстиля, Россахара или Росбани? СПС, в частности, недавно заявил, что с рыночной экономикой в стране покончено. Заявление было, кончено, политическим, однако вопрос все равно есть. В какой момент, после каких действий власти можно будет действительно сказать, что с этим делом если и не покончено, но рынок отводится на второй план?

Александр

Для меня это очень больная тема. Я совсем не противник промышленной политики. В 2003-м году вместе с Андреем Белоусовым и Алексеем Пономаревым, подготовили бумагу «Концепция промышленной политики РФ». Саму промышленную политику я не отрицаю. Но сейчас она стала выражаться только в форме создания госкорпораций. Мы писали о частно-государственном партнерстве как о трехстороннем процессе. Там должно участвовать и общество. Частный бизнес в партнерстве должен отвечать за эффективное управление. Власть должна хеджировать риски и отвечать за долгосрочность проектов. А участие общественных групп должно быть направлено на то, чтобы цели были правильно сформулированы и игроки играли на своем поле. В итоге эта идея совершенно выродилась, потому что стали делать все наоборот. Управление поручили чиновникам, бизнесу позволили пилить деньги и т. д. Поэтому в госкорпорациях меня смущает эффективность. С этой точки зрения они гораздо «темнее» частных корпораций. Они монопольные, как правило. Они все копируют «Газпром». А поскольку я немного прикасался к этому вопросу, хочу сказать, что это не для слабонервных. Поэтому я сильно сомневаюсь в управленческой эффективности. Кроме того, я убежден, что госкорпорации реализуют не ту задачу, на которую они направлены. Я об этом уже говорил. Они при себе имеют частные структуры и пытаются превратиться в акционерные общества с всемирным обращением акций и т. д., организуя передел активов. Последняя серия таких корпораций направлена скорее на прямой и быстрый распил бюджетных средств.

В «Московском Комсомольце» была информация о том, что Сердюков предложил Минобороны преобразовать в АО. Объясняется это тем, что иначе злокозненные генералы растащат добро.

Мне знакома эта проблема. Про это предложение я, правда, не слышал. Но вообще есть проблема в формировании контроля в этих сферах. АО многим кажется простой схемой, где чиновник не может действовать напрямую. Я обращаю внимание на то, что подобное могло бы быть решено в других формах. Но когда применяешь АО как форму, не надо забывать, что АО начинают максимизировать денежные потоки,  а не результат. А это явно не является задачей Минобороны. Так что я понимаю некоторые мотивы, но считаю, что это неадекватно.

Инновационный и проектные подходы. Какой Вам представлятеся адекватнее?

Евгения Шевченко

Может быть, я не правильно понимаю вопрос. Но если речь идет о подходах к экономической политике, то здесь пара выглядит по-другому. Как проектный и институциональный подход. Можете даже не спрашивать, какой я поддерживаю. То, на чем сейчас основана позиция Министерства экономики - это так называемый проектный подход, к которому я отношусь с полным уважением. Но для меня есть вопрос. Создали вы проект. А кто субъект проекта? Деньги и отрасли - это псевдонимы. А проекты будут двигаться между конкретными людьми. И я не против разработки тех или иных проектов, но после того как мы решили вопросы о правилах игры и определили группы интересов. Я не принципиальный противник проектного подхода. Но я считаю, что он должен организовываться в рамках институционального. А наши оппоненты считают ровно наоборот.

Кажется ли Вам, что общественный контроль за выборами в России в 2007 и 2008 году возможен хоть в какой-то степени?

Борис

Больной вопрос. Вначале 2007-го года я думал, что да. Мое понимание возможности опиралось на представление о том, что в ходе завершения этого политического цикла интересы главы государства и его окружения принципиально разойдутся. Глава хочет покинуть свой пост в соответствии с Конституцией, а окружение в полном ужасе от этого, поскольку без него система работать не будет. Для того, чтобы этот переход власти происходил, глава должен создавать систему сдержек и противовесов, подходить к политической конкуренции, раздвигать ветви власти между собой, чтобы можно было разным группам уравновесить свои притязания. Когда в январе 2007-го года Совет по развитию институтов гражданского общества встречался с президентом, Президент занимал отчетливо антимонополистическую позицию. Он говорил очень резкие вещи о партии, склонной к монополии. Это противоречие и можно было использовать для наблюдения над процессом выборов. И замысел состоял в том, что мы делаем рейтинг в регионах, выявляем очевидные нарушения и бьем по «стрелочникам». Бить всегда надо по ним, чтобы у них повышались издержки выполнения приказа. Но дальше наступило 1-е октября, когда началась и закончилась избирательная кампания. И Президент оказался прямым участником. И сейчас было бы просто политически наивным говорить о наблюдении. Поэтому 2-го октября мы распустили Гражданский пул по наблюдению за выборами.

Считаю ли я возможным общественный контроль? Ну, в какой-то степени, наверное, да. Но нет возможности воздействия такого механизма на избирательный процесс.

Как может измениться конфигурация органов власти в России по итогам процессов 2007–2008 гг?

Марина Рукавишникова

Как может измениться конфигурация госвласти в России по итогам процессов 2007-2008-го годов? Это тема для отдельной лекции. Проблема в том, что власть сосредотачивается, собираясь воедино. Когда Путин говорит о союзе единомышленников в парламенте и правительстве, он фактически говорит о том, что не нужно разделения властей. А ведь единодушие дало самые худшие результаты 4-й Государственной Думы. Это худшая Дума. Это единственный парламент, где депутаты не читали законы. Кризис по льготам произошел, потому что никто из депутатов, похоже, не прочел закон.

Сейчас сложно говорить о конфигурации по итогам этого процесса. Ключевой вопрос в следующем: если не происходит поворот вектора в сторону разделения властей, проблема увязывания разных групп интересов не решаема. Тогда мы вступаем в «реставрационный» режим. Нам уже предлагаются архаичные институты, которые не срабатывают. Кроме того, он чреват дворцовыми переворотами. Или же мы начинаем возвращаться к некоторым элементам системы сдержек и противовесов. Тогда эти же вопросы имеют решение, и не такое болезненное. Но шансов на это очень мало.

С чего можно начинать строить судебную систему России? Следует ли предполагать, что эта система будет чем-то принципиально специфична? Есть ли специфика в роли неписаных правил в России?

Герман К.

Мы считаем, что судебная система должна быть, во-первых, дешевой для пользования. Во-вторых, она должна быть конкурентной. Я имею в виду возможность решать вопрос не только по месту пребывания истца, но и по месту пребывания ответчика, совершения правонарушения и т. д. Должна быть и конкуренция с системой третейского производства. Будет ли она специфична? Наверное. Касательно специфики роли неписаных правил в России. Специфика неписаных правил есть в любой стране. Вопрос в том, конфликтуют ли эти правила с писаными или дополняют их. Российская специфика состоит в том, что очень часто они конфликтуют, то есть действия по ним  есть действия против закона. Здесь все неоднозначно. Я думаю над исследованием по этому поводу.

Каковы могут быть инструменты повышения уровня социального доверия в России?  Как вы относитесь к идее Гавриила Попова уйти от всеобщего избирательного права и перейти к выборам по куриям?

Михаил Колесников

Про первое я говорил на публичной лекции. Я вижу следующие меры. Во-первых, то, что я называю институционализацией недоверия. Его надо заявить. Тогда появляется набор инструментов. Через это происходит преодоление. 77% людей говорит, что людям доверять нельзя. В бизнесе же 80% говорит, что деловому партнеру доверять можно. У них есть инструменты: гарантии, предоплаты. Второе: нужно, конечно, снижать конфликтность формальных и неформальных правил. И третье. Надо снижать издержки создания разных формальных объединений. Власть же делает наоборот. В результате накопление социального капитала пойдет в форме землячеств, этнических сообществ и криминальных групп. Если нельзя создать формальные групп - люди пойдут по простому пути.

Про избирательное право я постараюсь говорить на следующей публичной лекции. Сейчас скажу так. Проблема, о которой говорил Г.Х. Попов, реальна. Все устойчивые демократии выросли из цензовой демократии. Но я считаю, что сейчас есть цивилизационный запрет на уход от норм всеобщего избирательного права. С другой стороны я намекну на решение. Когда вы приходите в магазин, вам никто не мешает купить костюм 38-го или 56-го размера. Но вы покупаете свой размер. Надо так построить систему выборов и разделения властей, чтобы разные группы пользовались разными системами.

Что важнее для Вас: красота или польза? Красота или комфорт? Красота или экономическая выгода? Красота или корректность? Красота - или стабильность? Красота или престиж (т.е., то, что нравится Вашим друзьям)?

Константин Сутягин

Для меня красота важна. Она важна как для исследователя. Математики, например, четко сознают такую вещь как изящество доказательств. Это не означает самый короткий путь. Так выражается чувство гармонии. Поскольку мир содержит в себе некоторую гармонию, в отражении мира, в рассуждении о нем тоже появится еще один операциональный инструмент. Но польза для меня тоже важна. Всегда обидно, когда что-то красиво выстраиваешь, обговариваешь и все. Красота без пользы недостаточна.

Уважаемый Александр Александрович!

В одной из публичных лекций Вы сослались на таблицы Мэдисона. Не могли бы Вы указать источник, где они описаны? Мне не удалось найти в Интернете ссылок на них.

С уважением, Гавриков Владимир Леонидович

Источник:
Maddison A. The World Economy A Millennial Perspective.P.: OECD, 2001.
Maddison A. Monitoring the World Economy 1820-1992. P.: OECD, 1995.

 

СПРАВКА

Александр Аузан -  известный экономист и общественный деятель, президент Института национального проекта “Общественный договор”, член Совета при Президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека, зав. кафедрой прикладной институциональной экономики Экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, президент Ассоциации независимых аналитических центров экономического анализа (АНЦЭА).

Александр Аузан в 1979 окончил Экономический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова. Научная специализация – институциональная экономика. Автор более 100 научных работ, в т.ч. двух монографий и университетского учебника по институциональной экономике

В конце 1980-х годов стал одним из инициаторов создания обществ по защите прав потребителей. В 1992-2002 был президентом Международной Конфедерации обществ потребителей (КонфОП). с 2002 Председатель Высшего координационного совета КонфОП. В начале 90-х гг. стал одним из инициаторов создания кредитных потребительских кооперативов граждан (кредитных союзов). В 1994-1996 был первым председателем Совета Лиги кредитных союзов.

В рамках цикла “Публичные лекции Полит.ру” он выступил с двумя циклами лекций: “Гражданское общество и гражданские институты” (“Экономические основания гражданских институтов”, “Общественный договор и гражданское общество”,Гражданское общество и гражданская политика”) и “Договор-2008” (“Новый цикл: Договор-2008”,Договор-2008: критерии справедливости”, “Договор-2008: повестка дня” и примыкающее к ним обсуждение “Договор-2008: новый взгляд”). См. также его интервью: “Работа правозащитников - совать пальцы в открытые раны государства”.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.