29 марта 2024, пятница, 16:30
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

27 сентября 2007, 21:38

Респектабельные символы. Table Talks. Пушкинистка

В рамках рубрики "Лукоморье (политfiction) "Полит.ру" публикует фрагменты книги Тамары Катаевой "Анти-Ахматова" (М.: ЕвроИНФО, 2007), сразу после своего выхода вызвавшей весьма неоднозначную реакцию читателей, критиков и научного сообщества. Книга представляет собой яркий полемический опыт пересмотра значения творчества и личности Анны Ахматовой, построенный на множестве цитат и реплик современников поэтессы, из которых автор делает выводы о несоответствии мифологизированного образа Ахматовой тому, что было в реальности. Более того, тот образ Анны Ахматовой, который читатели представляют себе сегодня, настаивает Катаева, есть дело рук самой поэтессы, сознательно создававшей на протяжении всей своей жизни миф для потомков.

РЕСПЕКТАБЕЛЬНЫЕ СИМВОЛЫ

Ахматова – это очень культурно. Столько культурных реминисценций, столько имен, столько надо знать. Детям и подросткам – да, надо знать, следите за кругом их чтения. Не оставляйте пробелов. (То, что знает Анна Андреевна, не выходит из круга среднего образования – если не специально записано для конкретного случая). Взрослым – уверена, что все-таки это чувствуется, об этом только почему-то не принято говорить: все, что пишет Анна Андреевна, она пишет не по велению своего поэтического гения, а всего лишь для произведения эффекта очень культурного текста. Фокус удался.

В о л к о в: В стихах Ахматовой, особенно поздних, музыка часто упоминается: и Бах, и Вивальди, и Шопен. Мне всегда казалось, что Анна Андреевна музыку тонко чувствует. Но от людей, хорошо ее знавших, хотя, вероятно, и не весьма к ней расположенных, я слышал, что Ахматова сама ничего в музыке не понимала, а только внимательно прислушивалась к мнению людей, ее окружавших. Они говорили примерно так: высказывания Ахматовой о Чайковском или Шостаковиче – это со слов Пунина, а о Бахе и Вивальди – со слов Бродского.

СОЛОМОН ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским.  Стр. 240.

Это входит в джентльменский набор престижных тем: Шекспир, Данте, Пушкин и пр.

Ее шекспировский интерес на самом деле исчерпался следовательской заинтересованностью в том, был ли Шекспир на самом деле и он ли писал знаменитые пьесы.

В ход идут ее обычные приемы.

«Ведь он в университете не учился. Имени Шекспира нет в университетских списках. Все подписи на документах разные. Как это могло быть? Он не знал, как пишется собственное имя – «Шакспер» или «Шекспир»? Как, впрочем, Лермонтов и Баратынский. А завещание вы читали? Он оставляет жене «вторую по качеству кровать. Нет, вы только подумайте!» Тут Ахматову покинуло спокойствие, она даже встала из-за стола.

Должен признаться, что при всем моем почитании Анны Андреевны гораздо больше тайны личности автора меня интересовали сами шекспировские трагедии.

ВЛАДИМИР РЕЦЕПТЕР. «Это для тебя на всю жизнь…» Стр. 656.

Артур Лурье, написав музыку к стихотворению «Тень» заменил в – и так ворованной у Мандельштама – строчке «Флобер, бессонница и поздняя сирень» Флобера на – Бодлера! Какой простодушный прием! Ассоциации с Флобером, какими бы они ни были значительными для самой Ахматовой (повесть «Иродиада»), снижают общий «интеллектуальный» уровень ее письма. А так как по большей части у нее все можно поменять местами произвольно, то Лурье это делает спокойно. – как сделала бы сама Ахматова.

Кстати, в этом же стихотворении вместо «ясный» в черновике стоит «хмурый»; но ведь «светлый» и «темный», «первый» и «последний», «евангельский» и «языческий» – это для нее с легкостью взаимозаменяемые слова, обозначающие одно и то же – ничто.

Лидия Корнеевна Чуковская огорчена слишком явной ревностью Анны Андреевны к подругам молодых мужчин в своем окружении в последние годы жизни.

«Идя навстречу вашему непониманию, я решила разъяснить «Красотку» с помощью эпиграфа. Найду что-нибудь из Кутулла или Горация. Большего я сделать не могу». Стихотворению в печати предпослан эпиграф из Горация: «O quae beatam, Diva, tenes Cyprum et Memphin…» («О, богиня, которая владычествует над счастливым Кипром и Мемфисом»…)

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963-1966. Стр. 108

Эпиграф намного значительнее невнятного старческого «Красотка очень молода…» и явно выбран с целью возвысить и сделать более отвлеченной простую и смешноватую тему попытки ревности – как бы свысока. С такой стильной и осязаемой красотой, как у молодых ленинградских девушек, можно сражаться – сосуществовать – лишь уйдя на другое поле, а не погромыхивая взятым в неумелые руки Кутуллом или Горацием.

Беседовала она со мной спокойно  благостно. И – внезапный – взрыв.

«… Софокл», ну «Софокл» холодноватые стихи, – сказала я, – но это не резон… – «Холодноватые?! – с яростью произнесла Анна Андреевна. – Рас-ка-лен-ные! – повторила она по складам. И каждый слог был раскален добела. – Просто у вас нет уха к античности. Для вас это пустое место. И Дионисово действо и легенда о смерти Софокла – звук пустой. А это должно быть внутри, вот здесь, – она показала на грудь, – этим надо жить… И стихи мои о смерти Софокла так существенны для понимания отношений между искусством и властью. ДОЛЖНЫХ отношений. Это урок».

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962. Стр. 469.

Вот так она поучает народы. Но когда у нее самой этого нет в груди, а только в холодном уме, высчитавшем, как надо придать себе вес – отклика такие стихи не получают. Стихи – это нечто другое, чем демонстрация гимназической образованности и рифмованные банальные декларации.

Я промолчала. Насчет темы – поэт и власть, и преподанного здесь власти урока – это я, конечно, уловила. Что же касается античности – «Смерть Софокла» не воскрешает для меня античность. Одна ли я в этом повинна? А быть может, немного и Ахматова? Чудотворства какого-то тут не свершилось, аллегория осталась аллегорией.

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962. Стр. 469.

Воспоминания Валерии Срезневской, написанные под диктовку Ахматовой, назывались «Дафнис и Хлоя». Ну куда же без этого?

Не была завершена трагедия «Энума элиш, Пролог, или сон во сне», вобравшая в себя опыт мировой поэзии от древневавилонского эпоса до абсурдистской литературы нашего века.

Светлана Коваленко. Проза Анны Ахматовой Стр. 403.

А было бы интересно читать такую трагедию знатокам древневавилонского эпоса и любителям абсурдистской литературы? Много ли там новых, тонких вещей, или это взято просто чтобы ученость свою показать? Разве достоинство поэзии – культорологические реминисценции? Разве ей не о чем писать – о своем? Своего давно ничего не было. Когда-то была одна жалостная женская нота.

И все же современникам привычней было осмыслять лирику Ахматовой через призму поэзии гречанки Сафо.

Н. ГОНЧАРОВА. «Фаты либелей». Стр. 117

От поэтических – если читать простодушно, и назойливых – если сразу разгадать ее замысел – античных и библейских образов вовсе не рождается желание рассматривать ее через призму античной поэзии. Это ведь просто литературный прием.

Современникам не пришло бы в голову рассматривать ее лирику через призму Сафо. Это пришло в голову Анне Ахматовой и она начала прямо-таки пиар-кампанию по продвижению этого сравнения.

Наиболее часто использовался знаменитый прием «подкладывания мыслей».

Эвтерпа, ты? Куда зашел я, а?

И. Бродский

Это – по существу.

Это не эпиграф к «Красотке».

Она все «занималась» Данте и Шекспиром. Довольно странное занятие для поэта.   Мелковатая идея – подбросить современникам словцо для того, чтобы они знали, кого называть «Данте наших дней», заниматься ими особенно нечего – это все равно, что заниматься небом, жизнью, счастьем – и прочее. То есть если не профессионально, то – просто как заниматься вечными истинами на все равно каком конкретно материале. Но она, по правде сказать, особенно и не «занималась». Только говорила. Ни одной интересной мысли, кроме самых высокопарных трюизмов.

Она, величаво и скромно:

«Я всю жизнь читаю Данта».

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938-1941. Стр. 26

нас может интересовать только одно: что она вычитала в Данте. Работа о деле всей жизни (чтение – черновая работа поэта) – доклад на праздновании в Москве 700-летия Данте – занимает 3 странички очень крупным шрифтом.

Работа (перевод Лозинского) была в моей стране высоко оценена….

АННА АХМАТОВА. Данте.

Кто-нибудь есть, кто верит, что эти «мой народ», «моя страна» – сказаны простодушно, без тайной мысли об Анне Всея Руси и о том, что русская земля тоже может рождать своих Дантов (в юбке)?

Об именах попроще.

В о л к о в: Говорила ли когда-нибудь о Баратынском Анна Андреевна?

Б р о д с к и й: Нет, до него как-то дело не доходило. И в этом вина не столько Ахматовой, сколько всех вокруг нее. Потому что в советское время литературная жизнь проходила в сильной степени под знаком пушкинистики. Пушкинистика – это единственная процветающая отрасль литературоведения.

СОЛОМОН ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 230.

А сама девочка не могла додуматься, учила только то, что в школе проходили? К тому же отрасль процветающая, для нее это важно…

Николай Степанович Фета не любил. АА всегда говорила ему: «Почитай Фета, почитай Фета», – не потому, что очень любила, а потому что считала, что Фета, вообще говоря, неудобно не читать.

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т.. 1. Стр. 188

Это ли подход поэта? Равного – с равным? Нет, только приличие. Ну а Данте, Шекспир – это уже высший тон.

27.11.1927

такие их похвалы доказывают только их же примитивность. Эти люди склонны идеализировать предыдущую эпоху, и они восторгаются такими словами, как "попона", "гайдук", "граф Комаровский"... Но это и понятно»...

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т.. 2. Стр. 319

Я бы добавила еще Аграфену Купальницу, божницу, заутрени и пр. –  из дежурного лексикона Анны Ахматовой.

Стилизацией старинных «любовных сетей», «сладкого земного питья» не скрыть скудости своего поэтического багажа.

Д. Тальников. Анна Ахматова. Четки.  Стр. 111.

4.01.1927

Шилейко как-то давал АА книгу Толстого о языческом Херсонесе. АА говорит, что, если б знала эту книгу до того, как написала поэму "У самого моря", поэма могла бы быть много лучше.

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 2. Стр. 350

Что может лучше свидетельствовать о вторичности ее поэтического взгляда?  Если бы Пушкин знал современные исследования о добродетельной личности Антонио Сальери, он написал бы своего «Моцарта и Сальери» «гораздо лучше»? Какое ремесленное отношение к поэзии! Она, действительно, написала бы «У самого синего моря» «гораздо лучше» – в смысле, что насытила бы большим числом непонятных имен, понятий, ссылок и пр. – чтобы выглядеть значительнее и образованнее. Это – лучше?

«Намного лучше» мог бы быть, по ее мнению,  и «Фауст» Гете.

«Жаль, что Гете не знал о существовании атомной бомбы: он бы ее вставил в «Фауста». Там есть место для этого…»

МИХАИЛ АРДОВ. Монография о графомане. Стр. 328

Кроме формального использования античных имен, используются и формальные приемы.

Стихотворение предвосхищает один из излюбленных приемов Ахматовой: начало первой строки с союзной конструкцией: в данном случае с союзом «и». Свыше 60 раз в издании «Библиотека поэта» стихотворения Ахматовой начинаются с союза «и». У Сологуба союз «и» в первом стихе встречается всего 2 раза, у Гумилева – 3 раза. Ссылку на источник дала сама Ахматова.

О.А. Клинг. Своеобразие эпического в лирике Ахматовой. Стр. 63.

В моем издании – 102:  по типу «И увидел Бог, что это хорошо».

Это – только стихотворения целиком 102 раза начинаются с «И». Четверостиший – не счесть. Строчек!.. через одну. Механический, спекулятивный прием, вроде разговорного словечка «как бы». То есть привносится какая-то  полифоничность, неоднозначность – и все простым введением союза. Народ попроще употребляет его через слово: «Мы как бы отдыхаем, как бы наступила зима…» Как Анна Ахматова через строчку пишет: «И я наблюдала почти без ошибки…»,  «И черной музыки безумное лицо…», «И слава лебедью плыла…», «И очертанья «Фауста» вдали…».

Это именно то, что Сергей Аверинцев называет орнаменталистским использованием ситуации мифа.

Современная ей зарубежная литература ее не интересовала, но пароли она знала.

Вокруг пререканье и давка

И приторный запах чернил.

Такое придумывал Кафка

И Чарли изобразил.

Текст на уровне кружка по эссеистике в гуманитарном лицее. Еще и ритм так неприятно хромает.

Чарли!

Дело ее жизни – «Поэма», ключевая часть – «Эпилог». Эпиграф к нему – из Хемингуэя. Писателя, которого она не знала, не любила, не уважала – но он был модным, современным, она с ним могла больше понравиться молодым людям, чьим окружением очень дорожила, и выглядела не такой медведицей на Западе (она была уверена, что все там смотрят в ее сторону).

Б р о д с к и й: Внешне Фрост прост, он обходится без ухищрений. Он не впихивает в свои стихи обязательный набор второкурсника: не ссылается на йогу, не дает отсылок к античной мифологии. У него нет всех этих цитат и перецитат из Данте.

СОЛОМОН ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 104.–

Если это не об Ахматовой, то о ком же? К этому приплюсовать встречи-невстречи, и спросить – а что же тогда?

Бродский думает, что ему все сойдет. Что он будет почти открыто говорить о ней, как о спекулянтке, а мы все равно будем ему верить, что она – Великая Душа.

«Одна моя слушательница прочитала о вас доклад – сокрушительный, где доказывала, что вы усвоили себе эстетику «Старых годов» курбатовского  «Петербурга», что ваша Флоренция, ваша Венеция – мода, что все ваши позы кажутся ей просто позами».  Это так взволновало Ахматову, что она почувствовала потребность аффектировать равнодушие, стала смотреть в зеркало, поправлять челку и великосветски сказала: «Очень, очень интересно! Принесите, пожалуйста, почитать этот реферат». Мне стало жаль эту трудно живущую женщину. Она как-то вся сосредоточилась на себе, на своей славе – и еле живет другим.

К.И. ЧУКОВСКИЙ. Дневник (1901-1929). Стр. 202.

Запись Л.Я. Гинзбург

Попытка издательства привести сборник в quasi-цензурный вид – неудачна. Что за принцип – много Бога нельзя, а немножко сойдет?

Лидия Гинзбург. Ахматова. С. 138.

Немножко Бога сойдет потому, что так яснее видно, что этот ее «Бог» – дамские увертки и красивости, а если дать слишком много – то непонятно, ведь это же не религиозные стихи.

Ждала его напрасно много лет…

Но воссиял неугасимый свет

Тому три года в вербную субботу

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА т. 1. Стр. 67.

Понятно, что это – накануне Вербного воскресенья, но субботой этот день не называют, это – Лазарева суббота.

Строки 8-15 включительно отмечены чертой, и написано: "Первая встреча с Б.А. в Царском Селе. Вербная суббота 1915.

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 2. Стр. 43

Стих стал красивее, обстоятельнее; интонация бледнее, язык выше; библия, лежавшая на столе, бывшая аксессуаром комнаты, стала источником образов.

Ю. Тынянов. «Промежуток»

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА т. 2. Стр. 74.

Источником образов – да, религиозностью – нет.

Кроме того, Библия – это респектабельно.

Никакой религиозности в ней, конечно, нет. Культурная смесь на уровне гимназистки с отличной памятью. Разве мы не читали стихи поэтов, действительно волнуемых религиозными темами? Какие тут Дафнисы и Хлои? Возьмем  «Доктора Живаго». Это, конечно, не религиозные стихи, а стихи с поэтикой религиозного чувства. Всего лишь, казалось бы – но там нет ни одного античного образа. Пастернаку не надо демонстрировать свою начитанность, он пишет о другом.

Число «7» является древним сакральным числом, и Ахматова, глубоко верующий человек, не могла не знать о его ветхозаветных корнях.

Н. ГОНЧАРОВА. «Фаты либелей». Стр. 110.

Она не верующий, а манипулирующий мифологемами христианства человек. Вернее, не христианства, а Библии, поскольку предания она не знает. Церковная практика и религиозная жизнь ей неведомы.

Классическая музыка – это Ахматова знает твердо – это очень респектабельно. Она пишет о голосе Г. Вишневской (услышанном по радио):

Где-то что-то на миг серебрит…

Плюс еще кое-то для объема: «алмазное сиянье», «могучая сила», петые-перепетые, еще Есениным, «одеяньем шелков шелестит»…

О другом – о войне, блокаде, Ташкенте – в общем, о розах, как всегда.

В изгнаньи сладость острая была,

Неповторимая, пожалуй, сладость.

Бессмертных роз, сухого винограда

Нам родина пристанище дала.

Неужели нету другого слова, кроме как сладость – для всего?

Про природу так же совершено необходимо писать, она это делает исправно.

Приехали туда однажды в ноябре, когда листья давно облетели, и Ахматова сказала: «Природа готовится к зиме. Взгляните, какой она стала прибранной и строгой».

НАТАЛЬЯ ИЛЬИНА. Анна Ахматова, какой я ее видела. Стр. 594.

Борис Леонидович спросил Ахматову, умеет ли она полностью читать по-латыни название своего сборника «Anno Domini MCMXXI». Она ответила, что когда-то могла это сделать, а сейчас не уверена. Борис Леонидович стал вспоминать многосложные латинские числительные и довольно уверенно произнес полностью все заглавие, явно гордясь своими познаниями латиниста.

Вяч. Вс. Иванов. Беседы с Анной Ахматовой. Стр. 475.

К слову сказать – очень плохое заглавие, в прежнем стиле манеры и позы. Ибо как прикажете читать: «Anno Domini millesimo nongentesimo vicesimo primo» (не думаю, чтобы и сам поэт твердо произнес эту кухонную латынь), или «Anno Domini тысяча девятьсот двадцать первый» (безвкусица порядочная)?…

ИВАНОВ-РАЗУМНИК. Анна Ахматова. Стр. 339-340.

Если не с иронией, латынь по-латыни можно использовать только тогда, когда полностью ею владеешь. Это как минимум.

Иначе это уж слишком смешная претензия.

TABLE TALKS

Ахматова много читала и много запоминала. Ее вкус – не собственный, а угаданный хитрым  умом – бесперебойно работал, как фильтр: какие знания важны, какие – нет. Общая картина вырисовывалась величественная – Анна Ахматова знала, ЧТО надо любить и ЧЕМ восхищаться. В глубину – в собственное познание предмета – эти знания не шли. Ее образованность была чрезвычайно поверхностной. «Кафка писал обо мне и для меня» – все, что она смогла сказать об основном блюде джентльменского набора. Звучало беспроигрышно, как угадывание года при разговоре с сомелье. «По-европейски, первоклассно». Эффект нужен был только этот.

Опускаю сплетни, славу, «проклятый вопрос» – половой – и вот что остается.

Кто-то, кажется, Рыкова, говорила АА, что приходящие к ней гости всегда разговаривают с АА по 4 пунктам: 1. Ее болезнь, 2, 3, 4 (не написано). И когда поговорят по всем этим 4 пунктам, то уже умолкают и больше ни о чем не говорят.

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 1. Стр. 182

Это так и осталось до конца жизни. Эти пункты можно вписать:

2. Ее слава

3. Старорежимные красивости (как она видела царя, в котором часу полагалось ходить на службу, какой толщины была любовница у Блока и пр.)

4. Для увековечивания своего величия какая-нибудь очень короткая фраза или замечание – о Данте, Шекспире или Пушкине. Если же знакомые проверенные, как «верные» у Вердюренов Пруста, то тогда в этом пункте ведутся сплетни –разговоры о женском возрасте, разводах, светских успехах и пр.

26 марта 1922

Мы садимся у окна, и она жестом хозяйки, занимающей великосветского гостя, подает мне журнал «Новая Россия», только что вышедший… Я показал ей смешное место в статье Вишняка, но тут заметил, что ее ничуть не интересует мое мнение о направлении этого журнала. «А рецензию вы читали? Рецензию обо мне. Как ругают!»

К.И. ЧУКОВСКИЙ. Дневник (1901-1929). Стр. 189.

Б р о д с к и й: Помню наши бесконечные дискуссии по поводу бутылок, которые кончаются и не кончаются. Временами в наших разговорах возникали такие мучительные паузы: вы сидите перед великим человеком и не знаете, что сказать.

СОЛОМОН ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 237

У Ахматовой сидела приятельница, ученая дама, засыпавшая меня многочисленными вопросами об английских университетах и их организации. Ахматовой это было явно неинтересно, она молчала.

ИСАЙЯ БЕРЛИН. Встречи с русскими писателями. Стр. 441.

С Анной Андреевной иногда не знаю, о чем говорить.

ЭММА ГЕРШТЕЙН. Мемуары. Стр. 246.

Почему-то все так – и Бродский тоже. Он, как всегда, называет это – не может скрыть – но холодно оставляет без объяснений.

Когда я впервые надолго приехал в Москву из Ленинграда и стал ее осваивать и спросил у Ахматовой, с чего начинать, она ответила: «Смотря что вам интересно: если камни, то с Коломенского, если барахло – с Останкина». Назвать коллекцию предметов – чего? – от времени, когда они были предметами быта, этот быт отстоит от нас на два века назад. Это барахло это время не прожило, оно осталось там, ты можешь видеть барахло и одновременно – видеть время. В общем, разные чувства могут овладевать нами, когда мы смотрим на ложечку для косметики из голенищевской египетской коллекции в Пушкинском музее. Ну, барахло. И, когда придя к ней после Коломенского, я рассказал, как уговорил сторожиху открыть мне Вознесенскую церковь и какая там была невыносимая пустота и невыносимая стужа, она спросила «А вы заметили, какая она внутри крохотная? (нетрудно и снаружи заметить) Какой, стало быть, маленький был у Грозного двор!» О Казанской, действующей, не было сказано ни слова, как будто ее вообще не существовало.

Анатолий Найман. Рассказы о Анне Ахматовой.  Стр. 71-72.

Потому что религия была вне поля интересов Ахматовой

«Наше время даст изобилие заголовков для будущих трагедий. Я так и вижу одно женское имя аршинными буквами на афише», - и она пальцем крупно вывела в воздухе: ТИМОША.

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962. Стр. 211.

Дамы – музы – а особенно музы с особняками и в кожанках – это ей интересно.  В «Гамлете» трагедия не в том, что Гамлет – сын короля, а вот Ахматовой  Тимоша интересна не тем, что у нее никчемный муж, сладострастный свекор и всесильный любовник, а тем, что для прогулок по Волге им выдавали личный теплоход, для прогулок по Соловкам лично ей – кожаные галифе, кожаную куртку. «Она была ослепительно хороша». Ахматова не видит сути вещей. Вернее, может, и видит – она действительно многое видела, но писателю мало видеть, он должен быть готовым это «описать», а это уже те усилия духа, на которые Анна Андреевна была решительно не способна. За это и винить нельзя. Титанов – мало. Притворяющихся – притворяются все-таки не титанами – тоже не очень много. Тех, кому УДАЛОСЬ всех одурачить, заставить называть себя великой душой – единицы. Напишем ее имя аршинными буквами – АННА АХМАТОВА. ( А в этой книге - попробуем стереть).

Замятин относится к АА-поэту с каким-то поразительным и мужским, и литературным высокомерием... Разговоры на серьезные литературные темы, иногда начатые АА, всегда пре­кращались сразу же — при этом у АА появлялось убеждение, что Замятин в затронутом вопросе несведущ, а у Замятина – что тема поразительно скучна и неинтересна.

П.Н. Лукницкий. Дневники.  Т 2. Стр. 267

Анна Ахматова никогда не упомянула нигде имени Андрея Платонова. Такого писателя не было в ее время. Андрей Платонов – бесспорно самый значительный русский писатель двадцатого века. Это – великий писатель. Но – не функционер, работал дворником, «постановлениями» не тряс.

Назвал Сталин его однажды «сволочью» – он и свернулся в комочек. Не замолчал, правда, как Ахматова – он не мог перестать писать. Теперь мы его читаем.

Чтение такого уровня было не под силу Анне Андреевне. Про Кафку она выразилась важно: «Он писал обо мне и для меня» – но ей было известно, что то-то в этом роде надо произносить, а про Платонова референты ничего ей еще не сказали.

В общем, в ее окружении, в сфере интересов – имена только Федина, Дудина и других высоких писательских чинов– всегда.

Интересно, что она некоторые свои писания называла прозой – ей, не знающей Платонова, что-то говорить о прозе в двадцатом веке!

Если поздно вечером из театра возвращалась Нина Антоновна, всегда очень оживленная, нас звали к столу. На людях здесь обычно не полагалось ни стихов, ни серьезных разговоров.

Вяч. Вс. Иванов. Беседы с Анной Ахматовой. Стр. 478.

Рассказывают Солдатовы, что Ахматова заявила им, что не любит Чехова, так как он был антисемитом.

Еще и это? Если и был, то на таком личном уровне, что этим неприлично и интересоваться. Думаю, Чехов скрывал бы это, как отрыжку или метеоризм. Выставлять напоказ свою осведомленность, полученную от горничной, – говорит гораздо хуже об обличителе, чем об уличенном.

Художественный вкус самой Ахматовой (заполняет анкету):

Любимые художники: Александр Иванов, Федотов, Врубель.

ЕГИПЕТ в Лувре с Модильяни.

АННА АХМАТОВА. Т.5. Стр. 211.

Последняя строчка трудно поддается расшифровке. То ли ей нравится египетское искусство, то ли она хочет подчеркнуть, что египтян она не в Пушкинском музее видела, а бывала в Париже, то ли она отвечает на искусственно и искусно составленный вопрос: «с кем она больше всего любит посещать коллекцию, посвященную египетскому искусству в Лувре?». Отвечает скромно: «С Моди».

Вопрос похож на задаваемый протежируемому двоечнику: «Волга впадает в Каспийское что?»

Кстати о Пушкинском музее. Что-то мне не попадалось упоминаний, чтобы Анна Андреевна его усердно посещала – ей ли пережить такое монументальное напоминание, что Марина Ивановна, хоть и demodé, но все-таки не из путевых обходчиков происходит. И как в насмешку, музей изобразительных искусств Пушкинским назвали. У нас, понятно, Пушкин – все… А Ахматовой каково? Марину-то к Пушкину подпускать нельзя… И ей, Ахматовой, ходить в музей имени Пушкина, имени славы Ивана Цветаева?

Анна Андреевна часто упоминала Эрмитаж и подчеркивала, что она знает его от начала и до конца как свои пять пальцев.

Л.В. Горнунг. Записки об Анне Ахматовой. Стр. 209.

О Пушкинском музее приходилось не упоминать.

Сверчкова расспрашивала АА о театрах, где что идет, и когда АА сказала, что нигде не бывает и потому ничего о постановках сказать не может, Сверчкова весьма явно не по­верила АА.

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 2. Стр. 336

И правильно сделала. Кое-какие шедевры театрального искусства Анну Андреевну увлекали.

17.11.1927

Весь день была дома, чувствует себя плохо — больна. Жалеет, что не могла выйти на улицу, чтоб посмотреть на де­монстрации и на действо на Неве, режиссированное С. Радловым.

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 2. Стр. 350

Ну какая досада, на самом деле! Ничего, можно найти замену и не остаться в культурном вакууме.

13.05.1926

АА собирается во вторник на негрооперетту.

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 2. Стр. 15618.05.1926

18 мая был на негрооперетте в цирке. Там были и АА с Пуниным.

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 2. Стр.

«Слушаю привезенного по вашему[Бродского] совету Перселла («Дидона и Эней»). Это нечто столь могущественное, что говорить о нем нельзя».

Можно.

Аманда Хейт. Анна Ахматова. Стр. 342.

Пожилая писательница употребляет жеманное, бессмысленное выражение: Столь могущественное, что говорить о нем нельзя. Ну и не говори. Хотя странно – о «Божественной» комедии можно говорить, а о Перселле – нельзя. Почему же нельзя. Столь, не столь, ибо, кабы… Она это не говорит – пишет.

Ахматова боготворила Кафку. «Он писал для меня и обо мне», – сказала она мне в 1965 году в Оксфорде.

ИСАЙЯ БЕРЛИН. Встречи с русскими писателями. Стр. 445.

Берлин, увидевшийся с ней второй раз за двадцать лет, узнать, боготворила или нет она Кафку, мог только от нее самой – по единой фразе. Боюсь,  большего она сказать бы о Кафке не смогла. Никто не вспоминает ее интереса к боготворимому Кафке.

В Ленинград в 1962 году приехал Роберт Фрост и ему организовали встречу с Ахматовой. Ее торжественно наряжали, красили.

«Сидели мы в уютных креслах друг против друга. Два старика. Когда его принимали куда-нибудь – меня откуда-нибудь исключали; когда его награждали – меня шельмовали, а результат один: оба мы кандидаты на Нобелевскую премию».

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962. Стр. 509.

Это все, что Ахматова нашлась сказать о Фросте. По ее представлениям, в ее системе ценностей, главный итог жизни Фроста – что он писательский функционер, а она, в силу отсутствия политического темперамента, так устроиться не смогла. Их уравнивает кандидатство на «нобелевку». Про его поэзию – «Видно, что знает природу». Все.

Лучшая окраска для домов — розовая, по мнению АА (конечно, если удачно подобран оттенок). Очень хороша и голубая.

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 2. Стр. 97

Представить себе здания эпохи классицизма, особенно ампира – крашенными голубым! Или историзм, когда он «обрабатывает» готику – да и любой другой стиль. Для Анны Андреевны, впрочем, красота, о которой она говорит – это барокко. О вкусах не спорят. О милом ее сердцу голубом, в который бы перекрасить «мой город» – есть пример идеологической колеровки – английский клуб на Тверской, особняк Менеласа  – покрасили же в ярко-красный, приспособив под многолетний музей революции.

«У наших «левых» встречается кое-что живое, а вот что действительно мертвечина – это американские абстракционисты. Мне привез альбомы один американец и я насмотрелась. И так и этак стараются, все плоско, все убого».

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962. Стр.  565.

Все плоско, все убого. Мне американец привез альбомы.

«Балерина никакая, – говорит она об Улановой. – «В «Жизели», в том месте, где смотрит сквозь кусты, лицо у нее страшное, а шея безобразная и тоненькая. Она гениальная мимистка и больше ничего. Мимистки такой действительно в мире не было. Среди всех тех мимисток в мире, которых она знала…. Когда умирает – подбородок делается восковым. Что такое мимистка? От миманса? Или от мимики, вращения глазами? Или от мима – но тогда не большая заслуга в восковом подбородке – там белят все лицо…

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962. Стр. 178.

Послушаем и компетентных людей.

Я впервые увидела Уланову в 1939 году. <…> Меня поразили ее линии. Ее арабески словно прочерчены тонко очиненным карандашом. Руки хорошо вписывались в идеально выверенные, отточенные позы. Во всем была законченность и тщательная продуманность.<…>  Резко бросалось в глаза различие ленинградской и московской школы. Уланова нигде не переходила с рассказа сюжета шекспировской пьесы на вереницу знакомых по балетному классу движений – плие, пассе, алясекон, перевести в арабеск<…>  Чья это была заслуга? Постановщиков, Прокофьева, замечательной выучки вагановской школы или самой Галины Сергеевны? Все помогло, но дар неба, думаю, был решающ.

МАЙЯ ПЛИСЕЦКАЯ. Ст. 97-99.

Она ничего не знает, не сведуща, поверхностна, лишь бы пустить пыль в глаза.

А первое движение души  – уничтожить, измазать в грязи.

В о л к о в: Почему, по-вашему, у Ахматовой – после ее поездки в Италию в шестьдесят четвертом году – от Рима осталось впечатление как от города сатанинского? «Сатана строил Рим – до того как пал», – говорила она…

Б р о д с к и й: У Ахматовой не могло быть иного впечатления: ведь ее при выездах за границу окружал бог знает кто. К тому же в таких городах надо жить, а не проезжать через них. Если на два-три дня очутишься в Питере, то и от него создается не менее сатанинское впечатление.

СОЛОМОН ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 204.

То есть Иосиф Бродский считает, что у Анны Ахматовой странное представление о Риме – никакое, выраженное трескучей претенциозной фразой, не имеющей смысла – из-за того, что ее в поездке «окружали бог знает кто»? такие претензии можно высказать разве что пятикласснику, который из-за невежества вожатых запомнил из экскурсии только киоски с мороженым.

Вот история – вообще-то о ее непомерной гордыне и беспрестанном мифотворчестве, но она не могла бы произойти, если бы Анна Андреевна была бы хоть сколько-нибудь культурным человеком, культурным не в смысле воспитанным: не брать без спроса, не портить тайком чужую вещь и пр. – этого вдосталь в этой историйке, но поразительно здесь полное отсутсвие знакомства с понятием культурной ценности.

Речь идет о портрете Анны Андреевны Ахматовой, выполненный в Ташкенте Александром Тышлером, бывшем в собственности Лидии Яковлевны Гинзбург.

И вот однажды Анна Андреевна попросила меня привезти этот портрет к ней, так как ей что-то из ташкентских времен припомнилось, и она хотела проверить свои воспоминания по этому рисунку. С Лидией Яковлевной все уже было договорено.

Я привез его на Петроградскую сторону к Анне Андреевне. Ахматова поставила портрет на столик. Неожиданно посреди беседы она спросила: «Женя, вы можете вынуть его из рамки?» – «Ну конечно», – ответил я и через пару минут кухонным ножом раскрыл рамочку. И тогда Анна Андреевна внезапно достала откуда-то ластик и карандаш, которые, вероятно, были у нее припасены заранее. К моему удивлению, она решительно что-то подчистила ластиком и столь же решительно что-то поправила карандашом на рисунке. «Он сильно преувеличил знаменитую горбинку, я немного поправила. А теперь надо это дело вернуть на место». И я вставил рисунок обратно в рамку, под стекло.

ЕВГЕНИЙ РЕЙН. Заметки марафонца. Стр. 350-351.

Как и все остальные хористы из волшебного коллектива, приведя свидетельство такого вопиющего бескультурья, Евгений Рейн дает «правильный» ответ на поставленную задачу:

Какой надо иметь характер, какую решительность, чтобы поправить завершенную работу мастера, и прежде всего, надо точно знать, какой именно облик следует канонизировать! Ахматова это знала.

ЕВГЕНИЙ РЕЙН. Заметки марафонца. Стр. 352.

Однако же если мы раскроем толковый словарь на слове «ХАМСТВО» – то нам будет дано гораздо более подходящее случаю определение. Я согласилась бы отчасти с восторгами уважаемого г-на Рейна, если бы г-жа Ахматова проявила свои замечательные свойства с согласия или хотя бы ведома автора произведения искусства (если таковым она считала работу Александра Тышлера) – а про никчемную Лидию Гинзбург (законную владелицу предмета) нечего и вспоминать – ее-то, очевидно, и незачем ставить в известность. Если, читатель, рассуждения о чувствах Тышлера и Гинзбург кажутся вам слишком утонченными и непонятными, и не заслуживающими внимания – попробуйте представить себе, что приятельница взяла у вас поносить платье, которое навевает ей какие-то воспоминания, а вернув – даже не сочла нужным извиниться, что отрезала у него наполовину подол или нашила на него какие-то замечательно украсившие его бантики. Красивость – или схожесть – или все что угодно, кроме авторского замысла – это вещи, совершенно не относящиеся к категориям, важным для понимания искусства, но для Анны Андреевны Ахматовой именно это  было единственно важным.

А я еще удивлялась, и насмешливо цитировала, как Анна Андреевна требовала от Пушкинского дома, чтобы ей для «работы» выслали по почте рукописи Пушкина. Требовала три раза, пока ей вежливо не ответили, что это не принято. Теперь я понимаю, что она могла с этими рукописями сделать, и что там между делом приписать! Думаю, что-нибудь про предчувствие незнакомки с бурбонским профилем.

Может, у кого-то есть иная трактовка этого эпизода?

В университете АА не читала ни разу, за всю жизнь

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 1. Стр. 33

Это хороший тест. Можно ли представить ее, читающую в университете? Перед студентами? Читать студенткам  «муж хлестал меня узорчатым, вдвое сложенным ремнем»… Бродский с незаконченным средним образованием на университетской кафедре – это одно, читающая всю жизнь «Данта» Анна Андреевна – совсем другое.

Артур Сергеевич был также против восторгов Ахматовой по отношению к Шаляпину. «Шаляпин был певец, великолепный исполнитель и только. «Слава и торжество» – это Глинка и Мусоргский, а не их исполнитель». Он находил ее восхищение провинциальным.

Ирина Грэм – Михаилу Кралину.

Михаил Кралин.  Артур и Анна. Стр. 29.

Этот комментарий я привела, чтобы показать, как из ее интересов, знаний и вкусов рождались  ее  шедевры – нас ведь интересуют именно они – шедевры, достойные украсить любую районную газету.

И опять этот голос знакомый,

Будто эхо горного грома –

Наша слава и торжество!

Он сердца наполняет дрожью

И несется по бездорожью

Над страной, вскормившей его.

И вот эту «Поэму» слушали как награду, записывали и запоминали люди.

ПУШКИНИСТКА

О знаменитых «пушкинских штудиях».

Начнем с самого поразительного – с уровня исследовательской культуры у заставившей себя уважать «пушкинистки», «ученой», «юристки».

8.6.31.

За чаем Цявловский сообщил об Анне Ахматовой. Он сказал, что она начала заниматься Пушкиным, для чего она затребовала в Ленинград из Библиотеки им. Ленина рукопись «Золотого петушка». Ей трижды отказывали и, наконец, объяснили, что подлинные рукописи Пушкина на руки не выдаются.

Л. Горнунг. Записки об Анне Ахматовой. Стр. 191.

Зачем же ей понадобились подлинные рукописи Пушкина, зачем она захотела им заниматься «профессионально»? причина все та же, что двигала ее жизнь и творчество, выстраивая по заданной схеме ее образ: респектабельность, официальная признанность этого почтенного занятия, возможность подложить мысль, что «наследницей оказалась она».

Б р о д с к и й: В советское время литературная жизнь проходила в сильной степени под знаком пушкинистики. Пушкинистика – это единственная процветающая отрасль литературоведения.

СОЛОМОН ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 230.

Как всегда, Бродский фактологически выдает ее. Он ничего никогда о ней не прячет. Другое дело, что он с хладнокровием профессионального игрока комментирует все, условно говоря, в ее пользу. Он использует ее высказывания, поступки, строки как символы, которые нуждаются в обратном здравому смыслу толковании. Он их так и толкует – и толкования значительно важнее и подлиннее источника. Он составляет из них книгу перемен И-Цзин русской культуры, где сначала падают на стол бессмысленные палочки, потом отыскиваются маловразумительные слова, а потом выходит ясно, как таинственно, но гармонично мироздание. Из ее банальностей, тщеславия, воровства и клеветы он  выводит, как велика душа Ахматовой.

Ахматова становится общепризнанной пушкинисткой и, пусть не добившись выдачи ей на руки подлинных рукописей, «работает над Пушкиным».

Писать холодным сердцем скучно. Отдав дань декабристам и чему там еще полагается из приличного, Ахматова обращается к тому, чем на самом деле горит ее сердце. Это две темы. Первая: что Пушкин «мал и  мерзок, как мы» – «брал», подворовывал сюжеты и образы, даже слова  у других поэтов, у Андрея Шенье. Где, у кого и сколько. Она составляет списки. Ну а вторая – тут и к гадалке ходить не надо – «Натали».

21.05.1926

АА говорила о том пиетете, который был к Пушкину даже у его ближайших друзей — у Дельвига, например. Когда мы говорили о влиянии Шенье на Пушкина, я спросил – неужели никто из друзей Пушкина, несомненно замечавших в его стихах это и подобные влияния, не указывал ему на них? (Да о чем здесь указывать!!!) АА ответила рассказом. Даже Дельвиг не мог сделать никаких указаний Пушкину!

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 2. Стр. 165.

Скажу лишь о Ленском (потому что АА обнаружила это сегодня – обнаружила с большой очевидностью). Описание могилы Ленского в точности совпадает со стихотворением «Гроб юноши», а источник последнего – элегия Шенье. Там, например, упоминание о суеверных крестах, подразумевающее, что могила юноши, лежащая в стороне от тех могил с "суеверными крестами", не имеет креста. А по­чему эта могила без креста? Потому что Ленский – самоубийца, дуэлянты приравнивались к самоубийцам, это можно было бы знать.

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 2. Стр. 163

АА лукаво взглянула на меня: "Все, все — и Пушкин, и Баратынский – брали у него!"

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 2. Стр. 114.

Пушкин сейчас завладел АА. Вот я разговариваю с ней. Вот на минуту вышел в соседнюю комнату – зажечь примус, возвращаюсь – и вижу АА склоненной над томом брюсовского Пушкина и скользящий по странице карандаш. И за ту минуту АА успела найти новую жемчужину – слово ли, образ ли, или сравнение — и подчеркнула его.

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 2. Стр. 163

 Имеется в виду слово ли, образ, сравнение – сворованные Пушкиным у кого-то. Не самого причем великого – это и есть «открытие» пушкиноведа Ахматовой.).

13.05,1926 Весь день с увлечением занималась срав­нением Пушкина с Шенье. АА отыскивает все новые и новые слова, которыми Пушкин воспользовался у Шенье.

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 2. Стр. 161

Разве есть неиспользованные темы? А нужны ли они?

Вчера я выразил АА свое удивление по поводу того, что она совершенно не была огорчена словами Щеголева о том, что все найденное ею уже известно. Ведь разве не приятно сознавать, что ты сделал без всяких соответствующих знаний, без всякой подготовки — и сделал правильно — то, чего и многие специалисты не умели или не смогли сделать (Щеголев давал задание в прошлом году – где-то в ученом семинарии, в котором его слушали Тынянов, Томашевский, кажется, и т.п. пушкинисты, — проде­лать именно эту работу: найти влияние Шенье у Пушкина – и никто этого не сделал. Щеголев сам это говорил. Наверно, увлеклись другими темами.

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 2. Стр. 158.

Она в эти годы не работала, замолчала на двадцать лет. Занялась Пушкиным. Поставить себе скромную академическую задачу ей показалось утомительно. Ей захотелось «сразу» открыть что-то новое, интуитивно-провидческое, достойное поэта-исследователя. Все, что ее взволновало – это влияния и заимствования. От чистого сердца признать чью-то самостоятельность и гениальность она не могла.

Не желая объяснить самобытную природу пушкинской сказки, следуя компаративистскому методу А. Веселовского, Ахматова свела «Сказку о золотом петушке» к сумме сюжетных заимствований…

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА т. 4. Стр. 64.

Более широкой темы в Пушкине она для себя не нашла, увлеклась выискиванием блох, как диссертантка.

Заимствования и «заимствования», украл – не украл  – тема для Анны Ахматовой животрепещущая и – деликатная. Мало свежего в ее поэзии, мало оригинального и в ее «штудиях». Чтобы закрыть тему, скажу, откуда взялся (не сам взялся – Ахматова «взяла») один из самых цитируемых ахматовских пушкинистических пассажей:

Вся эпоха (не без скрипа, конечно) мало-помалу стала называться пушкинской.

Анна Ахматова. Слово о Пушкине.

(Это то «слово», которое начинается знаменитым «Мой предшественник Щеголев»).

Открытий в пушкинистике, кроме ярости сплетни, ею сделано мало. И вот эту яркую формулировку она тоже взяла у «предшественницы», не называя ее – авось не заметят.

После этого вечера появилась в газетах краткая, но очень значительная заметка Анны Радловой, в которой было сказано, что наше время будет когда-нибудь называться «блоковским».

М.А. Бекетова. Воспоминания б Александре Блоке. Стр. 190.

Анна Радлова – соперница Ахматовой в литературе, которой Ахматова «не простила» до конца своих дней. Не зря сказано, прожив долго, можно дождаться всего. Кто помнит сейчас Анну Радлову?

Конечно, без подпитки официальными директивами ее исследовательский пыл не прогорел так долго.

31.05.1926

20-го или 21-го АА получила из Москвы почтой сборник стихов московского Союза поэтов 22-го я получил экземпляры "Сборника стихотворений" петроградского Союза поэтов и подарил один АА. АА замечает в обоих сборниках культ Пушкина. В московском трижды упоминается памятник Пушкина (неважно, что в пошлейших стихах), в петербургском – имя Пушкина проскальзывает в стихах Лившица, Рождественского (с его "Бахчисараем"), Оксенова и др. АА находит, что это очень показательно<…>  АА видит в этом особенность переживаемой эпохи. Сейчас должен быть культ Пушкина.

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 2. Стр. 173

А вот и «Натали».

В Италии, в Милане, хотят издать книгу ее статей о Пушкине "хотят" – это значит, что, по словам Э. Герштейн, Ахматова написала «заявку» на книгу о Пушкине и отправила в одно из итальянских – миланских – издательств. Книга в Италии, однако, издана не была.

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой.. 1963-1966. Стр. 404.

 Хорошо бы!<…>  Потом Анна Андреевна читала принесенные Эммой копии каких-то архивных документов – кажется, все тех же писем Карамзиных. «До Пушкина им уже никакого дела не было. Наталия Николаевна! Вот это было интересно. А тут возле ходил какой-то маленький, курчавенький, писал стихи – кому это интересно?».

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой.. 1963-1966. Стр. 202.

Это ей было дело только до Натали.

В отрывке о Геккерне пленили меня ненависть и презрение. С какою открытою ненавистью пишет Ахматова о недругах Пушкина: «шипенье Полетики», «маразматический бред Трубецкого», «сюсюканье Араповой», с каким презрением – о придворной челяди. И стилистически, формально – это уже не «литературоведение» (форма, принципиально отвергающая темпераментность),

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой.. 1952-1962. Стр. 324.

Это и нельзя назвать литературоведением. В нем формальности соблюдать надо. Если желчь не дает покоя, нужно искать другие формы.

Анна Андреевна отпустила несколько привычно-гневных реплик по адресу Ираклия (Андронникова) и принялась излагать собственную концепцию гибели Пушкина; над книгой о его гибели она, по ее словам, работала целых шесть лет.

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962. Стр. 175.

Геккерн и Дантес – карьеристы и мерзавцы. Дантес вовсе не любил Наталью Николаевну; изображал высокую страсть, чтобы не выгнали из кавалергардов за отказ от дуэли; Екатерина Гончарова была от него беременна, и он женился на ней весьма охотно потому, что ему, при его подмоченной репутации, трудно было сделать лучшую партию<…>

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962. Стр. 176.

Ахматова охотно повторяет сплетни, но Екатерине трудно было быть беременной от жениха до свадьбы, родив первого ребенка через одиннадцать месяцев после того, как она состоялась.  Ну а женихам, красавцам, кавалергардам и баронам партии составлять все-таки не так уж трудно во все времена.

Сегодня в «Красной газете» напечатано письмо Пушкина к Хитрово. Я сказал об этом АА. Она сказала, что к Хитрово Пушкин относился иронически. Она была лет на тридцать старше его и очень к нему приставала. Но дочь Хитрово. – «Вы знаете ее?» Я: «Знаю». – «Назовите ее фамилию». Я смолк со стыдом. «Вот у Замятиных вчера тоже никто не знал Пушкина».

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 1. Стр. 212.

Здесь нечего смолкать со стыдом. Я, например, знаю и фамилии обеих дочерей Хитрово, и то, что Пушкин относился к ней, старшей его на 16, а не на 30 (Анна Андреевна слишком много «знает» о Пушкине) лет, с иронией, и люблю при случае с выражением процитировать к месту письмо Пушкина к жене из поездки: «Кланяйся моим прелестям, Хитровой первой. Как-то перенесла она мое отсутствие? Надеюсь, с твердостию, достойной дочери князя Кутузова» – но мне в голову не придет не смолкнуть со стыдом и сказать, что я «знаю Пушкина», как «знает» его Анна Андреевна. Но все эти ее знания «Пушкина» сводятся к знанию единственного аспекта преддуэльных обстоятельств – Натали и кавалергардов. Какую роль сыграла Елизавета Михайловна в творчестве Пушкина? В отличие от дочери она, правда, могла читать стихи по-русски.

Из других ее «открытий» в пушкинистике.

Пушкин писал в письме к Н.В. Путяте в 1828 г.

«Вчера, когда я подошел к одной даме, разговаривавшей с г-ном де Лагренэ, последний сказал ей достаточно громко, чтобы я его услышал: прогоните его. Поставленный в необходимость требовать объяснений по поводу этих слов, прошу вас, милостивый государь, не отказать посетить г-на Лангренэ для соответственных с ним переговоров».

Ахматова обнаружила – и в этом было ее «открытие» (кавычки, весьма закономерные, поставила Чуковская), что в «Уединенном домике» существует изображение ВЕСЬМА  (тут выделяю я) сходного эпизода. «Он увидел, что она в стороне говорит тихо с одним мужчиною... любопытство, ревность заставили Павла подойти ближе, и ему послышалось, что мужчина произносит его имя, шутит над его дурным французским выговором, а графиня изволит отвечать на это усмешками. Наш юноша взбесился, хотел тут же броситься и наказать насмешника».

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963-1966. Стр. 340.

21 сентября 1959 года

Сегодня Анна Андреевна прочитала мне набросок из своей книги о Пушкине. Она утверждает, что прозаические отрывки последних лет в действительности не отрывки, а цикл законченных произведений.

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962. Стр. 362.

В отличие от нее Пушкин был профессиональным литератором. Если он что-то писал, то писал. А под выдуманную концепцию можно подогнать все что угодно, особенно разрозненные отрывки. Лучше бы она изощрялась над своим творчеством, а  не для вящего блеска трогала бы Пушкина.

Надпись на книге.

«Библиотеке Пушкинского дома от ленинградки и пушкинистки Ахматовой – малая дань».

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА т. 3. Стр. 87.

А вот о методах научной работы пушкинистки и ленинградки - о методах святого сбережения сплетен.

 О дуэли знали многие и, между прочим, «друг Пушкина» Александрина Гончарова. Могу сообщить многочисленным поклонникам этой дамы, что много лет спустя Александра Николаевна, не без умиления, записала в своем дневнике, что к ней в имение (в Австрии) в один день приехали ее beau-frere Дантес (очевидно, из Вены от Геккерна) и Наталья Николаевна из России. И вдова Пушкина долго гуляла вдвоем по парку с убийцей своего мужа и якобы помирилась с ним.

А. АХМАТОВА. Т. 6, 220

Не вдаваясь в подробное обсуждение статьи Ахматовой, я должен тем не менее заметить, что дневника Александры Николаевны Ахматова, несомненно, читать не могла, так как и по истечении 20 лет этот документ остается необнаруженным. Из числа лиц, пишущих о Пушкине, я был, к сожалению, единственным, который видел замок Бродяны таким, каким он был при жизни Александры Николаевны и приезжавшей к ней в гости Натальи Николаевны. Никаких следов пребывания Дантеса в Бродянах нет.

Н. Раевский. Портреты заговорили. Стр. 54.

Самым характерным для Ахматовой, как исследовательницы, пушкинистки и юристки является в вышеприведенном пассаже замечание, что баронесса Фризенгоф, Александрина, Азя, писала «не без умиления». Как известно, она призывала считать уголовным преступлением введение в текст воспоминаний прямую речь – чтобы не использовалось как документ. Но сочинение эпизодов, сдобренных «с умилением» или «без умиления», полуграмотные обвинения «агентка» (о Наталье Николаевне) – это нормально, если исходит от Ахматовой.

Общий взгляд Анны Ахматовой на Пушкина и его эпоху был строго историческим. Она относилась с предубеждением ко всем попыткам житейски-бытового или отвлеченно-психологического истолкования судьбы поэта.

ЭДУАРД  БАБАЕВ. Воспоминания. Стр. 51.

Не надо забывать, что Анна Ахматова училась на юридическом факультете Высших женских курсов в Киеве, изучала право. Она умела читать и разбирать документы<…> .

ЭДУАРД  БАБАЕВ. Воспоминания. Стр. 52.

Это Бабаев нас поучает по поводу ее увлечения пушкиноведением. Нет, дорогой Эдуард, до разбора документов на единственном семестре, который она проучилась, дело явно не дошло.

Вернемся еще раз к ее научной работе, а заодно и убедимся, что вообще-то цену документам (рыночную) она хорошо знала.

Она жаловалась на Анну Николаевну (вдову Гумилева). «Вообразите, Волфсон просит у нее стихов, а она дает ему ПОДЛИННЫЙ АВТОГРАФ Гумилева. Даже не потрудилась переписать. «Что вы делаете?!» – крикнула я и заставила Иду Наппельбаум переписать. Вот какая она некультурная.

К.И. ЧУКОВСКИЙ. Дневник (1901-1929) Стр. 203

Замечу, что, требуя высылки себе по почте ПОДЛИННОГО АВТОГРАФА Пушкина, она уже имела за плечами этот эпизод.

19.02.1926

Вчера В.К. Шилейко случайно купил «Слово о полку Игореве» в том издании, какое было в руках у Пушкина. АА очень любит его; когда полушутя она попросила В.К. подарить его ей, он напустился на нее со злоязычием.

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 2. Стр. 70

Говорила о том, как нужно относится к книгам. Хорошо, если книги теряют свою первоначальную чистоту. Книги любят, когда с ними плохо обращаются – рвут, пачкают, теряют<…>  Можно и нужно делать на книгах пометки. Она, конечно, не говорит о редких книгах; смирдинских книг, например, не нужно давать всем на прочтение.

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 1. Стр. 69

К каким же книгам она отнесла рукописи Пушкина – к тем, что надо рвать, терять и пачкать, или к смирдинским? Очевидно, к первым, раз считала, что их можно выдавать всем «на прочтение».

Ну и наконец о том, для чего в конечном итоге работала – над чем бы то ни было – Анна Ахматова. Для того, чтобы подняться над «чернью» – пушкинистами и любителями Пушкина.

Мнение о пушкинистах. АА сегодня (как часто и раньше) неодобрительно отзывалась о теперешних пушкинистах. Все они относятся друг к другу с недоброжелательно­стью, с завистью, грызут и загрызают один другого по малейшим поводам. И в то же время между ними существует какое-то молчаливое соглашение – не отвечать ни на какие вопросы о Пушкине, заданные им не "пушкинистами", а скажем, "дилетантами" (как, например, Лернер и другие отнеслись к АА). Пример такой: когда АА обнаружила сходство описания боя в Руслане и Людмиле" с описанием боя в "Полтаве", АА через Гуковского и др. узнавала у пушкинистов о том, известно ли это, есть ли в пушкинской литературе указания на это. Никто не отвечал – встречали все вопросы молчанием, отговаривались неведением. А недавно АА случайно нашла в книге, кажется, Томашевского – указания по этому поводу (там сказано, что в первом издании "Руслана" боя не было вовсе, Пушкин написал или доделал описание этого боя значительно позже и близко к тому времени, когда писалась "Полтава»).

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 2. Стр. 238.

Везде, где она появляется, она начинает ненавидеть своих братьев. Ненавидит поэтов, ненавидит пушкинистов.

Это – не заговор молчания. Пушкинисты не обязаны отвечать на досужие вопросы: известно ли это в пушкинистике или нет. Компьютеров тогда не было, тот, кто «отговорился неведением» мог и действительно не знать, известен ли такой многозначительный факт заимствования или самозаимствования кому-либо из коллег. Выискивать в работах? – ну так и выискивай. А то ей ни рукописей Пушкина не шлют, ни нужных справок не выискивают. Это уж точно дело самого автора – доказать свой приоритет. Изобретатели паровоза не запрашивали патентное ведомство – работали, и все. Нравилось Колумбу плыть, он и плыл. А Америго Веспуччи мог слать ему вдогонку телеграммы: «А не в Америку ли ты плывешь? А то я поверну в другую сторону».

Сегодня в "Красной газете" помещена заметка Модзалевского о пьесе "Пушкин и Дантес"; АА не видела этой пьесы, да и не хочет видеть, считая, что изображать самого Пушкина на сцене, как бы это ни было сделано вооб­ще, а особенно так, как это сделано в этой пьесе, — кощунство.

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 2. Стр. 165

Для Ахматовой заниматься Пушкиным – как копаться в «Готском альманахе»: чинно, благородно, и как бы присматриваешь себе место, выбираешь себе партию из августейших женихов Европы.

Ахматовское пушкиноведение автобиографично насквозь.

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963-1966. Стр. 20.

Пушкиноведение по Ахматовой – это наука о том, чем лучше Анна Андреевна Ахматова в роли жены великого человека. На этот вопрос давно дан ответ – Пушкину лучше всего было бы жениться на Арине Родионовне. Или в крайнем случае на Щеголеве. На декадентской хлестанной поэтессе избави Бог жениться кому бы то ни было. Никто и не женился.

Кто, кроме «Нарцисса собственной чернильницы» (словцо Тютчева о Горчакове) может написать: «Мой предшественник Щеголев»?

Ирина Грэм – Михаилу Кралину.

Михаил Кралин.  Артур и Анна. Стр. 37.

По-тогдашнему, по-бальному жена камер-юнкера Пушкина вела себя неприлично.

Анна Ахматова.  Т.6, 222

Анна Андреевна хоть и называет Щеголева (не без стратегического умысла) своим предшественником, по ее научному словарю и  обывательским понятиям («По-тогдашнему, по-бальному», «котильонный принц»),  я скорее назвала бы ее предшественником - поручика Ржевского.

Пушкина никто никогда не называл «камер-юнкером Пушкиным», и в 1936 году, когда царь «упек его на старости лет в камер-пажи», он для современников был уже тем, чем назовут его через год: солнцем русской поэзии. И советской литераторше неплохо бы об этом помнить.

По-народному выходит яснее, а главное – без жеманной полуобразованной пошлости:

Живут задью наперед. С утра гости, по хлебам ходят, куски топчут, о кака скверна!.. Все к изъяну да к убытку пошло.<…>  Пушкин все как не по своей воле. От табаку-то он весь угорел! Чины и вельможи стали с маху щелкать: «Ты велик ли зверь-то, Пушкин! Шириссе больно. На твое место охочих много будет стихи писать».

Пинежский Пушкин. Запись Бориса Шергина. 466-467.

Столетие гибели Пушкина.

Анна Андреевна провела его в полном одиночестве. Вечером на Фонтанку пришла В.Н. Аникеева и застала ее одну дома, очень грустную. Ахматовой даже не прислали пригласительного билета на торжественное заседание 10 февраля.

ЭММА ГЕРШТЕЙН. Мемуары. Стр. 245.

Однажды за обедом в Старках одна наша родственница, большая любительница поэзии, позволила себе с ненужной авторитетностью что-то высказать о Пушкине. Анна Андреевна тут же наложила на нее руку, и бедная любительница Пушкина затрепетала, как мотылек на ладони. Хорошо, что божественный гнев прорывался не часто, его суровость ставила жертву в трудное положение. Трогать Пушкина при Анне Андреевне было небезопасно.

С.В. ШЕРВИНСКИЙ. Анна Ахматова в ракурсе быта. Стр. 285.

Особенно при ее негативизме, «которым она страдала с детства». Здесь главное – не что сказали о Пушкине: сомневаюсь, чтобы кто-то «трогал» его обидным образом – а что кто-то кроме нее посмел.

Говорили о Пушкинском доме. АА возмущалась тем, что на выставке, которую Пушкинский дом устраивал, был без разрешения АА выставлен ее автограф. Отзывалась о Пушкинском доме крайне резко, назвала его "гнусным заведением" и "лавочкой".

П.Н. Лукницкий. Дневники. Т. 2. Стр. 44.

На том и закончим.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.