29 марта 2024, пятница, 10:41
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

22 января 2007, 12:26

Агрессивный тупик: Россия и Запад в 2006 году

Прошедший год хорошо запомнился большим вниманием России к внешней политике. О том, к каким именно результатам привело это внимание и о перспективах взаимоотношений России и Запада мы продолжили беседу с ведущим научным сотрудником Центра Карнеги Лилией Шевцовой. Сегодня мы публикуем вторую часть беседы. Интервью взял Борис Долгин.

Как бы вы обозначили специфику внешней политики России в 2006 году?

Этот год был уникальным, потому что российская власть впервые после постоянного отступления на мировой сцене, сопровождавшегося ностальгическими спазмами, наконец сумела оформить агрессивную, самонадеянную модель внешней политики.

Она нашла выражение в целом ряде действий на протяжении года: в том, что Россия настолько жестко играет против западных партнеров, достаточно агрессивно возвращается на бывшее советское пространство, расширяет свое влияние в тех регионах, которые Россия, по сути, давно оставила, – не только в азиатском регионе, но и в Латинской Америке.

Российская элита может гордиться тем, что она явилась организатором важнейшей встречи “восьмерки”. Россия председательствовала не только в “восьмерке”, но и в комитете министров Совета Европы. Тем самым достигнуто было крещендо в развитии и укреплении международной роли страны. Более того – Россия в лице президента выдвинула две убедительные идеи. Первая идея заключалась в предложении Западу, которое президент сделал перед саммитом G-8: мы, предложил Путин, гарантируем вам эксплуатацию российских сырьевых богатств, вы гарантируете нам участие в европейских распределительных энергетических сетях и ваше участие в нашей экономике, а кроме того, обязуетесь заключать с нами длительные стратегические соглашения. Второе предложение, выдвинутое в отношении Германии, напомнило некоторым о пакте Риббентропа-Молотова: фрау Меркель было предложено сделать Германию основным партнером России в сфере распределения энергоресурсов в Европе.

В конечном счете сделка века, которую предложили всему Западу, и новая версия “пакта”, которую предложили Германии, провалились. Год, начавшись с больших амбиций, завершился потрясающим обвалом отношений почти со всеми российскими партнерами.

За все 15 лет развития новой России не было столь серьезного ухудшения отношений между Москвой и Вашингтоном, где их оценивают как холодный мир. Никогда так громко официальные лица в Вашингтоне, в том числе и в Конгрессе, не призывали Америку исключить Россию из G-8 и прервать экономические отношения с нашей страной.

Отношения не только с Америкой, но и с Европой стали переходить в фазу стагнации и даже явного кризиса. Два последних саммита между Россией и Брюсселем окончились провалом. ЕС и Россия не смогли не только найти общую позицию по энергетической политике, которая так волнует и Европу, и Россию, – ЕС и Россия не смогли сделать то, что собирались сделать в течение года. А именно – дать старт новой процедуре выработки соглашения между Россией и ЕС, которое должно заменить действующее Соглашение о партнерстве и сотрудничестве, срок действия которого истекает в 2007 году.

То есть в отношении с Европой и Америкой у нас провал. Более того, отношения России с бывшими партнерами на бывшем постсоветском пространстве тоже нельзя назвать вполне позитивными. Россия в 2006 году целенаправленно подошла к коммерциализации своей внешней политики, превратив энергетический ресурс в свое политическое оружие.

Что здесь, на ваш взгляд, первично – коммерция или политика? Условно говоря, в ситуации с Белоруссией первично желание получить наконец контроль за трубой и обеспечить поступление больших денег или это способ давления, чтобы пойти на объединение на нужных условиях? Или, наоборот: перспектива объединения – способ давления, чтобы получить деньги? Что здесь курица, а что – яйцо?

В ситуации, когда политика и экономика в России фактически не разделены, когда мы видим слияние бизнеса и власти в каждом конкретном решении, в каждом конкретном действии, разделить российскую политику в отношении Белоруссии на экономический и политический элементы совершенно невозможно. В то же время основной движущей силой как в отношении Киева, так и в отношении Минска в настоящий момент является все же политическая амбиция сохранить обе страны в российской сфере влияния. Сохранение славянских соседей в российской сфере влияния является значимым для самоидентификации нынешнего российского государства гораздо больше, чем все экономические дивиденды “Газпрома”. То же самое в ситуации с Грузией – не экономический аспект, не любой другой, а именно предотвращение ухода Грузии в сферу НАТО или за широкую спину американцев.

А уже на политический аспект наслаивается коммерциализация политики – экономический аспект.

Возвращаясь Белоруссии, я абсолютно уверена, что решение о повышении до заоблачной для Белоруссии цены (200 долларов за 1 куб. м) было принято только после того, как Кремль пришел к выводу, что Союзное государство с Белоруссией не получается. Белоруссии фактически был предъявлен ультиматум: или вы принимаете российскую форму союзнического государства и объединяетесь с Россией на российских условиях (российская валюта, российские инвестиции, Белоруссия входит в качестве субъекта в Российскую Федерацию, а не объединение в форме конфедерации), либо мы вас загоняем в угол новой ценой на газ. Другое дело – в какой степени Кремль готов к тому, что Лукашенко будет бороться до последнего, не даст себя загнать в угол газовой ценой, не сможет покупать необходимое количество газа и будет морить белорусское население холодом. Мне представляется, что Лукашенко вполне может идти до последнего, и, кстати, на этой почве выкручивания рук “Газпромом” вполне может мобилизовать белорусское население на антироссийские подходы (интервью было взято до разрешения конфликта; прогноз о неготовности пойти на радикальные уступки и о возможности мобилизации на идее суверенитета вполне подтвердился – “Полит.ру”).

Выглядят эти действия не то как неуклюжие, не то как подталкивающие Лукашенко пытаться, вопреки традиционной линии, заигрывать с Западом.

Сколько раз Кремль себя высекал? Вспомним, как удачно наша команда во главе с Павловским, Никоновым и Марковым помогала в выборной борьбе Януковичу. Они помогали настолько активно, что без них, я думаю, Ющенко не пришел бы к власти в Киеве.

Закрутив вентиль газа на Украине, “Газпром” и Москва пытались доказать всему мире и Европе, что Россия – самый хороший и единственный поставщик. Доказали так, что Европа бегает везде с просьбой поставить газ из альтернативных источников.

Мы настолько жестко ударили по Грузии, очевидно, надеясь подорвать позиции Саакашвили, что, в конечном итоге, мобилизовали противников на поддержку его режима.

В случае с Белоруссией 70% ее населения сегодня не хотят, чтобы Россия приватизировала белорусскую собственность. Еще немного прижмем – и дожмем до того, что эти 70% белорусов будут выступать против союза с Россией.

Переход на рыночные отношения в отношениях с новыми независимыми государствами – это необходимость. Это единственно реальная и достойная политика. Эта политика поможет новым независимым политикам не ожидать постоянно окрика со стороны Кремля, поможет им реформировать свою экономику, как это уже стало поводом реформирования грузинской энергетической политики. Эта политика позволит строить отношения на основе достоинства между Россией и другими государствами.

Но все дело в том, что коммерциализация внешней политики в рамках СНГ со стороны России сочетается с какой-то ужасающе наивной иллюзией российской элиты, что продавая энергоносители по рыночной цене, мы можем ожидать от других государств продолжающейся любви к нам. Это является исключительной наивностью, незрелостью.

Исследователи распада бывших империй пишут о том, что они не могут избежать самоубийственной политики. И все, что мы делаем, очень похоже на это. Мы постоянно совершаем шаги, которые, в конечном счете, подрывают наши намерения. Расширяя контроль государства в экономике и проявляя без достаточных на то оснований агрессивность во внешней политике, мы, в конечном счете, подрываем российский имидж за рубежом, веру в российскую способность к адекватной политике, подрываем российскую экономику. Одна из аксиом политики – всесильная власть всегда бессильна.

Парадокс в том, что Россия сегодня действительно стабильна. Стабильнее, чем когда бы то ни было за все последние 15-16 лет. Но дело в том, что ее стабильность держится на ситуативных факторах: на цене на нефть, отсутствии политической альтернативы, усталости населения от революционных встрясок, на умелой политике имитации, на слабости оппозиции, которая осталась как наследство ельцинского периода.

Все эти факторы ситуативны: если недавно стабильность базировалась на вере в Путина, то сегодня она базируется на безнадежности. Просто никого нет, поэтому пусть будет лучше так. Но в то же время, когда еще работают ситуативные факторы стабильности, начинает медленно и неумолимо работать другая машина – машина системных факторов подрыва. Во-первых, это конфликт между необходимостью легитимации перехода и тем, что при этом не дают выбора, а без выбора власть не легитимна. И население рано или поздно осознает это. Второе: конфликт между необходимостью иметь рыночные отношения и тем, что собственность нелегитимна. В-третьих, потребность в развитии жизнеспособности федерации и тем, что эта потребность наталкивается на очень неповоротливую вертикаль. В-четвертых, необходимость нахождения формы существования многонационального государства, что требует культурных и прочих автономий – и это на фоне поднимающегося этнического национализма.

Поэтому вопрос в том, когда эти системные факторы подрыва сработают и какой будет толчок: повышение тарифов, коммунальная реформа, этнические чистки? То есть возникает проблема в движущей силе толчка, но затем возникнет и другая, более серьезная проблема, на которую у меня нет ответа: кто станет субъектом перемен? Бизнес, технократы, либералы, “Другая Россия”?

Как при этом может формироваться политика Запада в отношении России?

Мне представляется, что не только Россия оказалась в цивилизационном интервале – ни вперед и ни назад, нет сил двинуться в будущее и нет желания вернуться в прошлое. Запад, если говорить о его политике в отношении с Россией, тоже оказался в своего рода тупике. Дело в том, что какую бы педаль сегодня Запад ни нажал в отношениях с Россией с требованием изменить политику, демократизировать себя, вряд ли это давление будет успешным. Скорее всего, оно приведет только к уничтожению либеральных сил в качестве заметных агентов российской политики и даст добавочные козыри кремлевской команде. Кремль будет успешно доказывать всему обществу, что Запад подрывает устои, стремится изменить режим так же, как он это делал, например, в Ираке.

Допустим, что Запад откажется от давления, будет проводить политику всяческого вовлечения, интеграции России в свои структуры, любезности и вежливости. Нынешняя команда, нынешний политический режим воспримут это как добавочный аргумент в пользу своей легитимации, как знак, что можно действовать и так. Это придаст им больше агрессивности как внутри, так и вне страны. Вряд ли и эта политика Запада приведет к более здравой политике Кремля.

Третий вариант: Запад возвращается к realpolitik, то есть обсуждает с Россией излюбленную триаду – как бороться с терроризмом, проблему ядерного нераспространения, ведет энергодиалог – выбрасывая из повестки дня все вопросы прав человека, свободы и демократии. При Советском Союзе Запад вполне успешно вел такой диалог с ним в рамках realpolitik. Но все дело в том, что последние события показали: realpolitik с Россией тоже не работает. Для того чтобы realpolitik работал, нужно, по крайней мере, чтобы западное сообщество и Россия одинаково понимали, что такое общие интересы и какие есть способы их осуществления, что такое терроризм и какие организации являются террористическими. Но когда Америка и Россия по-разному относятся к ХАМАСу и “Хизбалле”, а Россия приглашает ХАМАС в Москву, то, оказывается, нет поля даже для обсуждения этого вопроса. Если Запад и Россия не могут найти точку соприкосновения по иранской проблеме, то очень мало возможностей для конструктивного диалога по вопросам нераспространения – по тем вопросам, которые считаются для нас общими.

Поэтому можно прийти к выводу: к сожалению, Запад не понимает, что делать с нами. Это очень жаль, потому что без определенного, конструктивного влияния внешнего фактора России сложно найти выход из своего подвешенного состояния.

Каким бы вы видели хотя бы минимально эффективный ход Запада?

При оформлении новой стратегии по отношению к России Запад, конечно же, столкнется с препятствиями. Наиболее сложными окажутся два: общая борьба с международным терроризмом, которая будет заставлять не обращать внимания на то, что творится внутри России, и страхи Запада, что рухнет энергобезопасность, которые вынуждают потребителей энергии относиться снисходительно к производителям. Эти два обстоятельства будут бременем Запада при попытке выработать стратегию.

При этом есть несколько аксиом, которые могут помочь Западу нащупать почву в отношениях с Россией. Первое – не нужно одновременно учить Россию демократии и использовать двойные стандарты. Это дискредитирует либеральную демократию в целом. Второе – нужно пытаться не изолировать, не маргинализировать Россию, а находить новые формы обсуждения мировых проблем любого рода. В-третьих, нужно отказаться от традиционной, старой, изжившей себя тактики продвижения демократии – она работала в 1960-е годы, во времена коммунизма, но абсолютно непригодна сегодня.

Пытаясь помочь демократизации России, можно было бы найти пути расширения диалога с новым российским обществом, которое будет контролировать судьбу России в ближайшее десятилетие. То есть – расширять студенческие обмены, тратить больше денег для того, чтобы приглашать молодежь учиться на Западе. Так Запад поступает, например, с китайскими студентами: в американских вузах обучаются сотни тысяч китайских студентов и всего лишь несколько тысяч российских. Нужно расширить сотрудничество с медиа-сообществом, интернет-сообществом, с российским обществом на уровне регионов. Хотя я понимаю, что найти организационные формы диалога при нынешней ситуации очень сложно, но попытки нужны.

Нужно расширять интеграцию российского бизнеса в западную экономику. Запад этого боится, боясь привнесения принципа коррупции. Но чем больше российский средний и крупный бизнес входит в экономику стран Запада или Восточной Европы, где все больше принимают западные правила игры, западный дух, западную атмосферу, тем больше Запад гарантирует свое положение в России.

Важно использовать принцип демонстрации успеха – он может оказаться самым эффективным, если говорить о том, как сделать либеральную демократию вновь привлекательной в России. Нужно помочь европейским новым независимым государствам в строительстве другого общества. Пример Польши для Украины сыграл немаловажную роль. Когда-то поляки приезжали во Львовскую область за спичками и другими предметами жизненной необходимости, теперь же десятки тысяч украинцев работаю в Польше в качестве гастарбайтеров. И тот факт, что Польша сделала это, смогла добиться успехов, заставил украинцев выйти на Майдан. Украина по ментальности, происхождению, культуре близка России, поэтому успехи украинской демократии сыграли бы огромное демонстрационное значение для успеха либеральной демократии в России.

Окончание следует

См. также:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.